2

Ну а что же случилось с континентом, открытым русскими моряками шлюпов «Восток» и «Мирный»?

Антарктида избежала участи других земель, покорённых и обращённых в колонии. В этом ей повезло: там никто не жил. Но когда на географические карты легли очертания нового материка, то Британия сразу же закрепила за собой территорию Южной Георгии, Сандвичевы, Южные Шетлендские острова и Землю Грейама. Чуть позже объявила своими территории от Фолклендских островов к югу до полюса.

Вслед за Англией Франция присвоила Кергелен и острова в южной части Индийского океана.

Норвегия установила суверенитет над островом Буве и островом Петра I.

Австралия возвестила о создании Австралийской антарктической территории — сектор между 45 и 160 градусами восточной долготы, исключая французскую Землю Адели.

Односторонними актами объявлялись собственностью не только незаселённые, но и совершенно необследованные районы Антарктики. Страсти к захвату холодных пространств разгорались. В 1934 году в антарктических водах появилась японская китобойная экспедиция, а в 1936-м — германский флот.

Готовясь к войне, нацистская Германия рассматривала Антарктику как важный военно-стратегический объект и источник природного сырья. Она ссылалась на прежние заслуги немецких полярных исследователей и для начала объявила свои права на часть антарктической территории.

Рейдер «Шваденланд» нацелился на Землю Королевы Мод, чьи берега были открыты русскими. Он подошёл к кромке плавучих льдов, спустил на воду два гидроплана «Дорнье-Валь», оборудованных для аэрофотосъёмки. Самолёты проникли вглубь континента и через каждые 15—20 миль сбрасывали вымпелы, выполнявшие роль заявок. Там, где они могли совершить посадку, водружались флаги, при этом объявлялось, что все земли отныне принадлежат «Великой Германии». Часть Земли Королевы Мод, обследованная немцами с воздуха, была названа Новой Швабией.

С началом мировой войны гитлеровские корабли начали ставить минные поля у входов в гавани Сиднея, Аделаиды, Мельбурна, топить грузовые суда. Англичане догадались, что подобные операции возможны при наличии баз в южном полушарии. Стратегические бомбардировщики-разведчики выяснили, что немецкие военные корабли снабжаются грузовыми транспортами, используя в качестве якорных стоянок для перегрузки военного снаряжения гавани острова Кергелен.

В начале 1941 года немецкий крейсер «Пингвин» захватил в антарктических водах норвежский китобойный флот, потопил много кораблей союзников. Для борьбы против рейдера англичанам пришлось послать в Антарктику крупные военно-морские силы, в том числе тяжёлый крейсер «Корнуол». В мае 1941 года этот крейсер подстерёг гитлеровский рейдер и потопил его. Одновременно в районе Земли Грейама англичане уничтожили цистерны с горючим и запасы угля.

Воспользовавшись удобным случаем, Аргентина и Чили решили закрепить за собой близлежащие антарктические территории. На военно-морском транспорте «Примеро де Майо» аргентинцы высадились на острове Десепшен и произвели гидрографическую опись. В январе 1943 года английские моряки уничтожили на острове бронзовую доску, установленную год назад аргентинцами, на которой было указано, что Аргентина вступает во владение землями к югу от 60 градуса южной широты. Англичане водрузили свой государственный флаг и оставили документ о том, что эта территория принадлежит Великобритании. Но аргентинцы удалили английские эмблемы и вновь подняли свой флаг.

Соединённые Штаты сначала в разделе не участвовали. В то время, когда Франция объявила своё право на Землю Адели, они посчитали этот акт незаконным, мотивируя тем, что этот берег Антарктиды был открыт экспедицией Уилкса почти сто лет назад. В правительственном заявлении было сказано, что «открытие неизвестных человечеству земель и формальное объявление о владении ими не даёт права на суверенитет, если за открытием не последовало их фактического заселения». Однако активность немцев в Антарктике, объявление норвежцами суверенитета над территорией, в десять раз превышающей размеры самой Норвегии, заявления Англии, Франции, Австралии, Новой Зеландии о правах на антарктические земли заставили американцев пересмотреть свои позиции. Правительством США была создана специальная Антарктическая служба во главе со старым полярником Ричардом Бердом. В задачу этой службы входило создание постоянных баз и обследование тех районов, где, по мнению американцев, США имеют больше всего прав.

