Никола Петрович-Негош и его дочери – русские великие княгини Романовы

Н. Г. Струнина

Русские визиты Николы Петровича-Негоша

Отношения России и Черногории прошли долгий путь развития, апогеем которого явился конец XIX – начало XX в. Именно к этому периоду относится 60-летнее правление в Черногории Николы Петровича-Негоша¹, которое оставило яркий след в истории русско-черногорских отношений.

Никола Петрович-Негош был первым и последним королем Черногории. Его вклад в развитие страны трудно переоценить. Он был мудрым политиком с невероятными амбициями, а свои планы пытался проводить в жизнь при помощи и поддержке России. Ему удалось наладить личные контакты с двумя последними русскими императорами, к которым он довольно часто ездил с визитами. Будучи умелым дипломатом и обладая талантом красноречия и силой убеждения, Никола решал в результате своих визитов множество дел политической важности.

Именно благодаря России Черногория получила долгожданную независимость по Берлинскому договору 1878 г., а династия Петрович-Негош впоследствии была признана равнородной с другими европейскими правящими домами. Произошло это в 1889 г., во время очередного визита черногорского правителя в столицу Российской империи, когда на весь мир прозвучал знаменитый тост Александра III в честь Николы Петровича, а затем было объявлено о помолвке двух дочерей князя с двоюродными братьями императора. Никто и не мог предположить, за исключением самого Николы Петровича, что эти две черногорские принцессы, получившие статус русских великих княгинь, вскоре станут весьма влиятельными особами при русском дворе и будут служить двум родинам – маленькой Черногории и великой России.

В работе привлечены новые архивные материалы. Автором были исследованы личные фонды императора Николая II (№ 601), великих князей Николая Николаевича (№ 671) и Петра Николаевича (№ 653) и великой княгини Милицы Николаевны (№ 669) в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), а также документы из фонда черногорского короля Николы в Архивном отделении Народного музея Черногории (Архивско одјељење Народног музеја Црне Горе).

Примерный семьянин и мудрый политик

Никола Петрович-Негош родился 7 (19) октября 1841 г. в семье воеводы Мирко Петровича-Негоша (1820–1867) и Анастасии (Станы) Мартинович (1824–1895).

В раннем детстве Никола «никак не предназначался быть князем», как пишет русский ученый и дипломат, исследователь Черногории П. А. Ровинский, и свои детские годы проводил «как и все черногорские дети более или менее родовитых и зажиточных семейств. Вместе с другими мальчиками он ходил в единственную в то время школу в Цетинье, участвовал в общих ребяческих играх и схватках»².

С 1856 г. князь учился в гимназии Триеста, а затем в лицее Людовика Святого в Париже, где овладел немецким, французским и итальянским языками.

То, что Никола стал черногорским князем, по мнению Ровинского, произошло «благодаря случайному обстоятельству»: у его предшественника князя Данилы не было детей мужского пола, только дочь, которая, по черногорским законам, не могла занять престол. По закону в этом случае должен был наследовать брат князя – Мирко, но тот отказался от престола в пользу своего сына³.

Вот так, 19-летним юношей, в 1860 г. Никола стал во главе Черногорского государства. Первое время молодому князю помогал править его отец, и только после его смерти Никола стал полноправным правителем.

Сразу по восшествии на престол Никола обвенчался с Миленой Вукотич (1847–1923), дочерью воеводы Петра Вукотича, с которой был помолвлен еще в 1853 г., когда ему было 12, а его невесте всего 6 лет. В 1856 г. Милену привезли в Цетинье, где она получила скромное образование в местной школе. Почти четыре года, пока Никола учился в Париже, Милена провела в семье своего будущего мужа. По возвращении Николы, соблюдая черногорские традиции, Милена держалась с ним очень сдержанно, почти игнорируя его. Однако когда сразу после восшествия на престол Никола тяжело заболел, Милена, втайне от всех, проводила бессонные ночи у его больничной постели⁴.

27 октября (8 ноября) 1860 г. состоялась свадьба Николы и Милены. От этого брака родилось 12 детей – девять дочерей и три сына. В Черногории девочка не была желанным ребенком, в отличие от сына, продолжателя фамилии, рождение которого было величайшей радостью⁵. Однако Никола сумел превратить этот «недостаток» в свою пользу и во благо Черногории.

Черногорский владыка хотел иметь «своих людей» при дворах великих держав, дабы с их помощью осуществлять свои планы и отстаивать интересы Черногории⁶. И кто как не родные дети могли быть самыми верными людьми, тайными представителями в другом государстве? Именно с этой целью Никола пытался как можно выгоднее выдать замуж своих дочерей, за что его часто именовали «тестем всей Европы».

Планы черногорского владыки выходили далеко за границы его родины. Он мечтал сделать Черногорию «Пьемонтом» единого южнославянского государства⁷, в состав которого могли бы войти как Черногория с Боснией, Герцеговиной, Старой Сербией, частью северной Албании, Бокой Которской и Далмацией, так и болгары и сербы⁸. Понимая, что в одиночку таких грандиозных целей ему не осуществить, Никола решает добиться помощи и расположения России. Но для того, чтобы к его интересам относились уважительно, чтобы его просьбы и требования выполнялись, ему нужны были верные люди в России. Причем они должны были быть высокопоставленными, чтобы постоянно лоббировать черногорские интересы в самых высоких сферах. Для этого Никола строит планы по введению в семью Романовых своих дочерей. В соответствии с этими замыслами, пять дочерей черногорского князя были отправлены в Россию получать образование. Несомненно, сделано это было с умыслом оставить их затем в Петербурге и, если удастся, скрепить их судьбы посредством браков с семьей Романовых. Иначе девочки могли бы учиться и в Цетинье, где в 1869 г. был открыт Женский институт царицы Марии Александровны. В этом учебном заведении, содержавшемся на русские деньги, давали отличное образование. Русский язык здесь изучался наравне с сербским, а также преподавался французский. В целом программа занятий Женского института в Цетинье копировала программу Смольного института в Петербурге⁹. Выбор Николы в данном случае был обусловлен чисто прагматическими интересами. Из того же самого прагматизма он исходил и при выборе супругов для всех своих детей.

Свою старшую дочь Зорку (1864–1890), выпускницу Смольного института, черногорский князь использовал как орудие для обострения политической ситуации в Сербии. Летом 1883 г., незадолго до Тимокского восстания в Сербии, он выдал ее замуж за князя Петра, представителя династии Карагеоргиевичей, которая была давней соперницей правящей тогда в Сербии династии Обреновичей. Эта свадьба сербским князем Миланом Обреновичем была расценена как явная угроза его династии¹⁰. Он ошибочно считал свершившийся брак происками России, которая якобы желала посадить на сербский трон Петра Карагеоргиевича и через него проводить русскую политику на Балканах¹¹.

Отношения Сербии с соседними славянскими странами все больше осложнялись. В Черногорию и Болгарию хлынули сербские беженцы и повстанцы (после подавления Тимокского восстания). С их главой, Николой Пашичем, черногорский князь Никола поддерживал контакты и даже прощупывал почву для возможного «coup d'etat»¹² в Сербии¹³.

В 1903 г. Петр Карагеоргиевич стал королем Сербии в результате кровавого переворота – убийства Александра и Драги Обренович. Жена Петра Зорка, задолго до этого, в 1890 г., умерла при родах пятого ребенка, Андрия, который тоже не выжил. Трое оставшихся детей (был еще один ребенок – Милена, которая прожила лишь два года) воспитывались в семье деда, князя Николы. Впоследствии все они – Елена, Георгий, Александр – оставили свой след в истории югославянских стран и были связаны с Россией. Елена также окончила Смольный институт, после чего сочеталась браком с князем императорской крови Иоанном Константиновичем Романовым. Ее братья – Георгий и Александр – учились в России, воспитывались в Петербурге, первый в Александровском корпусе, второй – сначала в императорском училище правоведения, затем в Пажеском корпусе. Впоследствии Александр стал первым королем Югославии.

Другой своей дочери, Елене (1873–1952), черногорский князь прочил будущее русской императрицы и планировал выдать ее замуж за будущего императора Николая И. В 1888 г. на традиционном ежегодном балу Смольного института пятнадцатилетняя черногорская принцесса Елена первый раз вышла в свет и сразу всех очаровала. Она открывала бал вместе с престолонаследником Николаем Александровичем, после чего стали поговаривать об их помолвке¹⁴. Но этого не произошло. Возможной причиной было нежелание императрицы Марии Федоровны нарушать традиции принятия в семью Романовых немецких принцесс, иначе новая русская императрица была бы славянского происхождения¹⁵. Однако другой причиной могла быть и личная привязанность престолонаследника к принцессе немецких кровей Алисе Гессенской. Их свадьба состоялась в 1894 г., но черногорский князь на это торжество приглашен не был.

Что же касается черногорской принцессы Елены, то ей суждено было стать во главе другого государства – в 1896 г. она составила партию будущему итальянскому королю Виктору Эммануилу III (1869–1947).

Самая младшая из черногорских принцесс, отправленных в Петербург для учебы, Мария (1869–1886), не выдержала тяжелых условий петербургской жизни и скончалась на семнадцатом году жизни. Марию проводили в последний путь с невероятными почестями, каких она не видела при жизни. На прощании присутствовал лично император Александр III и престолонаследник¹⁶.

Милица (1866–1951) и Анастасия (1868–1935) окончили Смольный институт соответственно в 1882 г. и 1883 г., а в 1889 г. вышли замуж за представителей Дома Романовых. Они стали венценосными супругами великих князей Петра Николаевича (1864–1931) и Николая Николаевича младшего (1856–1929), внуков императора Николая I (1796–1855), кузенов Александра III (1845–1894) и двоюродных дядей Николая II (1868–1918). Молодых черногорских принцесс при дворе считали высокомерными, самоуверенными выскочками, подруг у них так и не появилось. Однако прошло некоторое время, и они вошли в расположение к императрице и стали близки с царской четой.

Еще одна дочь князя Николы, княжна Анна (1874–1935), стала супругой принца Франца Иосифа фон Баттенберга (1861–1924), брата первого князя Болгарии Александра I (1823–1888) Баттенбергского и двоюродного брата русского императора Александра III.

Наследный черногорский принц Данило (1871–1939), старший сын черногорского князя Николы, женился на принцессе Юте Мекленбург Стрелицкой (1880–1946), дочери великого герцога Адольфа Фридриха V Мекленбург-Стрелицкого от брака с принцессой Елизаветой Ангальтской, получившей при переходе в православие имя Милицы.

Принц Мирко (1879–1918), великий воевода Грахова, полковник русской армии, в 1902 г. связал свою жизнь с Наталией Константинович (1882–1950), дальней родственницей сербского короля Александра Обреновича (1876–1903).

Самый младший сын Николы, принц Петр (1889–1932), сочетался браком с Виолеттой Вегнер (1887–1960).

Таким образом, восемь своих детей Никола сумел связать брачными узами со знатнейшими европейскими домами. София, к несчастью, умерла в раннем детстве. Мария, как уже говорилось выше, скончалась в России, в возрасте 16 лет. Все остальные дети, кроме не вышедших замуж княжны Ксении (1881–1960) и княжны Веры (1887–1927), заключили весьма выгодные брачные союзы.

Все дочери Николы были хорошо воспитаны и образованны. Что же касается сыновей, то, по мнению югославского историка Николы Шкеровича, князь их «оставил без внимания», и они получили довольно поверхностное домашнее образование и знание иностранных языков¹⁷. Сыновья черногорского князя, как пишет Шкерович, в жизни вообще не проявили себя с позитивной стороны, никто из них не помогал отцу поднимать престиж династии, не говоря уже о какой-либо деятельности на благо общества и государства. Да и на войне они проявили себя не с лучшей стороны. Так, престолонаследник Данило, будучи верховным инспектором черногорской армии, во время Первой балканской войны участвовал в боях за Скадар, но после бомбардировки лагеря турецкой артиллерией, когда ему «удалось удачно избежать снаряда»¹⁸, бежал с линии фронта домой и так и не появился в рядах черногорской армии до конца войны¹⁹. Такое трусливое поведение было совершенно не характерно для черногорцев, славившихся своей доблестью и отвагой.

Визиты черногорского князя в Россию

Как уже упоминалось, Никола Петрович-Негош довольно часто бывал в России. Пожалуй, самым нашумевшим его визитом был визит в 1889 г., когда русский император произнес знаменитый тост в его честь: «Пью за единственного моего друга князя черногорского»²⁰. Этот тост Александра III, произнесенный на званом ужине, еще больше укрепил позиции Николы среди всех югославян и повысил его авторитет. На этом же ужине было объявлено о помолвке черногорской принцессы Милицы Николаевны и великого русского князя Петра Николаевича. В скором времени стало известно и о втором предполагаемом брачном союзе, связывавшем династию Петровичей с Романовыми – княжна Анастасия Николаевна (Стана) была помолвлена с герцогом Георгием (Юрием) Лейхтенбергским. Никола, таким образом, обеспечил себе сильную опору в лице российского императора²¹.

Весть о тосте русского императора в честь черногорского князя разлетелась по всему миру и сразу же получила разные трактовки. В Европе недоумевали, как в правящую династию столь мощного государства, как Россия, занимающего шестую часть европейского континента, приняли представителя какого-то захолустного, никому не известного черногорского рода Петровичей-Негошей?!

Отмечая, что это «весьма подняло черногорского князя, а с другой стороны, поставило в некоторое недоумение коронованных особ Европы», министр финансов России С. Ю. Витте²² писал, что этот тост «государь провозгласил не бесцельно, а чтобы показать, что ему никаких ни с кем политических дружб не нужно, что он считает Россию настолько сильной и властной державой, а сам он не нуждается ни в каких поддержках… Поэтому тост этот надо понимать в том смысле, что у меня есть единственный друг, конечно, друг политический, и этот друг князь черногорский, а известно, что Черногория является такой страной, которая по размерам и по количеству населения менее какого-нибудь малочисленного уезда одной из русских губерний»²³. Такого же мнения придерживался и придворный историк С. С. Ольденбург, отметивший, что Россия была в то время очень могущественна и не нуждалась в союзниках²⁴.

Конечно, Витте по-своему прав, но прав ли он в том, что Черногория была для России просто «политическим другом»? Все же отношения между Россией и Черногорией остаются уникальным явлением, «загадкой истории», как назвал их директор Института славяноведения РАН К. В. Никифоров, ведь часть национального самосознания черногорца – любовь к России, а это лежит вне области политики.

Александр III, называвший сербского короля Милана Обреновича не иначе как «подлецом», английскую королеву Викторию – «старой сплетницей», японцев – «обезьянами, играющими в европейцев», а принца Наполеона – «скотом»²⁵, назвал черногорского князя Николу «единственным другом России». Поразительный факт! Неудивительно, что тост русского императора произвел эффект «разорвавшейся бомбы».

Во время этого визита черногорского князя в Россию его удостоили высокой чести – Александр III назначил его шефом 15-го стрелкового полка, который героически проявил себя во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг.

Однако не всегда черногорский князь был в фаворе у русского императора. Всего два года спустя после знаменитого тоста Александра III очередной визит черногорского князя не вызвал бури радости, как в 1889 г., когда в Петербурге он был всячески обласкан. В 1891 г. черногорский правитель был наказан невниманием. Тогда об аудиенции у императора не могло быть и речи. С чем же была связана подобная переменчивость в отношении к князю?

Возможно, ответ кроется в политической обстановке на Балканах. Династическое соперничество Сербии и Черногории не создавало спокойствия в регионе. Черногорский князь лелеял мечту о создании «Великой Черногории», которая объединила бы все сербские земли. В это время на стороне Николы были симпатии всех славян «от Софии и на всех территориях до Любляны и Праги»²⁶. Для того, чтобы поднять свою популярность, Никола действовал в пику правящей в Сербии династии Обреновичей. В 1883 г. черногорский князь выдал свою любимую дочь Зорку замуж за потенциального претендента на сербский престол, Петра Карагеоргиевича. Играя на антиавстрийских и русофильских чувствах простых сербов, Никола «стал оказывать поддержку всем действиям, направленным на ослабление режима короля Милана, а по возможности и его свержение»²⁷. Он вступил в контакт с представителями сербской Радикальной партии, в том числе с Николой Пашичем, который находился в изгнании в Болгарии. Черногорский князь обсуждал с радикалами возможность государственного переворота в Сербии с удалением династии Обреновичей²⁸ и возведением на сербский престол Петра Карагеоргиевича или другого кандидата, пользующегося расположением России²⁹.

Россия вела осторожную политическую линию и, выступая против вмешательства во внутренние дела Сербского государства, советовала черногорскому князю соблюдать осторожность и прекратить контакты с радикалами. Несмотря на эти предостережения, в Петербург продолжали поступать сведения о том, что Радикальная партия не только действует от имени черногорского князя, но и не без его ведома³⁰. Сербский король постарался договориться с радикалами. Он передал власть своему сыну, заручившись при этом поддержкой Петербурга, а самое главное – радикалов, которые настояли на принятии в декабре 1888 г. конституции. Таким образом, при косвенном участии Николы, Россия начала восстанавливать хорошие отношения с Сербией. Возможно, в том числе и поэтому черногорский князь был весьма тепло встречен в Петербурге, его роль и значение были оценены по достоинству, да так, что Романовы не погнушались принять в свою семью двух дочерей черногорского князя. Не только Черногории были выгодны эти брачные союзы. Россия увидела в Черногории и, в первую очередь, в Николе такого союзника, в лице которого она могла бы получить рычаги влияния на Балканах.

Действительно, в это время популярность Николы на Балканах была столь велика, что он по праву мог назвать себя выразителем взглядов и чаяний «народа юго-славян» ³¹. Это было то время, когда по одному слову черногорского князя могло вспыхнуть восстание в Боснии или свершиться государственный переворот в Сербии. И лишь Россия могла сдержать эти нежелательные шаги, предотвратить события, которые могли бы привести к страшным последствиям и вылиться в европейскую войну.

Политика России была направлена на ослабление противоречий на Балканах, на сближение югославянских народов и, в первую очередь, их правителей. Отношения между Сербией и Черногорией постепенно налаживались. В 1890 г. регентский совет и правительство Пашича подписали договор с князем Николой о совместной политической деятельности среди славянского населения в Европейской Турции. В 1891 г. между ними был заключен торговый трактат, что вызвало одобрение России.

Одновременно налаживались и русско-сербские отношения, в результате чего роль Черногории в балканской политике России уменьшалась, что, конечно, не могло не задевать черногорского князя. В1891 г. с визитом в Петербург приехал юный король Александр Обренович с Й. Ристичем и Н. Пашичем. Помимо нормализации русско-сербских отношений Россия вела политику по сближению Сербии и Черногории, служащих плацдармом для Балканского союза. В 1894 г. в Петербурге состоялась встреча черногорского князя Николы и сербского короля Александра, которые договорились устранить все распри. Несмотря на это обещание, Никола неохотно шел на сближение с Сербией. С одной стороны, в нем говорили чувства общеславянского патриотизма, объединения всех югославян, и даже больше – всех балканских народов, а с другой – амбиции, которые не давали ему пойти на компромисс с Сербией. Никола более не был согласен, как в 1866–1867 гг., пожертвовать своим троном и именем своей страны ради высокой цели объединения всех югославян в одно государство во главе с Сербией. Он хотел сам встать во главе будущего югославянского объединения.

Во всяком случае, факт остается фактом – визит черногорского князя в Петербург в 1891 г. не был столь блистательным, как визит 1889 г.

Дом Романовых имел одну показательную традицию: обычно в честь гостивших коронованных особ на церковных службах все члены императорской семьи должны были надевать ленты страны гостя. Однако в 1891 г. Романовы не желали «слишком баловать "единственного верного и честного друга России"», поэтому в виде приложения к приглашению на заутреню гостям принесли специальную повестку, предлагающую быть в «русских лентах», несмотря на присутствие этого в своем роде тоже иностранного монарха»³².

Через два дня отношение к Николе все же потеплело. В. Н. Ламздорф записал в дневнике 21 апреля 1891 г.: «Пасха…При императорском выходе этой ночью шествие открывалось их величествами; во второй паре князь Черногорский вел великую княгиню Марию Павловну. Кажется, этот «лучший друг», дойдя до решетки, перегораживающей ту часть церкви, которая предназначается для августейших особ, счел нужным скрыться в толпе великих князей, но великий князь Владимир удержал его за талию, чтобы он встал среди братьев государя. Он был в своем национальном наряде, с лентой св. Андрея»³³.

Еще один визит черногорского правителя в Россию вызвал множество пересудов и практически скандал. Случилось это в конце 1901 – начале 1902 г. Как и в предыдущие визиты, черногорский князь приезжал за деньгами. В этот раз Никола просил императора, «чтобы ему была уступлена контрибуция, которую платит Турция России – 3 000 000 руб. в год»³⁴. На первый взгляд эта просьба казалась ошеломляющей, но Никола обосновал ее тем, что русских денег ему не надо, а вот турецкие он бы взял. После этой встречи Николы с Николаем II к министру финансов пришла дочь черногорского князя Анастасия Николаевна и просила «оказать содействие». Когда же Витте узнал, в чем нужно «содействовать», возмущению его не было предела. Сергей Юльевич сделал все, чтобы эта ошеломляющая договоренность не была исполнена. Он пошел к царю и заставил его переменить свое мнение, и решение было отменено. После этого, чтобы сгладить ситуацию, черногорская субсидия была увеличена «на несколько сот тысяч рублей». Конечно, «несколько сот тысяч» не могли сравниться с тремя миллионами, поэтому великая княгиня Анастасия Николаевна с яростью сказала Витте: «Ну, я вам это не забуду, будете помнить…»³⁵.

