Глава пятая. АЛЕКСАНДРОВСКАЯ СЛОБОДА (Кунавино) И НИЖЕГОРОДСКАЯ ЯРМАРКА

Александровская слобода, или третий квартал Макарьевской части, известная более под старинным названием Кунавино, и здания ярмарочного гостиного двора, а также часть ярмарочных временных помещений расположены на левом, песчаном отлогом берегу Оки.

Когда основано Кунавино — неизвестно; но оно уже существовало в начале XVII столетия. В Нижегородской сотной грамоте 1621 года говорится: «Да против Нижняго-Новгорода посаду, за Окою, слободка кунавинская, и в ней живут мелкие тяглые люди, а тягло тянут нижегородцы с посадскими людьми по невелику, а кормятся своим рукодельем».

В 1621 году в Кунавине было 32 двора и 6 пустых мест.

Эта слобода стояла на низменном месте, на самом берегу Оки, и терпела много от весеннего ее разлития; при том же у ней не было ни выгону, ни строевого, ни дровяного леса. За топливом и бревнами для постройки кунавинцы ездили в «Государев черный лес, промеж болот, на гривы», но соседние владельцы не стали пускать их туда и даже били их и грабили.

Эти стесненные обстоятельства заставили кунавинцев прибегнуть с челобитной к царю Михаилу Феодоровичу о выгоне и лесах. В 1621 году им даны были по царскому повелению леса для въезда, а в 1624 году — «выпуск из болота» для выгона и для «убежища во время водополья»[526].

Близ Кунавина была еще другая слобода, называемая Гривкой, основанная в 1599 году строителем нижегородского Духовского монастыря Порфирием, на земле, пожалованной монастырю царем Борисом Феодоровичем Годуновым (см. IV гл. 1 части и II гл. 2 части).

Местоположение Гривки было лучше Кунавина: она стояла выше последней и не затоплялась в водополье. В 1621 году в ней было две деревянные церкви, построенные Порфирием же, первая в честь «Сретения Владимирския Пречистыя Богородицы», вторая, теплая — Успения Божией Матери с приделом св. мученицы Параскевы; 29 дворов и два пустопорожних места. Из этих дворов 4 принадлежали священнику и дьячку, а 25 отдавались из оброка, за что Духовской монастырь получал доходу 3 рубля 7 алтын.

Гривка для торговли и промышленности была удобнее Кунавина, оттого в ней начали селиться разные нижегородские промышленники и ремесленники, а это развивало ее благосостояние, но возбудило зависть не только в соседях-кунавинцах, но и в самых жителях Нижнего Новгорода, и нижегородцы захотели отнять ее у монастыря.

При описи земель, деланной Лодыгиным в 1621 году, нижегородцы, от лица которых действовал посадский земский человек Федор Марков, убедили писцов, конечно, не одними словами и поклонами, не ставить между Кунавином и Гривкою межевых знаков, чтоб после можно было завести процесс с монастырем. Расчет дальновидного Маркова был верен: через десять лет после описи Лодыгина нижегородцы предъявили права свои на Гривку, стали требовать с жителей ее пошлины в городской доход, завели ябеды; дело пошло по судам, от чего терпели и жители Гривки, и самый Духов монастырь.

В 1632 году патриарх Филарет Никитич по просьбе настоятеля и братии Духова монастыря приказал протопопу Архангельского (нижегородского) собора Иоасафу разобрать споры монастыря с городом, поставить межевые знаки и дать монастырю размежевальную грамоту; но Иоасаф был не добросовестен: он поладил с Федором Марковым и земским старостой Степаном Фирсовичем Олисовым, взял с посадских людей поминок — взятку и, вместо того, чтобы сделать надлежащие границы между Кунавином и Гривкой, отчислил из 64 дворов Гривки, принадлежавших монастырю, 36 во владение города.

Настоятель и братия Духова монастыря опять прибегли с челобитной патриарху. Филарет Никитич поручил разъяснение этого дела архимандриту нижегородского Печерского монастыря Рафаилу. Как поступил в этом деле архимандрит, неизвестно, но тяжба за Гривку продолжалась долго и кончилась в пользу города[527].

В 1678 году Гривка, в которой было уже 142 двора, принадлежала городу, она соединилась с Кунавином, или точнее, Кунавино соединилось с нею; причем Гривка утратила свое название — вся заокская часть Нижнего Новгорода стала известна под общим именем Кунавинской слободы.

С этой поры население Кунавина постепенно росло; в 1816 году в ней уже было до 400 домов.

Главный промысел кунавинцев состоял в ковке мелкого гвоздя, начиная от тифтика до однотесу, частью в судостроительстве и поставке припасов, материалов и других потребностей на суда, сплывавшие с верховья Оки, называемые мокшанами, которые и доныне останавливаются несколько повыше Кунавина для приготовления к верховому ходу по Волге; здесь судохозяева ставят деревья (мачты), оснащиваются и заготовляют провизию для пути. Жительницы же Кунавина занимались тканьем тесемок в большом количестве. Все это и поныне составляет постоянный промысел кунавинцев.

