Русская судьба Джуро Давидовича

Д. А. Сундукова

Имя этого черногорца упоминается в исторических исследованиях как случайный эпизод из жизни более значительных политических фигур, таких как владыка Петр II Петрович-Негош, русские агенты в Черногории Я. Н. Озерецковский ¹ и Е. П. Ковалевский². Сам Джуро никогда не занимал высоких постов ни в родной Черногории, ни в России, где прожил большую часть своей жизни. Он не был знаменитым военачальником, дипломатическим агентом или участником значительных политических событий. Но этим, в частности, и интересна его биография, судьба человека рядовых способностей, не оправдавшего возложенных на него больших надежд, оторванного от родины и оказавшегося в непривычных условиях чужой страны.

Джуро Давидович родился в Черногории в конце 1820-х гг., то есть в последние годы правления митрополита Петра I Петровича-Негоша. Старший сын священника Томы Давидовича, он был гордостью и надеждой семьи. О его раннем детстве нам ничего не известно. Вероятно, он рос смышленым и активным ребенком, подобно другим черногорским мальчикам, с малых лет учился обращаться с оружием. Как и другие его соплеменники, он почитал владыку, ненавидел турок и недолюбливал австрийцев. Его жизнь сложилась бы вполне предсказуемо, если бы в мае 1838 г. Черногорию не посетил русский геолог Егор Петрович Ковалевский.

Ковалевский, капитан горного ведомства, прежде занимался поиском золотоносных жил в Сибири и на Урале. Его командировка была вызвана просьбой молодого цетиньского владыки Петра II Петровича Негоша, с которой тот в 1837 г. обратился к российскому правительству: прислать к нему опытного геолога, способного заняться поисками золотой руды. Но это задание не было единственным. Ковалевский был направлен на Балканы с целым рядом других поручений. Так, он должен был составить подробное геологическое и географическое описание Черногории, собрать статистические сведения о ее населении и природных ресурсах, административном устройстве. Кроме того, в его задачи входило выяснить, насколько благополучно внутреннее состояние этих территорий и устойчива власть. Накануне отъезда Ковалевский встречался в Петербурге с Я. Н. Озерецковским, чиновником по особым поручениям при российском посольстве в Вене, совсем недавно вернувшимся из Черногории³. Среди прочих сведений о далекой горной стране Озерецковский мог рассказать и о своем побратиме, священнике Томе Давидовиче.

Ковалевский пробыл в Черногории четыре месяца и благополучно справился со своим заданием. Однако, будучи вовлечен в черногорско-австрийский конфликт, оказался фигурой non grata в глазах австрийских чиновников. Во избежание возможных недоразумений, российское правительство приказало Ковалевскому завершить свою миссию.

Когда в сентябре 1838 г. русский капитан отплывал из Котора, он был не один. Вместе с ним с Черногорией прощался юный Джуро Давидович. Он не был первым черногорцем, отправлявшимся в Россию на обучение. Так, двоюродный брат Петра II Негоша, Джорджие (Георгий) Савов Петрович, не только обучался военному делу, но и некоторое время проходил службу в русской армии. Важно, что, вернувшись в Черногорию, Джорджие Петрович завоевал там репутацию русофила, спустя многие годы писал по-русски и поддерживал связи с российским консулом в Рагузе (Дубровнике).

Была ли это инициатива владыки Негоша или капитана Ковалевского – отправить Джуро на обучение в Россию – неизвестно, однако, она в равной степени отвечала интересам и черногорской, и российской стороны. Предполагалось, что, выучившись на горного инженера, Давидович возвратится в Цетинье исполненный любви к России и императору, и сможет принести пользу своей стране, а заодно посодействует укреплению русско-черногорских связей. Случай с Джуро интересен тем, что ему предполагалось дать не столько военное, сколько естественнонаучное и техническое образование. Таким образом, в Черногории должен был появиться собственный специалист.

Поскольку Ковалевский не мог сразу вернуться на родину (ему пришлось задержаться в Италии, а затем в Германии), молодой черногорец был оставлен на попечение российского консула в Триесте графа Кассини, которому было поручено позаботиться о временном размещении Джуро и об устройстве его в местное училище⁴.

