Два Велько из титовского окружения

А. Б. Едемский

I. Велимир Велько Влахович

Судьба Велько Влаховича (1914–1975), прожившего в Советском Союзе в один из наиболее сложных периодов российской истории – в годы борьбы с нашествием германского нацизма, на первых порах была неразрывно связана с деятельностью Коминтерна.

В 1939 г. Влахович, принимавший участие в боевых действиях интернационалистов против франкистского режима в Испании, прибыл в Советский Союз из Франции, куда он был эвакуирован после тяжелого ранения. В 1939-41 гг. Влахович являлся представителем Коммунистического союза молодежи Югославии (КСМЮ) в Исполнительном комитете Коммунистического интернационала молодежи (ИК КИМ) и до роспуска последнего – одним из его секретарей (ИККИ) – органе управления Коминтерна, а в 1943–1945 гг. – в секторе Славяно-балканских стран Отдела международной информации ЦК ВКП(б), точнее – в югославской редакции НИИ-205¹ в качестве редактора, что стало основанием для того, чтобы его называли руководителем коммунистической радиостанции «Свободная Югославия» в Москве.

В это время Влахович нередко выступал с речами на антифашистских митингах² и лекциями о борьбе с оккупантами на Балканах³. Обычно его представляли югославским общественным деятелем и членом Всеславянского комитета.

Влахович пользовался огромным доверием как со стороны советского, так и югославского партизанского руководства. В марте 1944 г. именно ему главнокомандующий Народно-освободительной армии Югославии (НОАЮ) И. Броз Тито поручил вручить знамя М. Месичу, командиру сформированной в СССР югославской воинской части, перед ее отправкой на фронт⁴. И именно он подготовил для советского руководства краткие информационные справки на всех членов делегации Национального комитета освобождения Югославии (НКОЮ), прибывшей в Москву в апреле 1944 г.⁵

Через год, в апреле 1945 г., после подписания советско-югославского договора «О дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве»⁶ Влахович вернулся в Белград, но остался в зоне повышенного внимания советского руководства. Указом Президиума ВС СССР от 27 июня того же года ему была вручена высшая советская награда – Орден Ленина. В августе посол СССР в Югославии И. В. Садчиков получил предписание «вручить югославскому гражданину Влахович Велимиру Орден Ленина 51186 и орденскую книжку 267522». Более подробное изложение этого документа дает возможность проследить процедуру вручения в те годы иностранцам советских наград.

Влахович не был подвержен промосковским настроениям, прокатившимся по низовым парторганизациями Федеративной Народной Республики Югославии (особенно в Черногории) после того, как весной 1948 г. стало известно о письмах Молотова и Сталина с осуждением действий югославского руководства и соответствующей резолюции второго совещания Коминформа в Бухаресте. Его и не подозревали в этом, поскольку он успел вернуться в Югославию еще в самом начале зарождения советско-югославских противоречий (до мая 1945 г.). Его миновала участь многих членов КПЮ, арестованных и отправленных в концентрационные лагеря на каменистые острова в Адриатическом море (Голи оток, Св. Гргур и др.).

В свою очередь годы советско-югославского конфликта конца 1940-х – начала 1950-х гг. сказались и на восприятии в Москве фигуры Влаховича. Среди справочного материала, готовившегося к визиту советской делегации в Югославию в мае 1955 г., в документе, характеризующем Влаховича, сохранились отголоски конфликта 1948 г. В материале указывалось, что за последние два-три года Влахович выступал в печати в основном со статьями по вопросам международного положения и мирового рабочего движения, в которых «высказывался о Советском Союзе с враждебных позиций», в том числе о его внутриполитическом положении и внешней политике, против единства действий всех компартий во главе с КПСС. Вместе с этим в материале также имелась существенная информация – упоминание о том, что он не поддержал Джиласа в начале 1954 г. («по имеющимся сведениям, Влахович в свое время был большим приятелем М. Джиласа. На III пленуме ЦК Союза Коммунистов Югославии (СКЮ) в январе 1954 г. выступал против антипартийной позиции Джиласа»)⁷. Эти строки свидетельствовали не только о том, что советские эксперты в ЦК КПСС проводили различия между этими двумя югославскими идеологами, выделяя Джиласа как главную опасность (отрицает необходимость партии), но и то, что Влахович «свой» в принципе, так как выступает «за» партию.

После своего отъезда из Москвы в Белград Влахович с известной регулярностью посещал СССР в составе официальных государственнопартийных делегаций. Случалось, что такие визиты происходили тогда, когда ситуация в советско-югославских отношениях была неоднозначной. В ноябре 1957 г., несмотря на казалось урегулированные взаимоотношения во время встречи в Румынии 1–2 августа 1957 г. между H. С. Хрущевым и И. Броз Тито⁸, югославский лидер довольно неожиданно направил вместо себя в Москву группу доверенных лиц, среди которых был и Влахович. Эта делегация присутствовала на праздновании 40-й годовщины большевистского переворота в России и принимала участие в Совещании представителей коммунистических и рабочих партий⁹.

Через несколько лет, в июле 1963 г., Влахович получил возможность посетить СССР без особых поручений и соответствующей им деловой нервозности. Он (вместе с ним были член Исполкома ЦК СКЮ Д. Пуцар, члены ЦК СКЮ В. Зекович и С. Стефанович) приехал на отдых. Между тем это время использовалось и для соответствующих встреч с советским руководством. 29 июля с ними встретились член Президиума ЦК КПСС, секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев и секретарь ЦК КПСС Ю. В. Андропов. Соответствующее упоминание об этой беседе, которая «проходила в дружеской обстановке», было опубликовано в советских газетах¹⁰.

Эта поездка самому Влаховичу запомнилась, и при случае он не забывал напомнить об этом советским собеседникам, выражая благодарность за предоставленную возможность отдохнуть¹¹. В свою очередь, он охотно принимал советские делегации и поддерживал теплые рабочие отношения с советским руководством через посла СССР в Югославии Пузанова¹². Высказывания Влаховича в этот период пользовались популярностью в советском руководстве. Так, H. С. Хрущев ссылался на одно из них на заседании Президиума ЦК КПСС 10 ноября 1963 г.¹³

В этот период происходившего по нарастающей непрерывного обострения отношений между руководством КПСС и СССР с лидерами КПК и КНР в Москве с большим вниманием относились к оценкам югославских руководителей ситуации в коммунистическом мире, фиксируя их наиболее значимые высказывания по этому поводу. В Москве особо радовались оценкам, которые давал Влахович китайскому руководству. Встречаясь с советскими представителями, он, оценивая положительно сдержанную позицию Москвы в отношении Пекина, тем не менее считал, что «вряд ли удастся удержать события в нужных рамках, т. е. китайское руководство продолжает навязывать открытые и не только резкие, но и оскорбительные и совершенно недопустимые в отношениях между братскими партиями методы дискуссии и обращения…»¹⁴.

Формулировки, высказанные Влаховичем, перетекали в соответствующие информационно-справочные материалы, создававшиеся советскими экспертами. Так, в одной из таких справок сообщалось, что «из высказываний т.т. Ранковича, Веселинова и Влаховича можно было понять, что руководство СКЮ придает большое значение предстоящему обсуждению на пленуме ЦК СК вопроса о положении в международном коммунистическом движении. «Очень важно, – подчеркнул A. Ранкович, – чтобы наши коммунисты имели правильное и четкое представление как о действительном положении дел в рядах международного коммунистического движения, так и позиции СКЮ». По словам B. Влаховча, вынося этот вопрос на обсуждение пленума, югославское руководство «намерено подойти конструктивно, а не подливать масла в огонь», учитывая нынешние провокационные и раскольнические действия китайского и албанского руководства. (Выделено слева красной скобкой: «С нашей стороны, – сказал он, – будет сделано все возможное, чтобы не мешать ЦК КПСС и не ослабить нынешнюю твердую позицию КПСС в борьбе за единство действий всех коммунистических и рабочих партий»).

Согласно записи беседы, «В. Влахович рассказал о том, что во время встречи с Мао Цзэ-дуном в Пекине возглавляемой им делегации, в состоявшейся беседе Мао Цзэ-дун много говорил о том, что Сталин был плохим диалектиком, не понимал противоречивых явлений внутри социалистического лагеря. Это свое „рассуждение", – заметил Влахович, – Мао Цзэ-дун пояснил нам на следующем примере: „В атомном ядре имеются частицы: одни – с положительными, другие – с отрицательными зарядами. Если образно перенести сказанное на соцстраны, то можно сказать так: частицы с отрицательными зарядами – это вы, югославы, с положительными – мы, китайцы, а русские – блуждающие токи. А в целом все имеет поступательное движение вперед"»¹⁵.

Советские эксперты-югослависты верно зафиксировали одну особенность Влаховича – доверие к нему со стороны И. Броз Тито. По их мнению, в 1960-е гг. это проявлялось неоднократно, так как он сопровождал Тито во время зарубежных поездок. Но было и второе проявление доверия. В это десятилетие Тито по меньшей мере дважды отправлял Влаховича (в ноябре 1964 г. в Москву и в апреле 1968 г. в Прагу¹⁶) со своего рода миссией изучения кризисной ситуации в этих странах.

Ниже приводятся материалы (Документы 3–4), самым непосредственным образом связанные с выполнением Влаховичем подобной миссии – его визитом в Москву в первой половине ноября 1964 г., через три недели после снятия H. С. Хрущева. Первый документ – запись беседы Влаховича с представителями советского руководства, в котором он ставит советским собеседникам прямые и предельно жесткие вопросы о произошедшем, а также высказывает югославскую позицию. Второй документ – краткий отчет о пребывании в Москве. Помимо высказанных Влаховичем емких оценок, документ поражает широким кругом его контактов в советской политической и военной элите, на основании обмена мнениями с представителями которой югославский политик пришел к целому ряду выводов. Вместе с тем его оценка того, что советское руководство выделило для встречи с югославской делегацией лиц, наименее значащих в правящей иерархии (А. П. Кириленко и Ю. В. Андропова), показывает, что он все-таки не до конца разбирался в хитросплетениях и интригах советской верхушки тех лет. Оба советских представителя являлись доверенными людьми Л. И. Брежнева.

Визит в СССР в начале ноября 1964 г. В. Влахович использовал и для того, чтобы обратиться к советскому руководству с личной просьбой. Как докладывал в ЦК КПСС зам. зав Отделом ЦК КПСС Л. Горчаков, «товарищ Велько Влахович, член Исполкома ЦК СКЮ, глава делегации СФРЮ, находившейся в Москве в связи с празднованием 47-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, обратился с просьбой возвратить ему его личные документы, которые он оставил в бывшем Отделе кадров Коминтерна при отъезде в апреле 1945 года в Югославию». Горчаков также сообщил, что «в личном деле Велько (Велимира) Влаховича в числе других находятся следующие документы: заявление о переводе в члены Компартии Испании Велимира Влаховича, студенческие билеты слушателя Пражского и Парижского университетов, документы, относящиеся к его пребыванию в госпиталях из-за ампутации ноги, характеристика на него как на участника гражданской войны в Испании». Эксперты Отдела считали возможным пойти Влаховичу навстречу. «Эти документы, по мнению Отдела ЦК КПСС, могли бы быть переданы тов. В. Влаховичу через посольство СФРЮ в Москве, а в личном деле, хранящемся в Отделе ЦК КПСС, можно было бы оставить их фотокопии»¹⁷.

Передача личных вещей произошла через несколько недель с согласия одного из секретарей ЦК. Как было записано в отчете, документы В. Влаховича были преданы 12 декабря 1964 г. советнику посольства СФРЮ в СССР М. Влаховичу, брату В. Влаховича, зав. сектором Отдела ЦК КПСС т. Берновым¹⁸.

Со второй половины 1960-х гг. в связи с перегруппировкой в югославской правящей элите в результате устранения А. Ранковича и вытеснения, а порой и «чисток» его сторонников, в Москве особое внимание обращали на положение Влаховича в руководстве партии и страны. В частности, в ЦК КПСС придали значение информации о том, что «положение бывшего секретаря ЦК СКЮ, ныне члена Президиума ЦК СКЮ Велько Влаховича остается прочным благодаря его лояльному поведению в кругах руководства, а также вследствие того, что он происходит из Черногории, где в случае его отстранения от поста могла бы возникнуть неблагоприятная для нынешних руководителей Югославии реакция»¹⁹.

К этому времени в советских документах, характеризующих Влаховича, можно отметить некоторую переоценку его позиции в конфликте 1948 г. и добавление к ней ряда новых подробностей. В частности, указывалось, что «в период осложнения отношений Югославии с СССР и другими социалистическими странами в 1948 году Влахович, по имеющимся данным, в одной из частных бесед в ответ на замечание о трудностях в связи с прекращением торговли с СССР заявлял: «Положение тяжелое, это мы знаем. Англичане и американцы за торговлю с нами требуют от нас или платить золотом или принять „план Маршалла", чего мы не можем сделать по политическим мотивам, но России мы не покоримся». Также указывалось, что «брат Влаховича характеризовал его как твердого сторонника Тито». Помимо этой, в общих чертах уже известной информации, в документе приводилась и дополнительная: было отмечено, что «вместе с тем ряд югославских общественных деятелей отмечает, что Влахович в 1948–1954 годах спас многих югославских граждан – сторонников бескомпромиссной дружбы с СССР – от смерти и ссылки, предупредив их о грозившей им опасности».

Из контекста документа можно было также понять, что в пользу Влаховича, по мнению экспертов, свидетельствовало и то, что «в первоначальный период становления отношений дружбы и сотрудничества между СССР и Югославией (с 1956 по 1964 г.) Влахович принимал активное участие в налаживании партийных связей с КПСС и другими братскими партиями, входил в состав делегаций СК, участвовавших во встречах с братскими партиями, охотно встречался с советскими государственными деятелями и представителями советской общественности».

В том же контексте приводились и соответствующие факты. В частности, авторы данной информационной справки напомнили, что Влахович «в газете „Борба" от 4 мая 1956 года критиковал позиции некоторых западных социал-демократических партий за то, что при рассмотрении вопроса о налаживании контактов и сотрудничества с КПСС руководители социал-демократических партий пытаются навязать советской стороне свои условия». В подтверждение этой линии была приведена и его другая статья (26 мая 1956 г. в газете «Борба») под заголовоком «Ответ господину Моргану Филлипсу», в которой, как отмечалось в справке, «разоблачаются реакционные позиции английских лейбористов по ряду вопросов».

Вместе с тем советские эксперты отмечали, что «начиная с 1965 года, Влахович стал воздерживаться от приема представителей советской общественности и неоднократно выступал с критикой так называемых "консервативно-догматических" элементов в Югославии, убеждая их в необходимости поддерживать новую экономическую реформу в Югославии и мероприятия по реорганизации СКЮ». Эксперты высказывали предположение, что «Влахович, по-видимому, опасался того, что его могли обвинить в поддержке Ранковича и его сторонников». Последующие перестановки в политической верхушке Югославии эксперты описали следующим образом: «по сведениям, относящимся к 1967 году, в Югославии ходили слухи о возможном выдвижении Влаховича вместо Карделя на пост председателя Союзной скупщины. Сторонники Карделя критиковали его за пассивность, но считали его кандидатуру приемлемой, поскольку он занимал "нейтральную" позицию в борьбе группировок на IV пленуме ЦК СКЮ в июле 1966 г. На деле Влахович был назначен председателем городской конференции СК Белграда на общественных началах, что, по мнению некоторых югославских общественных деятелей, отражает стремление руководства СКЮ использовать авторитет Влаховича в целях разъяснения внешней и внутренней политики Югославии среди югославского населения»²⁰.