Перевод ярмарки из Макарьева в Нижний Новгород, и построение ее близ Кунавина совершенно изменили положение этой слободы и открыли ей новые значительнейшие источники благосостояния.

Правительство позволило в черте Кунавина занимать места чиновникам ярмарочной конторы и всем горожанам. Скоро в слободе появились красивые дома и широкие улицы; и хотя несколько раз Кунавино опустошали пожары, но оно, как баснословный Феникс, быстро обновлялось из пепла, и в лучшем виде. Ныне большая часть Кунавина со стороны ярмарки обстроена красивыми каменными и деревянными домами, в числе которых есть очень большие. Всех домов в слободе до 800, из них каменных до 60.

Эта часть Нижнего Новгорода, в течение целых девяти месяцев тихая, делается с половины июня до половины сентября самой многолюдной, оживленной, веселой: тогда в домах ее помещаются приезжие не только из разных концов России, но и из разных государств Европы и Азии. Это приносит кунавинским домохозяевам значительные доходы.

Церкви кунавинские исстари были богаты, или, по крайней мере, богаче многих городских церквей; иконы их еще в 1621 году украшались серебром, драгоценными каменьями и жемчугом, редкими в то время в других церквах города; нынешние же церкви в благолепии своем далеко уступают многим городским церквам.

Приходская церковь пятиглавая, с колокольней; она построена на месте бывшей деревянной в 1734 году; кругом ее ограда с каменным цоколем и такими же столбами, соединенными деревянной решеткой; на восточной, южной и северной сторонах ограды сделаны каменные часовни в византийском вкусе.

Главный алтарь этой церкви посвящен в честь Владимирской Божией Матери; в шестиярусном иконостасе его, отзолоченом под мат и увенчанном распятием с предстоящими Богоматерью и Иоанном Богословом, все иконы греческого стиля; некоторые из местных украшены ризами аплике, искусной работы. С левой стороны царских врат находится редко встречающаяся икона, называемая Единородный Сын.

Стены и купол этого храма расписаны водяными красками; на западной изображен Христос, поучающий во храме, на боковых — хоры с различными святыми, а выше их евангелисты, в самом же куполе — Господь Саваоф.

Трапеза или теплая церковь обширна; потолок ее поддерживают две колонны и две арки. В ней южный придел в честь преподобного Макария Желтоводского Чудотворца, а северный — в честь святителя Николая. В обеих приделах иконостасы одноярусные, с вызолоченой резьбой, расположенной по зелено-золотистому фону.

В южном приделе находится икона Боголюбской Божией Матери, а в северном — Всех Скорбящих Радости; обе старинного письма; первая украшена серебряной ризой с позлащенными венцами и гривной, на второй же только серебряные оклады и венцы, а риза из голубого и алого бархата, вышитая золотом и жемчугом.

К этим иконам, особенно к первой, кунавинцы, да и самые жители Нижнего Новгорода, имеют особое уважение. Предание говорит, что теплые молитвы жителей Кунавина, излитые в 1771 году перед ликом Боголюбской Богоматери, прекратили моровое поветрие. В память этого события совершается в день сошествия Святого Духа крестный ход вокруг слободы, в котором носят икону Боголюбской Божией Матери. Второй крестный ход бывает в Кунавине в день Воздвижения Честного и Животворящего Креста.

К числу старинных же икон относят образ Спасителя, бывший прежде внутри купола деревянной церкви. Этот образ ныне стоит под аркой северного придела[528].

Плащаница Владимирской церкви богата: она вышита по бархату золотом и серебром, а местами — жемчугом. Ризница и утварь также хороши, особенно ризы, устроенные из покрова московского фабриканта Соловьева, умершего в Кунавине в конце августа 1855 года.

Кладбищенская церковь находится в верхнем конце слободы. Она устроена в 1829 году тщанием и усердием жителей слободы нижегородского купца В. В. Монахова (которым также устроен придел преподобного Макария во Владимирской церкви) и дворянина Я. А. Быстрицкого на суммы, собранные от приношения доброхотных дателей.

Не обширность и не богатство украшений делают эту церковь замечательным храмом Нижнего Новгорода, а глубокие религиозные мысли, изображенные в общем построении ее и во всех подробностях ее украшений.

Снаружи основание ее имеет эллипс с двумя выступами — на восток и на запад; внутренность же ее образует четырехконечный крест.