Спустя несколько месяцев, когда дела Ковалевского были завершены, Джуро покинул Триест и направился в Вену. Там он был взят под опеку Я. Н. Озерецковским. Вот как последний описывает эту встречу в письме к Петру II Петровичу-Негошу: «Вчера, 20 декабря (1 января) является ко мне из посольства человек с юношей из Ваших гор, молодцом, каковы все Ваши воины. Я рад был его видеть как точно своего родного, а еще более приятно мне было обласкать и полюбить его, когда я узнал от него, что он Георгий, сын моего благоприятеля Попе Томо»⁵. Озерецковский сообщает, что его семейство обращается с юношей, как с родным, что он здоров и весел и сегодня пойдет в театр, «о котором ему очень хочется иметь понятие». В свою очередь Джуро рассказал ему о черногорских делах.

Вскоре в Вену прибыл Ковалевский и вновь встретился со своим подопечным. 8 января 1839 г.⁶ он представил Джуро послу Д. С. Татищеву, «который очень обласкал его и подарил ему червонец»⁷. Всем пришелся по душе его статный, «молодецкий» вид. В письме Озерецковский убеждал черногорского владыку в том, что сын «вернаго и храброго Попе Тома» «не в руках чужих людей»⁸. К письму приложена и небольшая записка, гордо подписанная «Георг», которую мальчик по-русски написал для родителей. С трогательным простодушием он рассказывает, что через три дня уезжает вместе с капитаном Ковалевским, что в Вене он часто ходил в театр и ему было хорошо и весело, что он не знает, как будет в Петербурге, но надеется, если будет хорошо учиться, там тоже будет «весяло». Джуро также пишет, чтобы родители ждали его возвращения в Черногорию «умным учоним»⁹. Озерецковский считал, что пребывание юного черногорца в России не затянется и «года через четыре» он вернется на родину «образованным молодцем»¹⁰. «Приехав в Питер, – обещал он Негошу, – буду его опять часто видеть и после позабочусь о его голове. Вам надобны будут благоразумные слуги»¹¹. Но судьба Джуро сложилась иначе, и «Черногория его своим просветителем не увидала»¹².

Вернувшись в российскую столицу, Ковалевский получил высочайшую аудиенцию в Аничковом дворце, на которой присутствовал и Джуро. На вопрос императора, кем хочет стать черногорец, тот незамедлительно ответил, что капитаном, как Ковалевский. Тогда, по распоряжению Николая I, он был зачислен в институт Горного корпуса¹³.

Тем временем Ковалевского ждали новые путешествия – ему предстояла экспедиция в Среднюю Азию. Заботиться о Джуро, уже надевшем кадетский мундир, он поручил старшему брату Евграфу Петровичу и его многочисленному семейству. Об этом Ковалевский сообщил в письме Петру Негошу¹⁴. Интересно, что и Егор Ковалевский, и, особенно, Озерецковский считали своим долгом регулярно извещать владыку о судьбе мальчика, демонстрировать свою заботу о нем. Таким образом, они не просто принимали искреннее и живое участие в судьбе Джуро, но и показывали Негошу, как в России заботятся о черногорцах. В письме от 1 августа 1839 г. Озерецковский вновь сообщает Негошу о своем намерении по возвращении в Петербург лично следить за Джуро и брать его к себе домой по праздникам ¹⁵. Однако из-за болезни и других дел он так и не встретился с Джуро в Петербурге, хотя и в следующем письме к владыке от 3 декабря 1839 г. обещал послать за ним на днях¹⁶.

Институт Горного корпуса был «родным» для семьи Ковалевских. Здесь учился, а позже стал начальником старший брат Евграф, сидел на студенческой скамье младший – Егор. Одновременно с Джуро там учился родной племянник братьев, Павел Михайлович Ковалевский, оставивший любопытные воспоминания о своем черногорском приятеле. В частности, он пишет, что тот с первых же дней сумел проявить «свои мускульные способности»:

«– Джуро! Скажи: много жен у твоего Владыки? – дразнили его приставалы.

– Владыко же?ны не имеет! – гремел черногорец и бросался тузить кого не попало».

Племянник Егора Петровича с ностальгией вспоминает и другие проказы:

«В классах им травили нелюбимого учителя немецкого языка.

– Джуро! Ведь это австрияк!

И Джуро кидался, скрежеща зубами, на учителя; с трудом успевали его оттаскивать»¹⁷.

