6.2. «Всероссийская социально-революционная организация» 1874 – 1875 гг. («Кружок москвичей»)

Этот кружок сформировался вскоре после «хождения в народ» 1874 г. под впечатлением расправы с участниками «хождения». Он стал первой организацией, строившей свою революционною деятельность с учетом печального опыта «хождения в народ». Отсюда – те новые стороны, которые проявились и в организационной структуре и в тактике «кружка москвичей», по сравнению с прежними народническими кружками.

Возникновение организации «москвичей» – процесс сложный, но для того времени обычный. Ее родоначальниками стали (как это было и в истории возникновения петербургской группы «чайковцев») два кружка – мужской и женский: кружки студентов-грузин во главе с И.С. Джабадари и девушек-студенток, которых возглавляла С.И. Бардина. Оба эти кружка возникли в Швейцарии, где в 70-х годах гнездилась многолюдная русская политическая эмиграция. Ее деятели активно участвовали тогда и в российском, и в европейском освободительном движении. Среди них выделялись М.А. Бакунин, П.Л. Лавров, П.Н. Ткачев. С 1870 по 1872 гг. в Швейцарии действовала Русская секция I Интернационала[693], представителем которой в Генеральном совете Интернационала был, по ее просьбе, сам Карл Маркс. Все это повлияло на организацию кружков Бардиной и Джабадари, хотя формировались они не из эмигрантов.

Кружок Бардиной составили девушки из обеспеченных (дворянских и разночинских) семей, приехавшие из России на учебу в Цюрихский университет. В России тогда двери университетов, по выражению В.Н. Фигнер, «были закрыты для женщин, как двери алтарей». Женская молодежь поэтому стремилась получить высшее образование за границей. Впрочем, – не только высшее образование, но и теоретическую подготовку, навыки политической борьбы, что могло бы пригодиться со временем дома. «Чтобы решить мучившие нас вопросы, поехали учиться в Цюрих», – вспоминала Е.Д. Субботина[694].

Вокруг Бардиной к осени 1872 г. объединились 12 – 15 студенток Цюрихского университета: две сестры Фигнер – Вера и Лидия, две сестры Любатович – Вера и Ольга[695], три сестры Субботины – Евгения, Мария, Надежда; Варвара Александрова, Бетя Каминская, Анна Топоркова, Дора Аптекман, Александра Хоржевская и, возможно, другие. Состав кружка был таким, что, по мнению И.С. Джабадари, «в смысле идейного и нравственного закала лучшего ничего нельзя было искать»; девушки из кружка Бардиной «только на вид казались очень юными, в действительности же они были самыми развитыми, самыми подготовленными для революционной деятельности, каких я встречал не только среди женской, но и мужской молодежи»[696].

Такая оценка участниц кружка Бардиной в принципе (с необходимой скидкой на чисто кавказское увлечение женщинами со стороны Джабадари) справедлива. К 1874 г., когда с ними познакомился Джабадари, они после гимназий и пансионов проучились по 2 – 3 года в Цюрихском университете, основательно проштудировали общедоступные в Швейцарии сокровища мировой социалистической литературы от Т. Мора и Т. Кампанеллы до К. Маркса и А.И. Герцена, ознакомились с практикой европейского освободительного движения: присутствовали на съездах разных секций I Интернационала, слушали Бакунина, общались с Лавровым. «Петр Лаврович, – вспоминала Е.Д. Субботина, – несмотря на свою ученость, относился к нам очень дружески, и мы шли к нему со всякими вопросами»[697]. Разумеется, особое внимание кружковцы проявляли к тому, что происходило тогда в России: напряженно следили по швейцарским, французским и прочим газетам, а также по рассказам эмигрировавших очевидцев, за расправой царизма с массовым «хождением в народ». Что же касается их «нравственного закала», то все они были безупречно воспитаны, интеллигентны, отзывчивы и по-народнически самоотверженны.

Первую роль в кружке играла выпускница Тамбовского института благородных девиц Софья Илларионовна Бардина. Остальные кружковцы группировались вокруг нее, уважительно называя ее «тетушкой». Бардина была старшей в кружке по возрасту (весной 1873 г. ей «стукнул» уже 21 год, тогда как подругам ее было по 18 – 20), а главное, она выделялась более строгим отношением к себе и другим[698]. Кружок ее представлял собой оформленную организацию с уставом (который, правда, «был почти полной копией с устава любой секции Интернационала»[699]) и немалыми денежными средствами. Почти весь свой капитал девушки вкладывали в революционное дело, а сами жили по-спартански скромно, коммуной. Их коммуна тогда же получила широкую известность под названием «кружок фричей» (по имени хозяйки дома, в котором жили кружковцы).