Одноярусный иконостас главного алтаря ее, посвященного в честь Преображения Господня, отделан под белый мрамор с легкими золочеными орнаментами; в нем только два иконописных образа: вправо от царских врат — Преображения Господня, влево — Божией Матери, именуемой Толгской, и благоверных князей Феодора, Давида и Константина — ярославских и смоленских чудотворцев. Царские двери, покрытые живописными изображениями херувимов и серафимов, служат символом Херувимской Песни; обычные же на них иконы Спасителя и Божией Матери утверждены над двумя живописными же изображениями ангелов. Вверху дверей изображен Господь Саваоф, окруженный ризным сиянием. На южных дверях представлен архангел Гавриил, а на северных — священник Захария. Через сквозную арку, перекинутую над иконостасом, видна Тайная Вечеря, изображенная водяными красками в верхней части главной стены алтаря, устроенного в восточном выступе эллипса; ниже Тайной Вечери представлены Царь Славы с предстоящими Богоматерью и Иоанном Крестителем; на той же стене изображены: вправо — Иаков, брат Божий, передающий потир Василию Великому, а влево — Мелхиседек и Аарон; на внутренней же стороне царских врат и в их притворе — девять чинов ангельских. В самой церкви, в куполе, представлены: Преображение, Моление о Чаше, Распятие и Снятие со Креста, между ними — евангелисты, вверху изображен Господь Вседержитель. По поясу, идущему ниже купола, между верхними и нижними окнами, изображены хоры, а на них — пророки и праотцы.

Церковь эта богата утварью, между которой заслуживают особого внимания серебряные вызолоченые сосуды, напрестольный крест и Евангелие, оклад которого весь серебряный вызолоченый. Все эти вещи работы Сазикова.

На хорах, в западном выступе, устроен купцом Сарачевым придел в честь Игнатия Богоносца. Этот придел служит теплой церковью, но чрезвычайно мал: в нем может помещаться не более пятидесяти человек. Цель устроения этого придела была та, чтоб во время зимы храм не оставался без служения и чтоб по субботам совершалась заупокойная литургия по всем погребенным на Преображенском кладбище.

Купол храма восьмигранный из теса, покрыт железом; западный вход в церковь снаружи украшен колоссальными изваяниями из белой глины св. апостолов Петра и Павла, поставленных в нишах по сторонам дверей.

Под церковью находится склеп, предназначенный строителями для погребения усопших, но ныне отдаваемый для складки товаров в пользу Владимирской церкви.

Преображенская церковь окружена террасой, возвышающейся от земли на три аршина; между стенами террасы и основанием храма также погребаются покойники за особый вклад в пользу церкви. Тут на правой стороне храма погребен строитель его Василий Васильевич Монахов, окончивший жизнь свою не в цветущем положении; над могилой его поставлен памятник на счет доходов устроенной им церкви.

Преображенский храм особого причта не имеет; служение в нем отправляет духовенство Владимирской церкви, при которой три священника, диакон и два причетника.

В ярмарочное время года в Александровской слободе существуют несколько трактиров, один ренсковый погреб, два питейных дома и до десяти лавок с бакалейным и хлебным товаром, и разной провизией.

Также в Кунавине находится приходское училище, основанное упомянутым Монаховым. Этот достойный житель слободы отличался, кроме усердия к храмам Божиим, любовью к ближнему и к просвещению. Видя, что кунавинцы недостаточного состояния пренебрегают учением детей своих вследствие отдаления слободы от училищ, находившихся в центре города, Монахов в 1825 году испросил позволение у училищного начальства завести приходское училище в самой слободе; причем для помещения его он отдал один из своих домов, давал учебные пособия на свой счет и склонил священника Владимирской церкви Иоанна Колосовского к безвозмездному преподаванию в училище Закона Божия, а дьякона той же церкви — к первоначальному преподаванию русской и славянской грамоты и чистописания, производя ему жалование из своей собственности, что и продолжалось два года. По прошествии этого времени училищное начальство, признавая полезным существование кунавинского училища, поставило его в разряд училищ Нижегородской губернии.

Нравы жителей Кунавинской слободы имеют отчасти еще сельский оттенок: там, как и в Благовещенской слободе, можно увидеть жительниц, сидящих у ворот или делающих визиты коротким приятельницам, а иногда и прогуливающихся в домашнем дезабилье; мужчины же в характере своем имеют частичку англомании: в них сильно развита охота к травле собак, боям гусиному и петушьему, а подчас и к старинному дедовскому — кулачному.

Во второе воскресенье Великого поста в Кунавине бывает приходский праздник, в воспоминание освящения храма Владимирской Богоматери; в этот день городские жители (среднего сословия) обоих полов и всех возрастов ездят и ходят в Владимирскую церковь к обедне, а имеющие в слободе родных или знакомых проводят там целый день. Тогда улицы Кунавина кипят народом, раздается веселый говор, молодежь кунавинская отличается в борьбе; травля и гусиный бой бывают на славу; в прежние времена бывали кулачные бои, на которых зубы и ребра кунавинцев и нижегородцев терпели зело, но это дела давно минувших лет. Близость ярмарки и временное население Кунавина в ярмарочное время значительно изменили большую часть патриархальных нравов коренных жителей этой слободы.