Учение продвигалось с трудом. Особенные проблемы вызывала математика, а если верить П. М. Ковалевскому, «из всех предметов, входивших в круг познаний тогдашнего горного офицера, он оказал способности к одной маршировке»¹⁸. Из девяти классов корпуса Джуро прошел только два, «и то после нескольких лет приспособления к каждому».

В институте жизнь била ключом. Джуро принимал участие в театральных постановках, которые ставились силами кадетов к праздникам. Каникулы черногорец проводил вместе с многочисленным гостеприимным семейством Евграфа Петровича, а вот своего опекуна видел очень редко, если вообще видел за все время обучения. Впрочем, Егор Петрович интересовался успехами воспитанника, иногда писал ему и присылал подарки на Рождество¹⁹.

Когда оставаться в кадетском звании больше не было возможности, встал вопрос о дальнейшей судьбе черногорца. Знаний, усвоенных им, было недостаточно, чтобы стать специалистом, полный курс обучения он так и не завершил. Военная служба была единственной дорогой, которая перед ним открывалась. Давидовича взял под свою опеку еще один брат Ковалевских – Петр Петрович, командир артиллерийской бригады²⁰. Вместе с ним Джуро отправился в действующую армию на Кавказ. Правда, под непосредственным начальством Ковалевского он не служил, его определили в Ставропольский егерский полк. На Кавказе черногорец находился и во время Крымской войны.

О путешествиях Егора Петровича Джуро узнавал из газет, переписываться было трудно, ведь тот почти все время был в отъезде²¹. Вновь Ковалевский встретился со своим «питомцем» только 4 января 1857 г. в Петербурге. Наставляя Джуро добиваться наград, он снабдил его средствами, необходимыми для возвращения в полк на Кавказ.

Ковалевский, с 1851 по 1854 г. три раза посетивший Черногорию, несомненно, встречался с родственниками Джуро и мог сообщить ему какие-то сведения о них. Во время свидания выяснилось, что черногорец скучает по родной стране. Он просил своего покровителя, теперь высокопоставленного чиновника и директора Азиатского департамента МИД, предоставить ему случай побывать там. Егор Петрович обещал, что, как только «дела Черногории примут хороший оборот», его просьба будет исполнена²².

Давидович вернулся в армию и вскоре был переведен из Ставропольского полка в 19-й Армейский стрелковый батальон, который только что начал формироваться на правом фланге Кавказской линии²³. Он сожалел, что не будет участвовать в походе, а потому упускает возможность отличиться и получить медаль. К тому времени Джуро Давидович уже получил чин капитана.

Прошло еще полтора года, а случая поехать в Черногорию так и не представилось. «Я обязан Вам своим воспитанием и положением в свете. Вы сделали много для Вашего воспитанника, довершите свои благодеяния к любящему сыну и дайте в последний раз увидеть престарелую мать и свое отечество», – писал Джуро Ковалевскому 10 июня 1858 г.²⁴. Он обращался и к Евграфу Петровичу, чтобы тот ходатайствовал о нем перед братом.

Между тем, не дождавшись известий от сына, мать Джуро отправила в Россию своего племянника Симона, чтобы тот рассказал ему о голоде и последней войне с турками, о бедственном положении семьи Давидовичей и ходатайствовал о ней перед своим высоким покровителем, чье имя было хорошо знакомо черногорцам. Сам Джуро не располагал почти никакими средствами и отправил своего родственника в Петербург, сопроводив его рекомендательным письмом, в котором умолял Ковалевского о помощи. В столице Симон Давидович, по-видимому, лично встретился с Ковалевским и изложил свою просьбу: принять его и всю его семью в российское подданство с наделением землей на юге России. И Егор Петрович, разумеется, помог ему.