В справке особо оговаривалось, что «по имеющимся сведениям, Влахович не упускает возможности поддерживать тенденции Тито, направленные на укрепление и развитие связей с СССР и КПСС, а также международным коммунистическим движением в целом». В пользу этого говорило и то, что «на заседании Президиума ЦК СКЮ в июне 1967 года, на котором обсуждались вопросы, связанные с ближневосточным кризисом, член Президиума ЦК СКЮ Велько Влахович заявил: «При нынешней ситуации мы должны определенно сказать, с кем мы – с нашими друзьями или против наших друзей». Его поддержали некоторые другие члены Президиума ЦК СКЮ, в том числе С. Вукманович-Темпо». Общим выводом советских экспертов было то, что «положение Влаховича остается прочным благодаря его лояльному поведению в кругах руководства, а также вследствие того, что он происходит из Черногории, где в случае его снятия с поста могла бы возникнуть неблагоприятная для нынешних руководителей Югославии реакции»²¹.

В самом конце 1960-х гг. интерес в Москве к Влаховичу несколько упал, в том числе и из-за его высказываний по поводу событий в Чехословакии и оценки советского вторжения в ЧССР в августе 1968 г. Несмотря на это, данные о нем в соответствующих материалах подавались в объективистском духе. В одном из документов того периода указывалось, что Влахович «в Исполнительном бюро Президиума СКЮ занимается идеологическими вопросами. В последнее время особенно активной роли не играет и, видимо, придерживается в основном центристских позиций. В связи с чехословацкими событиями выступал в соответствии с официальной югославской позицией по этому вопросу»²².

Такая тенденция в подаче материалов о Влаховиче и его характеристиках была сохранена и в последующем. Указывалось, что он «после IX съезда СКЮ стал членом Исполбюро Президиума СКЮ, в котором занимается идеологическими вопросами»; «является одним из основных идеологических работников СКЮ, опубликовал большое число статей и выступлений по вопросам роли СКЮ, развития социалистической демократии и др.»; «был одним из непосредственных авторов программы СКЮ, принятой на VIII съезде СКЮ. В связи с событиями в Чехословакии выступал очень резко в соответствии с официальной югославской позицией по этому вопросу». «В. Влахович представлял СКЮ на съездах и конференциях многих партий, и неоднократно возглавлял другие югославские делегации и группы, выезжавшие заграницу». Наконец, он «имеет ряд высоких югославских наград, в том числе орден Народного героя Югославии и орден Героя социалистического труда»²³.

Отмеченная нами тенденция в документах советских экспертов конца 1960-х гг. сохранилась и в начале 1970-х. Отношение к Влаховичу, в целом, было положительное. Как правило, в посвященных ему информационно-аналитических справках переписывались абзацы из второй половины 1960-х гг. Формулировки о его позиции в советско-югославском конфликте сохранились, но уже не сопровождались негативными комментариями.

При этом в самые последние строки документов добавлялись и новые, положительные комментарии. В частности, указывалось, что «по имеющимся сведениям (1968 г.), Влахович не упускает возможности поддерживать тенденции Тито, направленные на укрепление и развитие связей с СССР и КПСС, а также международным коммунистическим движением в целом». При этом указывалось, что Влахович – «по опросам самый популярный политик» страны²⁴.

В июне 1971 г. в Москве придали большое значение тому, что Влаховичу, «председательствующему в Исполбюро Президиума СКЮ», было поручено возглавить Комиссию по выработке проекта документа ко Второй конференции СК, созыв которой был намечен на осень 1971 г.²⁵

В целом же закрытые советские материалы информационно-справочного характера в отношении Влаховича (которому в 1974 г. исполнялось 60 лет) готовились советскими экспертами в этот период в такой тональности, что можно высказать предположение: их создатели видели в нем наиболее вероятного и для советского руководства наиболее желательного преемника И. Броз Тито, готовившегося отметить в 1972 г. свое 80-летие. Зачистка политического пространства (разгрома «Хорватской весны» и «сербских либералов»), произведенная Тито в эти годы, могла только стимулировать подобные расчеты.

Уход из жизни В. Влаховича в 1975 г. не дает возможности историкам проверить, как могли бы развиваться события в дальнейшем. Во второй половине 1970-х гг. в библиотеках Москвы появилась на русском языке книга Влаховича «Сознание и реальная жизнь»²⁶, изданная в Белграде после его смерти.

Приложение

Документ 1.

Справочно-информационный материал о В. Влаховиче, подготовленный в ЦК ВКП (в) в мае 1949 г. для внутреннего использования

Сов. секретно

СПРАВКА о члене Оргбюро ЦК КПЮ ВЛАХОВИЧЕ Велемире ВЛАХОВИЧ Велемир (псевдоним Власов Иван Павлович, партийные клички «Велько» и «Желько») родился в 1914 г. в селе Влаховича, Колашинского уезда в Черногории. По национальности черногорец. Гражданство югославское. Образование незаконченное высшее. Владеет сербским, хорватским, русским, испанским, чешским, французским и слабо немецким и итальянским языками. Член КСМ Югославии с 1933 г. Член КПЮ с 1936 г.

В 1933–1936 гг. учился в университете в Праге, здесь был секретарем ячейки комсомола, членом бюро комсомольской организации факультета и членом партийного комитета университета.

В январе 1937 г. командирован компартией Югославии в Испанию, где был рядовым бойцом, а позже командиром отделения в батальоне им. Димитрова. Вследствие тяжелого ранения и последовавшей ампутации ноги, в июле 1938 г. был эвакуирован во Францию.

В апреле 1939 г. прибыл в СССР. Являясь членом ЦК КСМ Югославии, с 1939 по 1941 гг. работал ответственным редактором в отделе печати ИККИ,

В 1943–1944 гг. ответственный редактор Югославской редакции НИИ-205.

В 1944 г. был представителем КПЮ в Москве. В апреле 1945 г. выезжал в Югославию. Работал в качестве зав. отделом кадров, а затем членом агитпропа ЦК КПЮ.

Член правления организации инвалидов Народно-освободительной войны и правления общества бывших испанских добровольцев.

В 1941 г. избран членом Всеславянского комитета в Москве, а с декабря 1946 г. член Общеславянского комитета в Белграде.

В июле 1948 г. на V съезде КПЮ избран членом ЦК, а в январе 1949 г. на пленуме ЦК – членом Оргбюро ЦК КПЮ.

После опубликования резолюции Информбюро о положении в КПЮ открыто стал на сторону клики Тито. В ряде опубликованных им статей занял враждебную позицию по отношению к СССР и странам народной демократии.

Основание: Материалы личного дела.

Я. Бондарь 30 мая 1949 г.²⁷ 3-яя

Источник: РГАСПИ. Ф.495.

Документ 2.

Справочно-информационный материал о В. Влаховиче, подготовленный в ЦК КПСС в мае 1955 г. для служебного использования

ВЕЛЬКО ВЛАХОВИЧ (краткая биографическая справка)

Родился 2 октября 1914 года в Черногории. Среднее образование получил в Белграде. Учился в высших технических учебных заведениях в Белграде, Праге, Париже и Москве.

До начала второй мировой войны и во время войны находился на ответственной партийной работе.

В 1951-52 гг. работал заместителем Министра иностранных дел ФНРЮ. Два раза входил в состав югославской делегации на заседании Генеральной Ассамблии ООН. В 1950 г. – в качестве члена делегации, а в 1952 г. – как глава югославской делегации.

С февраля 1953 г. по февраль 1954 г. работал директором газеты «Борба», органа СКЮ. После опубликования на страницах этой газеты антипартийных статей Джиласа Влахович был переведен на основную работу в Президиуме Социалистического Союза Трудового Народа Югославии. До настоящего времени Влахович является Председателем Международной комиссии Президиума этого Союза.

В. Влахович избирался депутатом Скупщины ФНРЮ II-го и III-го созыва (1950 и 1953 гг.). В 1955 г. Влахович был назначен председателем Комитета по иностранным делам Скупщины ФНРЮ.

В члены югославской компартии Влахович вступил в 1935 г. В рабочем движении стал активно участвовать с 1933 г., будучи членом Союза Коммунистической молодежи Югославии.

Участвовал в гражданской войне в Испании.

В 1939 г. был избран членом ЦК Союза Коммунистической молодежи.

Во время второй мировой войны В. Влахович был представителем ЦК Союза Коммунистической молодежи Югославии в Коммунистическом Интернационале молодежи и до роспуска КИМа являлся его секретарем. Одновременно Влахович выполнял обязанности представителя КПЮ в Коминтерне вплоть до его роспуска.

По имеющимся сведениям, Влахович в свое время был большим приятелем М. Джиласа. На III пленуме ЦК СКЮ в январе 1954 г. выступал против антипартийной позиции Джиласа.

За последние 2–3 года Влахович выступал в печати, в основном со статьями по вопросам международного положения и международного рабочего движения.

В своих статьях Влахович высказывался о Советском Союзе с враждебных позиций.

Внутриполитическое положение в СССР Влахович характеризовал как «внутренний кризис», а внешнюю политику Советского Союза – как одну из причин международного напряжения, как «один из главных компонентов холодной войны» («Борба», 1 января 1954 г., статья Влаховича «Желание и действительность»).

В своих статьях по вопросам международного рабочего движения Влахович еще в 1954 г. основное внимание уделял сотрудничеству между социалистическими, рабочими и коммунистическими партиями различных стран.

В этих статьях Влахович проповедовал отказ от организованного международного сотрудничества между рабочими и коммунистическими партиями, подменяя вопрос идейно-политического единства партий марксистско-ленинского типа общими рассуждениями о специфических условиях, в которых развивалось и развивается рабочее движение в разных странах.

При этом Влахович интересы трудящихся капиталистических, колониальных и полузависимых стран противопоставляет интереса народов СССР и стран народной демократии, а внешнюю политику СССР интересам мира во всем мире.

Наиболее характерными в этом отношении являются его статьи: «Ночная тревога» («Борба», 29 ноября 1953 г.) и «О формах сотрудничества социалистических сил» («Коммунист», 6–7 за 1955 год).

Составил: [Ю. Сидельников]²⁸ Зкк

Источник: РГАСПИ. Ф. 495.

Документ 3.

Запись консультаций представителей советского руководства и югославской делегации во главе С В. Влаховичем в Москве 10 ноября 1964 г.

Запись переговоров югославской государственно-партийной делегации во главе с товарищем Велько Влаховичем с членом Президиума ЦК КПСС А. Кириленко и секретарем ЦК КПСС Ю. Андроповым²⁹.

С югославской стороны присутствуют: Б. Крайгер ³⁰, М. Шпиляк ³¹, М. Никезич³² и С. Петрович. С советской: Бернов³³ и Севьян.

После того как товарищ Влахович передал приветы от товарищей Тито и ЦК СКЮ, поблагодарив за приглашение делегации и сердечное к ней внимание, Кириленко сказал:

Все товарищи искренне удовлетворены тем, что наши дорогие гости, югославские товарищи, приняли приглашение и приехали на наши торжества. Добро пожаловать.

С чего начнем. В этот год дела в нашем сельском хозяйстве были успешными, в промышленности также не плохо. Среди важных задач, стоящих перед нами – подъем уровня жизни советских трудящихся, ускорение темпов жилищного строительства. И все же следует подчеркнуть, что тяжелая промышленность, а именно две ее самые важные отрасли – черная и цветная металлургия, химия – остаются самыми значительными для экономического развития нашей страны, и мы будем продолжать их развивать.

Мы сегодня покупаем за границей лицензии и техническую документацию. В данный момент это хорошо и полезно. Однако если мы и в дальнейшем будем продолжать покупать лицензии, если и дальше будем настаивать на этом виде «помощи», мы неминуемо отстанем, замедлим развитие нашей экономики. Мы не можем следовать по этому пути. Но это не означает, что такую практику следует исключить полностью.

Давая оценку состояния наших двусторонних отношений, мы считаем, что в будущем нужно как можно больше обмениваться различными делегациями, организовывать встречи. Это путь к сближению, лучшему и всестороннему взаимному знакомству. Отдых партийных работников я считаю важной формой партийного обмена и знакомства. Таким образом, мы постепенно устраняем неясные вопросы, которые стоят на пути дальнейшего улучшения наших взаимоотношений.

Влахович: Я хотел бы высказать некоторые наши взгляды. От вас мы получили две информации об изменениях в руководстве. Товарищ Епишев разговаривал с товарищем Тито. Мы должны сказать, что изменения были для нас неожиданными. Наши замечания относятся, прежде всего, к методу снятия товарища Хрущева. Товарищ Хрущев сделал достаточно много для благоприятного развития отношений между нами. Однако этот прогресс мы не связываем с одной личностью, с одним человеком, а с курсом партии и решениями ее руководства.

Кириленко: Точно. Это курс партии, руководства. И мы выражаем признательность Хрущеву за то, что он совершил.

Влахович: В соответствии с этим СКЮ с удовлетворением принимает ваши заверения о продолжении проведения Советским Союзом и КПСС прежней политики. Мы приветствуем также заявления о дальнейшем развитии отношений между нами. Всякое изменение в партии – дело этой партии. Никто не может вмешиваться в дела других партий. Однако, когда происходят изменения в вашей партии, следует иметь в виду то, что сегодняшние значение и авторитет Советского Союза выросли в огромных масштабах. И об этом не нужно забывать. Товарищ Тито передал через товарища Епишева, вероятно, вам это Епишев сообщил, что мы не будем делать ничего такого, что могло бы помешать КПСС. Наоборот, мы будем помогать Советскому Союзу.

Для нашей политики в известной мере представляет сложность китайский фактор. Мы не выступаем за плохие отношения с китайцами, но эти отношения не зависят от нас.

К настоящему моменту в разговорах с вашими товарищами мы неоднократно высказали наши замечания, которые напрямую относились к характеру полемики с китайцами. Мы говорили, и повторяем это сейчас, что мы против ссоры, мы против лексики, которая используется в полемике, ибо ругань никому не принесет пользы. Существующие между социалистическими странами различия, обусловленные их историческим, экономическим и культурным развитием, представляют определенную сложность в отношениях. Но наш долг эти сложности преодолеть, не уклоняться от них, а открыто устранять негативные проявления в международном рабочем движении при помощи принципиального рассмотрения проблем. Это – обязанность каждой партии.

В международной политике мы ориентировались на мир и мирное существование. Мы должны констатировать, что в период холодной войны процессы развития социализма были замедлены, что политика холодной войны негативно отразилась на развитии социализма. Возвращение к этому периоду очень опасно. С другой стороны, сегодня политика социализма в пользу установления мира и сосуществования в очень серьезной степени влияет на все общественные процессы, представляет импульс прежде всего для вновь освободившихся стран и для народов под колониальной властью.

Кириленко: Правильно.

Влахович: Если мы и делаем какие-то замечания, то исходим как раз из понимания того огромного значения и влияния, которые социализм оказывает на весь мир.