В Нижнем Новгороде ярмарка существовала еще в XIV столетии. Когда меч монголов уничтожил Атель и Болгарию, (куда обитатели Востока привозили свои парчи, дорогие металлы, драгоценные каменья, пряности и благовоние для обмена на произведения Биармии, Болгарии и Руси) образовались ярмарки в различных приволжских местах, в том числе и в Нижнем Новгороде.

На ярмарку нижегородскую стали съезжаться так же, как съезжаются и ныне, гости московские и гости иноземные, как то: армяне, татары, болгары и другие; пристань нижегородская устанавливалась так же, как и ныне, различными судами, которые летописцы называют карбесами, паузками, ладьями, учанами, мокшанами, стругами и прочее, на которых торговцы иноземные привозили бесчисленное множество своих товаров. Эту-то ярмарку и разграбили в 1366 году «молодые люди» новгородские[529].

Когда первоначально образовалась Нижегородская ярмарка XIV столетия и когда уничтожилась — неизвестно; но полагают, что она образовалась в то время, когда Нижний Новгород сделался столицей великого княжества Нижегородского и средоточием всей Низовской земли — около 1350 года, и существовала с небольшим двадцать лет, а именно: до того времени, когда княжество Нижегородское, разоряемое болгарами, татарами, мордвой и новгородцами, стало клониться к упадку; когда лучшие его торговые люди, или гости, начали оставлять владения Димитрия Константиновича. Но эта ярмарка не оставила по себе никаких следов, кроме заметки в летописях.

Когда же в XV столетии на развалинах Болгарии возникло новое независимое царство Казанское, в столице его Казани образовалась и ярмарка, сделавшаяся знаменитой по всему Поволжью.

Близ Казани стали собираться к 24 числу июня купцы «изо всей земли русской» и купцы восточные и там на Арском поле производить мену своими товарами. На торжище это выезжали сами цари казанские, и здесь в раскинутых палатках они жили во все продолжение ярмарки, пировали с двором своим и подчас грабили и резали мирных торговцев[530].

Великий князь Василий Иванович в 1523 году, после злодейских поступков Махмет-Аминя с нашими купцами, запретил русским ездить в Казань на ярмарку, а назначал им собираться для обмена своих товаров в Новгороде-Василе, незадолго до того построенном. Ему хотелось и обеспечить своих подданных от своеволия полудиких азиатцев и подорвать торговлю Казани; но желание его не исполнилось: ярмарочная торговля в Василе не развилась. Купцы восточные редко приезжали в Василь; они не доверяли русским и имели на то уважительные причины: русские в то время не понимали важности торговли и общенародного права, не считали грехом пограбить, побить и порезать всякого бесерменина, лишь бы выпал случай.

Потом развитию ярмарочной, да и вообще всякой торговли в русских приволжских владениях препятствовали войны с Казанью, бунты чуваш и черемис, монополия англичан, которые по благосклонности Иоанна IV, заведя факторию в Астрахани для торговых сношений с Персией, овладели всей торговлей по Волге. Наконец, смутные времена самозванцев и волжские разбойники окончательно нанесли удар ярмарочной торговле. Но когда мудрое правление Михаила Феодоровича обновило Русь извне и внутри, волжская торговля стала оживать, явилась и ярмарка. Некто Алексий, родом из Мурома, живший долгое время в селе Мурашкине Княгининского уезда и постригшийся в Тетюшевском монастыре[531] под именем Авраамия, возымел желание возобновить Троицко-Желтоводскую обитель, основанную св. Макарием и разоренную Улу-Махметом в 1439 году, что и совершил с помощью крестьян села Лыскова в 1624 году.

При обновленной обители образовался в день св. Макария (25 числа июля) сельский торг, на который крестьяне из окружных населенных местностей начали свозить разные изделия, как то: кресты, перстни, серьги, холст, посуду, шляпы, валенки, меха, тулупы и т. п. Торг этот год от году усиливался и наконец превратился в значительную ярмарку, на которую стали съезжаться торговцы из разных отдаленных мест. Сначала на этой ярмарке торговали неопределенное время, не платя никакой пошлины, кроме условной цены за наем амбаров и лавок, построенных на счет Макарьевского монастыря.

В 1641 году Михаил Феодорович, по челобитной игумена Макарьевского монастыря Пафнутия, повелел, кроме платы за помещение товаров, собирать с торговцев за один день торговли (25 июля) таможенную пошлину в пользу монастыря, равную той, какая взималась в городах, а остальное время ярмарочной торговли оставить бесплатно.

Ярмарка развивалась более и более. Лет через двадцать пять от положения пошлины на нее стали уже съезжаться, как на ярмарку казанскую, торговцы со всей России, а также и купцы восточные; торговля уже продолжалась две недели.