24 ноября 1859 г. российский консул в Рагузе К. Д. Петкович был проинформирован о том, что «сотник черногорского войска Давидович, брат которого служит капитаном в Кавказской армии», в бытность свою в Петербурге подал прошение на высочайшее имя и это прошение удовлетворено²⁵. Консул обратился к князю Даниле²⁶ с просьбой сообщить новость Симону и, после нескольких напоминаний, это было сделано²⁷. В марте 1860 г. сотник Давидович явился в российское консульство в Рагузе, попросил Петковича поблагодарить Ковалевского и передал открытое письмо на его имя, в котором содержалась очередная просьба о вспомоществовании. Также Давидович заявил, что не может сразу переехать в Россию – требуется продать имущество, а это сейчас затруднено вследствие голода в Черногории. 6 июня 1860 г. Петкович в письме к князю Даниле просил уведомить Давидовича, что просьба о денежной помощи для переезда его семье удовлетворена, что министерство через консульство готово выплатить ему пособие на морской путь из Котора до Одессы. Наконец, 22 июля 1860 г. черногорский Сенат официально удовлетворил просьбу Давидовича о переходе его и его семьи в российское подданство. Вместе с Симоном в Россию отправились: жена Васа, трое детей, отец, мать, брат, сестра, а также тетя, то есть родная мать Джуро Давидовича, Пава, и его молодой брат, восемнадцатилетний Стефан, – всего одиннадцать человек. Сестры Джуро²⁸ к тому времени, по всей видимости, уже были замужем и остались в Черногории.

Сам Джуро – Георгий Фомич Давидович так больше никогда и не увидел родных мест. Он продолжал служить на Кавказе, получил чин майора, женился и обзавелся многочисленным семейством²⁹.

История Джуро Давидовича – интересный пример того, как складывалась жизнь черногорца в России. Некоторые его соотечественники также приезжали в империю, чтобы получить образование, сталкивались с серьезными проблемами в учении и, в конце концов, предпочитали пойти служить в русскую армию, а не возвращаться домой, ходатайствовали о переходе в российское подданство и оседали на новой родине. Если они и ностальгировали по Черногории, то все-таки в глубине души понимали, что там их ждут голод и бедность, в то время как на военной службе в России их храбрость, мужество и военные навыки открывают определенные перспективы. Джуро сопутствовала удача в том смысле, что он находился под опекой не просто одного Егора Петровича, но целой семьи Ковалевских, которые имели хорошее положение в российском обществе, были связаны и с государственными структурами, и с армией, и с учебными заведениями.

Интересно также, что Джуро Давидович невольно содействовал формированию определенного стереотипного представления о черногорцах в русском обществе. Его поведение в институте, произведшее неизгладимое впечатление на П. М. Ковалевского, несомненно, повлияло на следующие характеристики в его мемуарах: народ православный «с ребяческим неведением того, что творит», «добродушные разбойники Черной Горы» и «богатая только бесшабашным мужеством Черная Гора»³⁰.

Примечания

¹ Озерецковский Яков Николаевич (1801–1864) – российский государственный и военный деятель, сын путешественника Николая Озерецковского. В качестве офицера участвовал в русско-турецкой войне 1828–1829 гг., служил в Главном штабе, а затем в чине подполковника в корпусе жандармов. В 1836–1839 гг. – чиновник по особым поручениям в российском посольстве в Вене. Весной 1837 г. посетил Черногорию. За время поездки Яков Николаевич собрал ценные сведения о стране, ее населении, внутреннем устройстве, финансах, урегулировал вопросы, связанные с российской субсидией, объяснил, как строить амбары для зерна, а также подружился с владыкой и другими черногорцами. В записке, представленной начальству, он высказал предположение о существовании золотоносных руд и полезных ископаемых в Черногории. По мнению Ю. П. Аншакова, Озерецковский не столько верил в реальность этого предположения, сколько стремился привлечь интерес российского правительства к делам Черногории. СмлАншаков Ю. П. Становление Черногорского государства и Россия (1798–1856). М., 1998. С. 221. О Я. Н. Озерецковском см.: Черногорско-русские отношения с 1711 по 1918 гг. Т. 1.Русские архивные документы о Черногории (конец XVII – середина XIX в.). Подгорица – Москва, 1992. С. 194. Тайная миссия подполковника Я. Н. Озерецковского // Российский архив. Вып. 12. М., 2003. С. 304–367.

² Ковалевский Егор Петрович (1809–1868) – знаменитый русский путешественник, писатель, дипломат, геолог. Впервые побывал в Черногории в 1838 г., затем, выполняя поручения МИД, возвращался туда еще три раза: в 1851 г. содействовал установлению власти князя Данилы и проводил ревизию черногорских финансов, в 1853 г. вел переговоры с турецким командиром Омер-пашой о прекращении боевых действий против Черногории, в 1854 г. занимался подготовкой восстания христиан Черногории и Герцеговины. С 1856 по 1861 г. директор Азиатского департамента МИД. Принимал активное участие в формировании российской политики на Балканах, в частности, инициировал расширение и развитие сети новых консульств.