Кириленко: Позвольте, товарищи, вас заверить в том, мы будем продолжать делать все для того, чтобы отношения между нами продолжали улучшаться еще больше и во всех областях. Нам советовали, не стану говорить кто, не приглашать вас на празднование 7-го ноября, но мы эти советы отклонили.

Влахович: Нам бы хотелось услышать ваше мнение также и о произошедших изменениях, чтобы передать его товарищу Тито и всему руководству.

Кириленко: Наша политика XX и XXI съездов остается неизменной как внутри страны, так и на международной арене. Наши отношения с Югославией ни в коей мере не ставились под сомнения, ни в какой области не появилось необходимости пересмотреть наши подходы. В этом заключается интерес наших государств, партий и социализма во всем мире.

Я посмотрел новый торговый договор. Он, товарищи, действительно представляет шаг вперед в отношениях между нами. Товарооборот будет увеличен на 35 %. Это хорошо. Это невозможно считать не имеющим значения обстоятельством. Разговаривая с нашими представителями, которые в настоящее время ведут торговые переговоры, я почувствовал, что они охвачены чувством необходимости найти и реализовать наши совместные интересы. Мы с радостью приветствуем это.

В наших партийных отношениях проблемы отсутствуют. Нам нужно продолжать развивать сотрудничество между нашими партиями.

Мне хочется высказать сейчас некоторые размышления относительно наших недавних решений. Хочу подчеркнуть, что внешнеполитические вопросы тут роли не сыграли, речь шла об отставке Хрущева. Мы все время имели в виду, что мы равные среди равных, но мы также должны были считаться с тем, что мы – страна Октября. Товарищи, мы не можем сказать: завтра мы сменим Хрущева. Это сложный вопрос. Прежде всего, это не произошло в один день, 14 октября или 14 сентября. Для вас это было неожиданно, а для нас – нет. Этот вопрос назревал день ото дня. Мы боролись за то, чтобы этого не случилось, указывали товарищу Хрущеву на его недостатки, помогали ему. Но у нас не получилось. Он был нетерпелив, непримирим, не только в ЦК или Президиуме, но и в правительстве. Это могло произойти и раньше, но случилось 14 октября.

Хрущев присутствовал на заседаниях Президиума и в первый, и во второй день. (Пленум был проведен под руководством Хрущева). На дневном заседании был обсужден вопрос об ошибках в работе товарища Хрущева. Заседание прошло так, как и любое собрание партийной организации, на котором подобный вопрос мог быть поставлен на обсуждение. После доклада Суслова³⁴ Хрущев имел возможность высказаться, подавал реплики, делал замечания. Главная критика деятельности Хрущева относилась к его порокам, которые не были и не могли соответствовать нормам и курсу партии Ленина. Внутри страны это был вопрос об экономике, сельском хозяйстве. Критике подверглось и разделение партии на сельскохозяйственные и промышленные бюро.

Влахович: Когда произошло это разделение, мы спрашивали, для чего это было нужно. Мы не были уверены в оправданности нарушения всей целостности партийной работы. Об этом мы разговаривали и с товарищем Хрущевым в прошлом году на «Галебе»³⁵. (Примечание³⁶: Андропов тогда защищал и оправдывал это разделение.)

Кириленко: Да. Товарищи, разделение партии на сельскохозяйственные и промышленные бюро произошло благодаря товарищу Хрущеву. И в этом мы не преуспели. Мы поддержали реформы Хрущева, пропагандировали их, делая это всем сердцем во имя авторитета партии и ее первого секретаря.

Андропов: Здесь следовало принимать в расчет и китайцев.

Кириленко: Хрущев ездил по стране и готовил материалы для нового пленума. Он вновь готовил предложения, реформы. Самым тяжелым и самым серьезным было его намерение уменьшить роль партии. Он хотел ликвидировать роль партии в сельском хозяйстве и промышленности за счет ликвидации сначала бюро с тем, чтобы в будущем формировать политические отделения. Партийные комитеты, по его замыслу, должны были заниматься идеологией и культурой, а не вмешиваться в профессиональные вопросы. Он хотел реорганизовать колхозы, создать органы управления, для гусей – одни, другие – для хлопка, и т. д., а над ними создать главки. Снова огромный бюрократический аппарат! Кроме того, якобы от имени Президиума, а на самом деле в этом приняли участие только два или три члена Президиума, а остальные не были поставлены в известность, без одобрения Президиума, он поднял в «Правде» вопрос продолжения семилетки. Он требовал введения восьмилетки. Продолжением плана на один или два года он хотел скрыть невыполнение семилетнего плана. Этим он переполнил и без того полную чашу.

Мы признали на Пленуме его успехи: в том числе и десталинизацию, хотя она – дело всей партии. Мы также подчеркнули его энергичность и инициативность в работе. Но мы также сказали и о том, что он делал неправильно. Он ни в чем не спорил.

Его самый серьезный порок состоит в том, что он все знает. Это сковало все сферы экономики и науки. Он вмешивался во все и повсюду. Все он знал: и сельское хозяйство, и архитектуру, понимал и в подводных лодках, в строительстве, в науке. Без его благословения ничего не совершалось и в науке. На все замечания он только и говорил: «Это – моя слабость». Следует сказать, что помимо этого Хрущев уже раньше подчеркивал свой преклонный возраст, упоминал о пенсии. В последнее время он не был в состоянии слушать собеседников более пяти минут, терял терпение, прерывал их. Он не читал документы, едва мог осилить две страницы. Как это называется…?

Андропов: Склероз.

Кириленко: Он написал письмо о своей отставке и направил его товарищу Суслову. После этого Пленум единогласно, стопроцентно поддержал его отставку. Это важно для судьбы нашей великой страны и партии.

Мы будем уже в этом месяце объединять партийные бюро по-старому: парткомы будем превращать в райкомы. На них лежало все, райкомы 45 лет тянули всю партийную работу, через них осуществлялась деятельность ленинской партии, и так должно быть и в будущем. Мы не будем «прорабатывать» Хрущева на партсобраниях. Это не нужно. Мы только направим информацию членам партии. Мы оповестили актив, а остальные сказали: достаточно, больше объяснять не нужно³⁷.

Знаете, после Хрущева село вздохнуло с облегчением. Крестьяне раньше не знали что сеять, на каких участках. Было слишком много и различных колебаний, чувствовалась неуверенность,

В будущем году мы продолжим выполнение нашего семилетнего плана. Мы будем продолжать улучшения в сельском хозяйстве, так как до настоящего времени его структура была очень сложной. Но это не означает, что мы будем бросаться на сельское хозяйство. Мы не будем бросаться на сельское хозяйство. Мы будем решать проблемы постепенно. Нам предстоит дальнейшее совершенствование структуры сельского хозяйства и промышленности.

В международных делах у нас одна цель: укрепление единства всех социалистических стран и борьба против главного врага – империализма.

Мы вступили в контакт с китайцами и уже провели переговоры. Я должен здесь подчеркнуть, что касается наших дальнейших отношений с Китаем, то мы ни на грамм не будем уступать в принципиальных вопросах. Я в этом вас заверяю.

Андропов: Я бы хотел высказаться относительно метода смещения Хрущева. Этому вопросу больше всего уделяют внимание итальянские товарищи, они сегодня много говорят и пишут об этом. Итальянцы ставят под сомнение метод смещения Хрущева, но в то же время они не в состоянии сказать, какой иной способ следовало применить. Это факт, что у них нет конкретных контраргументов. И это не случайно.

Партия и народ не были удовлетворены экспериментами Хрущева в сельском хозяйстве. Еще январский пленум 1954 года поднял вопрос о сельском хозяйстве, поставив его правильным образом, приняв верные решения. Уже в следующем, в 1955 году мы имели достаточно мяса и молока. А сейчас? Сейчас существуют проблемы с мясом и молоком. Что Хрущев сделал? Он однозначно сказал: мы имеем мясо и молоко. Он отнял у крестьянина его частную собственность: коров, свиней, овец, коз… Хрущев думал, что без этого можно и, когда мы все это ликвидировали, люди, так сказать лишившись всего, пошли в магазин покупать то, что раньше имели. А у нас в магазинах недостаточно, чтобы дать всем. Эта политика затронула миллионы. Ее последним шагом стало повышение закупочных цен на некоторые сельскохозяйственные продукты. Но оказалось, что повышение цен – не выход.

Кириленко: Для того, чтобы остановить его реформаторские идеи, нужно было обладать огромной силой. Что, к примеру, он сделал в своей Калиновке³⁸? Взял у крестьян коров и другой скот, и все передал в колхозное стадо. Этот пример он хотел распространить по всей стране, вынес это предложение на Президиум.

Влахович: Мы в Югославии развиваем крупные хозяйства, но мы поощряем крестьян держать скот.

Кириленко: Когда в магазинах будет достаточно мяса и молока, люди сами увидят, что нужно отказаться от коров, свиней и всего остального.

Андропов: Хрущев имел свою теорию и о науке. Он и тимирязевскую академию хотел выселить из Москвы в сельскую местность. Он хотел ликвидировать Академию наук и говорил об этом не только нам, но и на пленуме, и не только там.

Положение стало невыносимым. В народе это чувствовалось. Для примера, могу рассказать вам о реакции одной девушки из Ярославля, старого комсомольского руководителя. Два месяца тому назад в разговоре с моей женой она спрашивала: «Скоро ли Хрущев уйдет на пенсию?»

Смещение Хрущева это не дворцовый переворот, а потребность партии и народа. Итальянцы нас упрекают и спрашивают: почему вы не критиковали Хрущева в печати. В наших условиях это невозможно. Мы поднимали авторитет Хрущева, а значит и партии, не для того, чтобы ударить по партии. Иного выхода не было. Сегодня мы можем сказать, что все было по-марксистски и в соответствии с ленинскими нормами.

Кириленко: И первое сообщение об отставке Хрущева мы считаем правильным.

Андропов: Мы не будем прорабатывать Хрущева. Нам кажется, что нападками на Сталина мы добились противоположного результата. Вокруг мертвого Сталина создался ореол мученика. Гомулка нам однажды сказал: «Я пострадал от Сталина, но то, что Хрущев сделал со Сталиным в

Польше – это не хорошо». Народ поначалу воспринимал все одобрительно, но после говорил, что Хрущев свел счеты со Сталиным.

Кириленко: Если послушать Хрущева, то во всем виноват Сталин. И за нынешнее положение в сельском хозяйстве он обвинял Сталина. Это не означает, товарищи, что я выступаю в защиту сталинизма. Нам ясны ошибки Сталина, но разве Сталин виновен в том, что у нас сегодня нет достаточно зерна? Так нельзя ставить вопрос.

Андропов: У социалистических стран короткая история, всего 15–20 лет. Но мы уверены, что и у вас, в социалистических странах или странах народной демократии, как мы их по-другому называем, в будущем может быть поставлен вопрос о руководителе таким образом, как он был поставлен у нас. Никто не может быть над ЦК партии. Все что касается методов, все сделано в соответствии с ленинскими нормами. Тут нет противоречий.

Китайцы пытаются представить смещение как дело своих рук. Албанцы точно также. Они даже призвали наш народ свергнуть Хрущева. Действительно, Хрущев сменен, но не по воле албанского, а советского народа и партии. Мы сейчас ведем переговоры с китайцами. И вам, и нам должно быть ясно: отношения с Китаем нужно нормализовать. Мы имеем уже фронт с капитализмом. Зачем нам сейчас нужен еще один фронт? Мы им сказали: мы не хотим выступать против вас, а вы не выступайте против нас. Это минимум того, что мы можем сделать для улучшения атмосферы. Однако, они сейчас не готовы к прекращению открытой полемики. Они хотят нормализовать отношения, но с позиции силы. Не нужно думать, что сейчас Хрущев ушел, а Мао Цзедун остался – значит они победили. Им следует понять, что вопрос заключается не в споре Хрущев – Мао Цзедун, а в споре по принципиальным вопросам. До настоящего времени не было достигнуто никакой договоренности.

Мы хотим нормализации отношений с Китаем. Это не может быть вам в ущерб. С другой стороны, мы нормализовали отношения с вами и они развиваются хорошо. В этом заслуга Хрущева, но не только его, а всего ЦК и Партии. Никому не нужны плохие отношения. И это не в наших интересах (СССР).

Влахович: Мы согласны, согласны с вами. Наши размышления идут в другом направлении: мы опасаемся не за себя, а возникновения потенциальной возможности того, что китайский фактор окажет влияние на советскую политику, на ту политику, которая добилась только хороших результатов и которая открыла новые перспективы человечеству и социализму. Нормализация отношений Советского Союза и Китая не должна привести к замедлению развития социализма. Боязнь изменения политики выразил и Мохиеддин ³⁹ во время пребывания в нашей стране. Мы высказали наши взгляды. Из разговора с Мохиеддином было ясно, что ОАР в последние годы все больше ориентировалась на СССР во внешней политике и своем внутреннем развитии. Разговор показал нам обеспокоенность ОАР. В то же время был заметен авторитет, которым пользуется Советский Союз не только в ОАР, но и в неприсоединившихся странах вообще. Это не только капитал социализма, но и ваша большая ответственность.

Кириленко: Для волнений нет причин.

Андропов: ОАР находится под сильным влиянием буржуазной пропаганды и поэтому понятна их обеспокоенность. На Западе много спекуляций. Как повод для них используют даже награждение Насера орденом Героя Советского Союза, что мы якобы против этого, что неверно.

Китайцы нам сказали, что они не совсем довольны докладом товарища Брежнева. Прошу вас не верить слухам о том, что мы будем что-то менять. Разве [нужно] хорошую политику менять?

Кириленко: Хрущев нам [членам Президиума ЦК КПСС) буквально запрещал поездки по стране. Он говорил нам: что вам делать вне Москвы, разве у вас нет работы в Москве, а это – экскурсии. Он нас стреножил. Он хотел создать впечатление, что без него ничего не получается.

Андропов: Не стоит волноваться и, во-вторых, верьте нам. На встречах с представителями социалистических стран и другими будьте активны в разъяснении наших позиций.

Влахович: Мы не волнуемся. Мы заверяли и других, к примеру, Индиру Ганди, которая до своего приезда в Москву побывала с визитом в Югославии, что мы не верим в то, что руководители Советского Союза уйдут от прежней политики, которая принесла столько позитивных результатов. И мне здесь алжирская делегация вновь передала приглашение Бен Бела посетить Алжир. В том случае, если я поеду в Алжир, я знаю: этот вопрос будет центральным в наших переговорах.

Мы очень много сделали для популяризации товарища Хрущева в неприсоединившихся странах. Если мы ошибались, то, возможно, вместе с вами. Как раз из-за стремления высказаться в пользу позитивной роли для дела мира и социализма, которую играл Хрущев, к нам сегодня обращаются наши друзья с тем, чтобы обменяться мнениями о перспективах дальнейшего развития.

Андропов: Вы не ошибались.

Влахович: В этом смысле товарищ Тито много сделал, к примеру, в ОАР. Он советовал Насеру не держать коммунистов по тюрьмам, говорил, что египетские коммунисты также любят свою страну. Несомненно, что дружба товарища Тито с Насером содействовала освобождению коммунистов из тюрем. Точно так же вам известно, что, когда Насер оказался в трудном положении в отношениях с американцами в связи со строительством Асуанской плотины, Тито ему сказал: почему не обратитесь к Советскому Союзу?