В 1667 году царь Алексей Михайлович повелел торговать всяким торговым людям пять дней бесплатно, а потом взимать пошлину на государя с цены привозимого товара по 5 %; монастырю же предоставлены были сборы с лавок и амбаров и дана была руга.

Сбор пошлин с Макарьевской ярмарки в 1667 году поручен был нижегородскому посадскому человеку Андреяну Гаврилову[532]. В следующем году доход этот простирался до 3500 рублей.

В 1681 году власти Макарьевского монастыря через иеромонаха Флорищевой пустыни Илариона (впоследствии архиепископа Суздальского и Юрьевского), пользовавшегося особенным уважением и даже дружбой царя Феодора Алексеевича, выхлопотали сбор ярмарочных пошлин в пользу монастыря, на что и был дан указ 25 августа 1681 года[533].

Во время стрелецких бунтов, занимавших все внимание правительства, местные власти окружных городов, — Арзамаса, Алатыря, Чебоксар и других, делали различные притеснения торговым людям и богомольцам, приезжавшим в Макарьевский монастырь, отчего тех и других стало уменьшаться, и ярмарка стала упадать, но архимандрит Сергий выхлопотал подтверждение указа 25 августа 1681 года: от имени царей Иоанна и Петра Алексеевичей послана была 10 ноября 1682 года память в Арзамас, Алатырь, Симбирск, Лысково и другие места к таможенным головам, целовальникам и откупщикам, которой запрещалось этим лицам осматривать и поверять товары, привозимые на ярмарку, а при провозе с ярмарки повелено зачитать пошлины согласно выписей, выдаваемых торговцам от Макарьевского монастыря.

До 1700 года монастырь Макарьевский в разное время получал от правительства относительно ярмарки то распространение своих прав, то ограничение[534]. Наконец в этом году Петр Великий, приняв намерение обратить монастырские имения в казну, уничтожил все существовавшие в России тарханы, а относительно монастыря Макарьевского восстановил учреждение царя Алексея Михайловича, повелев сбор с ярмарки и все пошлины, получаемые монастырем, собирать в пользу казны[535].

До того времени все управление ярмарки, хозяйственное, полицейское и судебное, было сосредоточено на властях Макарьевского монастыря[536]; но с 1700 года ярмарка поступила в ведение Казанского дворца и Приказа большой казны, а потом, в 1718 — коммерц-коллегии, которая по указам государя в 1719 и 1720 годах отправляла асессора Мошкина для подробного описания Макарьевской ярмарки. Полицейское же управление ярмаркой с того времени предоставлено было гражданским чиновникам.

С 1704 года пошлины собирались с товаров на ярмарке согласно изданному в том году уставу о внутренней торговле.

В конце царствования своего Петр Великий, хотя и возвратил духовным обществам и лицам имение, но Макарьевская ярмарка осталась в гражданском ведомстве, потому что торговля ее начала уже иметь влияние на внешнюю торговлю России. Впрочем, Петр Великий дозволил монастырю отдавать свои помещения внаем, с платой части в казну, и дал право содержать перевозы через Волгу и извозы по дорогам, с платой в казну 10 %; кроме того монастырю выдавалось еще из пошлинных сборов 2000 рублей[537]. Причем монастырь обязан был содержать на ярмарке стражу из трехсот человек монастырских служителей. В то же время пошлины приказано было взимать не по уставу 1700 года, а по уставной грамоте 1654 года и уставу 1667 года по 5 % с цены товаров.

В 1728 году император Петр II повелел начинать Макарьев-скую ярмарку с 29 июня, а оканчивать 8 июля, чтобы торговцы могли поспевать на ярмарки в Севск и в Кролевец, где ярмарки начинались: в первом — с 1 августа, в последнем — с 15 сентября.

Со времени восстановления указа 1667 года доход казны с Макарьевской ярмарки значительно увеличился: с нее в царствование Анны Иоанновны сбиралось уже до 32 000 рублей.

Хотя со времени Петра Великого казна стала пользоваться от Макарьевской ярмарки значительными доходами, а нижегородские вице-губернаторы иметь над ней главный надзор[538], но в сущности она оставалась все еще собственностью монастыря, находясь на его земле и в его помещениях; власти монастыря заведовали еще сбором пошлин, в котором они и отдавали отчет коммерц-коллегии. Императрица Елизавета Петровна благорассудила обратить знаменитое торжище России совершенно в собственность государственную; для этого она сначала назначила смотрителей из гражданских чиновников и из московского купечества, как первого по ярмарочной торговле, которые должны были наблюдать за верностью получаемых с ярмарки сборов. Через четыре года после того императрица повелела принять ярмарку уже совершенно в ведение казны и построить для торговли деревянные балаганы на берегу Волги; этих балаганов было выстроено 829 номеров. Вскоре за тем были изданы правила о суде и об охранении купцов от обид на ярмарке[539].