Никола понимал, что «Черногория и черногорский народ всем обязаны России и ее императору», о чем писал Николаю II: «Черногория только и существует на русские деньги» ³⁶. Благодаря усиленным стараниям Николы, ежегодные субсидии, которые Россия выплачивала Черногории, возросли с 500 рублей при Петре I до 100 000 рублей к началу царствования Николая II, а уже в начале XX в. достигали 1 миллиона рублей³⁷. Однако этих денежных средств все равно не хватало. Черногорский князь брал огромные кредиты у австрийских банков, и страна постепенно погружалась в бездну экономической кабалы. Россия же не могла допустить все увеличивающегося влияния Австро-Венгрии на экономику княжества и также давала князю кредиты на щадящих условиях³⁸. Несмотря на это, Никола пытался получать деньги не по кредитам, о чем в своих мемуарах рассказывает граф Витте: «Князь черногорский приезжал в Россию непременно с каким-нибудь проектом, а в результате всегда имел в виду получить себе в карман несколько сот тысяч рублей. Для этого он прибегал к несоответственным приемам, делал представления о том, что нужны деньги для такого-то военного дела, чтобы содержать такую-то военную часть, все, конечно, на пользу России, на случай войны на Балканах, а в результате… большинство всех этих денег шло просто ему в карман»³⁹.

Никола не забывал постоянно благодарить Николая II, часто вспоминая и благодеяния его отца, императора Александра III. Действительно, предпоследний русский император был весьма к нему расположен. Не говоря уже о браках двух дочерей Николы с двоюродными братьями императора, в 1885 г. Александр III распорядился о выдаче черногорскому князю Николе 400 тысяч рублей на личные расходы.⁴⁰ Были также оплачены все расходы, связанные с созданием «Имущественного законника» Черногории, а сумма составляла около 160 тысяч рублей (она не учитывала последующее вознаграждение составителя этого законника В. Богишича в 1889 г.)⁴¹.

Отношение Николая II также было благожелательным – и к черногорскому князю, и к его детям. Это подтверждалось довольно частыми разовыми выдачами денег (в том числе старшему сыну Николы, престолонаследнику Даниле), о чем сохранились документы⁴².

«Хочу Вам сказать, Государь, – писал Никола Николаю II, напрашиваясь на очередной визит в Россию, – пользуясь этой счастливой возможностью, что к моему великому сожалению, здесь, у нас, я чувствую себя слишком изолированным, слишком предоставленным самому себе, немного забытым и лишенным поддержки и советов, в которых я так нуждаюсь…»⁴³.

Поддержка черногорскому князю действительно была нужна. Но вот советы он любил раздавать сам, как мы видим из его переписки с русским императором⁴⁴. Трудно себе представить, но князь маленького, существующего на русские субсидии государства давал советы, как поступать, с кем заключать союз императору великой Российской империи. Было ли это следствием того, что Никола испытывал к тогда только взошедшему на престол молодому Николаю II отцовские чувства, или же пытался таким образом оказывать влияние на еще неопытного, по его мнению, императора, выставляя на первый план свою дружбу с Александром III, сказать трудно. Однако черногорский князь, тем не менее, делал Николаю II подробное изложение состояния дел на международной арене⁴⁵.

Еще один визит Николы в Россию, получивший огласку в придворных кругах, состоялся в 1911 г. Примечательно, что в этот раз черногорский правитель прибыл в Петербург уже в другом статусе – короля Черногории, который он сам себе присвоил в год празднования пятидесятилетнего юбилея своего правления. В 1910 г. Черногория была провозглашена королевством, что получило международное признание. В честь этого Николай II пожаловал Николе Петровичу-Негошу звание генерал-фельдмаршала российской императорской армии.

Итак, черногорский король в 1911 г. отправился в Петербург, чтобы поблагодарить за пожалованное ему высокое звание и честь, оказанную российским императором лично ему и его стране. В это время в Петербурге готовились состязания офицеров и гусар в «прыгании препятствий» и других спортивных упражнениях на коне, на просмотр которых должны были пригласить и черногорского правителя. Однако встречен Никола был весьма холодно и даже не получил приглашения на военные маневры. Дочери новоиспеченного короля, две российские великие княгини Милица и Анастасия Николаевны, также не были приглашены на данное мероприятие, на чем настояла лично императрица⁴⁶. Черногорский король и его дочери посчитали это оскорблением.

Как выяснилось, в это время дочери Николы не были в фаворе у императорской четы. Некогда Милица и Анастасия были очень близки с императрицей, однако в их отношениях произошел разлад, после чего недавние подруги превратились в злейших врагов. «Черногорки», как при дворе называли дочерей Николы, интриговали против императрицы и даже готовили планы по свержению Николая II и возведению на престол Николая III – великого князя Николая Николаевича, главнокомандующего войсками гвардии и Санкт-Петербургского военного округа и председателя Совета Государственной Обороны (с 1905 г.), мужа Анастасии Николаевны. Так или иначе, императрица настояла на том, чтобы ни великая княгиня Анастасия Николаевна, которая должна была присутствовать на состязаниях по своему статусу полковой дамы, ни ее отец не были приглашены.

Другой причиной охлаждения отношения к королю Николе были сведения о его тайном пособничестве албанскому восстанию 1911 г., во время которого черногорцы снабжали албанцев оружием, которое Россия поставляла для черногорской армии.

Возможно, Никола мог бы совершить поездку в Россию еще и в 1916 г., в период Первой мировой войны, когда его армия и страна находились на пороге гибели и король искал спасения за ее пределами. Он скрылся в Италии и в марте 1916 г. изъявил желание приехать в Россию, однако Николай II ему в этом отказал⁴⁷.

Отношение к Николе в России было не всегда одинаковым – оно менялось в зависимости от политической ситуации на европейской арене, планов России и действий самого князя (короля). Так или иначе, он довольно часто бывал в России и при личных встречах с российскими императорами решал важные вопросы, касавшиеся и будущего его страны, и его личного благополучия.

Черногорский правитель Никола единолично определял политику Черногории, именно от него зависело абсолютно все в этой маленькой стране, начиная от раздачи ружей солдатам и срубания новогоднего дерева до объявления войны. Именно он, по словам П. А. Ровинского, мог с полным правом сказать: «l'etat c'est moi»[41]⁴⁸.

Великая княгиня Милица Николаевна Петрович-Романова. Русская черногорка

В семье черногорского князя Николы I Петрович-Негош и его жены Милены Вукотич, как уже отмечалось выше, родилось 12 детей, 9 из которых были женского пола. За первые 10 лет брака Николы и Милены рождались только девочки, люди поговаривали, что над княжеской семьей навис рок и наследник не родится вовсе. Возможно, именно поэтому Никола начал строительство и восстановление монастырей⁴⁹, в особенности женских, ведь содержание и будущее благоустройство дочерей предполагали большие расходы, которые князь не мог себе позволить. Казалось, что грандиозные планы черногорского князя о возведении на троны европейских монархий своих детей разбивались, словно волны о камни.

Однако мудрый черногорский правитель решил: раз у него так много дочерей, так почему бы не сосватать их в будущем за видных представителей правящих европейских династий, чтобы те тайно влияли на политику государства в пользу Черногории?..

Русский след и черногорский характер. Роль воспитания и образования

Милица родилась 14 (26) июля 1866 г., она была вторым ребенком в семье, второй дочерью⁵⁰. Год спустя в семье черногорского правителя родилась третья дочь, Стана. Именно эта младшая сестра-погодка стала лучшей подругой Милицы, они всю жизнь были неразлучны, и судьбы обеих оказались связаны с Россией.

Раннее детство Милица провела на родине с сестрами, в семье родителей, где складывался ее характер и где от своих родителей она получила основные представления о жизни. Отец, Никола Петрович-Негош, будучи хорошо образованным человеком, постарался и своим детям дать отличное образование, однако главное, что он сделал, это сформировал в них чувство собственного достоинства и невероятный патриотизм. Планируя связать будущее своих дочерей с Россией, Никола не оставил их на родине и отправил 10-летнюю Милицу вместе с сестрами в Петербург учиться в Смольном институте, хотя и в Черногории существовали уже подобные учебные заведения. Так, Женский институт императрицы Марии Александровны сразу после открытия стал пользоваться большим авторитетом и популярностью. Здесь воспитывались девочки из Черногории и других южнославянских стран. В Богословском училище, также открытом на русские деньги, обучались молодые люди, будущие священники и учителя. Выпускники этих учебных заведений получали среднее образование. Существовали эти учебные заведения на личные средства русской императрицы Марии Александровны, а работали под непосредственным надзором черногорской княгини Милены, жены черногорского правителя⁵¹. В 1872 г. открылась и государственная женская основная школа, в которой было только два класса, и в ней девочки воспитывались по большей части как будущие домашние хозяйки. Лучшие из этих учениц принимались в Женский институт⁵².

Интересно, что о цетиньском Женском институте часто рассказывали в путевых впечатлениях русские путешественники по Черногории начала XX в., например, Н. К. Горталов, писавший: «Жители Черногории, Далмации, Боснии, Герцеговины, австрийские славяне добиваются чести поместить своих дочерей в этот институт»⁵³.

Отметим, что, став в будущем русской великой княгиней, Милица Николаевна поддерживала связи с Женским институтом, следила за его деятельностью, помогала материально и приезжала туда с визитами.

Петербургские трудности, жизнь институтки

При всех положительных сторонах обучения в институтах, как в Смольном в Петербурге, так и в Женском институте в Цетинье, были и отрицательные моменты в их деятельности. Институт в Цетинье постоянно страдал от нехватки средств – как на ремонт здания, так и на зарплату учителям. У Смольного, в котором обучалась Милица с сестрами, были другие сложности – не все воспитанницы могли выдержать суровый петербургский климат и тяжелые условия институтской жизни. Так, бывшая «смолянка», А. Н. Энгельгардт, рассказывает в своих воспоминаниях про «темную сторону» жизни институток: «Слабые натуры с трудом и даже некоторым риском переносили тот внутренний переворот, какой совершался неизбежно в натуре каждого ребенка, когда он внезапно очутится, бывало, лицом к лицу с чуждым ему, да вдобавок еще таким суровым бытом. Многие платились болезнью за переживаемое потрясение; иные портились нравственно и превращались в гнусных, подленьких, заискивающих существ…»⁵⁴. Последнего ни с кем из черногорских княжон не произошло.

Однако, отметим, что Милица и ее сестры были отправлены в Россию не в самом раннем возрасте, как это было принято по правилам Смольного института. Милице было уже 10 лет, и она уже сложилась как личность, со своим характером, с устоявшимся менталитетом, утвердившимися представлениями о жизни, на формирование которых, безусловно, повлияли ее родители, особенно отец. Он воспитал в Милице патриотизм и невероятную тягу к знаниям, которая проявилась во время обучения, несмотря на его тяжелые условия.

День у институток начинался с 6 часов утра, когда звучал громкий звонок, возвещавший подъем. После приведения себя и комнаты в порядок, в 8 часов, после молитвы, девочкам подавали чай. С 9 до 12 было два урока с двумя переменами. Затем, с 12 до 14 часов, была «рекреация», то есть гимнастика, физкультура, в это же время обучались музыке. Даже после этих занятий девочек не кормили. С 14 до 17 проводилось еще два урока, после чего горничная приносила булки, на которые, естественно, голодные девочки с жадностью набрасывались. Обеда у них не было. С 17 до 18 отводился час для приготовления уроков. С 18 до 20 часов по расписанию у старших было пение, а у младших – танцкласс. После этого, наконец, был ужин, перед которым читалась молитва. После трапезы девочки шли спать⁵⁵.

Помимо того, что институтки недоедали, они постоянно страдали от переохлаждения, о чем пишет бывшая институтка E. Н. Водовозова: «Наряд совсем не был приноровлен к условиям жизни: холщовая пелеринка, накинутая на плечи, не защищала от зимнего холода, когда термометр в классе показывал десять и даже девять градусов, а во время уроков приходилось сидеть с обнаженными плечами»⁵⁶. В таких условиях многие девочки не выдерживали – они заболевали и даже умирали.

Вот так и сестра Милицы, княжна Мария, выросшая в жарком черногорском климате, не выдержала тяжелых условий жизни и скончалась в 1885 г. Это стало большой травмой для Милицы и Станы. Тогда старшей из них, Милице, было 19, а Стане всего 17 лет.

О том, с какими почестями проводили в последний путь черногорскую княжну Марию Николаевну, повествуют интересные материалы, найденные нами в черногорском архиве в Цетинье, в стопке неописанных документов из фонда короля Николы. Это церемониал перевоза тела черногорской княжны из церкви Святого Александра Невского при императорском воспитательном обществе благородных девиц на станцию Николаевской железной дороги⁵⁷. Церемониал был составлен и высочайше утвержден специально по этому случаю.

При прощании с черногорской княжной присутствовали «статс-дамы, камер-фрейлины, гофмейстерины, свитные фрейлины ее величества государыни императрицы и фрейлины их высочеств государынь великих княгинь, первые и вторые чины Двора, генерал-адъютанты, свиты его величества, генерал-майоры, флигель-адъютанты и адъютанты государей великих князей»⁵⁸. В шествии также приняли участие войска во главе с военным начальником, специально для этого приехал и епископ цетиньский Митрофаний. Но, что самое важное, в церемонии участвовали лично император Александр III и наследник престола, цесаревич Николай Александрович, а также множество великих князей, среди которых, кстати, были Петр Николаевич, Николай Николаевич и Георгий Лейхтенбергский, будущие мужья черногорских княжон Милицы и Анастасии. Возможно, именно при этих печальных обстоятельствах и состоялась первая встреча Петра Николаевича и Милицы Николаевны.

Существует мнение, что Милицу в жены сыну выбрал некто иной, как отец великого князя Петра Николаевича, великий князь Николай Николаевич старший. Причины, сподвигшие пожилого великого князя на такое решение, по мнению современного журналиста А. Хохрева, следующие: «Черногорская княжна обладала незаурядным характером и природным магнетизмом, что потом позволило недоброжелателям говорить о ее «дьявольском» характере. Дьявольщина здесь, разумеется, ни при чем, просто южная кровь в сопоставлении с болотистой, питерской, казалась взрывоопасной»⁵⁹. Милица Николаевна действительно обладала незаурядным характером и умом, однако нам представляется вероятнее, что если уж великий князь Николай Николаевич старший действительно сам выбирал невесту сыну, он скорее обратил внимание на незаурядную внешность черногорской принцессы, о красоте которой писали ее современники⁶⁰.

Окончив Смольный институт, Милица получила хорошее образование и выучила русский язык так, что владела им, как родным. Такой вывод можно сделать из прочитанных писем Милицы к мужу, великому князю Петру Николаевичу. Не хуже она выучила и французский язык. На нем черногорские княжны переписывались с отцом и даже друг с другом, вставляя то сербские предложения, то русские словосочетания⁶¹.

В своих письмах к мужу Милица постоянно пишет, что читает различные книги, часто прилагает к письмам списки тех книг, которые Петр Николаевич должен был приобрести для нее. В одном из писем мужу Милица пишет: «Учусь целый день по[-]персидски, очень легко!»⁶². Тяга к знаниям у Милицы была просто поразительной, ее энтузиазму и способностям мы можем только позавидовать.

Счастливый брак или политический союз?

Милица обвенчалась с Петром Николаевичем 26 июня 1889 г. В России по этому поводу напечатали специальные буклеты с воззванием Александра III к русскому народу. Один из экземпляров этого буклета хранится в черногорском архиве⁶³.

Эта свадьба имела невероятное значение как для Черногории, так и для России и даже всей Европы. Но, конечно, прежде всего для Черногории.

Кумовство в Черногории, и вообще в черногорском народе, считается самой сильной духовной связью. И церковь, в плане заключения браков, считает кумовство самой близкой кровной связью⁶⁴.

Вслед за Милицей с представителем Дома Романовых сочеталась браком и ее младшая сестра Стана (Анастасия). Бракосочетания черногорских принцесс с представителями Дома Романовых готовились заранее. Еще в январе 1889 г. старшая дочь черногорского князя, Зорка, получив письмо от Станы, телеграфирует отцу из Риеки, что, судя по полученной от Станы информации, они с Милицей прибыли в Петербург, где были приглашены к императору на завтрак. Завтрак был рассчитан на тридцать человек, из которых именно черногорские княжны удостоились чести – заняли места рядом с императором: «одна по правую руку императора, другая – по левую»⁶⁵. В тот же вечер девушки были приглашены на ужин к императрице, которая при этом любезно добавила: «Если только вас это не слишком утомит»⁶⁶. Помимо этого княжон уже успели пригласить на всевозможные праздники Мекленбурги⁶⁷. Таким образом, черногорских принцесс постепенно вводили в высший свет, в круг царской семьи, приглашая на различные мероприятия.

Вскоре императором Александром III был произнесен знаменитый тост в честь черногорского князя Николы, и было объявлено о помолвке Милицы и Петра. Этот знаменитый тост и последовавшая свадьба черногорской княжны и двоюродного брата русского императора вызвали волну «одушевленных возгласов и великих надежд», как пишет югославский исследователь Н. Шкерович, не только со стороны черногорских вожаков, народа, черногорской прессы и придворных поэтов, но и вообще всего общественного мнения сербов, хорватов и словенцев⁶⁸. На это событие отреагировала вся мировая общественность (среди личных поздравлений были и письма королевы Изабеллы⁶⁹ из Парижа⁷⁰ и Одесского славянского общества⁷¹).

Сам факт этого брака говорит о многом. До этого момента дом Романовых не брал невест из славянских стран, но для правящего дома Петровичей-Негошей было сделано исключение. Причем женихи были выбраны не простые, а двоюродные братья императора. Эти браки, и в первую очередь брак Петра и Милицы, открыли для династии Петровичей-Негошей большие возможности. Подчеркнем, что после признания таким образом равнородности черногорской династии и другие европейские дома не погнушались заключить брачные союзы с представителями Петровичей-Негошей.

Итак, этот брак нарушил традицию принятия в семью Романовых немецких принцесс, которым приходилось переходить в православие и учить русский язык. При этом они полностью ассимилировались и становились «русскими до мозга костей». Возьмем несколько примеров из ближайшего окружения Милицы: императрица Мария Федоровна, жена императора Александра III; великая княгиня Александра Петровна, мать великих князей Петра Николаевича и Николая Николаевича младшего, жена великого князя Николая Николаевича старшего; императрица Александра Федоровна, жена Николая II. Сама императрица Александра Федоровна, хотя и с ошибками, говорила по-русски, считала себя совершенно русской.

Перед самой свадьбой, 25 июля, был заключен брачный договор между черногорской княжной Милицей Николаевной Петрович-Негош и русским великим князем Петром Николаевичем Романовым. С черногорской стороны представителем выступил воевода Божидар Петрович-Негош, председатель Государственного совета Черногории, министр юстиции, кавалер черногорского ордена Данилы 1-й степени, Белого Орла и множества других иностранных орденов. С русской стороны присутствовал статс-секретарь императора, сенатор, действительный тайный советник Николай Карлович Гире, кавалер многих русских и иностранных орденов, министр иностранных дел, а также генерал-адъютант императора Александра III, генерал-лейтенант граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков, министр императорского двора и уделов, канцлер императорских и царских орденов, кавалер многих русских и иностранных орденов. Ими был заключен и подписан брачный договор, состоящий из семи статей⁷².

Брак оказался счастливым, в нем родилось трое детей: Марина (1892–1981), Роман (1896–1978) и Надежда (1898–1988). Четвертый ребенок, сестра-близнец Надежды, Софья, умерла вскоре после рождения.

Семейное счастье и ангел-хранитель Милицы

Как только не величали в семье Романовых и в придворных кругах великого князя Петра Николаевича. В семье его ласково называли «Петюшей», а язвительный Витте из-за плохого здоровья великого князя именовал «слабогрудым»⁷³.

У Петра Николаевича был мягкий характер, – он не мог ударить кулаком по столу и чего-то настойчиво потребовать, однако он прислушивался к мнению и советам жены, в которой души не чаял и которую без памяти любил. Из-за слишком сильного характера Милицы Петра считали «слабовольным подкаблучником»⁷⁴, – не удивительно, ведь сама императрица часто отзывалась о великих князьях Николаевичах и их женах-черногорках: «эти женщины держат своих мужей под башмаком»⁷⁵. Это мнение могло подкрепляться тем, что великий князь много времени проводил дома с детьми, в то время как его жена совершала различные поездки, пыталась влиять на судьбу Черногории.

В ГАРФ, в фонде великого князя Петра Николаевича Романова⁷⁶, содержится множество писем и телеграмм личного характера: огромную часть фонда составляет переписка между мужем и женой. Супруги обменивались письмами – будучи в разлуке, непременно каждый день за редким исключением они писали по одному, чаще по два или три письма. Основываясь на данных письмах, можно составить некоторое представление об их семье. Нельзя не отметить невероятную нежность и теплоту, которые пронизывают все письма Петра Николаевича к жене. «Заза моя ненаглядная… Моя радость…»⁷⁷, «…моя голубка сизокрылая…»⁷⁸, «Рара моя дорогая… Святая моя Мися»⁷⁹, «Дорогая моя Мися, розовое мое воскресенье, голубое мое счастье, белая моя душенька…»⁸⁰ – так Петр Николаевич обращался к Милице в письмах. Привязанность и любовь Петра Николаевича столь искренни, а письма пронизаны такой нежностью, что нельзя не поверить в счастье их брака. На постоянные просьбы «Петюши» писать ему чаще Милица адресовала письма своему любимому «Демле Кер»⁸¹, «Миелку, Биелку, Амляру⁸², Глупорству, Мулину…»⁸³, «дорогому Петру», и отвечала: «Считаю дни до отъезда»⁸⁴. В сравнении с этими письмами даже переписка императорской четы уступает им в искренности и чувственности⁸⁵.

Как видно из писем Петра Николаевича, Милица часто находилась в деловых поездках, хотя с виду они вовсе не выглядели таковыми. «Жена уехала святое дело делать, а я гнездышко домуру защищаю…»⁸⁶, – писал в одном из писем Петр Николаевич. И действительно, получалось, что муж и жена в их семье поменялись обязанностями: Милица Николаевна отправлялась в частые путешествия то в Берлин, то в Цетинье, то в Петербург, то в Глейхенберг, решая различные вопросы, а Петр Николаевич занимался с детьми, а затем рассказывал жене в письмах забавные, трогательные истории.