Важно продолжить позитивный курс дальнейшего развития социализма. Его формы могут быть различными, но цель остается той же. Следует чаще встречаться, обмениваться мнениями, чтобы стремиться получить положительные результаты.

Андропов: Я продолжу. Смену Хрущева следует понять как продолжение, как выполнение решений XX съезда. Этот пленум – событие большего значения, чем XX съезд: мы разрушили культ личности мертвого Сталина, а теперь на пленуме мы скинули лавровый венок с живого, сделав это без борьбы, спокойно. Сам Хрущев сказал на пленуме, что сожалеет о стольких своих ошибках, но что он также горд, что такие вопросы могут быть решены в нашей партии без потрясений.

Влахович: Я знаю Советский Союз, его прошлое, партию. Очевидно, что вопрос развития социализма у вас не стоит на месте, затронут вопрос партийной демократии. После Сталина вы шагнули далеко.

Мы также уделяли и продолжаем уделять большое внимание демократизации партийной жизни. Даже Джиласа с его идеями мы обсуждали на пленуме. Пленум был открытым, его заседания транслировались по радио, материалы были опубликованы. Народ имел полную возможность видеть, что происходит.

Кириленко: У нас нет никаких проблем с народом.

Андропов: Мы публично развенчали Сталина. Почему сейчас с Хрущевым нам создавать сенсацию? Это нам не нужно.

Кириленко: Звонить во все колокола? От этого не будет пользы.

Влахович: По крайней мере, следовало сказать Хрущеву спасибо.

Кириленко: Мы ему сказали.

Андропов: Когда о ком-то говорится положительно, нужно и отрицательно. Мы этого делать не будем.

Влахович: Мы знаем о ваших замечаниях на статью в «Борбе»⁴⁰. Они относятся к нашим оценкам XXI съезда и Декларации. Вы знаете, что мы не одобряем формулировки о Югославии на этом съезде, а также и положения из Декларации. Понятно, что этот съезд рассматривал ряд вопросов вашей внутренней и внешней политики, вы говорили не только о Югославии. Но мы не согласны с теми ее частями, которые относятся именно к нам. Я говорю это для того, чтобы все было ясно, ибо мы привыкли в разговорах к откровенности.

Кириленко: Конечно, этот съезд не был посвящен Югославии, а семилетнему плану, нашим проблемам. Мы заявили о том, что Югославия строит социализм, и это был съезд, который рассмотрел многие вопросы внутренней политики Советского Союза. Следовательно, можно сказать, что ваше замечание не совсем верно. Этот вопрос (о Югославии на XXI съезде) снят с повестки дня, снят самой жизнью. Он не должен вас волновать. В определенной мере можно было бы точно также сказать, что такая позиция в отношении Югославии в материалах XXI съезда была высказана формально.

Влахович: Нам не подходит акцент на XXI съезде.

Кириленко: После этого съезда мы написали книгу о социализме в Югославии.

Влахович: Мне не хотелось бы продолжать обсуждать этот вопрос.

Кириленко: Это – эпизод из прошлого.

Влахович: Товарищ Тито уверен, что политика Советского Союза останется прежней. Мы отсекаем то, что когда-то было негативным. Следует смотреть вперед.

Мы удовлетворены развитием наших экономических отношений. Здесь нет крупных проблем, атмосфера на переговорах совершенно благоприятная. Отношения по партийной линии и в области культуры также развиваются. Их нужно развивать еще больше.

Мы здесь себя чувствовали, как среди своих.

Мы тяжело восприняли гибель Бирюзова и других товарищей. Годы войны оставили глубокую симпатию к бойцам Советской армии и советскому народу. Это и сегодня имеет для нас политическое значение. Народ одобряет сохранение традиций.

Кириленко: Есть ли проблемы в экономических отношениях?

Крайгер: Нет. Если и появляются, то только некоторые технические вопросы.

Кириленко: Через небольшие трудности и споры рождается истина.

Миятович⁴¹: Наш секретарь по внешней торговле Джуверович⁴² посетил Патоличева и выразил ему нашу готовность к подписанию многолетнего соглашения, которое обеспечит сотрудничество в черной и цветной металлургии. В Советском Союзе мы покупали бы продукцию черной металлургии и инвестировали в цветную металлургию, которая снабжала бы и СССР. Это – взаимная выгода.

Влахович: Я хочу воспользоваться случаем и передать вам приглашения на наш съезд. Мы вам уже направили приглашение, и товарищ Миятович ожидал, что Андропов его передаст. На съезд приедет где-то 35 иностранных делегаций. Мы пригласили партии, с которыми у нас имеется развитое сотрудничество. Помимо коммунистических партий будут представители Алжира и ОАР, Мали, Ганы и Гвинеи. Некоторые просили направить им приглашение. Точно также приглашены итальянские, чилийские и японские социалисты.

Кириленко: Спасибо, мы принимаем приглашение, мы направим делегацию (Примечание: Кириленко, принимая приглашение, посмотрел на Андропова, который, не реагируя, продолжал сидеть, склонив голову.).

Миятович: Мы просим вас ответить до 20-го этого месяца.

Влахович: Поскольку мы сегодня уезжаем и больше не встретимся, передайте наши приветы товарищу Брежневу и остальным товарищам. Мы продолжим наше сотрудничество, как это было и до настоящего времени.

Кириленко: Передайте нашу благодарность товарищу Тито за направление делегации. Передайте ему наши приветы.

10. XI.1964. Записал Слободан Петрович. Перевод с сербскохорватского А. Б. Едемского ИСТОЧНИК: AJ. F.507. IX. 119/1-208.

Документ 4.

Отчет В. Влаховича по результатам поездки в Москву

4-10 ноября 1964 г.

Некоторые замечания после разговоров в Москве⁴³.

1) После многих встреч и разговоров создалось впечатление, что все еще невозможно дать окончательную оценку дальнейшего развития в СССР.

Получается, что все были едины в том, чтобы сменить Хрущева и только затем определить направление внутренней и внешней политики. Таким образом, открыты все крупные вопросы. Дальнейшей политический курс будет зависеть от ряда элементов и событий, которые невозможно предвидеть.

2) На смещение Хрущева повлияло неурегулированное положение в лагере, прежде всего ухудшение конфликта с Китаем, до некоторой степени пример Румынии и тенденции к дальнейшему ослаблению лагерной коалиции.

Относительно внутренней ситуации ряд собеседников (Воронов, Устинов, Полянский, Кириленко) обращали внимание на серьезные диспропорции в экономике, ухудшение снабжения, недостаток мяса, молока. Все подчеркивали огромное политическое значение решения раздать по городам по 2 кг муки на одно домашнее хозяйство. Сообщение о решении Президиума Партии о том, что вновь разрешено выращивать свиней и коров в городских и пригородных поселениях, железнодорожным обходчикам, рабочим совхозов и т. д., было встречено самыми громкими аплодисментами, больше чем любой другой вопрос в докладе. Некоторые собеседники подчеркивали, что в последние годы увеличено число лживых сообщений о выполнении плана. Очевидный акцент на трудностях можно истолковать как составную часть критики Хрущева, но дело не только в этом.

Предложение Хрущева о реорганизации Партии «было каплей, которая переполнила чашу полную воды» и встретила общее сопротивление аппарата Партии. Это был и формальный повод смещения.

На положение в лагере и обострение отношений с Китаем, как представляется, в наибольшей степени отреагировали военные круги (маршал Соколовский мне сказал, что не может позволить создание второго фронта. Главный фронт – борьба против империализма. О втором фронте говорил и Кириленко). Вследствие обострения на китайской границе, вероятно, были поставлены под вопрос и прежние военные планы.

Можно предполагать, что армия оказала давление в пользу установления с Китаем более мирного состояния в интересах борьбы против главного неприятеля.

Состояние отношений с Румынией, особенно тенденции к изменениям границ, также вызвало недовольство. Было необходимо идти на умиротворение и введение большего порядка и дисциплины.

3) Дальнейшие кадровые перемены неизбежны. Их вызовет и решение о возвращении к объединению промышленных и сельскохозяйственных партийных комитетов, которое предоставит возможность назначить секретарями объединенных комитетов надежных людей. То, что Хрущев готовил новые реорганизации по договоренности с двумя-тремя членами Президиума, не может остаться для них без последствий. Вместе с тем, по всей вероятности, эти изменения пройдут без спешки.

Я расспрашивал о предстоящем съезде Партии. Воронов говорит, что съезд пройдет в следующем году. Гришин, наоборот, сомневается, что это возможно, учитывая большое число открытых вопросов, по которым за короткое время сложно занять позицию.

4) Во всех разговорах подчеркивается необходимость прекращения реорганизаций. Взят курс на спокойное обсуждение проблем и принятие решений после всестороннего рассмотрения. Методам работы Хрущева приписываются спешка и торопливость, которые принесли только вред.

5) Я не исключаю в ближайшее время некоторую реабилитацию Сталина, которая произойдет и как уступка китайцам, и из-за убеждений той части номенклатуры, которая поднялась в сталинский период.

6) В отношении Китая подчеркивается необходимость прекращения ругани. Воронов говорит, что китайцы решили прекратить кампанию на три месяца. Андропов сообщает, что на переговорах в Москве русские предложили прекращение кампании вообще. Исчерпывающие переговоры прошли в воскресенье и понедельник. Андропов говорит, что китайцы проявляют твердость, неуступчивость, что они знают их тактику. Суслов подчеркивает, что переговоры будут долгими, ибо расхождения глубокие. Это будет сказываться в весьма длительной перспективе, но следует вооружиться терпением и проявить принципиальность. Китайцы хотели остаться на 20 дней для посещения ряда предприятий в Ленинграде и Киеве. По всей вероятности, длительность их пребывания будет зависеть от характера и атмосферы переговоров.

Гомулка⁴⁴ выступил в роли посредника. Китайская делегация посетила его в воскресенье вечером, а он с польской делегацией должен посетить их в понедельник вечером (9 ноября).

7) Присутствие иностранных делегаций было необходимо новому руководству для самоутверждения прежде всего в глазах собственной общественности. Было невозможно не позвать нашу делегацию, ибо и в стране и за рубежом это вызвало бы нежелательные комментарии. Китайцы выражали протест, не желая приглашения нашей делегации. Отношение хозяев к нам было корректным. Получается, что при обсуждении в ЦК проявились колебания. Решение было принято только накануне нашего отъезда и для встречи с нами был определен самый низкий уровень руководителей⁴⁵. В расчет, очевидно, принималась и китайская чувствительность. В первый день нам задали вопрос о наших пожеланиях. Мы подчеркнули, что хотим нормальной беседы с руководящими товарищами, а кто нас примет персонально, мы оставляем на их усмотрение как хозяев, учитывая загруженность отдельных товарищей⁴⁶.

Все собеседники, начиная с Брежнева⁴⁷ и до тех, кто участвовал в официальных переговорах с нами, подчеркивают, что в отношении Югославии не будет никаких изменений, а наоборот, ожидается дальнейшее продвижение сотрудничества по всем линиям. Мы со своей стороны также выразили такую же готовность.

Дальнейшие отношения, очевидно, будут зависеть от состояния отношений с Китаем и от курса, который в ближайшее время займет руководство КПСС по вопросу дисциплины в лагере, а также от общей международной ситуации.

Микоян, Суслов и Гришин подчеркивают, что внимательно следят за подготовкой к нашему Съезду. Никто не поднимал вопроса Программы. Андропов мимоходом упомянул наличие расхождений.

Детали из отдельных разговоров.

Кадар подробно описал атмосферу вокруг смещения Хрущева. В те дни у него была потребность неофициально встретиться с товарищем Тито. В конце рассказа он настоятельно попросил передать товарищу Тито, что основной вывод, который он сделал из случившегося, заключается в том, что следует еще больше повернуться лицом к собственному народу и еще больше думать об общественном мнении своей собственной страны.

Гомулка⁴⁸ и Клишко⁴⁹.Клишко пространно рассказал о переговорах их делегации в Пекине в начале октября, о встрече с Зековичем в Алжире, о договоренности с Гомулкой пригласить товарища Марко⁵⁰ на охоту в Польшу в январе, использовав эту возможность для обмена мнениями по актуальным вопросам. (Гомулка только подтвердил его приглашение и передал приветы товарищу Тито и остальным руководителям). Клишко просит, чтобы мы заблаговременно информировали их о том, сможет ли товарищ Ранкович принять приглашение.

Гришин детально говорил о впечатлениях от своей поездки в Китай. Он готовится приехать к нам с семьей в январе (ответный визит Темпо)⁵¹.

Брежнев и Косыгин передали приветы товарищу Тито и поблагодарили за направление делегации.

Пасионария ⁵² будет возглавлять испанскую делегацию на нашем Съезде. Возможно, что она задержится на некоторое время после Съезда.

Судец⁵³ перед группой генералов очень подробно и с воодушевлением говорит о пребывании в Югославии и встречах.

Подгорный передал приветы товарищу Тито. Вообще-то он находится в центре внимания и вероятно играет более важную роль в нынешнем руководстве.

Суслов разговаривал со мной дважды. Мне показалось, что мы преувеличиваем его значение. Он пространно говорил о пребывании его дочери у нас летом на семинаре славистов. Ее впечатления столько позитивны, что оказали влияние и на него. Поэтому он вносит коррективы в свои представления о нашей стране. Пономарев также говорил о позитивных впечатлениях своего брата – генерала, который летом отдыхал в Югославии. (Характерно, что все те, кто посещал Югославию, говорят о нашей стране весьма похвально).

Велько Влахович.

II. Велько Мичунович

Имя черногорца Велько Мичуновича (1916–1982), крупного дипломата времен холодной войны, успешного государственного деятеля «второй», титовской Югославии, начавшего делать политическую карьеру из глубин коммунистической службы государственной безопасности и практически пожизненно защищенного от всех политических невзгод участием в антифашистской партизанской борьбе во главе с И. Броз Тито в 1941–1944 гг., тесно связано с Советским Союзом.

В. Мичунович дважды (в 1956–1958 гг. и в 1969–1971 гг.) являлся послом СФРЮ в Москве. До своего первого назначения в Москву он курировал в Государственном секретариате по иностранным делам (ГСИД) СФРЮ вопросы, связанные с Советским Союзом и странами Восточной Европы, а в период между службой в СССР являлся первым заместителем государственного секретаря по иностранным делам СФРЮ, служил послом в США (в 1962–1967 гг.) и председателем Комитета по иностранным делам Скупщины СФРЮ (в 1967–1969 гг.) Высшей точкой его карьеры стали пост члена Президиума СФРЮ от Черногории (с июля 1971 г.) и обязанностей председателя Совета по делам внешней политики при этом органе (с сентября 1971 г.). На этих должностях он находился до отставки и выхода на пенсию в середине 1970-х гг.

Оба пребывания Мичуновича в СССР нашли весьма подробное отражение в изданных им в конце жизни книгах с соответствующими названиями – «Московские годы»⁵⁴.