С этой поры монастырь уже утратил влияние свое на ярмарку и стал пользоваться только доходами с кладовых, в которых купцы оставляли до следующей ярмарки непроданные товары.

Доходу в казну с ярмарочных лавок было в 1756 году 300 рублей, а в первые годы царствования императрицы Екатерины II — до 1000 рублей. В 1766 году императрица указом повелела отдать ярмарку на откуп ярославскому купцу Дмитрию Барсову. Но откупная система повлекла ярмарку к упадку, а через то понесла вред и фабричному производству, тесно связанному с оборотами ярмарки.

Видя это, императрица, с открытием нижегородского наместничества, повелела взять ярмарку в ведение Нижегородской казенной палаты, под главное начальство нижегородского губернатора.

С той поры торговля Макарьевской ярмарки постоянно развивалась; в 1790 году сбор с лавок доходил уже до 15 000 рублей, а между тем строения 1755 года ветшали, и вместо них, по мере надобности, возводили новые, также деревянные, но без единства в плане, отчего и происходил беспорядок в помещениях. Правительство видело еще в конце прошлого столетия необходимость построить прочные и удобные ярмарочные здания[540], но медлило, изыскивая средства, которыми бы можно было произвести эти сооружения, требующие значительных сумм. Наконец казанский купец Евреинов, занимавшийся разными подрядами, предложил построить здания ярмарки по предполагаемому плану на свой счет и платить ежегодно в казну по 28 000 рублей, с тем, чтобы ему пользоваться всеми ярмарочными доходами в течение двадцати лет, а после этого срока сдать ярмарку в казну безденежно.

Купечество, зная по опыту, какой вред сделал торговле и фабричности откуп Барсова, не одобрило этого предложения; того же мнения держались и некоторые правительственные лица; но сметливый Евреинов нашел себе сильных покровителей, с помощью которых успел заключить с казной на изложенных выше условиях контракт. Цель Евреинова была, как цель всякого откупщика, — личные выгоды, а не процветание общей торговли, и вредное влияние откупа скоро обнаружилось: высокие пошлины, наложенные Евреиновым на право торговли, повели ярмарку, как и при откупе Барсова, к упадку; привоз товаров с году на год стал уменьшаться.

Государь император Александр Павлович, заботясь о процветании внутренней торговли и признав откуп Евреинова монополией, указом 22 января 1804 года повелел заготовленные Евреиновым материалы для построения ярмарочных зданий купить в казну, а откуп, стеснявший торговлю, уничтожить и учредить Ярмарочную контору.

Постройка новых ярмарочных зданий продолжалась пять лет; медленность сооружений происходила от высокого разлива весенней воды в 1807, 1808 и 1809 годах, которым были даже разрушены некоторые части гостиного двора, построенные в 1806 году.

Новый гостиный двор состоял из двадцати четырех деревянных двухэтажных корпусов, вмещавших в себе 1400 лавок. Корпуса эти образовывали площадь в триста сажен длины и восемьдесят ширины, на которой стояли три каменных здания и одно деревянное; первые были заняты Ярмарочной конторой, гауптвахтой и пожарной командой, а последнее вмещало в себя биржевой зал.

Казна употребила на эту постройку до 600 000 рублей, но издержки ее скоро окупились: в то время доход с гостиного двора и временных помещений простирался до 126 000 руб[541].

Кроме этих зданий, возведенных на счет казны, купечество построило на свой счет вне гостиного двора двенадцать корпусов, также деревянных двухэтажных, с 1800 лавками.

Трактиры, театр, комедиантские и другие балаганы, окружавшие ярмарку, также были построены на счет частных людей[542].

Местоположение Макарьевской ярмарки представляло большие удобства при первоначальном ее основании и могло способствовать ее развитию; но когда торговля Макарьевской ярмарки приняла вполне характер государственного рынка и вполне достигла развития, оно оказалось с значительными невыгодами[543].

Во-первых, весь левый берег Волги, где стояла ярмарка, заливался в весеннюю пору водой на значительную высоту, что препятствовало постройке прочных зданий, соответствовавших значению ярмарки, к тому ж ежегодно берег обрывало напором воды, из-за чего необходимо было сделать береговые укрепления, которые по проектам инженеров стоили больших сумм.