Супруги имели в Крыму свой дворец Дюльбер. Само его название, означающее на тюркском «прекрасный, великолепный», отлично его характеризует. Он был построен в 1895–1897 гг. в восточном стиле тогда еще малоизвестным ялтинским архитектором Н. П. Красновым. Именно благодаря постройке этого дворца и дружеским связям Милицы и Петра с императорской четой Краснов получил заказ от Николая II и там же, в Ливадии, построил последний императорский дворец, что принесло ему такие почести, как пожалование в архитекторы высочайшего двора, орден Св. Владимира 4-й степени, а через два года Петербургская академия художеств единогласно избрала Краснова своим академиком.

Петр Николаевич был военным инженером и специалистом по фортификационным сооружениям, и его увлечением была гражданская архитектура, особенно в восточном стиле. Из-за слабого здоровья он, по совету врачей, «часто путешествовал по странам Средиземноморья, Магриба и Ближнего Востока, откуда привозил альбомы с собственными зарисовками памятников зодчества населявших их народов, по которым потом сделал несколько эскизов будущего Дюльбера»⁸⁷.

Увлечение Востоком сыграло большую роль в выборе Петром Николаевичем для создания дворцово-паркового ансамбля Дюльбер архитектора Краснова. К этому прибавились рекомендация Краснова знаменитым искусствоведом, академиком Кондаковым и богатый опыт строительства в условиях Крыма (сложный рельеф местности, крутые спуски к морю, обширные оползневые участки и сейсмоопасность), накопленный им за время работы в должности ялтинского городского архитектора (1887–1899 гг.)⁸⁸. Тогда Краснов и не подозревал, что со строительства дворца Дюльбер по заказу мужа княгини-черногорки его будущее так и будет связано с Балканами, а именно с Королевством Югославия, куда после падения Российской империи бежало более 40 тысяч русских эмигрантов. Именно Краснов стал впоследствии воссоздателем часовни св. Петра Цетиньского в Черногории, разрушенной во время Первой мировой войны. Николай Петрович Краснов остался работать в Белграде, выполняя заказы югославского короля⁸⁹.

Дворец Дюльбер, «словно из сказок Шахрезады», в «арабском» или, вернее, «сарацинском стиле», при всей своей красоте и внешнем богатстве, был построен из недорогих материалов, а его драгоценный восточный фаянс имитировали простейшие компоненты, взятые в определенных пропорциях, – гипс, вазелин и красители⁹⁰, что было весьма кстати, ведь в то время Петр Николаевич и Милица Николаевна испытывали финансовые трудности. Был даже период, когда строительство дворца было «заморожено» из-за отсутствия средств у заказчика. С. Ю. Витте писал в воспоминаниях, что причина такого неприятного финансового положения была связана с неправильным ведением расходов, следить за которыми великий князь взял сына своего бывшего гувернера по фамилии Дюмени. Этот молодой человек злоупотребил добродушием и доверчивостью Петра Николаевича и растратил деньги в играх на бирже. Тогда великому князю пришлось обратиться к Сергею Юльевичу, где его ждал отказ. В итоге великокняжеская семья получила помощь лично от императора, как пишет Витте, «кажется, из уделов, но супруга, черногорка 1, такую мою дерзость простить не могла»⁹¹.

Финансовые дела Петра и Милицы в то время действительно оставляли желать лучшего. Когда в 1897 г. главноуправляющим двора его императорского высочества стал барон А. И. фон Сталь, он поразился царившей в делах великокняжеской семьи полнейшей бесхозяйственности и многочисленным долгам. Нечем было платить архитектору и рабочим, не говоря уже о счетах за заказанные материалы. В декабре 1897 г., в самый отчаянный момент, барон Сталь даже предложил Петру Николаевичу продать Дюльбер за 600 тыс. рублей, чтобы расплатиться с долгами. Однако великий князь предпринял решительные меры (продажа части имения Знаменка, доставшегося Петру Николаевичу еще от деда, Николая I; четкая организация работы принадлежавшего ему кирпичного завода в Териоках и ряд других), которые через некоторое время принесли свои результаты, и, наконец, архитектору Н. П. Краснову оплатили все его расходы на строительстве Дюльбера⁹².

Мнения о личности и влиятельности великого князя Петра Николаевича разительно расходятся. Академик Ю. А. Писарев называл Петра Николаевича «влиятельным», отмечая, что он «был близок к Николаю II»⁹³, современник же великого князя, граф Витте, величает его «второстепенным великим князем»⁹⁴. Однако Петр Николаевич был двоюродным братом императора Александра III и двоюродным дядей Николая II и на правах близкого родственника часто бывал в гостях у императорской четы, заезжая то на обеды, то просто так, то на ужины, которые, бывало, затягивались допоздна, и великокняжеская чета оставалась ночевать в гостях у императорской. Неизвестно, оказывал ли Петр Николаевич влияние на императора, но можно точно сказать, что дружба их была весьма крепкой.

Великий князь состоял в хороших отношениях с родственниками Милицы. Петр Николаевич, как вспоминает о нем Георгий Карагеоргиевич, племянник Милицы, старший брат будущего короля Югославии Александра, был постоянно весел и улыбчив⁹⁵. При первой же встрече Георгия и Александра с великим князем, которая произошла на вокзале при их приезде в Россию на обучение, Петр Николаевич заключил племянников жены в свои объятия, сглаживая неловкости первой встречи и придавая ей легкость и теплоту⁹⁶.

В мемуарах Георгия Карагеоргиевича показан весьма положительный образ великого князя Петра Николаевича. Георгий писал, что великий князь всегда тепло относился к нему и в сложное для Георгия время поддержал его. В день государственного переворота в Сербии 1903 г., когда к власти пришла династия Карагеоргиевичей, вокруг Георгия поднялась суета, он был очень взволнован происходящим, тогда великий князь его успокоил, объяснив молодому престолонаследнику его новую роль, дал советы, учил, как себя держать и вести, так как теперь в Сербии на него устремилось все внимание⁹⁷.

Петр Николаевич, несмотря на слабое здоровье, принимал непосредственное участие в военных действиях в период Первой мировой войны и даже отличился в них. 27 октября 1914 г. император писал Александре Федоровне из Ставки Верховного главнокомандующего: «Здесь я застал старого Петюшу, только что приехавшего из Львова и из сражения, в которое его взял Радко-Дмитриев⁹⁸.

Они три часа провели под огнем тяжелой австрийской артиллерии. Из других телеграмм видно, что Петя держал себя с большим хладнокровием, и он просит для себя награды; поэтому я дал ему георгиевское оружие, от чего он чуть не помешался. Он этого не ожидал. Теперь он простужен и заключен в пустой барак возле поезда. В общем, всем нам кажется, что он стал гораздо менее экспансивен, чем обыкновенно, – вероятно, оттого, что побывал под огнем»⁹⁹.

Но уже 19 ноября Петр Николаевич снова был в форме и приступил к работе в Ставке¹⁰⁰.

Этот с виду болезненный и тихий человек прожил 67 довольно счастливых лет, имея любимую жену, большую семью и все, что было нужно для счастья, а многого он и не требовал.

«Гильом Телль [42] одним словом мальчишка и щенок»¹⁰¹

Если трудно сказать, влиял ли Петр Николаевич на русского императора, то можно точно сказать, что его жена предпринимала такие попытки. И Милица, и ее сестра Стана, да и сам черногорский князь, их отец, пытались влиять на Николая II разными способами. Все это делалось с целью обеспечения интересов Черногории в политике России.

При дворе, по сведениям очевидцев, черногорские принцессы часто пытались давать царю советы, «постоянно выдвигали политические предложения», их собственные дворы часто служили местом горячих политических споров¹⁰².

Черногорских сестер интересовала политика, они живо обсуждали международные отношения, особенно политическую ситуацию в Сербии¹⁰³. Когда там в 1903 г. произошел кровавый Майский переворот и официальные сербско-черногорские отношения испортились, черногорки, будучи восприемницами политики своего отца, разорвали отношения со своими сербскими родственниками. Так, Милица отказывается принимать у себя сербского королевича Александра, о чем пишет русский генерал, участник Первой мировой войны, военный писатель Николай Алексеевич Епанчин в своих воспоминаниях. «Я Вам скажу с полной откровенностью, – заявила Милица Епанчину, – что приму моего племянника два раза в год: на Новый год и на Пасху – и каждый раз на десять минут, вы меня понимаете?». Это было воспринято как нежелание видеть королевича Александра, причем Епанчин особенно подчеркнул, что великая княгиня, получившая образование в России, прекрасно знавшая русский язык, говорила с ним «по-французски, не сказав ни одного русского слова»¹⁰⁴.

В мемуарах Витте, который рассказывает о частых к нему визитах черногорских принцесс по денежным вопросам, интересно замечание о том, что черногорки «были преданные дочери и постоянно хлопотали о всяких денежных субсидиях своему княжескому родителю»¹⁰⁵. Милица и Стана обращались не только к Витте, но и к Коковцову¹⁰⁶, и к Гирсу¹⁰⁷, о чем мы узнаем из их переписки. Одна из таких шифрованных телеграмм хранится в фонде великой княгини Милицы Николаевны, в уже дешифрованном виде. В этой телеграмме Стана пишет сестре о том, что нужно «передать на имя Гирса Коковцову 20 000 руб.»¹⁰⁸.

Милица пристально следила за развитием политической ситуации на Балканах и вообще в Европе. Когда начался боснийский кризис 1908 г., она составляла расчеты о расстановке сил в Европе в случае возникновения войны. Она полагала, что в этой ситуации Россия может положиться лишь на Англию и Австрию, а вот на Германию рассчитывать не стоит, ибо ее император норовит все повернуть против России, причем «в пользу недавних переговоров с Италией»; в свою очередь, король Италии не уделяет особого внимания тому, чтобы непременно остаться с Россией верными друзьями – «в случае войны в Европе солдаты короля Италии будут в самом деле врагами»¹⁰⁹. И все это несмотря на то, что королевой Италии была родная сестра Милицы – Елена (1873–1952).

Во время вооруженных столкновений черногорцев с турками в 1910–1911 гг.¹¹⁰ Милица постоянно получала письма от сестры Веры из Черногории, в которых последняя докладывала информацию непосредственно с места событий, о положении войск, бомбардировках, числе жертв ^1П.

Основываясь на письмах периода Балканских войн и начала Первой мировой войны, можно согласиться с черногорским историком Р. Распоповичем в том, что Милица являлась неофициальным дипломатическим представителем Черногории в России¹¹². Она пыталась вести политическую линию своего отца. Эта «черногорка № 1»¹¹³ писала трогательные и милые письма своему другу, императору Николаю II, щедро снабжая их политическими идеями о будущем Черногории. Она постоянно упоминала о «вопросах важных в глазах своего отца», о «поручении отца», «желании отца» ¹¹⁴, таким образом показывая, с одной стороны, что она здесь как бы ни при чем, но лишь является проводником и представителем интересов Николы. С другой стороны, великая княгиня отмечала, что ее мнение совершенно совпадает с мнением ее отца¹¹⁵, следовательно, она решала вопросы, важные для нее самой.

Будучи замужем за великим князем Петром Романовым, Милица являлась представительницей императорского дома, что накладывало на нее определенные обязательства. Однако став русской великой княгиней, Милица оставалась черногоркой в душе, пытаясь проводить в жизнь интересы своей родины. Именно этого и добивался ее отец. Исполняя его поручения, Милица встречалась с министром финансов В. Н. Коковцовым и об этих официальных встречах считала необходимым отчитаться лично перед императором: во-первых, дабы «не действовать за спиной», а во-вторых, дабы «оградить себя в будущем от невольных[,] но неправильных истолкований» ее взглядов¹¹⁶. Отстаивая честь черногорского короля, она заявила Николаю II о пренебрежительном отношении к ее отцу генерал-майора Потапова¹¹⁷, русского военного агента в Черногории: «О своем отъезде из Цетинье он не счел нужным доложить моему Отцу»¹¹⁸.

Отметим, что еще до окончания Первой мировой войны, в России строились планы предварительного территориального разграничения балканских государств. Великая княгиня Милица Николаевна лично принимала в нем участие, отстаивая интересы Черногории и ее короля. Ввиду того, что Черногория не имела своего официального дипломатического представителя в России, его функции великая княгиня в это время взяла на себя. В своем письме от 5 апреля 1915 г. на имя императора, на фоне стабилизации обстановки и затишья на балканских фронтах, Милица указывала те границы, в которых, по ее мнению и мнению черногорского короля, должна находиться Черногория. Тем самым буквально создавалась Великая Черногория – заветная мечта черногорского короля. Речь шла о Черногории в границах от Далмации до Албании, включающих части этих земель. Черногорскими должны были бы стать некоторые территории Герцеговины «с той частью Адриатического моря, которая ей (Герцеговине) принадлежит; затем южные // части Далмации до Антивари, острова (с Рагузой и Катаро)»¹¹⁹. По мнению Милицы, на северо-востоке Черногория должна была бы получить небольшую полоску южной Боснии, и, обосновывая это, великая княгиня подчеркивала, что эту территорию черногорцы заняли собственными силами, без участия сербов¹²⁰. На юге к Черногории должны были отойти «от устья Дрины весь правый берег ее черногорско-сербской границы, южнее Дьяковицы (конечно, все[,] что к северу от Дрины, г. Скутари, озеро)»¹²¹. Вышеуказанные границы предполагались великой княгиней лишь в случае раздела Боснии, Герцеговины, Далмации и части Албании, а если же в раздел вошли бы Хорватия, Славония и Сирмия¹²², – то, «конечно, часть, отходящая Черногории, должна будет увеличиваться…»¹²³. Эти планы, поражающие своей масштабностью и претензиями, в тот момент, однако, были вполне реальными в случае победы русской армии и удач черногорской. Но, как показала история, все это так и осталось несбыточной мечтой представителей семейства Петровичей-Негошей. С осени черногорская армия стала терпеть поражения на фронте, а к концу 1915 г. уже не была способна отражать атаки австро-венгерских войск. В самом начале 1916 г. Цетинье было захвачено. Король Никола с семьей бежал из Черногории, бросив страну на произвол судьбы. Этого черногорцы не смогли ему простить и запретили въезд в Черногорию всем представителям его семейства.

Итак, Милица пыталась посредством личных встреч, бесед и переписки влиять на императора ради проведения в жизнь «черногорской мечты», однако рядом с императором находился человек, противодействовавший этому влиянию. Императрица Александра Федоровна ранее была близкой подругой Милицы и Станы, однако в их отношениях произошел разлад, причиной которого был Распутин. Недавние подруги превратились во врагов. Когда столица Черногории была захвачена противником, императрица со злорадством писала императору: «Я прочла, что эвакуировано Цетинье и что их войска окружены. Ну, вот теперь король с сыновьями и черными дочерьми, находящимися здесь и так безумно желавшими этой войны¹²⁴, расплачиваются за свои грехи перед Богом и тобою, так как они восстали против нашего Друга¹²⁵, зная, кто Он такой! Господь мстит за себя. Только мне жаль народа, это все такие герои, а итальянцы – эгоистичные скоты, покинувшие их в беде, – трусы!»¹²⁶. Позже императрица поняла, что весь народ не должен нести ответственность за некоторых своих представителей, даже если это королевская семья. «Думаю, что настроение черных сестер, – писала императрица, – должно быть подавленным из-за участи их несчастной родины!»¹²⁷. То положение, в котором находилась черногорская и сербская армии в 1916 г., не могло не вызывать сочувствия, которое затмевало даже чувство ненависти.

«Я боюсь Милицы и ее лукавства…» ¹²⁸ От любви до ненависти

История дружбы черногорок и императрицы весьма примечательна. Все они не нашли доброго к себе расположения придворного окружения. Императрица была закрытым человеком, а черногорки, наоборот, весьма напористы. Свою версию начала этой дружбы изложил граф Витте в свойственной ему язвительной манере, подчеркивая при этом коварство Милицы и Анастасии. По его словам, они выбрали подходящий момент, чтобы «втереться» в доверие к императрице: «Как раз императрица заболела какою-то желудочною болезнью; черногорки тут как тут, ее не покидают, устраняют горничных и сами добровольно принимают на себя эту неприятную в подобных болезнях обязанность. Таким образом они втираются в её фавор и делаются ее первыми подругами. Покуда государь не разошелся, было не особенно заметно, но, по мере того, как он начал расходиться, и императрица-мать [43] начала терять свое влияние, влияние черногорок все усиливалось и усиливалось»¹²⁹.

Однако можно ли точно сказать, что действия черногорок были обусловлены коварством? На наш взгляд, следует посмотреть на ситуацию и с другой стороны. Так же как и черногорки, императрица не пользовалась при дворе особой любовью, у нее не было друзей. Милица и Стана окружили Александру Федоровну вниманием и заботой в тот момент, когда она больше всего в этом нуждалась. Черногорки действительно самоотверженно ухаживали за императрицей, этого нельзя отрицать.

Император и императрица часто бывали в компании Милицы и Станы, собираясь на чаепития, приезжали друг к другу в гости, устраивали спиритические сеансы. Императорская чета нередко бывала в доме Милицы и Петра Николаевича. Также они встречались и у Анны Александровны Вырубовой [44]. В одну из таких встреч черногорки и познакомили царскую чету с неким месье Филиппом¹³⁰, которого Милица специально выписала из Парижа. Затем, после смерти месье Филиппа, появился Распутин¹³¹.

Помимо знаменитых месье Филиппа и Распутина, Милица и Стана приводили к императору и императрице разных «целителей», юродивых, за что черногорок обвиняли в насаждении при дворе «фанатического мистицизма» ¹³², спиритизма и прочего негативного влияния. Однако не стоит забывать формулу: «спрос рождает предложение». Если спиритизм и мистицизм так хорошо прижились при царском дворе, то для этого явно была благодатная почва. Многие современники считали, что императрица была психически неуравновешенна. Они с императором очень хотели иметь сына, наследника, но у них рождались девочки, одна за другой… Александра Федоровна считала это своей виной, эта идея-фикс изводила ее, и морально, и физически. При этом она невероятно прониклась православной верой, хотя вера ее была весьма странной: императрица верила в чудеса, знамения, пророчества, в которых пыталась найти ответы на мучащие ее вопросы и искала спасение и надежду на рождение наследника. Узнав о существовании «божьих людей», она поверила в них всей душой. Милица и Стана, будучи близкими подругами царицы, искренне желали ей помочь – они стали приводить ко двору «божьих людей» со всей России.

Существует даже мнение, что Милица своей «религиозно-мистической деятельностью» преследовала чисто коммерческую цель, которая заключалась в получении от Николая II «многочисленных и значительных сумм»¹³³.

Возможно, многие негативные отзывы о религиозно-мистической деятельности Милицы и ее сестры появились вследствие зависти придворного окружения к тому, что черногорки пользовались полнейшим доверием у царской четы, а также из-за недовольства их все возрастающим влиянием при дворе.

Дружба черногорок с императорской четой была весьма сильна, а доверие Николая II и Александры Федоровны к ним почти безгранично. Они посвящали Милицу и Стану даже в самые личные, семейные дела, в которые, учитывая особую закрытость и узость семейного круга императора, посторонние люди не посвящались.

Император Николай II, а для «милой Милицы»¹³⁴ – просто Ники, не только старался исполнять ее просьбы, но и делился с ней самыми сокровенными радостями и переживаниями, сообщая, например, что у Алике начались роды. Он просит Милицу: «Молись за нее и за ребенка»¹³⁵. Считая «дорогую Милицу»¹³⁶ неким проводником, посредником Бога, император разделяет с ней радость рождения сына: «Не хватает слов, чтобы достаточно благодарить Господа за Его великую милость. Пожалуйста, передай каким-нибудь образом нашу благодарность и радость… Ему»¹³⁷.

Однако теплая дружба с императорской четой неожиданно сменяется холодной озлобленностью. О причине этого разлада в мемуарах их современников не говорится прямо, часто их авторы сами этого не знают.

Можно предположить, что черногорки, «первооткрыватели» Распутина, стали ревновать старца к Ники и Алике. Возможно, они ожидали, что Григорий будет выказывать им больше благодарности. Некоторые отечественные исследователи считают, что черногорские принцессы хотели через Распутина влиять на мнение императора и таким образом проводить желаемую им политику¹³⁸. Распутин, по-видимому, отказался быть «орудием» в их руках, что вызвало недовольство черногорок и послужило причиной разрыва отношений. После этого Милица и Стана начали злословить против Распутина, а он, в свою очередь, против них. Когда же перед императрицей встал выбор между подругами-черногорками и «божьим человеком» – Распутиным, она предпочла старца, обладавшего даром исцелять цесаревича Алексея.

Юлия Ден, подруга императрицы, в своих мемуарах связывает этот разлад с другим событием, а именно с увольнением великого князя Николая Николаевича, второго мужа Станы¹³⁹, с должности Верховного главнокомандующего во время Первой мировой войны, после чего дома Милицы и Станы «превратились в один из главных центров распространения сплетен и клеветы против их величеств»¹⁴⁰. Ден ошибается, так как разлад, по нашим данным, произошел значительно раньше – около 1907 г. Что же касается Николая Николаевича, то его назначили на пост Верховного главнокомандующего скорее не благодаря дружбе его жены Станы с императрицей, а вопреки уже сложившемуся к началу войны ее плохому отношению к семьям черногорок и Николаю Николаевичу.

Ю. Н. Данилов, бывший генерал-квартирмейстер штаба Верховного главнокомандующего, пишет, что этот разлад произошел «под влиянием того же отвергнутого в семье великого князя (Николая Николаевича младшего – Я. Q Распутина и других причин семейного характера» ¹⁴¹, вследствие чего «императрица Александра Федоровна глубоко возненавидела жену великого князя Николая Николаевича великую княгиню Анастасию Николаевну и ее сестру Милицу Николаевну, жену брата великого князя – Петра Николаевича, и потому всемерно старалась отвести Николая Николаевича от какого-либо активного влияния на царя»¹⁴².

Романова или Петрович-Негош?