После окончания войны американцы предприняли крупнейшую операцию под кодовым названием «Хайджамп» («Высокий прыжок»). В ней участвовало четыре тысячи человек на тринадцати кораблях, включая авианосец и подводную лодку. Свой отчёт об этой экспедиции Берд начинал такими красочными словами:

«На самом юге нашей планеты лежит очарованная страна. Как бледная принцесса, зловещая и прекрасная, спит она волшебным сном. На её волнистых снежно-белых одеждах таинственно мерцают ледяные аметисты и изумруды. Её грёзы — это радужные сияния вокруг солнца и луны и переливающиеся на небесах нежные краски — розовая, золотистая, зелёная, голубая.

Такова Антарктида, влекущая и таинственная страна. Площадь этого скованного льдом материка составляет почти 15 миллионов квадратных километров, то есть почти равна площади Южной Америки. Большая часть её внутренних районов менее исследована, чем обращённая к нам сторона лунной поверхности.

За всё столетие, прошедшее со времени её открытия, на её берегах обитали менее 600 человек. Подобно сирене, она завлекает послевоенный мир, жадно ищущий приключений, и бросает ему вызов».

Корабли, гидросамолёты, санно-тракторные поезда обследовали огромные территории, создали несколько баз на побережье, наметили планы по дальнейшему продвижению вглубь материка.

А между тем политическая и дипломатическая борьба за обладание антарктическими землями разгоралась всё острее и сильней. Тон дипломатических нот между Англией, с одной стороны, Аргентиной и Чили — с другой, становился всё более резким. Аргентина послала в антарктические воды свой флот, в том числе горных стрелков. В шести километрах от британской базы аргентинцы построили свою станцию.

В сезон 1947—1948 года тогдашнее правительство Чили предприняло эффектную демонстрацию. В Антарктику отправился сам президент. Оркестр при этом играл национальный гимн, с кораблей гремели залпы салюта. Английской дипломатии пришлось прибегнуть к более вескому аргументу. Адмиралтейство направило из Южной Африки свои крейсеры.

В конце 1951 года аргентинцы построили новую метеорологическую станцию в бухте Хоп, в том месте, где в 1948 оду сгорела английская станция. 1 февраля 1952 года сюда подошло английское судно «Джон Биско». Англичане начали выгрузку. Начальник аргентинской базы заявил, что он имеет приказ от своего правительства не допускать строительства чужих баз в этом районе. Англичане не приняли эти слова во внимание. Тогда аргентинские солдаты, вооружённые винтовками, посадили англичан на свой катер и доставили их на борт «Джона Биско». Англичане по радио доложили своему правительству о военных действиях аргентинцев.

На острове Десепшен аргентинцы и чилийцы построили хижины-убежища в 400 метрах от английской базы. В феврале 1953 года в бухту острова прибыл британский корвет. Начальник английской станции в сопровождении констеблей приказал матросам разрушить хижины, а двух аргентинцев, живших там, арестовал и отправил на Южную Георгию для передачи аргентинским властям...

В ожесточённых спорах, разумеется, никто не упоминал о том, кому по праву первооткрывателей принадлежала Антарктида, — о русских. Более того, чаще и чаще стал подвергаться сомнению сам факт открытия российскими кораблями шестого континента.

Выступая в сенате США в связи с обсуждением международного договора об Антарктиде, Элизабет Кендолл заявила о Беллинсгаузене так: «Для меня непостижимо, чтобы он мог не издать крика радости, если он увидел новый континент, а он никогда не издавал такого крика, вызванного открытием нового континента...»

В отличие от дремучего невежества мисс Кендолл, зарубежные географы посчитали спорным то, что экспедиция Беллинсгаузена видела впервые берег материка 16 января 1820 года, хотя и признавали, что берега Антарктиды были подробно описаны через две недели, в середине февраля. А за этот короткий промежуток времени материк якобы успела увидеть и нанести на карту английская антарктическая экспедиция лейтенанта Брансфильда. А французы вступились за своего соотечественника д’Юрвиля.

Американцы же вообще сделали вид, что ничего не знают об открытиях Беллинсгаузена и тем более Брансфильда и д’Юрвиля, а утверждали, что впервые увидел Антарктиду Натаниэль Палмер.

Так кто же открыл Антарктиду?

Казалось бы, нет нужды отвечать на этот вопрос. Но когда споры о приоритете разгорелись с новой силой, потребовались не изданные книги Беллинсгаузена и его соплавателей, а подлинники, то есть карты, начертанные руками первооткрывателей, шканечные (вахтенные) журналы, где по часам и минутам расписывались все действия кораблей и экипажей, но их-то в архивах и не оказалось.