Первый срок его службы в Москве наиболее известен прежде всего благодаря бурному развитию советско-югославских отношений (только в 1956 г. лидеры двух стран H. С. Хрущев и И. Броз Тито четырежды обменялись визитами, в ходе которых в разных форматах встречались более десяти раз), а также и тому, что сам Мичунович был желанным собеседником для всех советских руководителей, и прежде всего и чаще всего для самого Хрущева. Именно эти встречи, отраженные им в последние годы жизни в виде дневниковых записей в объемном труде, привлекли к нему и его произведению огромное внимание читателей.

Первая книга Мичуновича, увидевшая свет в 1978 г., была переведена на десятки европейских⁵⁵ и несколько азиатских языков. Изложенные в ней факты и их интерпретация легли в основу многих научных монографий по мировой истории второй половины 1950-х гг., в том числе и биографии Хрущева.

Второй срок посольской миссии Мичуновича в Москве также нашел отражение в книге (хотя и значительно меньшей по объему). Однако вследствие его редких встреч с советскими лидерами (происходивших также и потому, что о нем и его деятельности в то время советскому руководству поступала достаточно противоречивая и даже негативная информация), а также ввиду бедности событиями двусторонних отношений в те годы, она, в отличие от первой, так и не стала бестселлером. Вторая книга не получила также особого признания у историков, исследовавших соответствующий период. В целом она прошла почти незаметно, скорее лишь напомнив о самом авторе и его первой книге, дав ему возможность более подробно рассказать и о предыстории и об истории ее создания.

Как свидетельствуют публикуемые ниже материалы, советское руководство внимательно следило за деятельностью Мичуновича с начала 1950-х годов (док. 1–2), когда он в должности заместителя главы внешнеполитического ведомства ФНРЮ, в сферу ответственности которого входило и кураторство восточно-европейского направления, включавшего СССР и европейские социалистические страны, регулярно встречался с советским послом В. А. Вальковым⁵⁶. Строки донесений о жестоком поведении Мичуновича в Черногории по приказам Джиласа и Пияде в первые месяцы военных действий против оккупантов⁵⁷ можно отнести на счет своего рода неизбежных отголосков советско-югославского конфликта 1948 г., когда подобного рода «компромат», разрабатывавшийся коминформовцами (эмигрантами из титовской Югославии – сторонниками резолюции Коминформа), был нормой. Но фразы о его причастности к разведывательной деятельности ФНРЮ были, скорее всего, получены уже непосредственно работниками посольства СССР в Белграде.

И в последующем представления о деятельности Мичуновича, отражавшиеся в соответствующих информационных справках советских экспертов, готовивших их для ЦК КПСС, были достаточно противоречивы. В 1969 г. перед его повторным назначением послом в СССР отмечалось, что «по наблюдениям посольства, Мичунович дружественно настроен в отношении Советского Союза, охотно идет на беседы с работниками совпосольства, высказывается за улучшение югославско-советских отношений, за расширение сотрудничества в различных областях, считая его взаимно полезным. Даже в период обострения отношений… в связи с событиями в Чехословакии высказывался о необходимости нормализации и развития дружественных отношений. Думается, что он охотно вновь займет пост посла в СССР, т. к. неоднократно тепло вспоминал о стране и высказывал желание вновь поработать, если придется»⁵⁸.

Вместе с тем очевидно, что после нового приезда Мичуновича в СССР его отношения с советским руководством, прежде всего с Брежневым, не сложились. О трудностях, с которыми он встречался во второй срок пребывания в СССР, свидетельствует, к примеру, почти жалоба Ф. Ходжи, высказанная в беседе с советским послом в феврале 1970 г. относительно того, что Брежнев «долгое время не мог принять посла СФРЮ в Москве Мичуновича для вручения письма от И. Б. Тито». При этом совсем неубедительно звучали слова советской стороны о том, что «задержка получилась из-за сильной занятости т. Брежнева в связи с подготовкой к съезду колхозников, а также в связи с болезнью»⁵⁹. Впрочем, это не помешало советскому руководству в апреле 1970 г. вручить Мичуновичу юбилейную медаль в ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина⁶⁰. Впрочем, этот акт лишний раз свидетельствовал о весьма формальном отношении к вождю мирового пролетариата в советских партийно-государственных верхах на рубеже 1970-х годов.

Последующие характеристики, которые давались Мичуновичу во внутренних документах советских экспертов, показывали, что его деятельность оценивалась отрицательно. То, что он старался давать югославскому руководству полную картину происходившего в СССР, не оставляло ему шансов на дальнейшее успешное выполнение обязанностей в Москве. В одном из документов (январь 1971 г.) указывалось, что «по имеющимся данным, В. Мичунович необъективно информирует югославское руководство, представляя дело так, что в Советском Союзе якобы с подозрительностью и недоверием относятся к внутренней и внешней политике Югославии, что в СССР не хотят строить отношения с СФРЮ и СКЮ на равноправной основе. В одном из своих донесений в страну В. Мичунович сообщил, что ЦК КПСС систематически рассылает в партийные организации специальные бюллетени, в которых информирует членов КПСС о положении в Югославии, подчеркивая при этом, что такая практика имела место во время чехословацких событий, что, по его словам, явилось психологической подготовкой к оккупации ЧССР…»⁶¹. Последняя мысль воспроизводилась в подобных документах и в последующем.

В мае 1971 г. советское руководство обратило внимание на высказывания Н. Минчева ⁶², который, обобщив «мнения дипломатов братских стран», отметил в одной из бесед, что «югославское руководство усиливает разведывательную деятельность в странах-участницах Варшавского Договора». В доказательство этому были приведены примеры о том, что югославские эксперты, имевшие отношение к разведке, направлялись на службу в социалистические страны. Минчев имел в виду направление Мичуновича послом в Москву и Дрндича послом в Софию, обращая внимание на то, что «первый после 1948 г. долгие годы был одним из руководящих деятелей разведки югославского МВД, а второй – занимался этой же деятельностью по линии Госсекретариата по иностранным делам, а последние четыре года отвечает в Госсекретариате за политическую разведку⁶³.

Не очень понятно, как бы сложились отношения Мичуновича в должности посла в Москве с советским руководством в дальнейшем, но его избрание в Президиум СФРЮ от Черногории в июле 1971 г. и его последующее избрание председателем Совета по делам внешней политики при Президиуме СФРЮ в сентябре 1971 г. способствовали завершению этого, как представляется в настоящее время, весьма бесцветного периода его политической карьеры.

Безусловно, мы должны отдавать должное тому вкладу, который внес В. Мичунович в развитие отношений двух стран во второй половине 1950-х годов: дипломатической работой во время первой миссии в Москве и книгой, в которой он описал эти события, вызвав тем самым живой интерес у многих читателей во всем мире. Вместе с тем научная добросовестность неизбежно вынуждает нас констатировать, что его книга, сыгравшая свою значительную роль, в наши дни после получения некоторого доступа к соответствующим документам должна стать и предметом необходимых сопоставлений на предмет выявления исторической точности.

Зарождение сомнений в безусловной научной ценности первой книги В. Мичуновича произошло у отечественных историков еще в момент подробного ознакомления с ней. При внимательном прочтении возникали предположения, что многое автором было дописано задним числом при подготовке книги к печати. Авторитетные отечественные исследователи достаточно давно высказали мнение относительно того, что книга является не отредактированными дневниками, а мемуарами Мичуновича⁶⁴.

Сопоставление варианта советско-югославской встречи на Брионах в начале ноября 1956 г., изложенной в книге, с обнаруженной в 2005 г. записью этой же беседы, сделанной самим В. Мичуновичем через несколько дней после встречи, лишь укрепляет нас в подобных предположениях. Впрочем, и сама история подготовки книги, описанная Мичуновичем в предисловии к его второй книге, где он уделил большое внимание истории сохранения его «московских дневников», а затем процессу их публикации, дает основание предполагать, что в книгу, по меньшей мере, могут закрасться определенные неточности. Работа над нею, начатая в начале 1970-х гг., была продолжена до марта 1977 г. Автор перепечатывал рукопись уже в частично парализованном состоянии после инсульта в августе 1974 г. Последние правки были внесены при подготовке текста к публикации в издательстве Загребского университета «Liber» с мая до августа 1977 г.⁶⁵

Ниже публикуются некоторые документы (как советские, так и посланные самим Мичуновичем в Белград из Москвы), позволяющие выявить расхождения между ними.

Читателям предоставляется возможность сопоставить беседу Мичуновича с министром иностранных дел СССР Д. Т. Шепиловым от 7 ноября 1956 г., публикуемую в виде фрагмента официальной советской записи, сделанной в МИД СССР, и ее описание в «воспоминаниях-дневниках» Мичуновича от 8 ноября 1956 г. Во время этой встречи речь шла о расследовании инцидента с обстрелом югославского посольства в Будапеште и о нашедшей убежище в посольстве группе И. Надя. Обращает внимание и стиль подачи материала в книге Мичуновича (к примеру, высказывание о «советской, лживой версии» и т. п.).

Еще одну возможность сопоставления дает публикуемый текст телеграммы Мичуновича в Белград, в которой он описал встречу с Хрущевым 12 ноября в здании ЦК КПСС, и перевод фрагмента из его же «дневников» о той же самой встрече. Как представляется, приводимые свидетельства, продолжая начатые сопоставления текстов брионской встречи⁶⁶, подтверждают необходимость дальнейших сопоставлений данных, изложенных в первой книге Мичуновича, с документами, которые он сам направлял из Москвы югославскому руководству.

Приложение

Документ 1.

Информационно-справочный материал о В. Мичуновиче, подготовленный в Комитете информации при МИД СССР 12 мая 1955 г. по запросу зав. Отделом ЦК КПСС Б. Н. Пономарева

СЕКРЕТНО

Экз. 1

СПРАВКА

о заместителе государственного секретаря по иностранным делам Югославии Велько МИЧУНОВИЧЕ

Велько МИЧУНОВИЧ родился вблизи г. Цетинье (Черногория), в зажиточной семье. По национальности черногорец. Окончил юридический факультет Белградского университета. В 1937 г. вступил в члены коммунистической партии Югославии, находившейся тогда на нелегальном положении. Участвовал в гражданской войне в Испании.

В годы второй мировой войны Мичунович являлся одним из руководителей черногорского окружного комитета КПЮ, затем занимал командные должности в Народно-освободительной армии Югославии. Имеет звание генерала-подполковника запаса.

После окончания войны Мичунович был назначен помощником министра внутренних дел Югославии. В ноябре 1945 года он был избран депутатом вече национальностей союзной народной скупщины Югославии от Черногории.

В феврале 1950 года МИЧУНОВИЧ вошел в состав правительства в качестве министра – генерального директора металлургии. В 1951 г. он был назначен заместителем министра внутренних дел. В качестве члена югославской делегации МИЧУНОВИЧ принимал участие в работе четвертой (1949 год) и шестой (1951 год) сессий Генеральной ассамблеи ООН. В 1952 году МИЧУНОВИЧ занял пост заместителя министра иностранных дел. После реорганизации государственных органов Югославии в 1953 году он был назначен заместителем государственного секретаря по иностранным делам Югославии.

На 5 съезде КПЮ в июле 1948 года Мичунович был избран кандидатом в члены ЦК КПЮ, а на 6 съезде в ноябре 1952 года – членом ЦК «Союза коммунистов Югославии».

В государственном секретариате по иностранным делам Мичунович ведает вопросами советско-югославских отношений. В беседах с советскими представителями он неоднократно высказывался положительно о мероприятиях Советского правительства, направленных на нормализацию отношений между СССР и Югославией.

В беседах с Советским послом в Югославии МИЧУНОВИЧ несколько раз в резком тоне критиковал агрессивные действия правительства США в отношении КНР. Так, в беседе 13 сентября 1954 г. он заявил, что «налеты гоминдановских самолетов на территорию Китайской Республики являются провокационными действиями, инспирированными американцами».

В другой беседе с Советским послом, состоявшейся 11 ноября 1954 г., Мичунович отрицательно оценил мероприятия западных держав по созданию Западноевропейского союза, подчеркнул, что в этом союзе «преобладают агрессивные элементы». Одновременно он высказался в положительном тоне о советских предложениях относительно создания системы коллективной безопасности в Европе, заметив, однако, что, по его мнению, «при создавшихся условиях нельзя рассчитывать на реализацию этих предложений».

МИЧУНОВИЧ информировал посла СССР о решении пленума ЦК СКЮ, состоявшегося 26 ноября 1954 года, по вопросу о нормализации советско-югославских отношений. При этом Мичунович сказал, что решение пленума о нецелесообразности установления сотрудничества по партийной линии будто бы не исключает возможности некоторого контакта СКЮ с КПСС. Он высказал мнение, что «всемерное сотрудничество по государственной линии будет способствовать и, несомненно, приведет к сотрудничеству также и по партийной линии».

В беседе с сотрудником Советского посольства 19 марта 1955 г. МИЧУНОВИЧ положительно отозвался о статье, помещенной 12 марта в «Правде», по поводу выступления Тито на сессии югославской Скупщины. Он подчеркнул, что «главное состоит в том, что по вопросам о мире, о необходимости улучшения отношений между СССР и Югославией и о взаимном невмешательстве во внутренние дела между нами нет разногласий».

Следует, однако, отметить, что в некоторых случаях Мичунович допускал в беседах с советскими представителями враждебные в отношении СССР выпады. Так, он заявил 24 января 1955 года советскому послу в Белграде, что создание военных блоков якобы явилось результатом «прежней политики Советского Союза», которая будто бы порождала «страх в Западной Европе перед СССР».

Т. КУПРИКОВ

«[12]» МАЯ 1955 ГОДА

РГАСПИ. Ф.495.

Документ 2.

Справочный материал о В. Мичуновиче,

подготовленный в ПГУ КГБ СССР 13 мая 1955 г.

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

СПРАВКА

На заместителя государственного секретаря по иностранным делам Югославии МИЧУНОВИЧ Велько

Велько МИЧУНОВИЧ родился вблизи г. Цетинье [Черногория) в зажиточной семье.

В 1937–1940 гг. МИЧУНОВИЧ учился на юридическом факультете Белградского университета и принимал активное участие в работе студенческой организации «Народная студенческая молодежь». В 1934 году он был принят в члены КПЮ.

В июле 1941 года, когда в Черногории возникло партизанское движение, МИЧУНОВИЧ был на руководящей работе в окружном комитете партии гор. Цетинье. В конце 1941 года и в начале 1942 года по указанию ПЬЯДЕ и ДЖИЛАСА производил массовые расстрелы целых крестьянских семей [в том числе стариков, женщин и детей), нелояльно относившихся к коммунистам и партизанскому движению. МИЧУНОВИЧ работал в то время в районе Цетинье секретарем парткома и особенно отличился в этих расстрелах.

Он лично расстреливал и приказывал это делать другим. В его районе было больше расстрелов, чем в других областях. Эти расстрелы позднее были признаны ЦК КПЮ политически вредной мерой, искривлявшей линию партии.

В 1942 году, когда партизаны потеряли большую территорию в Черногории, МИЧУНОВИЧ был назначен секретарем окружного комитета компартии Черногории и оставлен в тылу врага на нелегальном положении.

Велько МИЧУНОВИЧ находился на партийной работе в Черногории до 1945 года, затем был назначен помощником министра внутренних дел Югославии и руководил работой ОЗНа (сейчас УДБ). На этой работе ему было присвоено звание генерала.