Во-вторых, для облегчения перевозки товаров по глубокому песку, которым покрыт был весь левый берег Волги, занимаемый ярмаркой, настилалась деревянная мостовая, которую для предохранения от разлива воды ежегодно снимали, а это стоило казне по 10 000 рублей ассигнациями в год, а между тем все-таки перевозка тяжелых товаров, с берега в гостиный двор, обходилась торговцам очень дорого; почему все тяжеловесные товары, как то: железо полосовое и листовое, чугунные изделия, медь, сырые кожи, воск, щетина, соль, мерлушка и другие, складывались на правом берегу Волги в селе Лыскове, принадлежавшем князю Г. А. Грузинскому. От этого разделения ярмарки казна теряла свои выгоды, потому что доход за право торговли, производимой на горном берегу Волги, поступал в собственность князя Грузинского; а торговцы имели ту невыгоду, что для коммерческих сношений и денежных оборотов должны были ездить в Макарьев через Волгу иногда по нескольку раз в день, что отнимало много времени и не всегда было безопасно: были даже случаи, что торговые обороты останавливались на несколько дней от того, что ветры препятствовали сообщению на перевозах.

В-третьих, товары, оставшиеся непроданными, не могли оставаться в зданиях ярмарки до будущего года: лавки, как сказано выше, заливались по веснам водой, а к тому же ничто не обеспечивало их от грабежа и пожара. Город Макарьев был малолюден, глух, полиция его незначительна, и потому товары должно было увозить обратно, а как главная торговая и мануфактурная часть России лежит по правую сторону течения Волги, то переправа их сопряжена была с значительными издержками и затруднениями.

В-четвертых, все дороги, ведущие к Макарьеву, были затруднительны по причине множества гор, песков, болот и оврагов, через которые должны были проходить обозы.

В-пятых, болота, окружавшие город и ярмарку, своими испарениями наполняли воздух и делали его нездоровым.

В-шестых, для приезжих на ярмарку не было никаких удобств для жизни: квартиры, содержание для людей и лошадей были непомерно дороги, о наемных экипажах нельзя было и думать; с графа Румянцева, приезжавшего на ярмарку в 1816 году, просили, чтоб довезти его, в день св. Макария Чудотворца, от квартиры до церкви 30 рублей ассигнациями[544].

На основании этих неудобств носились слухи, что ярмарка будет в Нижнем Новгороде, чего нижегородское купечество желало с радостью. Приезд на ярмарку в 1816 году государственного канцлера графа Николая Петровича Румянцева подтвердил эти слухи. Но долго слухи эти оставались бы слухами, или многое что предположением, если бы непредвиденный случай не ускорил перевода ярмарки.

В 1816 году, только что кончилась ярмарочная торговля, как пожар превратил все ее здания в головни и пепел; остались в целости каменные корпуса, колодезь, здания театра и несколько трактиров. Это случилось 15 августа: пожар начался в 5 часов пополудни и кончился в 5 пополуночи. Убыток, произведенный им, ценили в два миллиона рублей.

Государь император немедленно повелел ассигновать из государственного казначейства 239 130 рублей для возобновления ярмарки на прежнем месте. Но потом отпуском денег по-велено было остановиться, а графу Румянцеву, лично обозревавшему ярмарку, представить мнение о том: возобновить ли гостиный двор на прежнем месте, или построить его на другом, более удобном. Граф 28 октября представил свое мнение, в котором изложил все неудобства Макарьевской ярмарки и писал в заключение следующее: «Макарьевскую Ярмарку прилично поставить у самого Нижняго-Новгорода, на пространной нагорной площади между городом и Печерским монастырем. Заметить должно, что Макарий Чудотворец, постриженец Печерского монастыря, кончил жизнь свою в монастыре на Унже, где мощи его почивают, а в том монастыре, при котором Ярмарка собирается, имел только временное пребывание. Для тяжеловесных товаров, которые составляют торг в Лыскове, очистить приличное место, так сказать, на подоле Нижняго-Новгорода, на берегу самой Волги, дабы по примеру того, что делается в Лыскове, большая часть таковых товаров до продажи их оставалась невыгруженными на своих судах. Если правительство решится на перемещение Ярмарки, то необходимо должно возвестить о том, не теряя времени, по всем губерниям, не обозначая на первый раз сию перемену, яко постоянную. Должно дать повеление нижегородскому губернатору тотчас приступить к построению временных балаганов и доставить ему нужные средства и деньги, и для приведения таковой меры в действие, составить на месте Комитет, которому дозволить на пользу ярмарки обратить остатки погоревшаго огромного каменного строения присутственных мест, если по местным сведениям сие сочтено быть полезным.

Ярмарка от Нижняго-Новгорода многим в нуждах своих приспособится и нетрудно то предсказать, что сей город оною возведен будет на степень третьей Государственной столицы»[545].

Мнение это как нельзя более было согласно с высочайшей волей государя.

Ноября 9 того же года нижегородский гражданский губернатор С. А. Быховец получил с эстафетой при письме от графа Аракчеева, писанном 31 октября, предписание управляющего министерством полиции, призывавшее его в С.-Петербург.

Письмо Графа Аракчеева было следующего содержания:

«Милостивый государь мой,

Степан Антипович!