Не раз упоминавшийся нами министр финансов Витте недаром именовал Милицу Николаевну и ее сестру Стану не иначе как «черногорка 1» и «черногорка 2». Примечательно, что придворное окружение, даже то, которое не общалось с Милицей и Станой лично, все же знало, что они – черногорки, и именовало их «черными женщинами», «черными паучихами», связывая эти прозвища и с их смуглым цветом кожи, и с неприязнью к ним, и с именем их родины – Черногории. Почему же Милица и Стана оставались при дворе «черногорками», почему остались самобытными, почему не ассимилировались и не обрусели, как все другие принцессы?

Будучи российской великой княгиней, Милица постоянно следила за развитием политической ситуации на Балканах, а особенно на своей родине. В 1907 г. в письме мужу она писала: «В Черногории политический горизонт очень темный. Копия нашего»¹⁴³. Милица имела в виду либо нарастающую оппозицию против князя в Черногории, либо назревающий боснийский кризис и усложняющиеся отношения балканских стран с Османской империей. И в чем-то Милица была права. В это время в Черногории существовала оппозиция князю Николе, любые выступления которой сразу же безжалостно подавлялись сверху. Известен инцидент с бомбами, которые якобы были привезены из Сербии для подготовки теракта против Николы. Однако есть вероятность утверждать, что черногорский князь это специально подстроил и сам заказал бомбы, чтобы обвинить оппозицию в якобы готовившемся против него заговоре и расправиться со своими противниками.

Когда «пороховой погреб Европы» начал детонировать и дым Балканских Войн (1912–1913) окутал полуостров, Милица Николаевна не сидела сложа руки в России. Необходимость постоянной деятельности и долг перед своей маленькой родиной заставляли ее поехать в Черногорию. По дороге туда, из Вены, княгиня писала своему мужу письма, докладывая обо всех известных ей фактах обстановки на Балканах. Великая княгиня пристально следила за событиями, внимательно изучала австрийскую прессу. И этот интерес и внимание носили вовсе не поверхностный характер. Вообще такая глубокая заинтересованность политикой была не свойственна особам ее положения. Но в ее собственной семье события Балканских войн живо обсуждаются, даже сын Милицы, Роман, детально изучает планы Черногории по своей настольной карте Скутари ¹⁴⁴ – объекту, которым столь сильно желал обладать его дед Никола черногорский.

С началом Первой балканской войны великая княгиня оставила все дела в России и развернула активную деятельность по оказанию помощи раненым. Ни дом, ни семья – ничто не могло ее удержать! В свою бурную деятельность Милица втягивала и свою мать, черногорскую королеву Милену, и мужа, великого русского князя Петра Николаевича. В письме от 30 января 1913 г. она писала ему на французском: «Мама только что телеграфировала императрице Марии Федоровне, прося ее дать согласие на переоборудование института¹⁴⁵ в госпиталь. Это очень срочно, скажи Шервашидзе¹⁴⁶, что нужно телеграфировать приказ императрицы директрисе института Мертваго. Это дело чрезвычайной важности»¹⁴⁷. Когда приказ императрицы был получен и в здании института был устроен госпиталь для раненых, Милица осталась там работать. «Работаю весь день, размещая постоянно прибывающих раненых… Их слишком много, помощь оказываться не успевает… Напишу подробнее, как только будут разбиты миллионы турок»¹⁴⁸, – сообщала она мужу.

Многие родственники Милицы Николаевны по материнской линии (Вукотич) принимали участие в военных действиях. Они храбро сражались, отстаивая честь своего рода и родины. Следившая за их судьбами Милица с прискорбием сообщала Петру Николаевичу 4 февраля 1913 г.: «Все наши раненые были госпитализированы. Мамин брат воевода Стево Вукотич был слегка ранен, остальные три маминых двоюродных брата Вукотич были убиты. Пять раненых Вукотич со стороны матери. 4 убитых и 4 раненых маминых двоюродных брата и 1 племянник. Ее двоюродный брат Перко Вукотич нёс знамя своего батальона, из-за чего героически погиб (очень любили)»¹⁴⁹. В тот же день Милица докладывала мужу и другие, более приятные новости: «Здорова. Забыла дать подробности о том, как был подбит турецкий корабль нашими пушками с большого корабля „Широка“ с проектором *, также был подбит корабль, который, чтоб укрыться, бежал в Скутари и там сел на мель. С их корабля продолжают поступать сведения»¹⁵⁰.

В этот период великая княгиня жила войной, писала мужу лишь о военных действиях и о родных, которых не щадила война: король болел, да и «Перо¹⁵¹, возможно, подхватил малярию, когда переходил рвы с водой…»¹⁵². Через несколько дней – другие вести: «Папе лучше, всё проходит, температура нормальная. У Перо вчера был новый приступ малярии, он принимал хинин, чтобы быстрее поправиться» ¹⁵³.

На благо родины Милица действовала еще и в ином, образовательном направлении. В Цетинье существовал «Детский сад великой княгини Милицы Николаевны», о котором подробно рассказывает П. А. Ровинский.

Идея создания детского сада зародилась у управляющей Женским институтом Софьи Петровны Мертваго. Помощь пришла от великой княгини Милицы Николаевны Романовой, по словам Ровинского, «всегда чуткой к нуждам и потребностям родного ей черногорского народа»¹⁵⁴. Милица Николаевна не просто выделила сумму денег на покупку «домика с садом», но и «приняла на себя все содержание этого заведения со включением жалования двум воспитательницам»¹⁵⁵.

Этот детский сад, который держался «примера других подобного рода заведений просвещенной Европы», был рассчитан на 60 детей (мальчиков и девочек) в возрасте от четырех до семи лет, после чего дети поступали в основную школу. Детский сад был первоначально открыт для бедняков, так как по улицам Цетинье бродило много «грязных, босых и оборванных» детей, которые «вечно играют и дерутся между собою или пристают к проходящим, особенно к иностранцам, выпрашивая копеечку на хлеб»¹⁵⁶. Все это, конечно же, не могло привести в восторг путешественников и вызывало грусть у Ровинского. Однако после открытия «Детского сада великой княгини Милицы Николаевны» ситуация совершенно изменилась. Вместо бродячих детей каждое утро Ровинский с радостью наблюдал «тех же детей, движущихся группами и в одиночку, по одному прицелом (Н. С.).

направлению и видимо с сознанием, куда и зачем они идут; в иных замечается некоторая важность»¹⁵⁷. Даже дети из бедных семей были умытыми и одетыми, так как, в случае нужды, одежду неимущим предоставлял детский сад.

В детский сад поступали и дети из семейств зажиточных и чиновничьих, которым приходилось платить небольшую плату помесячно, «что указывает на его хорошую постановку», отмечает Ровинский. Свидетельство «хорошей постановки» также и в том, что дети из сада возвращались «совершенно другими – дисциплинированными настолько, что не только устраняется необходимость присмотра за ними, но можно и им поручать присмотр за другими детьми»¹⁵⁸.

Чему же в детском саду учили детей? Ровинский пишет, что детей «прежде всего приучают к порядку», они знакомятся с природой, сажают и изучают растения в маленьком садике, «засаженном всевозможными растениями и цветами», учат молитвы, а также «проделывают гимнастику, маршируют, поют, заучивая песенки, водят хороводы, проделывая разные фигуры», играют всячески, «и, наконец, работают». Развивая у детей артистические способности, их учат петь, а также заучивают с ними на слух стихотворения и устраивают что-то вроде маленьких спектаклей. Помимо этого дети занимаются ручным трудом, черчением, шитьем, вышиванием, вязанием, в котором достигают таких успехов, что «ими делаются игрушки, которые могли бы поступать на продажу»¹⁵⁹.

Помимо этого великая княгиня выделила денежные средства на открытие в Цетинье питьевого источника. Первый стакан выпил сам черногорский князь со словами: «За здоровье великой княгини Милицы»¹⁶⁰!

Однако нельзя сказать, что великая княгиня Милица Николаевна не ощущала себя одновременно Романовой и русской. Выйдя замуж за великого князя Петра Николаевича, Милица приняла на себя не только звание и фамилию, но и все обязанности и обязательства, возлагавшиеся на нее по титулу, она вошла в семью Романовых, стала ее частью. Даже когда она пишет мужу о политической ситуации в Черногории в 1907 г., она сравнивает ее с российской, которую называет «нашей»¹⁶¹, то есть своей, она ощущает принадлежность к Романовым и к России.

Как представительница дома Романовых, Милица занималась общественной деятельностью, вела переписку с вдовами, помогала им и советами и оказывала материальную помощь, получала прошения от крестьян, поздравления от простого народа, состояла в Обществе русских ориенталистов¹⁶².

Великая война, как тогда называли Первую мировую, началась для России с успешных военных действий и побед на фронте. Однако с 1915 г. начались неудачи, армия терпела поражения, что отражалось на настроениях народных масс. «…Внутри России, в ее сердце – Москве – нездоровые настроения разразились в начале июня 1915 г. серьезными народными беспорядками… Постепенно беспорядки в городе разрастались и приняли кое-где враждебные правительству формы. Но за границей уже увидели в этих беспорядках враждебное отношение русского народа не только к немцам, но и вообще к иностранцам»¹⁶³, – писал современник событий Ю. Н. Данилов.

Будучи проницательной и дальновидной, Милица Николаевна понимала, что эти народные волнения, начавшиеся как возмущение против врагов-немцев, а вскоре и против бездействия союзников – Англии и Франции, начинали перерастать в антиправительственные. Великая княгиня старалась предусмотреть любой поворот событий, даже такой, как свержение царствующего императора Николая II. Именно поэтому она начала кампанию по увеличению популярности Верховного главнокомандующего, мужа своей сестры Станы, великого князя Николая Николаевича. «Эта популярность, – писал великий князь Николай Михайлович Романов, – была искусственно подготовлена из Киева Милицей, совсем исподволь и всеми способами – распространение в народе брошюр, всяких книжонок, лубков, портретов, календарей и т. д. Благодаря такой обдуманной подготовке, популярность не упала после падения Галиции и Польши и снова возросла после кавказских побед…»¹⁶⁴. Об этой деятельности Милицы писали многие современники¹⁶⁵, часто опасаясь ее последствий. Больше всех опасалась сама императрица, которая полагала, что «черногорки» вынашивают план по возведению на российский престол великого князя Николая Николаевича, и пристально следила за их деятельностью. 3 сентября 1915 г. императрица докладывала императору: «Михень¹⁶⁶ известно, что Милица ведет переписку с Сувориным¹⁶⁷. Заставь полицию это выяснить, ведь это уж форменная измена»¹⁶⁸.

Деятельность Милицы в Киеве усиливала тревогу императрицы. Так, народу раздавались портреты великого князя Николая Николаевича перед Казанским собором от имени Синода во время чтения молитв за русского императора. «Что это значит? – с беспокойством спрашивала она Николая II и сама отвечала: – Они¹⁶⁹ замышляли совершенно иную игру. Наш Друг¹⁷⁰ вовремя раскрыл их карты и спас тебя тем, что убедил прогнать Н.¹⁷¹ и принять на себя командование. Со всех сторон доходит все больше и больше про их грязную, изменническую игру. М. и С.¹⁷² распространяли в Киеве всякие ужасы про меня, – что меня собираются запереть в монастырь, – одна из замужних дочерей Трепова¹⁷³ была так оскорблена этими речами, что попросила их покинуть комнату. Она написала об этом графине Шуленбург»¹⁷⁴.

По всей вероятности, слухи о том, что «черные женщины» стояли во главе заговора по отстранению Распутина, были правдой. Целью заговора было лишить царя «зловредного» влияния «старца», при этом предполагалось заключить императрицу в монастырь, чтобы наверняка положить конец пагубному влиянию на Николая II¹⁷⁵. Все это разрабатывалось

Милицей и ее сестрой Анастасией Николаевной для того, чтобы вернуть свое былое влияние на русского императора, если даже не посредством личного общения, то через Николая Николаевича, мужа Анастасии Николаевны.

Что же касается большой популярности великого князя Николая Николаевича, то она беспокоила не только императрицу. Великий князь Николай Михайлович писал императору: «Популярность эта вовсе не идет на пользу престола или престижа императорской фамилии, а только к муссированию мужа великой княгини¹⁷⁶, славянки, а не немки, а равно как и его брата и племянника Романа. При возможности всяких смут после войны надо быть начеку и наблюдать зорко за всеми ходами для поддержания сей популярности»¹⁷⁷. Действительно, дальновидные и поражающие своей амбициозностью планы Милицы Николаевны могли иметь целью возведение на российский трон ее сына Романа Петровича Романова, внука черногорского короля Николы, племянника сербского короля Петра и двоюродного брата будущего короля Югославии Александра.

Хотя с приходом к власти большевиков многое в стране поменялось, но даже уничижительные и негативные статьи о царской власти не могли отрицать значимости Милицы Николаевны. Так, один анонимный большевистский автор писал, что именно она была своего рода генератором идей и планов по свержению Николая II, и ее целью было возведение на российский престол своего сына Романа Романова¹⁷⁸.

«Черногорка 2». Герцогиня. Великая княгиня. Императрица?

Два брака Анастасии Николаевны

23 декабря 1867 г. (4 января 1868 г.) в черногорской столице, городе Цетинье, у князя Николая и княгини Милены родилась четвертая дочка – Стана. Чем старше она становилась, тем больше сближалась со своей старшей сестрой-погодкой Милицей. Девочки стали лучшими подругами, доверяли друг другу все секреты, их дружба прошла через всю жизнь, и только смерть разлучила их, забрав Стану раньше сестры.

Детство Станы прошло в родной Черногории, в кругу большой семьи и в компании любимой сестры – Милицы. Когда девочкам было около девяти лет, отец отправил их в Россию получать образование, о чем договорился с императором Александром III и императрицей Марией Федоровной. Девочки поехали в Петербург, в Смольный институт благородных девиц, о чем уже говорилось выше.

После окончания учебы сестры вышли замуж в один и тот же год – в 1889 г. состоялись свадьбы Милицы Николаевны Петрович-Негош и Петра Николаевича Романова и Анастасии Николаевны Петрович-Негош и Георгия (Юрия) Романовского, 6-го герцога Лейхтенбергского, третьего сына великой княжны Марии Николаевны и герцога Максимилиана Лейхтенбергского.

Георгию (Юрию) тогда было 38 лет, он был вдовцом, это был его второй брак. Первым браком герцог был женат на герцогине Терезии Ольденбургской. Овдовев, герцог стал вести легкомысленный образ жизни. Это устраивало Георгия Максимилиановича, однако указание императора Александра III о том, что он должен немедленно жениться на молодой черногорской княжне, даже не обсуждалось. Очевидно, что этот брак не был продиктован чувствами, а заключался по договоренности, был политическим шагом. И все же мы можем задаться вопросом: были ли чувства между супругами? Что касается отношения Анастасии Николаевны к своему мужу, то здесь сложно сказать, любила ли она его. Скорее ее отношение к браку и супругу было продиктовано супружеским долгом, она уважала мужа, а полученное воспитание заставляло ее ценить брак и семью. На вопрос, любил ли герцог свою жену, можно ответить его собственными словами: «Ни одного дня»¹⁷⁹!

В первые два года супружеской жизни он был увлечен молодой и красивой женой-балканкой. Петр Николаевич в письме сообщал Милице, что герцог говорит о своей жене Стане «мило и сердечно, даже больше чем сердечно»¹⁸⁰.

Однако вскоре отношение герцога изменилось, жена ему наскучила, и он стал все чаще совершать поездки во Францию, под предлогом поправления здоровья, но, как пишет С. Ю. Витте, на самом деле герцог ездил к своей любовнице-француженке¹⁸¹. Император Александр III был ярым защитником традиционных семейных ценностей, правил и обычаев дома Романовых. Однажды он не сдержался и довольно грубо высказался о поведении герцога Лейхтенбергского, находившегося в то время в Биаррице: «А, и он там полоскал свое поганое тело в волнах океана»¹⁸².

По мнению того же Витте, «Юрий Максимилианович был в сущности безобидный человек и совсем не дурной, это тип великих князей последних формаций»¹⁸³. При этом стоит отметить, что в своих «Воспоминаниях» Сергей Юльевич практически никого не охарактеризовал положительно.

Глубоко переживая измены мужа и его холодное отношение, Стана склонна была первое время винить себя в семейных проблемах. Как преданная жена, она пыталась наладить отношения с супругом, искала способы, чтобы вернуть его в семью. В 1903 г. Стана едет во Францию, где встречается с уже упоминавшимся выше доктором Филиппом, и возвращается 23 января «с письмами и добрыми известиями от „нашего друга"»¹⁸⁴ – так записал в своем дневнике Николай II. «Одно время как будто наступило „потепление", связанное с присутствием… доктора Филиппа. Но в отличие от супруги у герцога это увлечение длилось не долго»¹⁸⁵.

Несмотря на все усилия, которые прилагала молодая герцогиня, вернуть мужа в семью так и не получилось. А ведь все могло случиться иначе… Ведь в 1889 г. герцог Лейхтенбергский был не единственным претендентом в мужья только что окончившей Смольный институт черногорской княжны. Вторым кандидатом был великий князь Дмитрий Константинович, брат известного писателя великого князя Константина Константиновича. Причины, по которым этот брак не состоялся, не известны. Не женившись на черногорке, Дмитрий Константинович так и остался холостяком¹⁸⁶.

Хотя брак Анастасии Николаевны и Георгия Лейхтенбергского был несчастливым, в нем родилось двое детей: Сергей (1890–1974) и Елена (1892–1976). В 1890 г. в дневнике будущего императора Николая II, а пока еще цесаревича Николая Александровича, появляется следующая запись: «18-го июля. Среда. Утро было прелестное. Поехал верхом в Петергоф на Весте, доехал в IV2 часа. Завтракало очень много черногорского элемента. В 4 часа были крестины сына Юрия и Станы¹⁸⁷ – Сергея. Мама и я были первый раз восприемниками…»¹⁸⁸. Это кумовство служило еще одним поводом для возникновения в будущем теплых неформальных отношений между Анастасией Николаевной и императорской семьей.

Часто бывая в доме своей сестры Милицы и ее мужа Петра Николаевича, Анастасия знакомится там с великим князем Николаем Николаевичем, родным братом Петра Николаевича. Брак Анастасии и Георгия к тому времени существовал лишь формально, так что герцогиня наслаждалась обществом сестры, ее мужа Петра и его брата Николая.

Уже в 1903 г. великий князь Николай Николаевич и герцогиня Анастасия Николаевна начали близко общаться, они часто виделись то у Милицы с Петром, то у императора с императрицей. В дневнике императора можно часто встретить записи, подобные следующей, от 25 января 1903 г.: «Обедали: Николаша и Стана; долго сидели с ними»¹⁸⁹. 27 января появляется запись: «После обеда к нам приехали Николаша и Стана»¹⁹⁰, 30-го: «Николаша и Стана провели у нас вечер»¹⁹¹, 1 февраля: «Вечером приехали Стана, Николаша и Петюша»¹⁹², 3 февраля: «Николаша, Петюша и Стана провели у Алике вечер»¹⁹³.

Анастасия Николаевна сильно переживала сложившееся положение в ее семье. По всей видимости, герцогиня рассказывала не самые лестные истории про своего мужа, чем вызывала жалость у царской четы и, в первую очередь, у Александры Федоровны. Возможно, Стана разыгрывала роль мученицы, поскольку, как пишет российский историк А. Боханов, «исчезновение герцога с петербургского небосклона» очень ее устраивало¹⁹⁴.

«Несчастная Стана» в доме своей сестры Милицы встретила человека, который «готов был бросить к ее ногам жизнь». Им оказался старший брат Петра Николаевича великий князь Николай Николаевич (1856–1929) – самый высокий (в буквальном смысле) великий князь: под два метра ростом… История их «незаконных отношений» тянулась долго. Николаша был без ума от своего «ангела». Стана окружила «великоростного обожателя» вниманием и заботой, подарила ему «тепло своего сердца». «Она читала ему Флобера, пела французские романсы, играла по вечерам на гитаре. Великий князь всегда и всему восторгался и умилялся, порой до слез…»¹⁹⁵. Более того, великий князь даже порвал многолетнюю связь с актрисой Александрийского театра Марией Потоцкой¹⁹⁶.

Итак, Анастасия Николаевна решила во что бы то ни стало добиться развода. Брак с герцогом спасти было невозможно, мужа она не интересовала, а терпеть такое положение вещей ей, видимо, мешали ее характер и гордость. Это является отличительной чертой черногорок: они не терпят, когда их унижают, ущемляют, когда им кажется, что их права не соблюдаются в полной мере¹⁹⁷. Ведь пример женского терпения был буквально у Станы перед глазами: мать великих князей Петра и Николая Николаевичей, великая княгиня Александра Петровна, стойко переносила измены своего мужа. Великий князь Николай Николаевич старший, как пишет Витте, жил с танцовщицей Числовой и даже «от нее прижил дочь, которой была дана фамилия Николаевой»¹⁹⁸. К сожалению, этот случай был не единичным в ту эпоху. О причинах неудачного брака Александры Петровны и Николая Николаевича старшего Витте писал следующее: «Вина была с обеих сторон»: «с одной стороны, великий князь Николай Николаевич любил несколько жуировать и веселиться, а с другой стороны, великая княгиня Александра Петровна была в некоторой степени анормальной¹⁹⁹, хотя она была человеком прекрасной души, очень почтенная и неглупа» ²⁰⁰. Как бы там ни было, Александра Петровна не помышляла о разводе, она смирилась, уехала в Киев и стала искать утешения в религии, посвятив себя служению Богу. Стана же боролась до последнего, обращалась к доктору Филиппу за помощью. Однако нормальные отношения в семье уже нельзя было восстановить, поэтому она начала добиваться развода, что само по себе было невероятным.