В1950 году Велько МИЧУНОВИЧ был назначен генеральным директором дирекции металлургии Югославии. В 1951 году он был снова переведен на старую работу – руководителем разведки и контрразведки в армии (КОС).

В феврале 1952 года В. МИЧУНОВИЧ был назначен заместителем министра иностранных дел Югославии. После реорганизации югославского правительства и образования государственных секретариатов он был назначен на пост заместителя государственного секретаря по иностранным делам. Ведает вопросами взаимоотношений Югославии с восточноевропейскими странами, а также, по неофициальным данным, осуществляет координацию действий в работе разведывательных органов и государственного секретариата по иностранным делам.

В. МИЧУНОВИЧ известен как сторонник сохранения Югославией нейтралитета между двумя блоками. До недавнего прошлого в официальных беседах он в довольно резких тонах критиковал позицию СССР по германскому, австрийскому и другим вопросам. Известно также, что к нормализации отношений он относится положительно, полагая, что помимо больших выгод, которые может извлечь из этого Югославия, это поднимет престиж и авторитет югославского правительства.

В. МИЧУНОВИЧ по натуре националист. В беседах сух, сдержан, а иногда даже способен на резкие и грубые ответы. Имели место случаи, когда он на приемах без стеснения одергивал своих коллег, пытавшихся держаться более или менее откровенно с представителями советского посольства.

Брат Велько МИЧУНОВИЧА – генерал Буле МИЧУНОВИЧ является политическим комиссаром военно-морского флота Югославии. После 1948 года проявил себя как ярый противник резолюции Информбюро коммунистических и рабочих партий по вопросу о положении в КПЮ.

НАЧАЛЬНИК 5 ОТДЕЛА ПЕРВОГО ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ КОМИТЕТА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ ПРИ СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР

[подпись]⁶⁷ БУДНИК

«[13]⁶⁸» мая 1955 года.

РГАСПИ.Ф. 495.

Документ 3.

Инструкции И. Броз Тито В. Мичуновичу

перед отъездом в Москву в должности посла СФРЮ в СССР

(пока еще в изложении)

Белград, 23 марта 1956 г.

Во время последней встречи с товарищем Тито в его рабочем кабинете (Ужицкая улица, 15) я стремился, чтобы мы утвердили нечто как общее правило, которое могло бы быть действительным для нас всех без различия, в наших делах с русскими и в Москве, и в Белграде, и в дипломатии, и в торговле, и в партии и где бы то ни было. Наш разговор об этом Тито завершил выводом, что следует избегать столкновений и ссор с русскими в той мере насколько это зависит от меня. Им не следует также уступать в вопросах, которые имеют крупное политическое значение. Таким образом, я оказался на месте, где буду способствовать тому, чтобы это правило ввести в жизнь.

Я сказал Тито, что если мы сможем так себя вести, то это будет иметь самое большое значение. Лично я опасаюсь, что русские будут постоянно оказывать давление и требовать от нас уступить. Я не могу ни уступать, ни ссориться, а неуступчивая позиция обычно приводит к ссоре. Тито улыбнулся и сказал, что именно поэтому они и посылают в Москву меня. Я сказал, что если мне все же придется выбирать, то я не уступлю, но может возникнуть ссора, хотя и не потому, что я к этому стремился. Тито повторил, что не следует допустить, чтобы произошло либо одно, либо другое. В завершение мы пришли к выводу: если у нас не будет лучшего выбора, то возможность начать ссору нужно предоставить русским, а мы только не будем допускать уступок.

Я также разговаривал с Тито о его предстоящем через два месяца визите в СССР. Это первый визит Тито в Россию после нашего конфликта восемь лет назад. Все вместе это имеет большое политическое значение, выходящие за рамки наших отношений с русскими. Тито потребовал, несмотря на мои регулярные доклады правительству и ГСИД, оповещать его лично каждый раз, когда я посчитаю это необходимым. Относительно его официального визита в Москву, Тито сказал, что сейчас мы предоставим инициативу русским, а мне будет необходимо приехать в Белград перед визитом для того, чтобы договориться о наших действиях.

Затем я разговаривал с товарищем Тито о том, что история наших экономических отношений с русскими не менее драматична, чем история наших политических отношений. У русских и сегодня, как и в прошлом, торговля – самое прямое средство для политических действий. Мы опасаемся, что так будет и с кредитом для нашего алюминия.

Односторонним отказом от всех торговых договоров и последующей после 1948 г. экономической блокадой Югославии русские нанесли большой материальный ущерб нашей стране. Я напомнил товарищу Тито, что мы разговаривали об этом с делегацией Хрущева в прошлом году и назвали русским некоторые весьма высокие цифры, свидетельствующие о размерах прямого и косвенного ущерба, который они нам нанесли. Хрущев отказался от того, чтобы это было предметом наших переговоров. Он сказал, что не хочет «выплачивать нам репарации», даже когда бы наши цифры были и много меньше, чем они есть на самом деле. На следующий день русские нам представили свои цифры о югославских долгах СССР. Главной ставкой в этом было трофейное вооружение, которое СССР поставлял нашей армии до 1948 г. Русские цифры были даже выше наших. Наше «экономическое досье» на переговорах с Хрущевым было похоже на нормальную документацию в спорах между государствами в таких условиях, в то время как русские свои требования читали с листочка бумаги. Было очевидно, что они подготовили за одну ночь в Белграде после высказывания нами наших требований⁶⁹.

Когда мы сделали вывод, что не получится договориться, мы оставили этот вопрос открытым и перешли к обсуждению других тем. Это оказало определенное давление на русских и увеличивало их опасения, что между нами не будет никакого соглашения. Поэтому они были более сговорчивы в принятии некоторых наших политических позиций. Потом мы приняли советское предложение «подвести черту» под нашими взаимными финансовыми требованиями из прошлого⁷⁰.

О сотрудничестве «по военной линии» мы договорились с Тито, что сейчас этот вопрос не поднимать. Нужно еще время с тем, чтобы посмотреть, какое место мы занимаем в общей политике СССР и в отношении нас самих и в отношении других. Следует подождать и визита Тито в Москву…⁷¹

По пути в Москву, 24 марта 1956 г.

…⁷²Товарищи из нашего посольства напомнили мне, что мы приближаемся к Кремлю, и что тут и ночью есть на что посмотреть. Его башни и стены были хорошо освещены и производили большое впечатление, хотя из автомобиля я смог увидеть лишь одну часть. Но и эта первая встреча с Кремлем не изменила хода нашего разговора, который мы начали в машине сразу после выезда из аэродрома Внуково. Товарищи из посольства продолжили рассказывать мне во всех подробностях о том, как в здании нашего посольства недавно была открыта и уничтожена сеть советских тайных устройств и систем прослушивания. Было обнаружено девятнадцать микрофонов, соединенных проводами. Они были вмонтированы во всех комнатах под паркетом, а кое-где и на потолке под штукатуркой и бетоном. В комнатах попросторнее было обнаружено и по два микрофона, а в комнатах меньшего размера было достаточно и одного. Они рассказывают, что было организовано прослушивание всего посольства, начиная от спальни посла.

Эта секретная система прослушивания, технически весьма устаревшая, судя по всему, отлично работала. Мы в том здании уже десять лет. До нас там были японцы, они покинули его после объявления русскими войны Японии. В то время русские вселили туда югославов и продолжили их прослушивать. Как бы то ни было, сейчас у меня за спиной, с первого дня, будет и советская полиция, по всей видимости в больших масштабах, чем у моих предшественников, несмотря на наше «примирение». Русские, вероятно, знают, что это я направил в Москву команду наших специалистов из государственной безопасности еще три месяца назад. Этот шаг достаточно много комментировали в Белграде, а это легко могло стать известно и русским⁷³.

Про наш общий подход в поведении в отношении русских я сказал товарищам, я передал слова товарища Тито о том, что «с русскими не надо ссориться, но и не надо им уступать». В каждом случае будет нелегко придерживаться этого правила. Непросто будет определить, когда нужно ссориться с тем, чтобы им не уступить, а когда им нужно уступить для того чтобы не поссориться. Неблагоприятно и то, что я должен решать это чаще всего сам, находясь в промежутке между Белградом и Москвой.

Перевод с сербско-хорватского А. Б. Едемского.

Печатается по: Mi?unovi? V. Moskovske godine. S. 33–34; 38–39.

Документ 4.

Из ЗАЯВЛЕНИЯ В. МИЧУНОВИЧА НА АЭРОДРОМЕ В БЕЛГРАДЕ

ПЕРЕД ВЫЛЕТОМ в Москву В ДОЛЖНОСТИ ПОСЛА СФРЮ в СССР

Секретно. 26 марта 1956 г. ТАСС Лист 180-С.

Заявление вновь назначенного югославского посла в СССР.

Белград, 24 марта. Агентство ТАНЮГ передает: Новый югославский посол в Советском Союзе Велько Мичунович выехал сегодня из Белграда в Москву. Перед отъездом Мичунович сделал заявление, в котором отметил, что в сравнительно короткий срок, истекший с момента установления хороших отношений между Югославией и Советским Союзом, были достигнуты важные результаты в области сотрудничества между двумя странами.

Контакты между представителями политических, экономических, культурных и спортивных кругов значительно содействовали установлению взаимопонимания и расширению дружественного сотрудничества….⁷⁴

Сотрудничество между любыми двумя странами, сказал в заключение Мичунович, основывающееся на уважении принципа свободы, независимости и равноправия, ныне является лишь вкладом или, точнее, неотъемлемой частью совместных усилий, проявляемых нашими народами с целью установления взаимопонимания и доверия, сотрудничества, мира и прогресса на всем земном шаре. Значительную роль в этом деле играют советско-югославские отношения, в связи с чем народ Югославии выступает за усиление сотрудничества и дружбы между обеими странами и приложит все силы к достижению этой цели.

РГАСПИ. Ф.495.

Документ 5.

Из беседы Д. Т. Шепилова и В. Мичуновича 7 ноября 1956 г.

(из дневника Шепилова)

Запись беседы Д. Т. Шепилова с В. Мичуновичем

7 ноября 1956 г.

Секретно. Экз. 11

Из дневника Д. Т. Шепилова

В 14. 00 принял посла Югославии в СССР Мичуновича. Я сказал ему, что мною получено донесение о беседе министра иностранных дел Коча Поповича с советским послом Фирюбиным, в котором Коча Попович заявил, что 6 ноября в 12 часов 45 минут (по будапештскому времени) из советского танка, находящегося возле здания югославской миссии в Будапеште, был открыт огонь из орудия. Направление стрельбы не установлено, но в здании югославской миссии выбиты все стекла и повреждены рамы, и этот случай привел к панике среди находившихся в миссии людей.

Я сказал Мичуновичу, что только что беседовал с командованием советских воинских частей в Будапеште и поручил им провести тщательное расследование правдоподобности этого факта. Это будет сделано и результаты расследования будут сообщены послу. Однако в предварительном порядке командование советских воинских частей в Будапеште категорически заявляет, что такого рода инцидент не мог иметь места, так как в районе нахождения югославской миссии совершенно спокойно и ведение огня из находившихся около миссии танков вряд ли вызывалось какой-нибудь необходимостью. Однако я еще раз подтвердил, что результаты расследования правдоподобности или вымышленности этого эпизода, о котором сообщил Коча Попович нашему послу, будут сообщены дополнительно.

В этой связи я сказал Мичуновичу, что 5 ноября с. г. советник Югославии в Венгрии Солдатич обратился с просьбой к послу СССР в Венгрии т. Андропову убрать расположенную поблизости от здания миссии советскую воинскую часть, так как в настоящее время нахождение этой воинской части около югославской миссии не вызывается необходимостью.

Я сказал Мичуновичу, что советское военное командование в Будапеште со своей стороны считает возможным удовлетворить эту просьбу югославской миссии н снять находящуюся около миссии советскую воинскую часть.

Я сказал также Мичуновичу, что нас не может не поражать заявление Коча Поповича, «что общественное мнение в Югославии весьма сильно возмущено». Если уж говорить о чувствах, то наше население, как и все венгерские патриоты, в гораздо большей степени возмущены тем фактом, что обанкротившиеся перерожденцы и пособники контрреволюции типа Надя и компании, с ведома которых на улицах Будапешта вешали рабочих – революционеров и коммунистов, укрылись после своего поражения в югославском посольстве…⁷⁵

Д. Шепилов

Публикуется по: Советский Союз и венгерский кризис 1956 года. Документы и материалы. М., 1998. С. 618–619.

Документ 6.

Из беседы Д. Т. Шепилова и В. Мичуновича 7 ноября 1956 г.

(из мемуаров Мичуновича)

Москва, 8 ноября 1956 г.

7 ноября меня пригласил Патоличев, один из заместителей министра Шепилова. Приглашение в день национального праздника – вещь необычная, если это не происходит в необычных обстоятельствах. Он сделал это, вероятно, для того, чтобы показать мне, что между нами больше нет никаких особых отношений (хотя они были еще три дня тому назад) и все сейчас будет рассматриваться исключительно по дипломатическим каналам. Непосредственная цель этой встречи, вероятно, была в том, чтобы оповестить меня официально, до моей встречи с Хрущевым после обеда, что их ответ на письмо Тито от 5 ноября о Имре Наде и товарищах полностью отрицателен. Наше письмо было направлено лично Хрущеву. Помимо Тито его подписали также товарищи Кардель и Ранкович. Они, вероятно, считали, что так будет лучше, поможет разрешить положение Надя. Получается, что наше письмо, подписанное тремя самыми ответственными личностями Югославии, нисколько не помогло, если о советском ответе Патоличев сообщает мне в МИДе!

Когда Патоличев сообщил мне эти «новости», он сказал, что меня вызывает Шепилов. Было ясно, что русские обо всем договорились заранее. Патоличев высказал мне то, что было подготовлено, поднялся из-за стола и, протянув мне руку, не дав мне таким образом возможности что-либо сказать, заметил, что меня приглашает министр иностранных дел СССР. Не плохая техника ведения разговора! Я встречаюсь с ней в советском МИДе впервые после моего приезда в Москву.

Я просил о встрече с министром Шепиловым для того, чтобы выразить решительный протест правительству СССР из-за вооруженного нападения советских войск в Будапеште на югославское посольство и людей, которые в нем находились. По их словам, «советский танк занял соответствующую позицию на площади перед зданием нашего посольства, затем совершенно неспровоцированно и неожиданно открыл пулеметный огонь по окнам в нижней части здания, в котором находилось много людей. В результате был убит сидевший за рабочим столом секретарь нашего посольства Милованов. Тем самым русские совершают грубое давление на нас и на венгерских беженцев. Кроме того, представляется, что русские пытаются сделать невозможными условия жизни в здании посольства.

Шепилов не принимает мой протест, хотя дело кристально ясное: русские, которые безо всяких провокаций со стороны, открыли огонь из пулемета и убили нашего дипломата в здании посольства. Шепилов даже не выражает сожаления по этому поводу. Он высказывает полностью лживую, советскую версию случившегося. О том, как якобы взорвалась граната в непосредственной близости советских танков, которые блокировали наше посольство. Только после этого русские танки открыли огонь «в направлении, откуда исходила угроза», т. е. по зданию югославского посольства.