В предисловии ко второму изданию «Двукратных изысканий...» в 1949 году (напомним, что первое издание вышло в 1831 году тиражом 600 экземпляров) академик Е.Е. Шведе указал, что, к сожалению, оригинал рукописи Беллинсгаузена и Лазарева, а также все заметки их соплавателей и шканечные журналы шлюпов «Восток» и «Мирный» в архивах разыскать пока не удалось: нужно думать, что они были взяты Беллинсгаузеном при подготовке своего труда к изданию, а впоследствии утрачены.

Но нашёлся человек, который совершил истинный подвиг. Это был Михаил Иванович Белов — сотрудник Института Арктики и Антарктики, в прошлом фэзэушник при Кронштадтском морском заводе (бывшем пароходном), слесарь в порту, студент исторического факультета ЛГУ, рядовой боец в народном ополчении, награждённый медалью «За отвагу» в бою под Красным Селом и еле выживший от тяжёлых ранений, полученных там же. Не выздоровев, без отрыва от воинской службы, в феврале 1942, самого голодно-блокадного года Михаил Иванович сдал экзамены в университете и получил диплом с отличием. После войны учился в аспирантуре, увлёкшись историей освоения Северного Морского пути, поморами-первопроходцами, Дежневым. Как-то речь зашла об Антарктиде, и он услышал от Шведе почти те же слова, высказанные им в предисловии к «Двукратным изысканиям...». Профессор обращался к студентам и аспирантам:

— Обстоятельство, что до сих пор не обнаружены вахтенные журналы и подлинные навигационные карты, пользуется за рубежом. Не очень опрятные в научном споре люди пытаются принизить заслуги русских моряков, ставят под сомнение сам факт открытия ими шестой части света. Возможно, среди вас найдутся те, кто сумеет положить конец всем недомолвкам и фальсификациям, стряхнёт пыль века и отыщет вещественные доказательства русского подвига.

И тут Белов сформулировал программу своего будущего, поставил себе целью отыскать всё, что касалось первой антарктической экспедиции. У него выработался «рефлекс цели», такой же властный, как потребность птицы летать или стремление рыбы плыть на нерест против бурного течения. Он даже выписал в дневник слова великого Павлова: «Рефлекс цели есть основная форма жизненной энергии каждого из нас. Вся жизнь, все её улучшения, вся её культура делаются этим рефлексом, делаются людьми, стремящимися к той или другой поставленной ими в жизни цели».

На розыски он затратил годы, перерыв эвересты архивов, от вековой въедливой и убийственной пыли заработал астму и гипертонию, ишемическую болезнь сердца и стенокардию. И в конце концов нашёл подлинные карты — пятнадцать листов, охватывающих все антарктические плавания шлюпов «Восток» и «Мирный», не повторенные до сих пор. На всех листах имелась единая сетка меридианов и параллелей. Огромную ценность представляли и надписи на картах.

Во-первых, это были научные наблюдения, представленные всевозможными метеорологическими и гидрологическими данными о погоде и состоянии моря — дождь, туман, снег, ясно, облачно, за каждые сутки сообщалась температура, давление воздуха, абсолютная влажность, направление и скорость течения, волнение, определялись магнитные склонения компаса, отмечались важные полярные сияния. Здесь же приводились данные орнитологических наблюдений — перечислялись птицы, которые встречались вблизи льдов или в океане. Упоминались представители животного мира — киты, нерпы, морские свиньи, котики. Многих этих данных нет в книге Беллинсгаузена, а они, конечно же, представляли огромный научный интерес. Инструментальные наблюдения могли служить исходным материалом для характеристики эпохальных изменений природы в этой части света.

Во-вторых, на картах записывались отдельные приметные события в плавании. Иногда записи перерастали в целые рассказы. Но чаще они коротко сообщали о прибытии на корабли офицеров, о стоянии такелажа, получении изо льда пресной воды, сигналах для ориентировки шлюпов.

Особое внимание на картах отводилось состоянию льда во время плавания. Оно и понятно. Льды представлялись морякам как непреодолимое препятствие для движения вперёд и в то же время поражали воображение своим величием. О льдах в записи о событиях 5 февраля 1820 года, когда шлюпы в третий раз приблизились к ледяному берегу, Беллинсгаузен писал: «Огромные льды, которые по мере близости к Южному полюсу поднимаются в отлогие горы, называю я матерыми, предполагая, что, когда в самый лучший летний день морозу бывает 4 градуса, тогда далее к югу стужа, конечно, не уменьшается, и потому заключаю, что сей лёд идёт через полюс и должен быть неподвижен, касаясь местами мелководиям или островам, подобным острову Петра Первого, которые, несомненно, находятся на более южных широтах и принадлежат также берегу, существующему (по мнению нашему) в близости той широты и долготы, в коей мы встретили морских ласточек...»