³ Миловић J. Аустриjски извештаjи о посjети Црноj Гори руског рударског капетана Jегора Коваљевског // Историjски записи. Цетиње,1949. 3. С. 249.

⁴ Е. П. Ковалевский – Петру II Петровичу-Негошу. 9.01. 1839 г. См. Вуксан Д. Писма Озерецковскога, Коваљевского, и Чевкина Владици Раду // Споменик. 63 (1). Београд, 1935. С. 16.

⁵ Я. Н. Озерецковский – Петру II Петровичу-Негошу. 21.12. 1838 г // Там же. С. 14.

⁶ Все даты приведены по старому стилю.

⁷ Е. П. Ковалевский – Петру II Петровичу-Негошу // Там же. С. 16.

⁸ Я. Н. Озерецковский – Петру II Петровичу-Негошу // Там же. С. 15.

⁹ Приписка Джуро Давидовича к письму Я. Н. Озерецковского // Там же.

¹⁰ Я. Н. Озерецковский – Петру II Петровичу-Негошу // Там же. С. 12.

¹¹ Я. Н. Озерецковский – Петру II Петровичу-Негошу // Там же. С. 16.

¹² Ковалевский П. М. Встречи на жизненном пути // Исторический вестник. 1888. 2. С. 377.

¹³ Там же. С. 376.

¹⁴ Е. П. Ковалевский – Петру II Петровичу-Негошу // Вуксан Д. Писма Озерецковскога, Коваљевского и Чевкина Владици Раду. С. 17.

¹⁵ Я. Н. Озерецковский – Петру II Петровичу-Негошу // Там же. С.14.

¹⁶ Там же.

¹⁷ Ковалевский П. М. Указ. соч. С. 376.

¹⁸ Там же. С. 376–77.

¹⁹ Джуро Давидович – Е. П. Ковалевскому. 2. 02. 1846 // Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (далее ОР РНБ). Ф. 356. Ед. хр. 197. Л. 1– об.

²⁰ Ковалевский Петр Петрович (1808–1855) – генерал-лейтенант, воспитанник артиллерийского училища и его офицерских классов. Участвовал в войне с Турцией 1828–1829 гг., зарекомендовал себя выдающимся артиллеристом, занимался опытами по разработке артиллерийских снарядов. Разносторонне образованный, начитанный, интересовался историей и политической экономией. Составил две записки о развитии торговли со Средней Азией.

C 1843 г. командовал 20-й артиллерийской бригадой, принимал активное участие в военных действиях на Кавказе. В 1853 г. начальник правого фланга Кавказской линии. Во время Крымской войны принимал участие в штурме Карса 17 сентября 1855 г. Тогда же был смертельно ранен и умер 21 сентября 1855 г. (Русский биографический словарь. СПб., 1909. Репринтное воспроизведение. М., 1999].

²¹ Джуро Давидович – Е. П. Ковалевскому.2.11.1850 г.//ОРРНБ. Ф. 356. Ед. хр. 197. Л. 7.

²² Джуро Давидович – Е. П. Ковалевскому. 10.06. 1858 г. // Там же. Л. 9–9 об. В начале 1857 г. были временно приостановлены политические сношения с Черногорией.

²³ Джуро Давидович – Е. П. Ковалевскому. 23.04.1857 г. // Там же. Л. 3.

²⁴ Джуро Давидович – Е. П. Ковалевскому. 10.06.1858 г. // Там же. Л. 9 об. Джуро называет свою мать престарелой, на самом деле в 1858 г. ей было около 45 лет.

²⁵ К. К. Злобин – К. Д. Петковичу. 24.11. 1859 г. // Архивско оделеьье Народног My3eja Црне Горе. Ф. Приновлени рукописи. 1859. Фасц. 7. Дио 1.

²⁶ Данило Станков Петрович-Негош (1826–1860) – первый князь и светский правитель Черногории (1851–1860).

²⁷ К. Д. Петкович – князю Даниле. 4.03. 1860 г. // Там же. Ф. Данило I. 1860. Бр. 39.

²⁸ См. приписку Джуро Давидовича к письму Я. Н. Озерецковского Петру Негошу // Вуксан Д. Писма Озерецковскога, Ковалевского, и Чевкина Владици Раду. С. 15.

²⁹ Ковалевский П. М. Указ. соч. С. 377.

³⁹ Там же. С. 373, 377.