Однако Георгий Максимилианович был не глуп, понимая, к чему все клонится, поэтому он написал Николаю II письмо 30 октября 1906 г., в котором пытался «обелить» себя, уверить государя, что он хороший отец и любящий муж, а вину за неудавшийся брак свалить на жену. Герцог пишет: «Ваше императорское величество! Ее высочество просит меня дать ей согласие на развод, для того, чтобы по признании нашего брака законно расторгнутым вступить в новый брак с е[го] и[мператорским] в[ысочеством] в[еликим] к[нязем] Николаем Николаевичем. Дело о разводе было возбуждено ея и. в.(герцогиней Анастасией Николаевной – Я. С], а я со своей стороны, сохраняя полное к ней расположение и любовь и полагая сделать ее счастье, соглашаюсь на развод, подавляя в себе все чувства, присущие человеку, мужу и отцу. Соглашаясь на развод, я считаю необходимым оставить за собою по отношению детей от нашего брака все права отца. <…> Я оставляю сына и дочь на попечении их матери, но, в свою очередь, я вправе желать, чтобы дети сохранили бы расположение ко мне. <…> Мое благословение всегда будет над ними, вместе с горячими молитвами о счастии их матери и их самих. Позвольте надеяться, что Ваше величество не откажете мне в моей тяжелой просьбе»²⁰¹.

В 1907 г. Анастасия Николаевна добилась развода с Георгием Максимилиановичем, и им с Николаем Николаевичем было разрешено пожениться. Для этого они долго выспрашивали разрешение Святейшего Синода, ведь по законам церкви два родных брата не могут жениться на родных сестрах. Анастасия и Николай Николаевич сумели обойти и «Учреждение об Императорской Фамилии». На этот брак свое согласие новобрачным дали лично императрица и император. Последний записал в дневнике 11 апреля: «Обедали: Николаша, Стана и Петюша. Перед их отъездом в Крым благословили первых иконами к предстоящей свадьбе»²⁰². За день до этого, 10 апреля, в Гусарском полку был дан месячный обед, который «был также мальчишником для Николаши» ²⁰³. Уже 13 апреля Стана и Николаша уехали в Крым, где провели медовый месяц в южно-бережном имении Анастасии Николаевны «Чаир» ²⁰⁴. Примечательно, что небольшой «Чаир», построенный в неогреческом стиле, был подарком великого князя Николая Николаевича, который он сделал Стане еще до заключения брака, в 1902 г.

Дворцово-парковый ансамбль в усадьбе «Чаир», где провели полтора весенних месяца новобрачные, был второй крупной работой архитектора Н. П. Краснова по заказу Романовых. В 1902–1903 гг. по собственным проектам и эскизам он построил красивый дворец и разбил парк и сад, прославившийся вскоре своей необыкновенной коллекцией всевозможных сортов роз ²⁰⁵, привезенных из Греции и Италии. (Популярное тогда танго «В парке Чаир распускаются розы» как раз и было навеяно красотой великокняжеской розовой коллекции²⁰⁶.)

Свадьба была более чем скромная, присутствовали только самые близкие и, конечно же, сестра невесты, великая княгиня Милица Николаевна. Она приложила все усилия, чтобы не пропустить этого важного события. И хотя Петр Николаевич отговаривал жену, Милица даже отменила лечебные процедуры во Франции, о чем объявила мужу в письме от 29 марта 1907 г.²⁰⁷

Со вступлением в брак статус Анастасии Николаевны меняется: у великой княгини почета, привилегий, а также денежных средств становится гораздо больше. При этом у нее появляется свой двор. По традиции в России существовал большой двор – двор императора – и несколько маленьких, обычно создававшихся после женитьбы великих князей. Однако не у всех великих князей были свои дворы. Примечательно, что к 1917 г. таких малых дворов существовало всего десять: двор великой княгини Марии Павловны (вдова великого князя Владимира Александровича), двор великого князя Кирилла Владимировича, двор великой княгини Елизаветы Федоровны (существовавший несмотря на то, что сама она, вдова великого князя Сергея Александровича, приняла монашество), двор великой княгини Елизаветы Маврикиевны (вдовы великого князя Константина Константиновича), дворы великих князей Петра и Николая Николаевичей, Георгия и Александра Михайловичей, великой княгини Ольги Александровны (сестры Николая II) и принца Александра Петровича Ольденбургского ²⁰⁸.

После того как Стана развелась со своим первым мужем Георгием Максимилиановичем Лейхтенбергским, и другие великие князья посчитали, что и на них снизойдет императорская милость, и их просьбы о разводах тоже могут быть удовлетворены, а также разрешены морганатические браки, которые при Александре III были просто невозможны. За развод и последующий брак без разрешения императора представителям фамилии Романовых грозило наказание, вплоть до запрета въезда на родину. Однако при более мягком и снисходительном Николае II прощение за такой поступок можно было получить довольно скоро, после чего некоторые князья начинали отстаивать права своих морганатических жен. К примеру, великий князь Павел Александрович²⁰⁹, сын императора Александра II, заключивший морганатический брак с графиней Гогенфельзен, требовал, чтобы его жена пользовалась всеми правами морганатической жены. Прецедентом для этого служило в первую очередь недавнее бракосочетание Анастасии Николаевны и Николая Николаевича. Ради того, чтобы отстоять права своей морганатической жены, великий князь Павел Александрович даже готов был отказаться присутствовать на помолвке своей родной дочери Марии! Он писал Николаю II: «Не для этого я ломал все и всем жертвовал, чтобы потом давать унижать и обижать ее (графиню Гогенфельзен – Н. С) напрасно. Если ее не будет на том месте, где ей полагается быть по морганатическому браку со мной, по браку, тобой признанному указами Сенату и министру двора, то и меня там не будет – это мое непоколебимое решение. Если б ты хотел мне сказать, почему она не может приехать в Россию, и причем тут выход замуж Марии? Если оттого, что я женат морганатически, то Карлова²¹⁰ (кавалерственная дама) уже прецедент. Если оттого, что она была разведена, или вернее – для меня развелась, то недавний брак Николаши²¹¹, тобой разрешенный и тобой благословленный, сразу и навсегда сломал все существующие в этом смысле преграды. Ведь в душе своей ты справедлив и добр и чувствуешь, что я прав»²¹².

При императоре Николае II былая строгость ушла в прошлое и разведенные часто получали «амнистию». Эту «моду на разводы», которая пошла после скандального развода Анастасии Николаевны, французский посол в Петербурге Морис Палеолог назвал «общественной язвой»²¹³.

Итак, Анастасия Николаевна стала великой княгиней. Их отношения с Николаем Николаевичем складывались замечательно, по словам

M. К. Лемке, человека приближенного к великому князю (он был военным цензором в ставке Верховного главнокомандующего в период 1915–1916 гг.). Окружение великого князя отмечало, что женитьба хорошо повлияла на Николая Николаевича, «сделала его более вдумчивым в свою роль – роль старшего из всех родственников царя»²¹⁴.

Николай Николаевич засыпал жену нежными письмами, называя ее не иначе как «Mon Bonheur Divin Cadeau du Siele[45]»²¹⁵, «счастие из счастий» ²¹⁶, «мой ангел»²¹⁷, «мое небесное счастье на земле – подарок Божий»²¹⁸ и проч.

Когда Николаю Николаевичу приходилось покидать свою жену, будь то деловая поездка или же просто охота, он каждый день писал ей нежные письма, рассказывая о себе, подробно излагая события дня, описывая смешные истории, приключившиеся с ним. После охоты он писал жене длинные послания, где хвастался своими успехами: «Я убил 268 зайцев, 5 куропаток, 105 фазанов и 6 сов – всего 384». И это он называл плохим уловом, ведь в предыдущий день было убито «от 1200–1400»²¹⁹. «Удивительной» Николай Николаевич называет охоту, на которой все вместе убили 3150 штук дичи!²²⁰

Современники великого князя отмечали, что он был властолюбив, однако можно сказать, что, помимо власти и блестящей военной карьеры, в его жизни было две страсти – охота и жена, великая княгиня Анастасия Николаевна, причем когда в его жизни появилась черногорская красавица, охота отошла на второй план. И каждый раз, когда Николай Николаевич покидал жену, то в нежных письмах просил у нее прощения, что из-за охоты опять оставил своего «ангела» одну²²¹.

Нежность и чуткость друг к другу Николай Николаевич и Анастасия Николаевна сохраняли на протяжении всех 22 лет совместной жизни.

«О, она постарается там всех обворожить!» ²²²

Придворное окружение отмечало «интимность императрицы с обеими черногорками – великой княгиней Милицей и княгиней Анастасией Николаевнами» ²²³.

Некоторые приближенные к царской семье²²⁴ считали, что именно Стана была лучшей подругой императрицы. Действительно, многочисленные посещения царской четы, а больше личные встречи наедине Анастасии Николаевны и Александры Федоровны, о которых упоминается в дневниках императора, сблизили двух женщин. Эти встречи, задушевные разговоры за ужином или просто чашкой чая были довольно частыми с конца 1890-х гг. и практически ежедневными в период с 1901 г. и до брака Анастасии Николаевны с великим князем Николаем Николаевичем в 1907 г.

26 марта 1901 г. в дневнике императора появилась запись: «Вечером виделся с одним замечательным французом Mr Phillippe! Долго разговаривал с ним. Алике его тоже видела» ²²⁵. И с этого дня на протяжении месяца император проводил с французом все дни напролет.

Филипп неоднократно приезжал в Россию и по несколько месяцев жил в Петербурге, причем останавливался он в летних резиденциях Милицы и Анастасии. Он проводил беседы и мистические сеансы с императорской четой, великими князьями Николаевичами и самими «черногорками»²²⁶.

Император был в восторге от Филиппа, в чем искренне признавался всем. Атмосфера магнетизма и мистицизма распространялась по дворцу и вызывала у придворного окружения опасения и одновременно недовольство черногорками, как виновницами происходящего. Великий князь Сергей Александрович писал в своем дневнике: «А цари глупят с каким-то магнетизмом – un espece de Caliostro – introduit par les stupides montenegrines! (некто вроде Калиостро, которого привели эти глупые черногорки! – фр.)»²²⁷. К этому времени относятся и злобные высказывания Витте, как выразителя придворного мнения: «Ох уж эти проклятые черногорки, натворили они бед России!» ²²⁸. Именно граф Витте породил то негативное стереотипное мнение о Милице и Анастасии, которое до сих пор остается доминирующим.

А императорская чета была счастлива в обществе «черногорок». Но если Милица часто совершала поездки с мужем на юг, из-за его слабого здоровья, или по делам за границу, то Анастасия Николаевна стала завсегдатаем в семье Николая II и Александры Федоровны.

Лето 1905 г. принесло императорской чете печальную весть о смерти «друга» – месье Филиппа. Тогда, с июля по ноябрь, Анастасия еще чаще посещает Ники и Алике, пытаясь ободрить, развеселить их. А в скором времени черногорки находят Филиппу замену. Уже 1 ноября 1905 г. в дневнике императора появляется запись о знакомстве императорской четы с Григорием Распутиным. Этот «человек Божий Григорий», как называл его Николай II, впоследствии сыграл зловещую роль в судьбе династии Романовых²²⁹.

После свадьбы Анастасии Николаевны и Николая Николаевича в 1907 г. императрица вновь почувствовала себя одинокой. Теперь соболезновать и сопереживать было некому – Стана упивалась счастьем, проводя вместе с мужем медовый месяц в Крыму. По возвращении в Петербург Стана обнаружила при Александре Федоровне Анну Александровну Танееву, занявшую за столь короткое время то место ближайшей подруги императрицы, которое она, Анастасия, считала своим. Вскоре Анна Танеева вышла замуж за А. В. Вырубова. Однако этому браку не суждено было стать счастливым. А. А. Вырубова все чаще бывала с императрицей и императором, проводя, бывало, в их обществе дни напролет, жалуясь на своего мужа и горькую жизнь. Александра Федоровна была неравнодушна к человеческим страданиям, а особенно к несчастным бракам, поэтому императрица быстро стала близкой подругой Вырубовой.

Анастасия Николаевна не могла с этим смириться. Желая оградить императрицу от постоянного общения со своей «конкуренткой» – Вырубовой, Стана придумала хитрость: она решила поговорить с троюродным братом мужа новоиспеченной подруги императрицы, дворцовым комендантом императора генералом В. Н. Воейковым. В присутствии своего мужа она потребовала от генерала «не принимать в своем доме Вырубову²³⁰, мотивируя это требование якобы вредным влиянием ее на императрицу. Однако исполнить желание великой княгини Воейков «не счел для себя возможным, находя, что, поступив так с подругою государыни, был бы некорректен по отношению к самой императрице»²³¹.

Тогда Анастасия Николаевна решила очернить Вырубову, распуская неблаговидные слухи о ней и Распутине, – после «отхода» на второй план Анастасии Николаевны именно Вырубова служила связующим звеном между царской четой и «старцем».

Однако вернуть царственную подругу и потерянное доверие царской четы, а также былое влияние на императрицу и императора Анастасии Николаевне так и не удалось. Тогда она начала действовать по-другому, вынашивая планы по возведению своего мужа на престол.

Николаша или Николай III?

Двоюродного брата Александра III и, соответственно, двоюродного дядю Николая II, великого князя Николая Николаевича младшего, в семье очень любили и ласково называли Николашей. Однако некоторые осмеливались именовать его Николаем III²³². Об этом человеке писали его современники, его критиковали и восхищались им, его обожали и ненавидели, ему подчинялись и противоборствовали – мало кто оставался к нему равнодушным. В этом он был схож со своей женой Анастасией и ее сестрой Милицей.

Отметим два труда о великом князе: во-первых, воспоминания о нем бывшего генерал-квартирмейстера штаба Верховного главнокомандующего Ю. Н. Данилова ²³³, дающие Николаю Николаевичу в целом позитивную оценку, и, во-вторых, воспоминания бывшего военного министра В. А. Сухомлинова²³⁴, ненавидевшего великого князя. Несмотря на противоположность и противоречивость их оценок и характеристик Николая Николаевича, оба автора согласны в том, что его роль была велика и влияние на царя бесспорно.

На этой почве сталкивались интересы великого князя и императрицы: борясь за преобладающее влияние на императора, они интриговали друг против друга. Виной этому был Распутин. Однако еще до разлада отношений Григорий многое сделал для двух великокняжеских семей: он помог вылечить родителей Милицы и Анастасии. Черногорская княгиня Милена сильно заболела – у нее были камни в желчном пузыре и почках²³⁵. Из письма Николая Николаевича от 7 декабря 1908 г., в котором он пишет о Григории Распутине, мы можем почерпнуть сведения о черногорской княжеской семье: князь Никола находился при смерти; княгиня Милена приехала в тяжелом состоянии в Петербург специально ради операции. Для княгини Григорий привез специальный «флакон от Макария», а также передал образки, цепочки с медальонами и кресты для всех членов семьи Анастасии и Милицы. Николай Николаевич писал Стане о разговоре с Распутиным: «Про отца твоего сказал, что ему поможет. Просил (Бога. – Я. С], чтобы он не только не умер, но был бы здоров, иначе крышка всему, т. к. им все держится. Сам сказал, что и мать твоя для его спокойствия должна быть здорова» ²³⁶.

Однако хорошим отношениям с Распутиным пришел конец, когда черногорки поняли, что он не будет средством их влияния на царскую чету. Они попытались удалить Распутина, но влияние этого человека на царицу стало огромным из-за его способности останавливать болезнь цесаревича Алексея. Бывший «Друг» сам успешно интриговал против недавних покровительниц, вследствие чего они вышли из фавора императрицы. Окончательный разрыв дружеских отношений, как нам удалось установить, пришелся на 1909–1910 гг. Вместе с великими княгинями в немилость попал и великий князь Николай Николаевич.

Как пишет современник событий В. И. Гурко, Александра Федоровна по «наговорам» Распутина преисполнилась определенной неприязнью» и к великому князю²³⁷. Однако несмотря на это он все же был назначен Верховным главнокомандующим русской армии, когда началась Первая мировая война.

Популярность его в народе была велика. Министр иностранных дел С. Д. Сазонов пишет в своих мемуарах, что после Второй Балканской войны восторженные настроения в пользу славян достигли в Петербурге своего апогея. «Уличные и иные демонстрации повторялись ежедневно и относились к великому князю Николаю Николаевичу, зятю короля Черногорского, а также к сербскому и болгарскому посланникам»²³⁸.

В ставке Верховного главнокомандующего в Барановичах во время Первой мировой войны всегда находился Петр Николаевич, считавший своим долгом быть рядом со старшим братом.

Анастасия Николаевна в это время трудилась в киевском лазарете. Великий князь никогда не забывал жену и, стараясь помочь ее делу, в добровольно-принудительном порядке собирал средства для этого лазарета. «Все постоянно довольствующиеся в поезде Верховного чины штаба считались гостями великого князя. В свою очередь они, отвечая на гостеприимство Николая Николаевича, добровольно вносили особые пожертвования в кассу лазарета, во главе которого в Киеве стояла супруга Верховного великая княгиня Анастасия Николаевна», – писал Ю. Н. Данилов ²³⁹.

Анастасия Николаевна вместе с сестрой активно оказывали помощь раненым и пострадавшим. Как уже отмечалось, наряду с этим они распространяли в народе различные картинки, лубки, брошюры с изображением великого князя Николая Николаевича, стараясь тем самым повысить его популярность в народе. Это, конечно, шло на благо армии и развития патриотизма, как отмечали одни ²⁴⁰, но в то же время растущая популярность великого князя очень беспокоила других, в первую очередь императрицу, которая боялась переворота.

Морис Палеолог, французский посол в России (1914–1917), в своих мемуарах также описывает в начале 1916 г. план заговора по свержению императора и императрицы, чтобы «спасти царизм путем дворцового переворота». Заговорщиками были несколько великих князей. В их числе он называет трех сыновей великой княгини Марии Павловны: Кирилла, Бориса и Андрея. План заговора сводился к следующему: «с помощью четырех гвардейских полков, преданность которых уже поколеблена, двинуться ночью в Царское Село; захватят царя и царицу; императору докажут необходимость отречься от престола; императрицу заточат в монастырь; затем объявят царем наследника Алексея, под регентством великого князя Николая Николаевича»²⁴¹.

Одни считали, что это просто больная фантазия императрицы ²⁴²; другие полагали, что слухи о готовящемся военном pronunciamento ²⁴³ были рождены и распущены «шайкой Распутина»²⁴⁴; третьи же тщательно разрабатывали планы. Князь Львов, председатель земского городского союза, в своих планах «спасения Родины путем переворота» поднимал вопрос «о высылке государя с семьей за границу, выработке нового строя государственного управления и венчании на царствование Николая III[46], в то время популярного Верховного главнокомандующего»²⁴⁵.

Однако все пошло не так, как предполагал князь Львов. Поднявшаяся волна революционного движения начала сметать все на своем пути, и сам князь стал ее жертвой. Временное правительство сначала отстранило всех представителей царской фамилии от власти, а затем начало их преследование.

Все же сам факт таких настроений, само наличие планов заговора, ощущение необходимости реформ, которые никак не приходили «сверху» и поэтому вырывались «снизу», ярко характеризуют то время, предвещавшее гибель империи.

Однако, возвращаясь к великому князю Николаю Николаевичу младшему, интересно рассмотреть вопрос о его отношении к черногорским вопросам: поддерживал ли он свою жену Анастасию и ее сестру Милицу в их планах, участвовал ли в них сам, способствовал ли он вообще лоббированию черногорской темы в политике России. Российский военный деятель, генерал от инфантерии Ю. Н. Данилов признавал, что «много злословили по поводу отношений к интересам Черногории великого князя Николая Николаевича, указывая на родственные отношения его к царствующему в Черногории дому Негошей, заставлявшие, якобы, покровительствовать ему в ущерб Сербии». Однако такие слухи нельзя считать правомерными, так как сам Данилов писал, что Николай Николаевич, как Верховный главнокомандующий, «близко оберегал интересы Сербии, при переговорах России с Италией и с Румынией» ²⁴⁶ и проявлял «нейтральность» к черногорским притязаниям. Великий князь отказался сам решать вопрос о будущих границах Черногории, которым занималась в 1915 г. дипломатия Держав Согласия, а «предпочел предоставить определение деланий [границ] великой княгине Милице Николаевне», что последняя охотно и совершила в особом письме императору от 5 апреля 1915 г. из Киева, где проживали в то время обе черногорки ²⁴⁷.

В одном из писем великого князя к жене за 1910 г. мы читаем: «Удивительное дело – как не прошу – лучше не умею[,] что касается тебя – отказ по всем степеням – и у всех»²⁴⁸. Похоже, великий князь ходатайствовал по некоторым вопросам, о которых его просила жена.

Доказательством «включенности» великого князя в черногорские дела является то, что во время Первой мировой войны в Ставке Верховного главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича, наряду с военными атташе союзных государств Антанты находился черногорский представитель, что противоречило всем правилам и не соответствовало занимаемому Черногорией положению, значимости в этой войне ее армии. Югославский историк Н. Ракочевич писал, что черногорский король желал иметь своего делегата в Ставке, о чем и начал вести переговоры в марте 1915 г. Великий князь Николай Николаевич, без предварительного согласия российского правительства, удовлетворил просьбу Николы прислать своего военного делегата. 14 апреля 1915 г. из Цетинье в Ставку отправился Митро Мартинович, взяв с собой письмо Сазонову и еще одно письмо лично для великого князя²⁴⁹.

Степень «включенности» великого князя в черногорские дела до конца непонятна. Однако связь черногорок и Николая Николаевича в политическом плане является очевидной. Маловероятно, что великие княгини поднимали популярность великого князя в Киеве только из родственных чувств – на наш взгляд, это был определенный замысел, результатом которого должно было стать восшествие великого князя на российский престол.

Возник клубок хитросплетений: семейные отношения Анастасии и Николая Николаевича, планы черногорок, касающиеся великого князя, отношения с императрицей, императором и Распутиным, замыслы, страхи, надежды – все это переплелось воедино, а результатом были интриги и множество планов заговора, на практике не реализованных.

17 июня 1915 г. императрица писала императору: «Никто теперь не знает, кто император. Кажется со стороны, будто Н. (Николай Николаевич. – Я. С.) все решает» ²⁵⁰. А 25 июня того же года она сообщала Николаю II: «Министры ездят к нему с докладами, как будто бы он теперь государь»²⁵¹.