Летом 1873 г. «фричи» приняли собственную программу, проект которой составила О.С. Любатович – впоследствии член Исполнительного комитета «Народной воли». Программа эклектично сочетала в себе идеи Бакунина, Лаврова (преимущественно) и даже Маркса, что, впрочем, можно расценить и как свидетельство широты взглядов «фричей». Главным образом в духе того времени она предписывала кружковцам «проводить в народе социалистические идеи», для чего им, «конечно, надо было жить среди народа»[700], т.е. ориентировала их на «хождение в народ».

Другой кружок – студента-медика из грузинских дворян Ивана Спиридоновича Джабадари – возник в Женеве летом 1874 г., после того как Джабадари и его товарищи (М.Н. Чекоидзе, князь А.К. Цицианов и др.) вышли из националистического общества кавказцев «Ярмо». Это общество образовалось в Швейцарии и выступало за отделение Кавказа от России, чтобы создать независимую «федеративную кавказскую республику». Кружок Джабадари занял иную позицию: «мы решили работать в России рука об руку с русскими, глубоко убежденные, что если нам когда-нибудь суждено победить в России, тем самым мы победим и на Кавказе; завоевав свободу народу русскому, тем самым завоюем ее и для народов Кавказа. В нашем лице мы вносили в общее дело русской свободы и скромную лепту Кавказа. Не сепаратизм, а совместная работа – вот был наш лозунг»[701]. Когда кружок Джабадари узнал о разгроме «хождения в народ», у него, так же, как и в кружке Бардиной, возникла «нравственная потребность идти на смену погибшим за всенародное дело»[702].

В ноябре 1874 г. Джабадари и Чекоидзе встретились в Берне с участницами кружка Бардиной и договорились об объединении обоих кружков для совместной революционной борьбы на родине. Чтобы надлежаще оформить единую организацию, был назначен съезд ее учредителей в Москве.

Этот съезд состоялся в феврале 1875 г. с участием 17 человек[703]. На нем был принят устав организации с программными требованиями (автор проекта – Джабадари). Принятое здесь же официальное название «Всероссийская социально-революционная организация» в литературе не прижилось, историки вслед за мемуаристами обычно называют ее «кружком москвичей». Это была первая в России 1870-х годов народническая организация, вооруженная уставом.

Устав «москвичей»[704] закреплял антинечаевские принципы революционной организации. Главными из них были три следующих: «1) Абсолютное равенство всех членов во всех делах. 2) Полная солидарность. 3) Полное доверие и откровенность в делах». Предметом особых забот «москвичей» была их нравственная репутация. «Мы, – подчеркивал Джабадари, – стремились осуществлять на деле самые строгие нравственные начала <…>, хорошо понимая, что только нравственный идеал может освещать нам путь и привлекать сердца, ищущие правды»[705]. Подобно «чайковцам», «москвичи» были очень требовательны к приему новых членов в свою организацию: тщательно изучали умственные, деловые и нравственные качества намеченного кандидата (устав «москвичей» гласил: «Личность, прежде чем быть принятою в члены организации, должна быть испытана на деле») и принимали его только при единогласии всех членов. Устав приобщал «москвичей» и к революционной дисциплине: каждый из них был «обязан выполнять возложенные на него поручения».

Как и «чайковцы», «москвичи» построили свою организацию на федеративной основе. Она разделялась на 5 равноправных отделений («общин») в Москве, Туле, Иваново-Вознесенске, Киеве и Одессе. Всеми делами общин управляла и координировала их т.н. «администрация», члены которой назначались – «не по выбору, а по очереди», – ежемесячно, чтобы в «администрации» могли «перебывать» все «москвичи».

Итак, под впечатлением гибели хаотичного, неуправляемого «хождения в народ» 1874 г. «москвичи» позаботились о создании прочной и дисциплинированной революционной организации с жесткими уставными нормами. Далее, учитывая, что народникам в 1874 г. не удавалось заручиться доверием простонародья, «москвичи» расширили социальный состав своей организации. Прежде народнические кружки были сплошь интеллигентскими (только у долгушинцев членами кружка были двое рабочих, да у «чайковцев» тоже двое – не членами, а сотрудниками). «Москвичи» принимали рабочих в свои общины на равных основаниях с интеллигентами. Третьей составной частью их организации, наряду с кружками Бардиной и Джабадари, стал рабочий кружок во главе с Петром Алексеевым (Семен Агапов, Филат Егоров, Василий Грязнов, Николай Васильев и др., всего – 17). Общее число участников «Всероссийской социально-революционной организации» Н.Б. Панухина определила в 55 человек[706].

Программные требования в уставе «москвичей» утилитарны: они сводятся к перечню средств, необходимых для того, чтобы будить революционное сознание народа. Это – пропаганда, агитация и т.н. «чистая агитация», цель которой – «наводить страх на правительство и на привилегированные классы», т.е. террористическая борьба. На деле «москвичи» ничего похожего на террор не затевали (во всяком случае, не успели затеять). Вся их революционная практика, по существу, ограничилась пропагандой. Тем не менее, засвидетельствованный в их программе интерес к террору показателен для того времени, когда все народники пересматривали тактику «хождения в народ». Ольга Любатович не без оснований заметила, что организация «москвичей» «в зародыше предначертала в своей программе дальнейший ход революционного движения от мирной пропаганды до дезорганизации правительства террором»[707].