Из рассуждений начальника экспедиции видно, что он был убеждён в существовании Южного полюса «материка льда». Это был первый и основной вывод, вынесенный им из плавания вокруг шестого континента. Берег континента, покрытый льдом, Беллинсгаузен называл «материком льда», Лазарев — «льдяным континентом», Симонов — «ледяной оплот», Новосильский — «ледяная стена». Для того времени, когда вообще не существовало понятия об Антарктиде как покрытом льдом континенте, окаймлённом в отдельных местах шельфовыми ледниками, представления русских моряков о шестой части света были удивительно близки к современным.

На картах условно обозначались материковые, «матерые» льды в виде примыкающих друг к другу тёмно-синих пятен. Иногда в этом месте Беллинсгаузен делал приписку: «Увидели сплошной лёд». Так случилось в тот день, когда «Восток» в первый раз подошёл к ледяному берегу. Моряки в это время заметили над сплошными льдами необыкновенно яркое свечение, хотя погода была сырая, над морем низко стлались тучи. Белов легко объяснил физическую сущность этого явления — там, где плыли корабли, было пасмурно, а над Антарктикой светило солнце.

Солнечный свет отражался от снежной поверхности континента и создавал у плавателей впечатление свечения на горизонте, белого яркого света. А это ещё одно свидетельство нахождения «Востока» и «Мирного» у берегов Антарктиды, делающее русским морякам несомненную честь.

Сопоставляя сообщения на карте о «сплошном льде» с терминами «твёрдые льды», «твёрдо стоящие льды», встречающиеся в разных документах и книге Беллинсгаузена, Белов сделал вывод, что для капитана это были слова-синонимы. Беллинсгаузен ставил знак равенства между «сплошным льдом» «льдом гористым, твёрдо стоящим». Именно этот «твёрдый лёд», по выражению командира экспедиции, «идёт» через полюс и должен быть неподвижен.

Следовательно, надпись, которую он собственноручно сделал на карте и которой придал особое значение: «Увидели сплошной лёд», — явилась выражением его убеждения, что именно в этот знаменательный день 15 января 1820 года русская экспедиция впервые подошла к «материку льда», «твёрдо стоящему льду», то есть к ледяному берегу Антарктиды.

С первого взгляда малозначительная надпись при дешифровке оказалась полной важного и глубокого смысла. Тёмно-синим цветом близко примыкающих друг к другу пятен на картах закрашивалось то ледяное пространство, перед которым русские корабли четырежды останавливались на пути к югу. Белов пришёл к убеждению, что суда в эти памятные дни останавливались не вообще перед льдами, а перед ледяным берегом континента.

В 1962 году Михаил Иванович Белов опубликовал фундаментальный труд «Первая русская Антарктическая экспедиция 1819 — 1821 гг. и её отчётная навигационная карта», где он доказал всему миру, что не кто иной, как корабли «Восток» и «Мирный» под командованием Беллинсгаузена и Лазарева, первыми открыли шестой континент.

Об истории поисков первоисточников автор этих строк рассказал в повести «Свежий ветер океана». В ней я посчитал своим долгом и обязанностью строго следовать фактам. Опасаясь что-либо исказить, я придерживался трактовок работы М.И. Белова, а также подлинной истории дешифровок, экспертиз, доказательств, приведённых учёным в этом труде. По этой же причине я дословно привёл письма членов экспертной комиссии, так как точность научного документа в публикациях подобного рода считал не менее важным, чем занимательность сюжета и правдивость поступков героя.

Вклад моряков Беллинсгаузена и наших учёных, освоившихся на ледяном материке уже более сорока лет назад и подружившихся с полярниками других стран, заставил дипломатов юридически оформить принципы сотрудничества. Договор об Антарктике исключал всякие распри и столкновения, запрещал мероприятия военного характера, испытания любых видов оружия. Он давал право всем странам пользоваться свободой научных исследований по всей Антарктиде на равных основаниях. На самом холодном материке, где морозы доходят до 88 градусов, установились самые тёплые отношения. Антарктика стала зоной мира. Стремление людей к знаниям, их сила и воля побеждают ураганные ветры и самые жестокие на земле холода. Уж коль Земля — наш дом, то люди хотят знать, что делается в этом доме. И не забывают тех, кто пришёл сюда первым.