Шепилов держался вызывающе, высокомерно, показывал, что ему разговор об этом более чем скучен и с самого его начала он считает его лишним. Было очевидно, что ему приказано не принимать мой протест, а советская сторона выдумала ложную версию о взрыве вблизи советского танка. Якобы этот [танк] оказался в ситуации «необходимой обороны», хотя никакого взрыва не было. Шепилов является министром иностранных дел СССР около полугода. Ранее он никогда не служил в советской дипломатии, и свое очень грубое поведение он выдает за свое особое достоинство.

Перевод с сербскохорватского А. Б. Едемского.

Публикуется по: Mi?unovi? V Moskovske godine. S. 174–175.

Документ 7.

О БЕСЕДЕ МИЧУНОВИЧА С ХРУЩЕВЫМ

(из ТЕЛЕГРАММЫ Мичуновича в Белград от 12 НОЯБРЯ 1956 г.)

Very urgent Br.23 od 2⁷⁶

Кардель, Марко, Коча.

Письмо товарища Т ито для Хрущева я получи л сегодня в 1 час утром⁷⁷ а Хрущев принял меня сегодня в 3 часа после обеда. X. ожидал, что я принесу ему ваш ответ на их последнее послание от 10 ноября⁷⁸, ибо они ответили немедленно на основе телеграммы Фирюбина⁷⁹. Хрущев прочитал мне целиком их ответ. Я думаю, что новая компромиссная позиция русских приемлема и что проблему Надя и остальных можно решить в рамках последнего русского предложения. В связи с переброской Имре Надя (и остальных, которые будут с этим согласны) в Румынию Хрущев вновь рассказывает, на этот раз более детально, о телеграмме, которую Надь⁸⁰ послал Дежу⁸¹ в субботу 3 ноября⁸². Хрущев назвал эту телеграмму потрясающим жестом отчаяния человека, который был потерян и одинок, не знал что творит⁸³. У меня сложилось впечатление, что таким образом Хрущев исправляет заявления и характеристики, которые он высказывал мне в остром разговоре 7 ноября⁸⁴. Тогда мы говорили о том же самом предмете, а также о том, что Надю следовало бы быть уверенным в том, что в Румынии он будет ощущать себя в совершенной безопасности. Хрущев настаивал на том, что переезд Надя в Югославию нанес бы непоправимый урон. Я считаю, что следует оказать влияние на Надя, чтобы он согласился с предложенным решением, ибо это в конечном счете более полезно для урегулирования в Венгрии. Я разговаривал с Хрущевым в здании ЦК около полутора часов. После этого Хрущев позвал меня на обед в свой дом, где была вся его семья, два его друга из Украины, моя супруга и я. Мы задержались до 11 часов ночи. Об остальных вопросах из разговора сообщу позднее […]

12,12,12⁸⁵ ноября 1956 г.

Перевод с сербскохорватского А. Б. Едемского.

Источник: Arhiv Jugoslavie (Beograd). F.507. IX. 119/1-80

Документ 8.

О беседе В. Мичуновича С Хрущевым

(из мемуаров Мичуновича)

Москва, 12 ноября 1956 г.

Вчера, в воскресенье 11 ноября, меня принял, по моей просьбе, Хрущев. После моих извинений, с учетом, что сегодня выходной, воскресенье, Хрущев сказал, что он пришел из-за встречи по моей просьбе, что он пригласил бы меня и раньше, но был за городом, когда ему сообщили, что я просил о приеме. Мне показалось, что Хрущев ожидал, что я пришел с новым ответом товарища Тито, а я принес оригиналы раннего письма товарища Тито от 9 ноября⁸⁶, на которое Президиум ЦК уже направил ответ в Белград, предложив новое решение для Имре Надя и остальных.

Хрущев прочитал мне целиком их ответ. Я высказал мнение, что их ответ конструктивен. После разговора в здании ЦК Хрущев пригласил меня и мою супругу Мишку на обед в кругу своей семьи. Я провел с Хрущевым несколько часов, и мы смогли поговорить о многом.

Хотя мы долго говорили о Венгрии, ни с одной стороны не было сказано чего-то существенно нового. Мы еще раз рассмотрели аргументы, которые были выказаны в нашей беседе от 7 ноября. Имре Надя и остальных Хрущев вчера третировал по-другому, чем в разговоре со мной 7 ноября. Тот разговор был острым и полным открытых угроз со стороны Хрущева. Тогда я почти ни в чем не мог согласиться с ним за исключением того, что хорошо что Ракоши⁸⁷ и Гере⁸⁸ открыто названы «кликой», и что Янош Кадар⁸⁹ – глава венгерского правительства. Согласие в этом лишь усиливало общее несогласие по другим вопросам.

Хрущев ожидает, что наш ответ на их последнее предложение (направление Имре Надя в Румынию) будет позитивно, и считает, что предложено единственно возможное компромиссное решение, совместно удовлетворяющее обе наши стороны, так и венгров (Кадара), а румыны согласились принять участие и оказать помощь. Помимо Надя, который не мог бы остаться в Венгрии, на очереди еще и Лошонцы⁹⁰. Вероятно потому, что русские думают, что Лошонцы имел связи с нами, они поспешили его скомпрометировать и осудить в воззвании правительства Кадара от 6 ноября⁹¹. Говорится о группе Надь – Лошонцы…⁹²

Перевод с сербскохорватского А. Б. Едемского.

Публикуется по: Mi?unovi? V. Moskovske godine, S. 178.

Примечания

¹ Один из «номерных» секретных институтов, созданных летом 1943 г. на базе учреждений Коминтерна, упраздненного в мае того же года. Институт был подчинен Отделу международной информации ЦК ВКП(б). В его задачу входило ежедневное вещание на славянских языках (в здании имелись четыре студии), выпуск ежедневного информационного бюллетеня (распространялся для работников аппарата ЦК ВКП(б), загранбюро компартий, для центральной печати и СМИ), создание архива и базы данных (акцент на рабочее движение), ведение радиоперехвата передач радиостанций большинства европейских и ряда других стран, в том числе из Белграда, Братиславы, Варшавы, Загреба, Праги, Софии. Его работу курировал сектор Славяно-балканских стран Отдела международной информации ЦК ВКП(б).

² Отношения России (СССР) с Югославией. 1941–1945 гг. Документы и материалы. М., 1998. С. 66–67.

³ Там же. С. 283–284. Некоторые выступления были изданы в виде печатных материалов: Влахович В. Освободительная война народов Югославии. М., 1944; Влахович В. Четвертый год героической борьбы югославского народа. М., 1944.

⁴ Отношения России (СССР) с Югославией. 1941–1945 гг. С. 230–231.

⁵ Российский Государственный архив социально-политической истории (далее – РГАСПИ). Ф. 82. Оп. 2. Д. 1369. Л. 15–16. Состав Военной Миссии Национального Комитета Освобождения Югославии.

⁶ Текст договора см.: Советско-югославские отношения 1945–1956 гг. Документы и материалы. М., 2010. С. 10–12.

⁷ РГАСПИ. Ф. 495. Оп.277. Д. 29. Пк. 3. Л. 7. Подробнее см.: Док. 2.

⁸ С югославской стороны в делегации были также Э. Кардель, А. Ранкович, В. Влахович и В. Мичунович.

⁹ 10 ноября 1957 г. Влахович в составе делегации ФНРЮ был на приеме у H. С. Хрущева, К. Е. Ворошилова и Н. А. Булганина. Вслед за этим делегация присутствовала на Совещании (общем) представителей коммунистических и рабочих партий (Правда 6.XI, 11.XI., 21.XI. 1957 г.).

¹⁰ Известия. 1963. 30.VII. Встреча в ЦК КПСС с руководящими работниками Союза коммунистов Югославии.

¹¹ В беседе т. Влахович сердечно поблагодарил ЦК КПСС за приглашение в СССР на отдых и лечение крупных руководящих работников СКЮ и правительства СФРЮ… и подчеркнул, что «взаимные поездки руководящих работников наших стран на отдых и лечение – хорошая форма ознакомления с опытом коммунистического строительства в СССР и социалистического строительства в Югославии, при этом особенно является важным, сказал он, установление личных контактов между руководителями и простыми людьми. В прошлом году я, например, вместе с т.т. Пуцаром, Зековичем и Стефановичем был на отдыхе в СССР. Мы остались очень довольны пребыванием в Москве, Ленинграде, Волгограде, на побережье Черного моря. Для нас особенно памятными и интересными были встречи и беседы с руководителями КПСС, местных партийных органов и предприятий. Незабываемыми остались встречи со всеми советскими людьми, сказал тов. Влахович…» См.: РГАСПИ. Ф. 495. Оп.277. Д. 29. Пк. 3. Л. 26. Выписка из записи беседы посла СССР в СФРЮ тов. Пузанова А. с членом Исполкома ЦК СКЮ тов. Влаховичем Велько от 3 февраля 1964 г. (документ вх. 07617 от 26.02.1964 г.).

¹² РГАСПИ. Ф. 495. Д. 20. Пк. 3. Л. 26. Выписка из записи беседы посла СССР в СФРЮ тов. Пузанова А. с членом Исполкома ЦК СКЮ тов. Влаховичем Велько от 3 февраля 1964 г. (документ вх. 07617 от 26.02.1964 г.).

¹³ Президиум ЦК КПСС 1954–1964. Т. 1. Черновые протокольные записи заседаний. Стенограммы. М., 2004. С. 775.

¹⁴ РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 277. Д. 29. Пк. 3. Л. 26. Выписка из записи беседы посла СССР в СФРЮ тов. Пузанова А. с членом Исполкома ЦК СКЮ тов. Влаховичем Велько от 3 февраля 1964 г. (документ вх. 07617 от 26.02.1964 г.).

¹⁵ Там же. Л. 18–20.

¹⁶ Несколько подробнее см.: Едемский А. Б. Советско-чехословацкие отношения в оценках югославского руководства. Январь-июнь 1968 г. //1968 год. «Пражская весна» (Историческая ретроспектива). М., 2010. С.231.

РГАСПИ. Ф. 495. On. 277. Д. 29. Пк. 3. Л. 34 зам. зав. Отделом ЦК КПСС (Л. Горчаков – от руки синими чернилами 17 октября 1964 г. от руки: исх. 15-0-1841

¹⁸ Там же. Л. 35. Справка. С согласия секретаря ЦК КПСС. 9 вх. 48008 от 19.ХI.64 г.

¹⁹ Там же. Л. 47. Выписка из документа вх. 0269 от 27 января 1967 г.

²⁰ Там же. Л. 56–57. Без даты. Справка на Влаховича Велько. По упоминаемым в документе последним фактам он был создан в 1967 году.

²¹ Там же. Л. 55–57.

²² Там же. Л. 66–67. ВЕЛЬКО ВЛАХОВИЧ, член Исполнительного бюро Президиума СКЮ. Справка подготовлена совпосольством в СФРЮ 9 см. вх.2078 от 27.V.69 г.

²³ Там же. Л. 72. Выписка из сообщения совпосла в Белграде т. Бенедиктова о В. Влаховиче, вх. 34418 от 15.XI.69.

²⁴ Тамже. Л. 79–82. Влахович Велько. Член Исполнительного бюро Президиума СКЮ. (Основание: материалы личного дела. Мл. референт Отдела ЦК КПСС Е. Зубилина. 6.4.71 г. 1-ез).

²⁵ Там же. Л. 83–84. Выписка из сообщения совпосла в СФРЮ т. Степакова от 17.6.71, вх. 19363.

²⁶ Влахович В. Сознание и реальная жизнь. Београд, 1976.

²⁷ Подпись и дата поставлены от руки фиолетовыми чернилами.

²⁸ Вписано от руки.

²⁹ По сообщениям югославских СМИ, делегация, которую возглавлял В. Влахович, вернулась из Москвы в Белград 10 ноября. До ее вылета из Москвы (в 13 часов) состоялась встреча с членом Президиума Кириленко и секретарем ЦК Андроповым, которая прошла «в теплой и дружеской атмосфере» (Борба. 1964. 11.XI С.1. «Jугословенска делегациjа водила разговоре у Москви»). В ЦК СКЮ документ был зарегистрирован 13 ноября 1964 г. См.: AJ. F.507. IX. 119/1-208. Str. Pov. Br.05-1857 «13» novembar 1964 god.

³⁰ Крайгер Борис (1914–1967), югославский и словенский политический деятель, председатель Исполнительного веча Народной республики Словения (1953–1962); с 1963 г. – заместитель председателя Союзного Исполнительного веча Югославии, министр экономики. Член ЦК СКЮ с 1948 г. Двоюродный брат словенского политического деятеля Крайгера Сергея (в 1958–1963 гг. – министр промышленности, в 1963–1967 гг. – заместитель председателя Союзной скупщины СФРЮ).

³¹ Шпиляк Мика (1916–2007), в 1963–1967 гг. – председатель Исполнительного Совета Социалистической Республики Хорватия; в 1967–1969 гг. – председатель Союзного исполнительного веча Югославии.

³² Никезич Марко, с октября 1958 г. по сентябрь 1962 г. посол ФНРЮ в США. В1964 г. – заместитель Государственного секретаря по иностранным делам СФРЮ. С 22 апреля 1965 г. – государственный секретарь по иностранным делам СФРЮ.

³³ Бернов Ю. В. – в 1962–1966 гг. заведующий сектором отдела ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран.

³⁴ Запись выступления члена Президиума и секретаря ЦК КПСС М. А. Суслова на пленуме ЦК КПСС см.: Никита Хрущев 1964. Стенограммы пленума ЦК КПСС и другие документы. М., 2007. С. 255–267.

³⁵ 7–8 июня 1964 г. после визита в Финляндию состоялся краткий неофициальный визит Тито в Ленинград, где он встречался c H. С. Хрущевым. С югославской стороны в беседе принимали участие государственный секретарь по иностранным делам К. Попович, посол Югославии в СССР Ц. Миятович и руководитель секретариата Президента страны Б. Црнобрня.

³⁶ Примечание сделано составителем документа югославским дипломатом С. Петровичем.

³⁷ Примеры пропагандистской политики нового руководства в Москве и регионах см.:. Никита Хрущев. 1964. С. 271–280. В том числе перечень вопросов, заданных на собраниях партийного актива райкомов КПСС и отраслевых парткомов 15 октября 1964 г. (Там же. С. 272–274). Вопросов было достаточно.

³⁸ Село Калиновка Курской губернии – место рождения H. С. Хрущева.

³⁹ Мохиеддин Захария (1918–2009) – египетский политический деятель. В 1952–1953 гг. руководил военной разведкой Египта, министр внутренних дел с 1953; руководил МВД в ОАР в 1958 г., вице-президент Египта и руководитель МВД с 1961 г., в 1965 г. назначен премьер-министром и вице-президентом.

⁴⁰ Имеется в виду статья «Необходима преемственность в борьбе за мир и социальный прогресс» в белградской «Борбе» 22 октября 1964 г., подготовленная Влаховичем по итогам обсуждения сообщения о смещении H. С. Хрущева, состоявшемся на заседании высшего югославского руководства 21 октября. (См.: Arhiv Jugoslavije. Fond 507. IX. III/103.)