Свою практическую деятельность «москвичи» сосредоточили не в крестьянской, а в рабочей среде. Это не значило, что они отводили рабочему классу главную роль в грядущей революции. Для них, как вообще для народников, решающей революционной силой было крестьянство, а рабочие – лишь силой вспомогательной. Но разгром «хождения в народ» 1874 г. озадачил «москвичей»: они отступили перед трудностями непосредственной пропаганды в деревне и вернулись к тому, чем занимались народники перед «хождением», т.е. к подготовке посредников между интеллигенцией и крестьянством в лице рабочих. Непосредственная же деятельность среди крестьян отодвигалась в будущее.

Отсюда – преимущественный интерес «москвичей» не к заводским, а к фабричным рабочим, которые и по образу жизни и по образу мыслей, даже по своему психическому складу были гораздо ближе к деревне, чем заводские. «Заводской рабочий представлял собой что-то среднее между „интеллигентом“ и фабричным, фабричный – что-то среднее между заводским рабочим и крестьянином», – писал о том времени Г.В. Плеханов[708].

Центром приложения своей пропаганды среди рабочих «москвичи» избрали Московский промышленный район, особенно богатый именно фабричными предприятиями. В самой Москве они охватили пропагандой до 20 фабрик. Активнее других действовали Джабадари и Чекоидзе, а также женщины: Бардина, Л. Фигнер, О. Любатович, Каминская. Несмотря на возражения кружковцев-мужчин, эти юные «барышни» устроились на фабрики простыми работницами и делили с настоящими фабричными все тяготы их труда и быта, чтобы поддерживать с ними повседневное общение и таким образом сделать пропаганду более продуктивной. Сами рабочие из организации «москвичей» (Алексеев, Егоров, Агапов, Баринов, Васильев), не ограничиваясь пропагандой, стремились «собирать недовольных настоящим порядком» и образовывать из них «кружки одномыслящих»[709]. Точно так же, хотя и меньшими силами, вели пропаганду среди рабочих местные общины «москвичей» – в Иваново-Вознесенске, Туле, Киеве, Одессе.

Вместе с тем «москвичи» занимались и «книжным делом»: контрабандно доставляли из-за границы нелегальную литературу, устроили несколько складов ее хранения, решили было открыть собственную типографию на Кавказе с помощью народников-грузин, чтобы самим печатать в ней нужные книги и прокламации, но не успели это сделать. В то же время они заботились об основании новых общин в Шуе, Серпухове, Орле и Тифлисе. Планы у них были грандиозные: «мы мечтали о том, как в недалеком будущем покроем Россию сетью нашей социально-революционной организации»[710]. А пока с весны 1875 г. «москвичи» предполагали разъехаться по губерниям для пропаганды не только среди рабочих, но и (вместе с рабочими) в крестьянской среде. Однако через два месяца после оформления организации ей был нанесен такой удар, от которого она уже не смогла оправиться.

29 марта 1875 г. были арестованы рабочие – «москвичи» Иван Баринов и Николай Васильев, а 3 апреля в жандармское управление Москвы явилась некая Дарья Скворцова, служившая экономкой в штаб-квартире администрации «москвичей». «Объявив себя любовницей Николая Васильева, она заявила, что ввиду ареста Васильева желает указать тех лиц, которые его погубили»[711]. На следующее утро, 4 апреля, по доносу Скворцовой полиция ворвалась в штаб-квартиру «тех лиц» и арестовала оказавшихся там 9 человек из руководящего ядра организации, в том числе Джабадари, Бардину и Алексеева. После этого деятельность всех общин «москвичей» была дезорганизована. В августе 1875 г. последовал разгром иваново-вознесенской общины, в сентябре – тульской, киевской и одесской.

Характерно, что местные отделения «москвичей», так же как и центральное, погибли из-за предательства лиц, примыкавших к организации. «Москвичи», хотя и многое сделали организационно, были все же плохими конспираторами. Прежде всего, они не проявили должной осмотрительности в сношениях с внешней средой, а в этой среде оказались доносчики и предатели. Внутри же собственной организации они злоупотребляли канцелярщиной, перепиской, да и не обеспечили хранения секретных бумаг, адресов, шифров, которые в изобилии находили у многих из них при аресте. Г.Ф. Зданович, к примеру, был арестован с подложным паспортом, револьвером и с текстом устава организации, который стал главной уликой для обвинения. Все это, разумеется, облегчило властям дознание по делу «Всероссийской социально-революционной организации», раскрытие и разгром системы всех ее связей.