Сложности на фронте и доводы императрицы, что «враги нашего Друга (Распутина. – Я. С.) – наши враги» ²⁵², заставляют императора принять решение самому стать во главе русской армии. Когда великий князь Николай Николаевич был отстранен от должности Верховного главнокомандующего и направлен на Кавказ, подальше от Петрограда, императрица, радуясь этому, пишет мужу: «Левые в ярости, потому что все выпадает у них из рук, карты их раскрыты, и ясна их интрига²⁵³, для которой они хотели пользоваться Н.» ²⁵⁴.

В свою очередь Николай Николаевич, со слов императрицы, организовал на себя покушение, чтобы дискредитировать императрицу. Все знали, что она ненавидела великого князя, и общественность могла бы решить, что это покушение дело ее рук. Об этом Александра Федоровна гневно сообщала императору в письме 25 августа 1915 г.: «В газетах была статья о том, что поймали около Варшавы двух мужчин и одну женщину, намеревавшихся сделать покушение на Николашу. Говорят, что Суворин²⁵⁵ выдумал это ради сенсации (цензор сказал А²⁵⁶, что все это утки). Месяц тому назад все редакторы из Петрограда вызывались в ставку, где Янушкевич ²⁵⁷ дал им инструкции. Это сказал Ане ²⁵⁸ военный цензор, подчиненный Фролову²⁵⁹, – сам провалится в яму, которую мне роет…» ²⁶⁰. Распутин еще больше укреплял ненависть императрицы к великому князю, убеждая ее в том, что «два покушения на жизнь Николаши – не более как утка»²⁶¹.

Возможно, что эта «утка» была также замыслом «черных женщин», которых так невзлюбила Александра Федоровна. Императрице кажется, что они полностью контролируют великого князя, не оставляя ему даже собственного мнения. «Иногда у него бывает собственное мнение, не зависящее от того, что думают окружающие», – пытается разубедить Александру Федоровну император ²⁶².

Хитрая «лисичка»

«Хитрой лисичкой» Анастасию Николаевну называет современная журналистка Кира Буренина ²⁶³. Действительно, Стана была далеко не глупа. Знание многих иностранных языков, склонность к поэзии (стихи Анастасии Николаевны можно найти в ГАРФ, в фонде великого князя Николая Николаевича младшего ²⁶⁴), а также природный ум выделяли ее из придворного окружения. Недаром именно она «председательствовала комиссией на переходных экзаменах в Первом Московском [кадетском] корпусе», о чем повествует князь императорской крови Гавриил Константинович Романов в своих воспоминаниях, называя великую княгиню «тетей Станой»²⁶⁵.

Что же касается хитрости, то ее черногорки в полной мере проявляли в решении денежных вопросов. Как известно, Милица к министру финансов Витте обращалась не так часто, как Стана, так как горделивая «черногорка 1» посчитала оскорблением тот случай, когда Петр Николаевич получил у ярого хранителя государственной казны отказ в выдаче денежных средств на постройку дворца.

Примечательны рассказы Витте о частых к нему визитах Анастасии Николаевны. В бытность свою герцогиней Лейхтенбергской Стана, по словам Витте, заявила ему, что им с герцогом «трудно жить», при этом она намекала на свою дружбу с императрицей, через посредничество которой она просила помощи у государя. От министра финансов требовалось лишь оказать «содействие к устройству этого дела». Суть сводилась к тому, чтобы казна выделяла герцогу ежегодно по 150 тысяч рублей. Витте «признал это невозможным». Несмотря на это, дело было решено в пользу Лейхтенбергских: «Бюджет министерства двора был увеличен на 150 000 руб., а сие министерство уплачивает Лейхтенбергскому равную сумму». Герцогиня одержала верх над недовольным министром финансов, который позже недоумевал: «Как это устроится теперь, когда черногорка 2 покинула своего мужа Лейхтенбергского и вышла замуж за великого князя Николая Николаевича, не знаю». Предприимчивая «черногорка 2» все же получила пособие «из особого высочайшего повеления относительно бюджетов министерства двора» ²⁶⁶.

А вот другой интересный факт, о котором упоминает Витте: Стана приходила к нему просить за Петра Карагеоргиевича, мужа покойной Станиной сестры, первой и самой любимой дочери князя Николы, Зорки. Просьба снова заключалась в том, чтобы министр финансов «оказал содействие». Петру Карагеоргиевичу требовалось получить ссуду под имение в Румынии. Витте, как обычно, отказал, но и в этот раз черногорское влияние на императорскую чету дало о себе знать. С высочайшего разрешения будущему сербскому королю все же была выдана ссуда из правления Бессарабского Таврического банка²⁶⁷.

Итак, ссуда была выдана. А в скором времени, в 1903 г., в Сербии произошел кровавый переворот. Тщательно спланированное зверское убийство короля Александра и королевы Драги повергло в шок всю Европу. В результате этих событий Петр Карагеоргиевич стал сербским королем. Можно теперь представить, собрав все воедино (кто знает, может быть эти русские деньги были потрачены на подготовку переворота в Сербии), почему черногорские родственники прекратили общение со своей сербской родней и почему обе черногорские тетушки не явились на свадьбу своей некогда любимой племянницы Елены Карагеоргиевич, которую ласково звали Ябе. И натянуто-официальные отношения замечали и при дворе ²⁶⁸.

Отметим, что в уже упомянутом случае 1901–1902 гг., когда Николай II чуть не уступил Черногории турецкую контрибуцию в 3 000 000 руб., Анастасия Николаевна также играла роль посредника. Она приходила к министру финансов с просьбой «оказать содействие», однако Витте расстроил эту уже было состоявшуюся сделку, чем вызвал сильный гнев «черногорки 2»²⁶⁹.

Помимо решения финансовых вопросов, Анастасия Николаевна, через посредничество императрицы Александры Федоровны, также организовывала своему отцу аудиенции у Николая II, о чем мы можем читать в письмах черногорского князя к императору²⁷⁰.

Стана также умела «расстраивать» встречи. Именно благодаря ее усилиям Николай II отказал в официальном визите жене сербского короля Александра Обреновича, Драге Машин. В неофициальном визите в Крым ей также было отказано²⁷¹.

Племянник Станы-Анастасии писал в своих мемуарах, что она живо интересовалась политикой, международными отношениями и особенно Сербией и ее правителями Обреновичами. «Кажется, она была еще огорчена, – рассказывает Георгий Карагеоргиевич, – тем, что на свадьбе короля Александра русский император был кумом. Она считала это кумовство позором для всего дома Романовых и через царицу особенно похлопотала, чтобы кумовство это было как можно более незначительное. Вероятно, именно под ее влиянием царь не отправил специального посланника в Белград, чтобы представлять царя на свадьбе, что сильно оскорбило самого короля Александра». Стана была против того, чтобы «царь своим авторитетом прикрыл этот отвратительный брак»²⁷².

После убийства королевы Драги у «тети Станы» не находится ни одного доброго слова о ней ²⁷³.

В чем только не обвиняли черногорских сестер! Императрица их обвиняла в заговоре против императора; министр финансов Витте – вообще во всем плохом, что случилось с Россией, особенно в проматывании средств русской казны и насаждении мистицизма, историк русской журналистики М. К. Лемке приписывал черногоркам роковую роль в развязывании Первой мировой войны ²⁷⁴; русский военный министр Сухомлинов также усматривал их причастность к Великой войне. Черногорки, через своих мужей, великих князей Петра и Николая Николаевичей управляли русским панславизмом, который стал опасной игрушкой в руках двух великих княгинь.

Подтверждая влиятельность Милицы и Станы, но все же уничижая их, военный министр пишет, что они «домогались такого влияния, может быть, подходящего в споре из-за похищенного стада баранов, но не для крупной политики государства, занимающего шестую часть земной поверхности и граничащего с двенадцатью другими государствами» ²⁷⁵. Такое отношение к великим княгиням не удивительно, учитывая личные счеты военного министра с великим князем Николаем Николаевичем. Они всегда друг друга недолюбливали, но ненависть их проявилась тогда, когда оба пожелали единолично влиять на армейские дела. Пик конфликта приходится на начало Первой мировой войны, когда и тот и другой претендовали на пост Верховного главнокомандующего. По словам Сухомлинова, император, конечно же, хотел назначить именно его Верховным, но Сухомлинов отказался, предвидя последствия этого ²⁷⁶, и объявил государю, что примет этот пост, только если великий князь Николай Николаевич от него откажется ²⁷⁷

Великий князь не отказался. Первое время под его руководством армия одерживала блистательные победы, но в 1915 г. ситуация изменилась, противник стал наступать, а наши войска терпели поражение за поражением. Николай Николаевич был назначен наместником на Кавказ, куда он уехал вместе с женой Анастасией Николаевной, Милицей, Петром и всем окружением.

Однако спокойствия императрице это не прибавило. Ей казалось, что и оттуда до Петербурга доходят волны сплетен и провокаций в ее адрес, она полагала, что «черные галки» снова «замышляют недоброе» и вьют свое гнездо теперь уже на Кавказе.

Между императрицей и великой княгиней шло настоящее противоборство. Когда же в Петербурге осенью 1915 г. народ тяжело воспринимал неудачи на фронте, началось насаждение образа врага и шпиона, росло недовольство всем немецким. Тогда хитрая Анастасия Николаевна начала действовать в пику императрице, учитывая все реалии, условия и тенденции. Александра Федоровна негодовала: «Стана уволила свою верную фрейлину т-11е Петерс ²⁷⁸. Я предполагаю, что она вдруг нашла ее имя слишком немецким и хочет взять себе даму с Кавказа, которая могла бы ей помочь стать популярной. О, она постарается там всех обворожить!» ²⁷⁹.

Чем дальше – тем больше императрица становилась непопулярной в народе, а вести с Кавказа поступали благоприятные, где под командованием Николая Николаевича войска добивались успехов. Они не давали императрице покоя, она понимала, что успехи великого князя ложатся весомым грузом на одну из чаш весов авторитета и популярности. На другой же чаше весов были авторитет и популярность Николая И.

Все это было понятно и великой княгине, которая постепенно собирала на Кавказе свой двор. «Как-то там все теперь устроится – это гнездо снова собирается! – писала императрица. – Стана взяла жену Крупенского²⁸⁰ к себе. Ее муж был самым вредным болтуном в старой ставке – он нехороший человек. Надо постоянно следить за их действиями – это очень опасный враг теперь», а в довершение придавала своим словам вес высказыванием «Друга»: «На Кавказе солнца мало». Страх Александры Федоровны все рос, она считала виновницами всего Милицу и Стану – «эти женщины держат своих мужей под башмаком»²⁸¹.

Не только императрица считала Николая Николаевича «подкаблучником». Придворные круги часто сходились во мнении, что «великий князь находился под влиянием своей жены Анастасии (Станы) Николаевны», однако мнения разнились в другом: «собралась ли эта честолюбивая княгиня претворять в жизнь свои планы, или ей было достаточно влиять на своего мужа»²⁸².

На Кавказе тем временем продолжались интриги, которые были частью продуманной линии. Беспокойство императрицы все возрастало: «Я не могу понять, что Н. делает, – пишет императрица, – теперь он взял Истомина²⁸³ (который ненавидит Григ.²⁸⁴ и был помощником Самарина²⁸⁵) управляющим своей канцелярией»²⁸⁶.

Все эти факты активности Анастасии наводили императрицу на мысль о том, что на Кавказе создается альтернативный двор. Когда с Кавказа поступила просьба назначить особого местного митрополита, Александра Федоровна написала императору: «Скоро они потребуют отдельных министров для себя»²⁸⁷.

Эти страхи императрицы не оправдались. Волна революции смела всех Романовых, не пощадив одних, но дав возможность спастись другим.

С приходом к власти большевиков начались гонения на Романовых. Семьи Петра и Николая Николаевичей успели перебраться в Крым, откуда, вместе с вдовствующей императрицей Марией Федоровной, в 1919 г. на корабле «Мальборо» навсегда покинули Россию.

Подобная же участь ждала отца великих княгинь, короля Николу, который был вынужден покинуть родину и умер в изгнании. Судьба второго и последнего светского правителя Черногории, ее единственного короля, ярко отражала трагедию падения монархического режима и судьбу его представителей.

Поначалу Милица и Анастасия с мужьями и всеми детьми жили в Италии, в гостях у своей сестры, итальянской королевы Елены. В 1922 г. они переехали во Францию. Николай Николаевич, по многочисленным просьбам русской эмиграции, принял на себя звание председателя «Зарубежного союза русских военных инвалидов» и до своей смерти в 1929 г. претендовал на российский престол. После смерти великого князя Николая Николаевича в Италии и Югославии был объявлен траур.

В 1931 г. не стало великого князя Петра Николаевича, а в 1935 г. скончалась и великая княгиня Анастасия Николаевна. После этого Милица с детьми переехала к сестре, королеве Елене, в Италию, а после свержения монархического режима в этой стране вместе с ней бежала в Египет, где и скончалась в 1951 г.

Ее сын Роман Петрович (1896–1978) был женат морганатическим браком на графине Прасковье Шереметевой (1901–1980). В браке родилось двое детей – Николай (род. в 1922 г.) и Дмитрий (род. в 1926 г.). Сейчас князь Дмитрий Романович живет в Копенгагене. Он является одним из основателей и председателем «Фонда Романовых для России». Конечно, он считает себя Романовым, однако черногорские корни дают о себе знать. Дмитрий Романович написал и издал на английском языке несколько книг о наградах – черногорских, болгарских и греческих, работает над книгой о сербских и югославских наградах, мечтает написать книгу о старых российских и советских, а также о медалях постсоветской России. В настоящее время он является крупнейшим специалистом по черногорской нумизматике и фалеристике²⁸⁸.

Именно внук великой княгини Милицы Николаевны Романовой, князь Дмитрий Романович Романов, ныне является самым старшим представителем династии Романовых, прямым потомком и главой русского императорского дома в изгнании.

Примечания

¹ Такая знаковая фигура, как Никола Петрович, не мог не привлечь внимания исследователей и истории Черногории, и Балкан в целом. См.: Ракочевић Н. Црна Гора у првом свјетском рату. Цетиње, 1969; Jovanovi? R. Les relations politiques entre le Montеnеgro et la Russie (1711–918) // Le Montenegro dans les relations internationals. Titograd, 1984; Писарев Ю. А. Великие державы и Черногория в годы первой мировой войны // Балканские исследования: Вып. 1. Международные отношения на Балканах. М., 1974; Он же. Шесть десятилетий на троне. Черногорский монарх Николай Петрович-Негош // Новая и новейшая история. 1991. 6; Хитрова Н. И. Россия и Черногория в 1878–908 годах. М., 1993. Часть 1, 2; Јовићевић М. Вјенчање на црногорском двору. Цетиње, 1990; Кудрявцева Е. П. Королевские династии Югославии // Новая и новейшая история. 1995. 3; На путях к Югославии: за и против. Очерки истории национальных идеологий югославянских народов. Конец XVIII – начало ХХ вв. М., 1997; Бабовић-Распоповић С. Руски утицајна културно-просвјетну политику династије Петровић-Његош // Династија Петровић-Његош. Т. II. Подгорица, 2002; Војводић М. Односи књаза Николе и владара династије Обреновић(1860–903) // Династија Петровић-Његош. Т. II. Подгорица, 2002; Гуськова Е. Ю. Романовы – Петровичи: пример исторической дружбы на фоне политического прагматизма // Династија Петровић-Његош. Т. I. Подгорица, 2002; Зечевић М. КраљНикола Петровић-Његош и Никола Пашић// Династија Петровић-Његош. Т. II. Подгорица, 2002; Надовеза Б. Однос српских радикала и краља Николе Петровића //Династија Петровић-Његош. Т. II. Подгорица, 2002; Распоповић Р. Династије Романових и Петровића у спољнополитичком животу Црне Горе у другој половини XIX и почетком ХХ вијека // Династија Петровић-Његош. Т. II. Подгорица, 2002; Фолић М. Краљ Никола и краљ Петар I Карађорђевић према ослобођењу Метохије и државно разграничење Црне Горе и Србије // Династија Петровић-Његош. Т. II. Подгорица, 2002; Боханов А. «Черные сестры». Черногорские княгини при царском дворе // Родина. 2003. 3; Борозан Дж. Взгляд надежды. Основные вехи черногорско-русских отношений // Россия и Черногория: вехи истории. Родина. Российский исторический журнал. Специальный выпуск. М., 2006; Никифоров К. Единство, спаянное любовью // Россия и Черногория: вехи истории. Родина. Российский исторический журнал. Специальный выпуск. М., 2006; Шемякин А. Несостоявшийся переворот. Сербская эмиграция, Черногория и Россия в 1885–887 годах // Россия и Черногория: вехи истории. Родина. Российский исторический журнал. Специальный выпуск. М., 2006; Юхманкова Г. Бьёт – значит любит. Черногорские женщины в XIX веке // Россия и Черногория: вехи истории. Родина. Российский исторический журнал. Специальный выпуск. М., 2006; Бычков Ю. Е. Черногория: от прошлого к настоящему. Очерки истории Черногории. М., 2004; Распоповић Р. Црна Гора и Русиjа. Огледи и есеjи. Београд; Подгорица, 2005; Кузьмичева Л. «Сделай все, чтобы нас венчали в России…» // Россия и Черногория: вехи истории. Родина. Российский исторический журнал. Специальный выпуск. М., 2006; Она же. Балканские принцессы в семье европейских монархов (к вопросу о равнородности черногорской и сербской династий) // Человек на Балканах. М., 2007; Андријашевић М. Ж., Растодер Ш. Историја Црне Горе. Подгорица, 2006; Андрияшевич М. Ж., Растодер Ш. История Черногории. Москва; Подгорица, 2009.

² Ровинский П. А. Черногория в ее прошлом и настоящем. СПб., 1888–915. Т. 3. С. 39–0.

³ Там же. С. 39.

⁴ Јовићевић М. Вјенчање на црногорском двору. Цетиње, 1990. С. 41.

⁵ Юхманкова Г. Бьёт – значит любит. Черногорские женщины в XIX веке // Россия и Черногория: вехи истории. Родина. Российский исторический журнал. Специальный выпуск. М., 2006. С. 68–1.

⁶ Распоповић Р. Црна Гора и Русија. Огледи и есеји. Београд; Подгорица, 2005. С. 383.

⁷ Донесение К. Д. Петковича П. Н. Стремоухову от 8 мая 1869 г. // Црногорско-руски односи, 1711–918: Документы. Подгорица; М., 1992. С. 415–16; Искендеров П. А. Черногория в международных отношениях 1878–903 гг. // В «пороховом погребе» Европы. 1878–914 гг. М., 2003. С. 182–90.

⁸ ГАРФ. Ф. 601(Николай II). Д. 1309. (Письма Николая, князя Черногорского, Николаю II. На франц. яз.). Л. 4 об.—.

⁹ ГАРФ. Ф. 669 (великая княгиня Милица Николаевна Романова). Оп. 1. Д. 98. Л. 1–. Учебный план (программа) школы для девочек в Цетинье (Черногория) на сербском языке. 1880 г.

¹⁰ После Берлинского конгресса 1878 г. сербский князь Милан изменил свою внешне-политическую ориентацию – с России на Австро-Венгрию. Никола решил воспользоваться недовольством народа новой политикой Милана и сыграть на традиционных чувствах уважения к сербской династии Карагеоргиевичей и своей династии Петровичей. Сам Никола вел политический курс по объединению всех югославян и тем самым поднимал собственный авторитет и популярность во всех югославянских землях и, конечно же, в их центре – Сербии, где его политика получала полное одобрение и поддержку.

¹¹ Отчет МИД за 1883 и 1884 год // Годишњи извештаји министарства иностраних дела Руске Империје о Србији и Босни и Херцеговини (1878–903). Нови Сад, 1996. С. 73.

¹² Государственный переворот (франц.)

¹³ См. подробнее: Шемякин А. Несостоявшийся переворот. Сербская эмиграция, Черногория и Россия в 1885–1887 гг. // Россия и Черногория: вехи истории. Родина. Российский исторический журнал. Специальный выпуск. М., 2006. С. 48–51; Надовеза Б. Однос српских радикала и краља Николе Петровића // Династија Петровић-Његош. Т. II. Подгорица, 2002. С. 111–20; Зечевић М. Краљ Никола ПетровићЊегош и Никола Пашић// Династија Петровић-Његош. Т. II. Подгорица, 2002. С. 29–50.

¹⁴ Јовићевић М. Вјенчање на црногорском двору. Цетиње, 1990. С. 135.

¹⁵ Там же. С. 136.

¹⁶ АОНМЦГ. Фонд короля Николы. Фасц. 1885 г. 3. XII. 1885.

¹⁷ Шкеровић Н. П. Црна Гора на освитку ХХ вијека. Београд, 1964. С. 28.

¹⁸ ГАРФ. Ф. 653 (великий князь Петр Николаевич Романов). Оп. 2. Д. 160. Телеграммы великой княгини Милицы Николаевны мужу великому князю Петру Николаевичу. 1913 г.

¹⁹ Шкеровић Н. П. Указ. соч. С. 28.

²⁰ Министр финансов России граф Сергей Юльевич Витте выразил свое мнение по этому поводу в мемуарах следующим образом: «Между Россией и Черногорией издавна существовали дружественные отношения, причем царское правительство оказывало этой балканской стране денежную и иную помощь. Формального союзного договора между ними не заключалось. Тост царя имел целью подчеркнуть не столько значение русско-черногорских отношений, сколько силу и самостоятельность России, не нуждавшейся в дружбе других великих держав. Немного позднее царское правительство вынуждено было изменить свою позицию и пойти на союз с Францией» // См. Витте С. Ю. Воспоминания в 3 т. Т. 1. Таллин; М., 1994. С. 464.

²¹ Шкеровић Н. П. Указ. соч. С. 29.

²² Витте Сергей Юльевич (29 июня 1849 г. – 13 марта 1915 г.) – граф, российский государственный деятель, министр финансов России (1892–1903), председатель комитета министров, председатель Совета министров Российской империи (1905–1906).