⁴¹ Миятович Цвиетин (1913–1992) – югославский партийный и государственный деятель, носивший партийный псевдоним «Майо». Работал гл. редактором органа ЦК СКЮ – еженедельника «Коммунист» и на других постах, в том числе посла СФРЮ в Польше. В 1961–1965 гг. – посол СФРЮ в СССР. В 1980–1981 гг. председатель Президиума СФРЮ.

⁴² Джуверович Никола – союзный секретарь СФРЮ по внешней торговле, в это время находился с визитом в Советском Союзе. В программе его пребывания (в Москве и Ленинграде) были встречи с председателем Государственного комитета Совета министров СССР по внешнеэкономическим связям С. А. Скачковым и министром внешней торговли СССР H. С. Патоличевым. Результатом визита стало подписание Протокола о товарообмене и соглашения о поставках судоходных объектов (Борба. 1964.11.XI. С.1; Борба. 1964.11.XI.C.2.).

⁴³ Документ был зарегистрирован в Комиссии по международным связям ЦК СКЮ 13 ноября 1964 г. (См. AJ. F.507. IX. 119/1-208. Str. Pov. Br. 05-1857 13. novembar 1964 god. Zapa?anja iz razgovora u Moskvi). По всей вероятности, Влахович в какой-то форме (лично или по телефону) доложил Тито эти соображения. 11 ноября – беседа совпосла А. М. Пузанова с И. Броз Тито, в ходе которой югославский лидер явно использовал данный отчет. (См.: Никита Хрущев. 1964. С. 357–362. Док. 34. Запись беседы А. М. Пузанова с И. Броз Тито. 11 ноября 1964 года).

⁴⁴ Гомулка В. (1905–1982) – с октября 1956 г. по декабрь 1970 г. первый секретарь ЦК ПОРП. В 1957–1971 гг. член Государственного совета ПНР.

⁴⁵ В тот же день, 10 ноября, советская делегация, в которой были Брежнев, Косыгин, Микоян, Подгорный, Андропов и Громыко, провела переговоры с партийно-правительственной делегацией ГДР. В официальном сообщении было написано, что они проходили в «обстановке дружбы, сердечности и полного единства взглядов». В тот же день Брежнев встречался с делегацией ВНР во главе с Я. Кадаром, а Косыгин с делегацией Польши во главе с Гомулкой (Правда. 1964.10.XI. С.1).

⁴⁶ В беседе в Белграде с советским послом Пузановым 29 ноября 1964 г. Влахович сказал, что делегация довольна приемом и пребыванием в Москве и беседами с руководством КПСС. Он отметил, что делегация была подробно информирована о причинах освобождения т. Хрущева от занимаемых постов, «информация была аналогичной той, которую вы сделали И.Тито после возвращения из Москвы. Влахович также сказал Пузанову, что с китайской делегацией у них никаких встреч и бесед не было, хотя руководитель делегации Чжоу Энь-лай при встречах здоровался с ним, а руководитель корейской делегации Ким Ир – ни одного раза не поздоровался (АВП РФ. Ф. 144. Оп. 25. Пк. 58. Д. 7. Л. 146–147. Из дневника Пузанова А. М. Запись бесед с руководителями Югославии и послами на приеме у Президента СФРЮ И. Б. Тито по случаю Дня республики 28 ноября 1964 года.)

⁴⁷ В материалах о поездке делегации Влаховича отсутствует отчет об отдельной встрече с Брежневым. По всей вероятности, мог состояться всего лишь краткий обмен фразами во время обычного обмена рукопожатиями в ходе ряда крупных мероприятий во время празднования.

⁴⁸ Подробнее о позиции Гомулки в это время см.: Стыкалин А. С. О реакции В. Гомулки на снятие H. С. Хрущева (октябрь 1964 года) // Славяноведение. 2007. 3. С. 89–104.

⁴⁹ Клишко Зенон (1908–1989) – польский политический деятель, в 1959–1971 гг. – член Политбюро ЦК ПОРП, в 1957–1970 гг. – секретарь ЦК ПОРП.

⁵⁰ «Марко» и «Лека» – партийные псевдонимы А. Ранковича.

⁵¹ Вукманович Светозар (1912–2000), партийный псевдоним «Темпо». В 1958–1967 председатель Центрального веча Совета синдикатов (профсоюзов) Югославии. С 1966 – член Президиума ЦК СКЮ.

⁵² Долорес Ибаррури Гомес (1895–1989), известная также как «Пасионария» (исп. «пламенная») – деятель испанского и международного рабочего движения, лидер испанских коммунистов.

⁵³ Судеец В. А. (1904–1981) – кандидат в члены ЦК КПСС в 1961–1966 гг., в 1962–1966 гг. главнокомандующий войсками ПВО СССР – заместитель министра обороны СССР. В октябре 1964 г. в составе официальной советской делегации принимал участие в проходивших в Белграде (столице СФРЮ) торжествах по случаю 20-летия освобождения города от немецко-фашистской оккупации.

⁵⁴ Mi?unovi? V. Moskovske godine 1956/1958. Beograd, 1978; Mi?unovi? V. Moskovske godine 1969/1971. Beograd, 1984.

⁵⁵ Среди первых переводов был французский: Mi?unovi? V. Journees de Moscou: 1956–1958. Paris, 1978. Затем последовали переводы на другие языки: Mi?unovi? V. Moscow Diary. London, 1980; Mi?unovi? V. Moskauer Gagebucher (1956–1958). Stuttgart, 1982. Краткий вариант вышел в 1980 г. в Польше: Mi?unovi? V. Dziennik moskiewski – 1956. Nowa, 1988, и т. д.

⁵⁶ Значительная часть встреч отражена в публикации Р. Лубурича.

⁵⁷ Подробнее о деятельности М. Джиласа, в том числе о его отношениях с М. Пияде, см. недавно опубликованную монографию Милоша М. Миликича (МиликиЬ M. М. Ратним стазами Милована Ъиласа. Подгорица, 2009. С. 7–96.).

⁵⁸ РГАСПИ. Ф. 495. Д. 100. Л. 43.

⁵⁹ Там же. Л. 34. Выписка из записи беседы с Фадилом Ходжей. Вх. 05937 23.02.70. 2-ег(Е. Гусева).

⁶⁰ Там же. Л. 28. Выписка из постановления Президиума Верховного Совета СССР от 19.4.1970 г. 5022-VII.

⁶¹ Там же. Л.19.

⁶² Минчев Николай – посол Болгарии в СФРЮ с 10.07.1972 г. до 1975 г. После 1976 – заместитель министра иностранных дел HP Болгарии. Автор благодарит сотрудницу Института балканологии БАН Мариану Стамову за консультацию.

⁶³ Д. 100. В мае 1971 г. Д. 100. Л. 14. Выписка из записи беседы с Н. Минчевым (вх. 16771 от 05.05.1971 г.). Л. 18.

⁶⁴ Гибианский Л. Я. H. С. Хрущев, Й. Броз Тито и венгерский кризис 1956 г. // Новая и новейшая история. 1999.1. С. 10–29.

⁶⁵ Mi?unovi? V Moskovske godine 1969/1971. Beograd, 1984. S.41, 46–48, 50, 52–53. Не следует исключать, что коррективы могли вноситься на всех стадиях работы над рукописью, что особенно заметно во вводном тексте.

⁶⁶ ЕдемскийА.Б. Был ли тайный сговор на Брионах накануне второй советской интервенции в Венгрии? // Славянство, растворенное в крови… В честь 80-летия со дня рождения Владимира Константиновича Волкова. М., 2010. С. 348, 351–353.

⁶⁷ От руки

⁶⁸ От руки

⁶⁹ Советское руководство действительно решило не обсуждать финансово-экономические проблемы сотрудничества до 1949 г. намеренно, желая достичь политических договоренностей в ходе визита. На самом деле материалы по этому вопросу были достаточно детально проработаны и неоднократно предоставлялись советскому руководству.

⁷⁰ Советское письмо, сообщающее о решении правительства в июне 1955 г.

⁷¹ Отточие составителя

⁷² Отточие составителя

⁷³ Допуская, что находка прослушивающих устройств могла вызвать и профессиональное недовольство соответствующих служб КГБ СССР и их желание «отомстить», все же представляется, что Мичунович здесь лукавит. Как видно из Док. 1, советской стороне было хорошо известно, что новый югославский посол не только генерал, но и куратор разведывательной деятельности, которая велась по дипломатической линии. Известный югославский политолог Р. Петкович в своей книге «Субъективная история югославской дипломатии. 1943–1991»., повествуя о Мичуновиче, сразу в нескольких местах своего замечательного исследования впервые довольно подробно дал ему развернутую характеристику в разделе о деятельности сотрудников югославской госбезопасности («УДБа као судба»). В 1952 г. в рамках МИД ФНРЮ был создан Координационный отдел (в первые годы им руководили Антун Вратуша, Ранко Зец, Михаил Бата Яворски, Бошко Видакович, Антон Духачек и др.), разместившегося на четвертом этаже здания по ул. Князя Милоша, д. 24 и имевшего в своей структуре разведывательный отдел и отдел контрразведки. По его словам, Мичунович, «без сомнения, продумал и претворил в жизнь идею Ранковича о перемещении аппарата УДБ в Министерство иностранных дел в 1952 г. Поскольку и сам Мичунович перешел работать в здание внешнеполитического ведомства в ранге заместителя министра, он мог непосредственно курировать и направлять работу Координационного отделения. Но, поскольку Мичунович был не „только“ полицейским, но и революционером, который занимается политикой, а перейдя в МИД он все больше становится дипломатом… благодаря "капиталу”, который он „скопил“ на дипломатической службе, он переживет падение Ранковича и расхождения с Тито». (Петковић Р. Субjективна историjа jугословенске дипломатиjе 1943 —991. Београд, 1995. С. 116–119).

⁷⁴ Отточие составителя.

⁷⁵ Отточие составителя.

⁷⁶ Так в документе.

⁷⁷ Так в документе.

⁷⁸ Имеется в виду Письмо ЦК КПСС ЦК СКЮ от 10 ноября 1956 г., которое было согласовано с руководством Венгрии и Румынии и направлено на имя Тито за подписью Хрущева. Текст письма и подробности согласования см.: Советский Союз и венгерский кризис. Документы. 1956 г. М., 1998. С. 633–636. Док. 190.

⁷⁹ Мичунович имеет в виду Письмо ЦК СКЮ ЦК КПСС от 8 ноября 1956 г., в котором был изложен взгляд руководства СКЮ на события в Венгрии. По всей вероятности, Хрущев сообщил Мичуновичу, что это письмо Фирюбин сразу по его получении немедленно передал в Москву. Текст письма см.: Советский союз венгерский кризис, С. 622–625. Док. 185 шифротелеграммой.

⁸⁰ Надь Имре (1896–1958) – политический лидер Венгрии. Находился в СССР с 1928 по 1944 г. В 1944–1945 – министр земледелия во Временном

Правительстве Венгрии, с 1947 – член политбюро компартии. В 1953 Надь стал премьер-министром и приступил к осуществлению программы реформ, однако в 1955 был отстранен от власти. В октябре 1956 во время восстания портив режима коммунистов Надь стал премьер-министром революционного коалиционного правительства. Арестован 22 ноября 1956. В июне 1958 г. тайно казнен в Будапеште и захоронен в безымянной могиле. В 1989 реабилитирован и повторно захоронен с почестями.

⁸¹ Георгиу-Деж Георге (1901–1965) – государственный и политический деятель Румынии. С 18 лет участвовал в рабочем движении. С октября 1945 генеральный секретарь ЦК КПР (в октябре 1955 – марте 1965 первый секретарь ЦК партии). Смарта 1961 председатель Государственного совета РНР.

⁸² О событиях 3 ноября в Будапеште см.: Райнер Я. М. Имре Надь – премьер-министр венгерской революции 1956 года. Политическая биография. М., 2006. С. 184–185.

⁸³ В своих стилизованных под дневниковые записи мемуарах Мичунович записал 8 ноября, что характеристику письма Надя Георгиу-Дежу от 3 ноября Хрущев высказал в беседе 7 ноября вечером около 18 часов. Как видно, Мичунович дописал фразу Хрущева: «Хрущев назвал содержание письма Надя „потрясающим“, что это доказательство одиночества и отчаяния человека, которого события выбросили на поверхность и победили, а он не знает, что делать, и умоляет Дежа о помощи, почти о спасении» (Micunovic V. Moskovske godine. S. 175).

⁸⁴ Вариант этой «острой» беседы с Хрущевым 7 ноября, изложенный В. Мичуновичем в его «мемуарах», см.: Micunovic V. Moskovske godine. S. 171–173,175.

⁸⁵ Так в тексте.

⁸⁶ Скорее всего Мичунович имеет в виду письмо ЦК СКЮ ЦК КПСС с изложением взгляда руководства СКЮ на события в Венгрии от 8 ноября.

⁸⁷ Ракоши Матяш (Матиас) (1892–1971) – с 1953 г. первый секретарь ЦК Венгерской партии трудящихся (ВПТ), одновременно в 1952–1953 гг. председатель Совета Министров ВНР. 18 июля 1956 г. на пленуме ЦК ВПТ освобожден с поста первого секретаря и члена Политбюро. 26 июля 1956 г. выехал в СССР.

⁸⁸ Гере Эрнё (1898–1980) – в 1951–1953 гг. секретарь, с 18 июля до 25 октября 1956 г. первый секретарь ЦК ВПТ. С 29 октября 1956 до 1960 г. находился в СССР.

⁸⁹ Кадар Янош (1912–1989) – в 1946–1951 гг. зам. Генерального секретаря ЦК ВКП (ВПТ), в 1948–1950 гг. министр внутренних дел Венгрии. В 1951 г. был приговорен к пожизненному заключению, в 1954 г. реабилитирован. С июля 1956 г. – член Политбюро и секретарь ЦК ВПТ. С 25 октября 1956 г. первый секретарь ЦК ВПТ, с 28 октября вошел в состав Исполкома вновь созданной Венгерской Социалистической Рабочей Партии. С 30 октября по 4 ноября государственный министр в правительстве Имре Надя. После 4 ноября 1956 г. до июня 1957 г. председатель Временного Исполкома и Временного ЦК ВСРП.

⁹⁰ Лошонци Геза (1917–1957) – журналист, с 1945 г. заведующий отделом газеты «Сабад неп», зам. министра культуры, кандидат в члены ЦК ВПТ. В 1951 г. репрессирован, в 1954 г. реабилитирован. 23–24 октября 1956 г. кооптирован в ЦК ВПТ, избран кандидатом в члены Политбюро ЦК. С 30 октября государственный министр в правительстве И. Надя, с 1 ноября член Исполкома ВСРП. 4 ноября получил убежище в югославском посольстве, 23 ноября 1956 г. депортирован в Румынию.

⁹¹ Имеется в виду Обращение Временного Центрального Комитета Венгерской Социалистической Рабочей Партии. Строки, о которых идет речь (о необходимости «столь же решительно порвать с группой Надя Имре, Лошонци и Доната, расчистившей путь для реакции и изменившей тем самым делу социализма»), были внесены советской стороной. Но в проекте Обращения временного ЦК ВСПРП имя Доната Кадаром было снято (см.: Советский Союз Венгерский Кризис, С. 604–605; 607–608. Док. 176.).

⁹² Отточие составителя