²³ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 1. С. 411–412.

²⁴ Ольденбург С. С. Царствование императора Николая II в 2 т. Т. 1. Белград, 1939. С. 18.

²⁵ Ротштейн Ф. А. Предисловие к кн.: Ламздорф В. Н. Дневник 1891–1892. М.; Л., 1934. C. VIII.

²⁶ Војводић М. Односи књаза Николе и владара династије Обреновић(1860–1903) // Династија ПетровићЊегош. Т. II. Подгорица, 2002. С. 24.

²⁷ Хитрова Н. И. Россия и Черногория в 1878–1908 годах. Ч. 1. М., 1993. С. 147.

²⁸ Шемякин А. Л. Никола Пашич и Россия (1883–1889 гг.) // Балканские исследования. Вып. 15. М., 1992. С. 133, 143; Шемякин А. Несостоявшийся переворот. Сербская эмиграция, Черногория и Россия в 1885–1887 годах // Россия и Черногория: вехи истории. Родина. Российский исторический журнал. Специальный выпуск. М., 2006. С. 48–51; Надовеза Б. Однос српских радикала и краља Николе Петровића //Династија Петровић-Његош. Т. II. Подгорица, 2002. С. 111–20; Зечевић М. КраљНикола Петровић-Његош и Никола Пашић//Династија Петровић-Његош. Т. II. Подгорица, 2002. С. 29–0.

²⁹ Хитрова Н. И. Указ. соч. Часть 1. С. 146–149.

³⁰ Там же. С. 149.

³¹ ГАРФ. Ф. 601. On. 1. Д. 1309. Письмо Николая, князя Черногорского, Николаю II на французском языке от 30 ноября 1897 г. Л. 1 об.

³² Ламздорф В. Н. Дневник 1891–1892 гг. М.; Л., 1934. С. 99.

³³ Там же. С. 100.

³⁴ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 253.

³⁵ Там же. С. 254.

³⁶ ГАРФ. Ф. 601. On. 1. Д. 1309. Л. 2, 3, 7 об., 8, 8 об. и др.

³⁷ До 1878 г. сумма постоянной субсидии, которую Россия выплачивала Черногории, была более или менее постоянной: 46 тысяч рублей – черногорскому правительству и князю, 8 тысяч рублей – учительско-духовной семинарии, 5,5 тысяч рублей – Женскому институту в Цетинье и 3 тысячи рублей – на нужды церкви. Начиная с 1879 г., Россия стала помогать деньгами цетиньскому госпиталю, выплачивая ему 2,5 тысячи рублей. Все вместе эти выплаты составили около 64 тысяч рублей или около 80 тысяч флоринов. С 1889 г. русские субсидии Черногории возросли до 100 тысяч рублей, из которых половина предназначалась двору князя Николы. В 1893 г. Александр III учредил специальную ежегодную субсидию на содержание черногорской регулярной армии в размере 82 тысяч рублей. В 1897 г. Россия решила выплачивать 20 тысяч рублей двору престолонаследника Данилы ежегодно. Таким образом, расходы только на содержание черногорского двора составили 70 тысяч рублей в год. Итак, в середине 90-х годов XIX в. Черногория получала от России более 220 тысяч рублей. Однако уже в 1902 г. эта цифра поднялась до 500 тысяч рублей, из которых более 330 тысяч направлялись на расходы армии. С каждым годом русские субсидии все росли, к примеру, только затраты на армию в 1911 г. составили 600 тысяч рублей, а общая сумма была близка к миллиону рублей. При этом помощь России не ограничивалась только деньгами, – в голодные годы Россия отправляла в Черногорию продукты питания // Jovanovi? R. Les relations politiques entre le Montenegro et la Russie (1711–1918) // Le Montenegro dans les relations internationals. Titograd, 1984. C. 15–55; Хитрова H. Вступительная статья к сборнику документов «H. М. Потапов. Русский военный агент в Черногории. Донесения, рапорты, телеграммы, письма 1902–1915 гг.». Т. I. Подгорица; М., 2003. С. 15–5; Хитрова Н. И. Россия и Черногория в 1878–908 годах. М., 1993. Ч. 1. С. 111–25; Бабовић-Распоповић С. Руски утицајна културно-просвјетну политику династије Петровић-Његош // Династија Петровић-Његош. Т. II. Подгорица, 2002. С. 407–412.

³⁸ Хитрова Н. И. Россия и Черногория в 1878–1908 годах. М., 1993. Часть 1. С. 125–132.

³⁹ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 1. С. 411–412.

⁴⁰ Цит. по: Хитрова Н. И. Указ. соч. Ч. 1. С. 122.

⁴¹ Там же.

⁴² ГАРФ. Ф. 601. On. 1. Д. 1309. Л. 2а-2а об. Письмо Николая, князя Черногорского, на французском языке. 30 ноября 1897 г.

⁴³ Там же. Л. 1–1 об.

⁴⁴ ГАРФ. Ф. 601. On. 1. Д. 1309. Письма Николая, князя Черногорского, Николаю II на французском языке 30 ноября 1897 г. – 14 февраля 1913 г.

⁴⁵ Там же. Л. 3 об.-4 об. – Письмо Николая, князя Черногорского, Николаю II. 30 ноября 1897 г. На французском языке.

⁴⁶ Воейков В. H. С царем и без царя: Воспоминания последнего дворцового коменданта государя императора Николая II. М., 1995. С. 37–38.

⁴⁷ Stanojevi? S. Narodna enciklopedija srpsko-hrvatsko-slovena?ka. Knj. 3. Zagreb, 1928. S. 90.

⁴⁸ Ровинский П. А. Черногория в ее прошлом и настоящем. Т. 3. С. 73.

⁴⁹ В 1886 г. на месте старой разрушенной церкви, основанной еще в 1233 г., черногорский князь Никола Петрович-Негош возвёл новый храм – Враньина, расположенный на одном из островов Скадарского озера. Одновременно был построен и большой двухэтажный (с мансардой) келейный корпус. По легенде, здесь князь Николай хотел постричь в монахини тех из своих многочисленных дочерей, которые не выйдут замуж. После Второй мировой войны Враньина была сожжена и заброшена. Реставрационные работы начались только в 1998 г. Необычность этого сооружения еще и в том, что, в отличие от других храмов, построенных при Николе I Петрович-Негош, над его входом высечена надпись о строительстве монастыря на русском языке: «Этот храм Святого Николая Чудотворца построен заслугами благоверного господаря князя Николая I Петровича-Негоша лета Господня 1886 г. на месте, где когда-то была бывшая резиденция Зетской митрополии». См.: http://www. eskulapus.ru/kristus/skadar.html

Николой было восстановлено множество женских монастырей. Только на Скадарском озере, куда, по легенде, Никола и собирался перевезти дочерей, помимо Враньины, это и монастырь Старчева Горица, основанный в конце XIII – начале XIV в., и монастырь Брезавица (Бешка) XIV в. См.: http:// www.eskulapus.ru/kristus/skadar.html

⁵⁰ Данная статья является первой серьезной попыткой исследовать личность Милицы Николаевны Романовой, проследить становление ее личности и выявить роль, которую она играла при русском императорском дворе. Специальных научных трудов на эту тему нет, однако стоит отметить работы, в которых затрагивалась данная тема: Боханов А. «Черные сестры». Черногорские княгини при царском дворе // Родина. 2003. 3; Распоповић Р. Милица Николаjевна Романова као дипломатски заступник Црне Горе у Русиjи //Црна Гора и Русиjа. Огледи и есеjи. Београд; Подгорица, 2005; Грачева Д. Матримониальные планы черногорских сестер. 2007. http://www.informonte. com/articles/6.html; Хохрев А. Аномальная княгиня. http://www.gazetastrela. ru/gazeta/print.php?id=2606; Буренина К. Милица и Стана. Черные принцессы. 2008. http://burenina.ru/chernye_princessy. Также имеет место упоминание о ней в научных трудах: Кузьмичева Л. В. Балканские принцессы в семье европейских монархов // Человек на Балканах: социокультурные изменения процесса модернизации на Балканах (середина XIX – середина XX в.). СПб., 2007; Писарев Ю. А. Шесть десятилетий на троне. Черногорский монарх Николай Петрович-Негош // Новая и новейшая история. 1991. 6. Главными источниками для написания нашей работы явились архивные материалы: Государственный архив Российской Федерации, это фонд великой княгини Милицы Николаевны 669 и фонд великого князя Петра Николаевича 653, и Архивное отделение народного музея Черногории (АОНМЦГ – Архивско одјељење Народног музеја Црне Горе), фонд короля Николы. Эти материалы ранее не публиковались и в научный оборот вводятся впервые. Также использовались опубликованные материалы: Медведев С. Николай II и его двор. М., 1917; Николай II и великие князья (Родственные письма к последнему царю). М., 1925; Платонов О. А. Терновый венец России: Николай II в секретной переписке. М., 1996; Ровинский П. А. Черногория в ее прошлом и настоящем. В 3 т. СПб., 1888–1915. Ряд мемуаров: Гавриил Константинович, великий князь. В Мраморном дворце. Мемуары. М., 2001; Витте С. Ю. Воспоминания в 3 т. Таллинн; М., 1994; Воейков В. H. С царем и без царя: Воспоминания последнего дворцового коменданта государя императора Николая II. М., 1995; Данилов Ю. Н. Великий Князь Николай Николаевич. Париж, 1930; Ден Ю. Подлинная Царица. Воспоминания близкой подруги Императрицы Александры Федоровны (перевод с английского В. В. Кузнецова). СПб., 1999; Епанчин Н. А. На службе трех императоров. М., 1996; Карађорђевић Ђ. Истина о моме животу. Београд, 1988; Мосолов А. А. При дворе последнего Российского императора. Записки начальника Министерства Императорского Двора. М., 1993.

⁵¹ Ровински И А. Дево]ачки институт Царице Mapnje на Цетигьу. Цетиьье, 2000. С. 5.

⁵² Јовановић Ј. Историја Црне Горе. Подгорица, 2001. С. 257

⁵³ Горталов Н. К. Княжество Черногория и поездка казанских гимназистов в июне 1901 года. Казань, 1903. С. 9.

⁵⁴ Энгельгардт А. Н. Очерки институтской жизни былого времени // Институтки: Воспоминания воспитанниц институтов благородных девиц. М., 2008. С. 135.

⁵⁵ Там же. С. 142–144.

⁵⁶ Водовозова E. Н. На заре жизни // Институтки: Воспоминания воспитанниц институтов благородных девиц. М., 2008. С. 229.

⁵⁷ АОНМЦГ. Фонд короля Николы. Фасц. 1885 г. 3. XII. 1885.

⁵⁸ Там же.

⁵⁹ Хохрев А. Аномальная княгиня, http://www.gazetastrela.ru/gazeta/print. php?id=2606

⁶⁰ К примеру: Лемке М. 250 дней в царской ставке. Пг., 1920. С. 298.

61 ГАРФ. Ф. 671 (Фонд великого князя Николая Николаевича (младшего)). On. 1. Д. 34. Л. 1-23 об. Письма Милицы Николаевны великой княгине Анастасии Николаевне (жене великого князя Николая Николаевича). 28 октября 1910 г. и б/д.

62 ГАРФ. Ф. 653. Оп. 2. Д. 154. Л. 11.

63 АОНМЦГ. Ф. короля Николы. Фасц. 1889 г. 26. VII. 1889.

⁶⁴ Шкеровић Н. П. Црна Гора на освитку ХХ вијека. С. 7.

⁶⁵ АОНМЦГ. Ф. короля Николы. Фасц. 1889.18.1.1889. Телеграмма черногорскому князю от дочери Зорки из Риеки.

66 Там же.

⁶⁷ Там же.

⁶⁸ Шкеровић Н. П. Указ. соч. С. 29.

⁶⁹ Изабелла II (1830–1904), королева Испании, старшая дочь Фердинанда VII и его четвертой жены Марии Кристины Неапольской. Родилась в Мадриде 10 октября 1830 г. В трехлетием возрасте была объявлена королевой Испании. С началом испанской революции 1868–1874 гг. Изабелла была выслана в Париж, и здесь 25 января 1870 г. отреклась от престола в пользу своего сына Альфонса XII. Умерла Изабелла II в Париже 9 апреля 1904 г.

⁷⁰ АОНМЦГ. Ф. короля Николы. Фасц. 1889. 31. V. 1889. Телеграмма от королевы Изабеллы Петру Карагеоргиевичу.

⁷¹ Там же. 19. IX. 1889. Поздравительное письмо от Одесского славянского общества.

⁷³ Там же. 25. VII. 1889.

⁷³ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 251.

⁷⁴ Грачева Д. Матримониальные планы черногорских сестер. http://www. informonte. com/articles/6. html

⁷⁵ Письмо императрицы Александры Федоровны Николаю II. 19 сентября 1915 г. // Платонов О. А. Терновый венец России: Николай II в секретной переписке. М., 1996. С. 249.

⁷⁶ ГАРФ. Ф. 653. Оп. 1–2. Фонд великого князя Петра Николаевича Романова.

⁷⁷ ГАРФ. Ф. 669. On. 1. Д. 10. Л. 8.

⁷⁸ Там же. Л. Иоб.

⁷⁹ Там же. Л. 12.

⁸⁰ Там же. Л. 52.

⁸¹ Сердце мое (имитация французского «de mon Coeur»].

⁸² Возлюбленный (имитация французского «aimee bien»).

⁸³ ГАРФ. Ф. 653. On. 2. Д. 156. Л. 2, 3 об., 12 об. Письма великой княгини Милицы Николаевны мужу, великому князю Петру Николаевичу. 1907 г.

⁸⁴ Там же. Л. 2.

⁸⁵ См., напр., Платонов О. А. Терновый венец России: Николай II в секретной переписке. М., 1996.

⁸⁶ ГАРФ. Ф. 669. On. 1. Д. 10. Л. 76 об.

⁸⁷ Калинин Н., Земляниченко М. Романовы и Крым. «У всех нас осталась тоска по Крыму…». Симферополь, 2009. С. 158–159.

⁸⁸ Там же. С. 157–158.

⁸⁹ Никифоров К. От Ливадии до Ловчена. Русский архитектор Николай Краснов и Черногория // Россия и Черногория: вехи истории. Родина. Российский исторический журнал. Специальный выпуск. М., 2006. С. 89–91; Он же. Творческая деятельность Н. П. Краснова в Югославии // Конференция «Архитектурное наследие Русского Зарубежья», Москва, 19–20 октября 2001 г.

⁹⁰ Калинин Н., Земляниченко М. Указ. соч. С. 160.

⁹¹ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 253.

⁹² Калинин Н., Земляниченко М. Указ. соч. С. 162–163.

⁹³ Писарев Ю. А. Великие державы и Черногория в годы первой мировой войны // Балканские исследования. Вып. 1. Международные отношения на Балканах. М., 1974. С. 133.

⁹⁴ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 251.

⁹⁵ Карађорђевић Ђ. Истина о моме животу. Београд, 1988. С. 94–00.

⁹⁶ Там же. С. 96.

⁹⁷ Там же. С. 150–155.

⁹⁸ Болгарский генерал, добровольно воевавший на стороне России.

⁹⁹ Платонов О. А. Терновый венец России. С. 64.

¹⁰⁰ Письмо императора к императрице от 19 ноября 1914 г. // Там же. С. 69.

¹⁰¹ Так отзывался о Милице великий князь Николай Николаевич, второй муж Анастасии Николаевны, сестры Милицы // ГАРФ. Ф. 671. On. 1. Д. 30. Л. 23. Письмо великого князя Николая Николаевича великой княгине Анастасии Николаевне (жене) от 17 декабря 1910 г.

¹⁰² Мосолов А. А. При дворе последнего Российского императора. Записки начальника министерства императорского Двора. М., 1993. С. 71.

¹⁰³ Карађорђевић Ђ. Истина о моме животу. С. 135–136.

¹⁰⁴ Епанчин Н. А. На службе трех императоров. М., 1996. С. 342.

¹⁰⁵ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 251.

¹⁰⁶ Коковцов Владимир Николаевич (1853–1943), российский государственный деятель и предприниматель (крупный банковский деятель), граф (с 1914 г.), министр финансов (1904–1914 гг., перерыв 1905–1906 гг.), председатель Совета министров (1911–1914 гг.).

¹⁰⁷ Гире Николай Карлович (1820–1895), русский дипломат, министр иностранных дел России в 1882–1895 гг., действительный тайный советник (1878 г.), статс-секретарь (1879 г.), почетный член Петербургской Академии наук (1876 г.).

¹⁰⁸ ГАРФ. Ф. 669. On. 1. Д. 7. Л. 10 об. Письма и телеграммы (с подписями «Александра, Николаша, Георгий) великой княгине Милице Николаевне Романовой. 21 августа 1882 г. – 9 января 1915 г.

¹⁰⁹ Там же. Д. 14. Л. 7–8.

110 Черногорский князь признавался русскому военному агенту в Черногории H. М. Потапову в том, что после аннексии Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины, а особенно после дарования в феврале 1910 г. конституционных законов для славянского населения аннексированных территорий с целью уменьшить их недовольство австрийским правительством, Черногория стала терять надежду на присоединение боснийских и герцеговинских территорий. Однако это не мешало Николе надеяться увеличить площадь своей страны за счет албанских земель. Для этого было необходимо, по его словам, «заварить кашу на Балканах», чтобы настроить в пользу Черногории албанское население. Для этого велось тайное (от России) сотрудничество с албанскими военачальниками, а после активизации албанского освободительного движения албанцам активно оказывалась помощь в виде оружия и боеприпасов. Ко всему прочему, большое число черногорцев вступало в вооруженные конфликты с турками – рапорт H. М. Потапова Е. А. Гернгросу[47] о намерении Черногории развязать военный конфликт на Балканах с целью присоединения примыкающих к ней славянских земель, находящихся под властью Турции // H. М. Потапов. Русский военный агент в Черногории. Т. I. Донесения, рапорты, телеграммы, письма 1902–1915 гг. М.; Подгорица, 2003. С. 423–425; рапорт H. М. Потапова в Главное управление Генерального штаба о намерении Черногории присоединить Северо-западную Албанию и поддержке ею албанского освободительного движения // Там же. С. 425; рапорт H. М. Потапова Е. А. Гернгросу о мерах по предотвращению вмешательства Черногории в события в Северной Албании // Там же. С. 437; донесение H. М. Потапова начальнику Генерального штаба Я. Г. Жилинскому о тайной поддержке королем Николаем албанцев против турок // Там же. С. 491–491; телеграмма H. М. Потапова Я. Г. Жилинскому о необходимости Черногории прекратить помощь албанцам ввиду невозможности турецко-черногорского военного конфликта // Там же. С. 492; рапорт H. М. Потапова о введении в боевую готовность черногорских войск на границе с Албанией // Там же. С. 493; телеграмма H. М. Потапова в отдел генерал-квартирмейстера о снабжении черногорскими властями албанцев оружием и боеприпасами и угрозе турецкого посланника покинуть Цетинье // Там же. С. 494; письмо H. М. Потапова российскому министру-резиденту в Черногории С. В. Арсеньеву о снабжении черногорцами оружием восставших албанцев // Там же. С. 494–495; ведомость оружия и патронов, выданных из черногорских складов по приказанию высланного королем 19-го марта 1911 г. в город Подгорицу // Там же. С. 496; рапорт поручика Й. Раичевича в артиллерийско-инженерную секцию Военного министерства Черногории о выдаче оружия албанцам без расписок // Там же. С. 497; телеграмма Н. П. Потапова в отдел генерал-квартирмейстера о сосредоточении на черногорской границе турецких войск // Там же. С. 500; телеграмма H. М. Потапова в отдел генерал-квартирмейстера о приказе короля Николая раздать оружие черногорским войникам // Там же. С. 502; и др.

¹¹¹ ГАРФ. Ф. 669. Д. 7. Л. 19, 20, 21. Телеграммы сестры великой княгини Веры Николаевны из Черногории в Петербург, январь 1910 г.

¹¹² Распоповић Р. Милица Николаевна Романова као дипломатски заступник Црне Горе у Русиjи на почетку ХХ виjека.// Црна Гора и Русија. Огледи и есеји. Београд; Подгорица, 2005. С. 383

¹¹³ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 1. С. 250.

¹¹⁴ ГАРФ. Ф. 601. Д. 1300. Л. 1 об., 2 об., 6, 8,10.

¹¹⁵ Там же. Л. 10 об.

¹¹⁶ Там же. Л. 4 об., 5.

¹¹⁷ Потапов Николай Михайлович (1871–1946) – русский военный агент в Черногории в период с 1903 по 1915 г.

¹¹⁸ ГАРФ. Ф. 601. Д. 1300. Л. 7.

¹¹⁹ Там же. Л. 11 об.-12.

¹²⁰ Там же.

¹²¹ Там же.

¹²² Имеется ввиду Срем // Распоповић Р. Црна Гора и Русиjа. С. 392.

¹²³ ГАРФ. Ф. 601. Д. 1300. Л. 12 об.

¹²⁴ Императрица считала, что Милица и Анастасия способствовали началу войны, преследуя несколько целей: территориальное расширение Черногорского королевства, вплоть до создания «Великой Черногории»; распространение славянофильских и одновременно германофобских настроений в России и, как следствие, свержение императора Николая II и Александры Федоровны, немки по происхождению; завоевание неоспоримого авторитета великого князя Николая Николаевича в армии, прославление в народе и возведение его на русский престол. Распутин же был категорически против войны // Платонов О. А. Терновый венец России. М., 1996.

¹²⁵ Имеется в виду Григорий Распутин.

¹²⁶ Письмо императрицы от 5 января 1916 г. // Платонов О. А. Терновый венец России. С. 338.

¹²⁷ Письмо императрицы от 7 января 1916 г. // Там же. С. 344.

¹²⁸ Так писала императрица Александра Федоровна о Милице в письме императору Николаю II от 15 сентября 1915 г. // Там же. С. 236.

¹²⁹ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 251.

¹³⁰ Низье Антельм Филипп, известный также как месье Филипп, мэтр Филипп, Филипп Лионский (25 апреля 1849, Савойя – 2 августа 1905] – целитель из Франции, чьими услугами с 1901 по 1905 г. пользовалась российская императрица Александра Фёдоровна. Был специально выписан Милицей из Парижа.

¹³¹ Распутин (Новых) Григорий Ефимович (10 (22) января 1869 г. – 16 (29) декабря 1916 г.) – крестьянин села Покровское Тобольской губернии. Приобрёл всемирную известность благодаря тому, что мог облегчать муки сына последнего российского императора Николая II, Алексея. В 1900-е гг., не без участия «черногорок», приобрел репутацию «старца», прозорливца и целителя.

¹³² Медведев С. Николай II и его двор. М., 1917. С. 3, 9.

¹³³ См. кн.: Николай II и великие князья (Родственные письма к последнему царю). М., 1925. С. 15–16.

¹³⁴ Так император Николай II обращается в письмах к великой княгине Милице Николаевне // ГАРФ. Ф. 669. On. 1. Д. 94. Л. 2. Письма императора Николая II великой княгине Милице Николаевне. 1904 г. и б/д.

¹³⁵ ГАРФ. Ф. 669. Оп. 1. Д. 94. Л. 2.

¹³⁶ Там же. Л. 1,3.

¹³⁷ Там же. Л. 1.

¹³⁸ См. подробнее: Боханов А. «Черные сестры»; Писарев Ю. А. Шесть десятилетий на троне. Черногорский монарх Николай Петрович-Негош // Новая и новейшая история. 1991. 6.

¹³⁹ Женой великого князя Николая Николаевича в 1907 г. стала Анастасия Николаевна, родная сестра Милицы Николаевны. Это был второй брак для нее. Со своим прежним мужем – Георгием Максимилиановичем Романовским, герцогом Лейхтенбергским, она развелась.

¹⁴⁰ Ден Ю. Подлинная царица. Воспоминания близкой подруги императрицы Александры Федоровны (перевод с английского В. В. Кузнецова). СПб., 1999. С. 219–220.

¹⁴¹ Данилов Ю. Н. Великий князь Николай Николаевич. Париж, 1930. С. 83.

¹⁴² Там же.

¹⁴³ ГАРФ. Ф. 653. Оп. 2. Д. 156. Л. 43.

¹⁴⁴ Там же. Д. 159. Л. 2–3.

¹⁴⁵ Женский институт в Цетинье.

¹⁴⁶ Шервашидзе Георгий Дмитриевич – князь, обер-гофмаршал, состоявший при вдовствующей императрице Марии Федоровне.

¹⁴⁷ ГАРФ. Ф. 653. Оп. 2. Д. 159. Л. 5.

¹⁴⁸ Там же. Л. 6.

¹⁴⁹ Там же. Л. 10.

¹⁵⁰ Там же. Л. 11.

¹⁵¹ Петр Петрович-Негош (1889–1932), самый младший сын черногорского князя Николы.

¹⁵² ГАРФ. ф. 653. Оп. 2. Д. 160. Л. 2.

¹⁵³ Там же. Л. 3.

¹⁵⁴ Ровинский П. А. Черногория в ее прошлом и настоящем. Т. 3. С. 442.

¹⁵⁵ Там же.

¹⁵⁶ Там же. С. 441–442.

¹⁵⁷ Там же. С. 442–443.

¹⁵⁸ Там же. С. 443.

¹⁵⁹ Там же. С. 443–445.

¹⁶⁰ ГАРФ. Ф. 669. On. 1. Д. 8. Л. 14. Письма знакомых великой княгине Милице Николаевне Романовой. 1890–1892 гг.

¹⁶¹ ГАРФ. Ф. 653. оп. 2. Д. 156. Л. 43.

¹⁶² ГАРФ. Ф. 669. On. 1. Д. 13. Л. 1-82. Письма и телеграммы от частных лиц (протокол общества русских ориенталистов; прошения вдов, крестьян; поздравления) великой княгине Милице Николаевне Романовой. 1892–1915 гг.

¹⁶³ Данилов Ю. Н. Великий князь Николай Николаевич. С. 204.

¹⁶⁴ Николай II и великие князья (Родственные письма к последнему царю). М., 1925. С. 66–67.

155 Воейков В. H. С царем и без царя: Воспоминания последнего дворцового коменданта государя императора Николая II. М., 1995. С. 148.

166 Великая княгиня Мария Павловна (1854–1920) – вдова великого князя Владимира Александровича (1847–1909), урожденная принцесса Мекленбург-Шверинская, мать великого князя Кирилла Владимировича, самозванно провозгласившего себя в 1924 г. «главой» императорского дома Романовых.

¹⁶⁷ Имеется в виду или Суворин Борис Алексеевич, редактор газеты «Вечернее время», или Суворин Михаил Алексеевич, редактор газеты «Новое время».

¹⁶⁸ Письмо императрицы от 3 сентября 1915 г. // Платонов О. А. Терновый венец России. С. 205.

159 Имеются в виду великие княгини Милица и Стана.

¹⁷⁰ Григорий Распутин.

¹⁷¹ Великого князя Николая Николаевича.

¹⁷² Милица и Стана.

¹⁷³ Скорее всего, имеется в виду Трепов Федор Федорович (1854–1938), генерал-адъютант, генерал от кавалерии, член Государственного совета, сенатор, в 1908–1914 гг. занимал пост киевского, подольского и волынского генерал-губернатора. Во время войны – помощник верховного начальника санитарной и эвакуационной части, с октября 1916 г. – военный губернатор областей Австро-Венгрии, занятых по праву войны. Или Трепов Александр Федорович (1862–1928), государственный секретарь, член Государственного совета, сенатор, егермейстер. С октября 1915 г. – управляющий министерством путей сообщения. В ноябре – декабре 1916 г. – председатель Совета министров, отстранен за требование удаления из Петербурга Г. Распутина и увольнения министра внутренних дел А. Д. Протопопова. Не признал отречения императора и после октября 1917 г. стремился восстановить династию на престоле с финансовой и военной помощью Германии.

¹⁷⁴ Письмо императрицы от 10 сентября 1915 г. // Платонов О. А. Терновый венец России. С. 224.

¹⁷⁵ Платонов О. А. Указ. соч. С. 721.

¹⁷⁶ Великий князь Николай Михайлович ошибается, считая великого князя Николая Николаевича мужем великой княгини Милицы Николаевны. После него то же ложное суждение будет повторять В. А. Сухомлинов в своей книге-памфлете «Великий князь Николай Николаевич» // Сухомлинов В. А. Великий князь Николай Николаевич (младший). Берлин, 1925.

¹⁷⁷ Николай и великие князья (родственные письма к последнему царю). Л., 1925. С. 68.

¹⁷⁸ Анонимный большевистский автор во вступительной статье и комментариях к изданию писем и документов «Николай II и великие князья…» пишет про Милицу, что именно ей «принадлежит организация рекламирования в. к. Николая», что она все свои практические расчеты связала с личностью брата своего мужа, Николая Николаевича, женатого на ее сестре Анастасии. «Если бы Николай-кандидат сделался царем, Милица стала бы полуцарицей; а так как в. к. был бездетен, то наследником его явился бы сын Милицы – Роман. Ради осуществления таких перспектив и старалась Милица об усилении «популярности» H. Н. Романова» // См.: Николай и великие князья (родственные письма к последнему царю). М., 1925. С. 15–16.

¹⁷⁹ Цит. по: Боханов А. «Черные сестры». Черногорские княгини при царском дворе // Родина. 2003. № 3. С.80.

¹⁸⁰ ГАРФ. Ф. 669. On. 1. Д. 10. Л. 5. Письма и телеграммы, шифрованные записки великого князя Петра Николаевича Романова великой княгине Милице Николаевне Романовой. 19 марта 1891 – 7 декабря 1891.

¹⁸¹ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 1. С. 415–416.

¹⁸² Там же. Т. 2. С. 251.

¹⁸³ Там же.

¹⁸⁴ Дневник императора Николая II (1890–1906 гг.). М., 1991. С. 136.

¹⁸⁵ Боханов А. «Черные сестры». С.79.

¹⁸⁶ Калинин Н., Земляниченко М. Романовы и Крым. «У всех нас осталась тоска по Крыму…». Симферополь, 2009. С. 219.

¹⁸⁷ Георгий Максимилианович Романовский герцог Лейхтенбергский и его жена Анастасия Николаевна Романовская герцогиня Лейхтенбергская. Впоследствии стала женой великого князя Николая Николаевича.

¹⁸⁸ Дневник императора Николая II (1890–1906 гг.). С. 27.

¹⁸⁹ Там же. С. 137.

¹⁹⁰ Там же.

¹⁹¹ Там же. С. 138.

¹⁹² Там же.

¹⁹³ Там же. С. 139.

¹⁹⁴ Боханов А. Указ. соч. С.80.

¹⁹⁵ Там же.

¹⁹⁶ Калинин Н., Земляниченко М. Указ. соч. С. 163.

¹⁹⁷ Об отличительных чертах черногорской системы воспитания см.: Раскатова Ю. А. Орлята Черной Горы. Черногорские дети: система воспитания, образования и правовые отношения (XIX век). М., 2006.

¹⁹⁸ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 1. С. 161.

¹⁹⁹ По мнению Витте, «анормальными» были все русские Ольденбургские, к которым принадлежала Александра Петровна. Ольденбургские произошли от брака принца Георгия Ольденбургского и великой княжны Екатерины Павловны, дочери императора Павла I, которого Витте считает основоположником этой «анормальности» // Там же. Т. 1. С. 163.

²⁰⁰ Там же. С. 162.

²⁰¹ Цит. по: Калинин Н., Земляниченко М. Указ. соч. С. 164.

²⁰² Дневник императора Николая II (1894–1917). С. 361.

²⁰³ Там же.

²⁰⁴ «Чаир» великой княгини Анастасии Николаевны являлся частью бывшего имения Барбо-Кристо, приобретенного в 1865 г. светлейшим князем С. М. Воронцовым у княгини А. Б. Мещерской и занимавшего тогда территорию в 43 десятины. После смерти князя его супруга, княгиня М. В. Воронцова, продала Барбо-Кристо дворянам Титушкину и Токмаковой, которые, в свою очередь, начали распродавать его частями разным лицам. Так образовались имения Дюльбер, Мурад-Авур, гр. Клейнмихелейн и др. У одного из таких частных владельцев, некоего Яблотова, и приобрела Анастасия Николаевна в 1898 г. первые 1,5 дес. своего будущего имения «Чаир», а в 1902 г. площадь усадьбы увеличилась за счет покупки двумя частями еще 2,5 дес. земли // Калинин Н., Земляниченко М. Указ. соч. С. 155–182.

²⁰⁵ Там же. С. 166.

²⁰⁶ Боханов А. «Черные сестры». С. 80.

²⁰⁷ ГАРФ. Ф. 653. Оп. 2. Д. 156. Л. 5-13. Письма великой княгини Милицы Николаевны мужу, великому князю Петру Николаевичу. 1907 г.

²⁰⁸ Думин С. Романовы. Императорский дом в изгнании. Семейная хроника. М., 1998. С. 14.

²⁰⁹ Великий князь Павел Александрович – младший брат Александра III. Он был женат (первым браком) на дочери короля Георга греческого, Александре Георгиевне, которая умерла в 1891 г. От этого брака были дети: Дмитрий Павлович и Мария Павловна.

Позднее Павел Александрович вступил в брак с женой адъютанта своего брата Владимира – Пистолькорс, вследствие чего был исключен в 1902 г. из службы (он состоял командиром гвардейского корпуса) и выслан за границу. Жене его был пожалован титул графини Гогенфельзен. Над детьми великого князя была учреждена опека, причем главным опекуном был Николай II. В 1907 г. опекуны, без согласия отца, решили выдать его дочь Марию замуж за шведского принца, герцога зюдерманландского Вильгельма. Об этом великий князь пишет в письмах к Николаю II // Николай II и великие князья (родственные письма к последнему царю) М., 1925. С. 53–62.

Мария, будучи замужем за принцем шведским, покинула его и вернулась к отцу.

Во время Первой мировой войны, в 1915 г., великому князю Павлу Александровичу было разрешено вернуться с женой в Россию, и 28-го мая 1916 г. он был вновь назначен командиром 1-го гвардейского корпуса.

Несмотря на эти уступки и видимое прощение, Павлу Александровичу не удалось добиться всех привилегий для его жены, однако ей был пожалован титул княгини Палей.

²¹⁰ Графиня Наталья Федоровна Карлова – морганатическая жена герцога Георгия Георгиевича Мекленбург-Стрелицкого.

²¹¹ Великий князь Николай Николаевич женился на разведенной жене князя Георгия Максимилиановича Романовского, герцога Лейхтенбергского.

²¹² Николай II и великие князья (родственные письма к последнему царю). М., 1925. С. 59–60.

²¹³ Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М.; Пг., 1923. С. 232.

²¹⁴ Лемке М. 250 дней в царской ставке. Пб., 1920. С. 81.

²¹⁵ ГАРФ. Ф. 671. On. 1. Д. 29. Л. 1, Л. 6. Письма великого князя Николая Николаевича жене Анастасии Николаевне.

²¹⁶ Там же. Л. 2.

²¹⁷ Там же. Л. 3.

²¹⁸ ГАРФ. Ф. 671. On. 1. Д. 30. Л. 4. Письма великого князя Николая Николаевича великой княгине Анастасии Николаевне (жене). 13 ноября – 18 декабря 1910 г.

²¹⁹ Там же. Л. 13.

²²⁰ Тамже. Л.15.

²²¹ Там же. Л. 17.

²²² Имеется в виду великая княгиня Анастасия Николаевна Романова // См. письмо императрицы Александры Федоровны императору Николаю II от 17 сентября 1915 г. // Платонов О. А. Терновый венец России. С. 245.

²²³ Мосолов А. А. При дворе последнего Российского императора. Записки начальника Министерства Императорского Двора. М., 1993. С. 49.

²²⁴ К примеру, генерал Воейков.

²²⁵ Цит. по: Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II. Документы и материалы (1884–1909 гг.). СПб., 2009. С. 549.

²²⁶ Там же. С. 549–550.

²²⁷ Там же. С. 586.

²²⁸ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 250.

²²⁹ Дневник императора Николая II (1890–1906 гг.). М., 1991. С. 246.

²³⁰ Анна Алексеевна Вырубова (до замужества Танеева) была замужем за троюродным братом В. Н. Воейкова – А. В. Вырубовым.

²³¹ Воейков В. H. С царем и без царя. М., 1995. С. 81–82.

²³² Императрица Александра Федоровна в письмах к императору выражала свой страх по поводу доходивших до нее слухов о готовящемся заговоре по свержению Николая II и возведению на престол Николая III (великого князя Николая Николаевича). Она писала, что этот переворот планируется в среде «левых», а также активно разрабатывается самим великим князем и его «кликой», в которую, по мнению императрицы, входили Гучков, Родзянко, Самарин и др. См. письмо императрицы Николаю II от 22 августа 1915 г. // Платонов О. А. Указ. соч. С. 179; письмо императрицы Николаю II от 15 сентября 1915 г. // Там же. С. 238.

²³³ Отечественный историк и публицист О. А. Платонов считает, что план по отстранению от власти Николая II и возведению на трон Николая III вынашивали масонские круги. Отстранение Николая Николаевича с поста Верховного главнокомандующего в августе 1915 г. в масонских и левых кругах вызвало ярость и разрушило их надежды на переворот и возведение на престол Николая III. См.: Платонов О. А. Указ. соч. С. 179.

²³⁴ Данилов Ю. Н. Великий князь Николай Николаевич. Париж, 1930.

²³⁵ Сухомлинов В. А. Великий князь Николай Николаевич (младший). Берлин, 1925.

²³⁶ ГАРФ. Ф. 669. On. 1. Д. 15. Письма Милены Петровны, королевы Черногории, великой княгине Милице Николаевне (на сербском языке).

²³⁶ ГАРФ. Ф. 671. Оп. 1.Д.29.Л.9.

²³⁷ Гурко В. И. Царь и царица. Париж, 1927. С. 85.

²³⁸ Сазонов С. Д. Воспоминания. М., 1994. С. 104.

²³⁹ Данилов Ю. Н. Указ. соч. С. 114.

²⁴⁰ Воейков В. H. С царем и без царя. М., 1995. С. 148.

²⁴¹ Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М.; Пг., 1923. С. 274.

²⁴² Данилов Ю. Н. Указ. соч. С. 197–198.

²⁴³ Переворот (итал.)

²⁴⁴ Гурко В. И. Черты и силуэты прошлого: Правительство и общественность в царствование Николая II в изображении современника. М., 2000. С. 678.

²⁴⁵ Воейков В. Н. Указ. соч. С. 167.

²⁴⁶ Данилов Ю. Н. Указ. соч. С. 244.

²⁴⁷ Там же. С. 74.

²⁴⁸ ГАРФ. Ф. 671. On. 1. Д. 30. Л. 23. Письма великого князя Николая Николаевича великой княгине Анастасии Николаевне (жене) 13 ноября – 18 декабря 1910.

²⁴⁹ Ракочевић Н. Црна Гора у првом свјетском рату 1914–918. Цетиње, 1969. С. 65.

²⁵⁰ Письмо императрицы от 17 июня 1915 г. // Платонов О. А. Указ. соч. С. 160.

²⁵¹ Письмо императрицы от 25 июня 1915 г. // Там же. С. 171.

²⁵¹ Письмо императрицы от 16 июня 1915 г. // Там же. С. 156.

²⁵³ План по отстранению от власти Николая II и возведению на трон Николая III – великого князя Николая Николаевича.

²⁵⁴ Письмо императрицы от 22 августа 1915 г. // Платонов О. А. Указ. соч. С. 179.

²⁵⁵ Редактор газеты «Новое время».

²⁵⁶ Анна Вырубова.

²⁵⁷ Янушкевич Николай Николаевич (1868–1917) – генерал от инфантерии. До войны – начальник Генерального штаба. В войну – начальник штаба Верховного главнокомандующего. В августе 1915 г. вместе с великим князем Николаем Николаевичем переведен на Кавказ на должность помощника наместника по военной части. Убит большевиками сразу же после Октябрьского переворота.

²⁵⁸ Анна Вырубова.

²⁵⁶ Фролов Петр Алексеевич – главный начальник Петроградского военного округа.

²⁶⁰ Письмо императрицы от 25 августа 1915 г. // Платонов О. А. Указ. соч. С. 179.

²⁶¹ Письмо императрицы от 28 августа 1915 г. // Там же.

²⁶² Письмо императора Николая II императрице от 27 августа 1915 г. // Там же.

²⁶³ Буренина К. Милица и Стана. Черные принцессы, http://burenina.ru/chernye_ princessy

²⁶⁴ ГАРФ. Ф. 671. On. 1. Д. 49. Стихи великой княгини Анастасии Николаевны, жены великого князя Николая Николаевича, б/д.

²⁶⁵ Гавриил Константинович, вел. кн. В Мраморном дворце. Мемуары. М., 2001. С. 47.

²⁶⁶ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 253.

²⁶⁷ Там же. С. 254.

²⁶⁸ Епанчин Н. А. На службе трех императоров. М., 1996. С. 338–343.

²⁶⁹ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 253–254.

²⁷⁰ ГАРФ. Ф. 601. On. 1. Д. 1309. Л. 1. Письма Николая, князя Черногорского, Николаю II на французском языке. 30 ноября 1897 г. – 14 февраля 1913 г.

²⁷¹ Карађорђевић Ђ. Истина о моме животу. Београд, 1988. С.135–3

²⁷² Там же. С. 135–136.

²⁷³ Там же. С. 136–138.

²⁷⁴ М. К. Лемке писал про Милицу и Стану: «Эти пауки довели в 1914 г. дело до ужаснейшей войны, надеясь при помощи ее достичь высших степеней славы и могущества» // Лемке М. 250 дней в царской ставке. Пг., 1920. С. 298.

²⁷⁵ Сухомлинов В. А. Воспоминания. Берлин, 1924. С. 179–180.

²⁷⁶ Сухомлинов пишет о ненависти к нему Николая Николаевича и о желании великого князя самому занять пост Верховного главнокомандующего. Военный министр предполагал, что если этот пост займет он, то великий князь будет ставить ему «палки в колеса» и плести интриги против него // Там же. С. 292–294.

²⁷⁷ Там же. С. 293.

²⁷⁸ Петерсон Анна Карловна, фрейлина великой княгини Анастасии Николаевны.

²⁷⁹ Письмо императрицы от 17 сентября 1915 г. // Платонов О. А. Указ. соч. С. 245. Крупенский Матвей Егорович, генерал-лейтенант, состоял при великом князе Николае Николаевиче в Ставке, вместе с ним отправился на Кавказ.

²⁸⁰ Крупенская Мария Георгиевна, урожденная Уиникен, жена М. Г. Крупенского, гофмейстерина двора великой княгини Анастасии Николаевны.

²⁸¹ Письмо императрицы от 19 сентября 1915 г. // Платонов О. А. Указ. соч. С. 249.

²⁸² Мосолов А. А. При дворе последнего Российского императора. Записки начальника министерства императорского двора. М., 1993. С. 95.

²⁸³ Истомин Петр Владимирович, товарищ обер-прокурора Св. Синода до 17 октября 1915 г., затем директор канцелярии великого князя Николая Николаевича на Кавказе.

²⁸⁴ Григория Распутина.

²⁸⁵ Самарин Александр Дмитриевич, егермейстер, член Государственного совета, московский губернский предводитель дворянства, исполняющий должность обер-прокурора Святейшего Синода. Намечался в воспитатели к наследнику, в конце 1916 г. – председатель Постоянного совета объединенного дворянства.

²⁸⁶ Письмо императрицы от 9 октября 1915 г. // Платонов О. А. Указ. соч. С. 265.

²⁸⁷ Письмо императрицы Александры Федоровны императору Николаю II от 21 сентября 1916 г. // Там же. С. 564.

²⁸⁸ Князь Дмитрий Романов. Впервые в Ливадии. Интервью 22. 08. 2009. http:// www.bigyalta.com.ua/story/1248