После случившагося в Макарьеве пожара Государь Император, предполагая на будущий год по большой удобности сей Ярмарки быть в Нижнем-Новгороде, повелеть мне соизволил сообщить Вашему Превосходительству, дабы Вы по местному пребыванию вошли немедленно в соображение: можно ли учредить на будущий год в Нижнем Ярмарку, и, снабдив себя полными о том сведениями, равно и подробным планом города Нижняго с окрестностями, прибыли в Санкт-Петербург для решительнаго о том постановления и чтобы к своему времени успеть построить на том месте уже временные балаганы.

Вследствие сего получаете Вы вместе с сим и предписание Господина Управляющаго Министерством Полиции о прибытии в С.-Петербург. Имею честь быть с истинным почтением

Вашего Превосходительства

Покорным слугою

Граф Аракчеев»[546].

Губернатор немедленно отвечал, что с своей стороны перемещение ярмарки из Макарьева в Нижний находит весьма удобным и полезным; а потом, собрав нужные сведения о положении города, отправился в Петербург, где вскоре после приезда его составился комитет о переводе Макарьевской ярмарки в Нижний Новгород, членами которого были назначены: генерал-лейтенант Бетанкур, начальник путей сообщения, генерал-майор Апухтин и Быховец, а впоследствии его заменил А. С. Крюков, поступивший на место его в начальники Нижегородской губернии.

Несмотря на благую цель правительства относительно перевода ярмарки, нашлись недовольные этим распоряжением: выставляли различные неудобства, которые будто бы должна встретить торговля с переводом ярмарки; говорили, что сибирские и астраханские товары не будут поспевать вовремя по причине мелей, находящихся на Волге между Нижним и Макарьевом. Купечество московское, ярославское и жители города Макарьева подавали в министерство внутренних дел против перевода ярмарки протест; но министерство отвергло его вследствие представления, сделанного господином Быховцом согласно записки, составленной нижегородским городским головой Переплетчиковым. Однако предположение графа Румянцева построить ярмарку на Печерском поле не состоялось: нашлись различные неудобства и затруднения, из которых главным был подъем воды на гору, что вместе со съездами стоило бы по соображению тогдашних инженеров до десяти миллионов рублей[547].

Потому Бетанкур и выбрал для построения ярмарочных зданий левый берег Оки, почти при самом впадении ее в Волгу. Место это представляло все удобства для построения самых зданий и для торговли, сопряженной с судоходством.

Сначала построили временные помещения: их начали 15 числа июня 1817 года, при чем епископ Нижегородский и Арзамасский Моисей совершал молебствие с водоосвящением. Июля 10 торжественной духовной процессией был открыт мост, устроенный также Бетанкуром через Оку, для сообщения ярмарки с городом[548].

Первая ярмарочная торговля в Нижнем Новгороде была открыта 20 июля того же 1817 года и шла чрезвычайно успешно, так что нужно было построить против прежнего числа балаганов и лавок еще до 1000 нумеров. На следующий год стечение торговцев и привоз товаров были еще более. Ярмарка 1818 года продолжалась до 20 числа августа. В 1819 году на нее было привезено товаров на сорок миллионов рублей серебром и занято ими до 3668 мест. В 1820 году было построено лавок и балаганов до 3000, из которых занято до 2600. Сборка и постановка их купечеству стоила до двадцати трех тысяч рублей серебром и прибавка к старым материалам лубья и тесу — до пятнадцати тысяч рублей серебром; доходу получено было казной до ста тысяч рублей серебром, а привоз товаров простирался до 40 300 000 рублей серебром[549].

Эти блестящие результаты показали ошибочность предположений противников перевода ярмарки; все купечество вообще поняло выгоды настоящего ее местоположения. Ярмарка придвинулась к Москве и местам мануфактурным — Владимирской и Костромской губерниям — на 107 верст. Обозы, идущие оттуда на ярмарку и с ярмарки обратно, не затруднялись уже перевозами через Оку и Волгу. Водяное сообщение с Москвой и Петербургом также сократилось; товары, отправляемые туда с ярмарки водой, избавились от почти ежегодных зимовок, причинявших большие затруднения и остановки в коммерческих оборотах. Товары астраханские и сибирские не опаздывали на ярмарку. Попечительное правительство устранило затруднения, встречавшиеся на волжских мелях между Нижним Новгородом и Макарьевом и даже ниже; оно назначило для провода судов через мели опытных лоцманов из прибрежных жителей, которые совершенно знали фарватер[550].

Первоначальные временные помещения Нижегородской ярмарки были расположены от берега Оки до Мещерского озера и Волги.

Между тем Бетанкур составил всем постоянным зданиям план и фасад, которые и были высочайше утверждены. По ним сначала сделали модели и в 1818 году, во время ярмарки, выставили их на рассмотрение купечества, чтобы оно имело ясное понятие о расположении и достоинстве всех частей новых ярмарочных зданий.

Августа 1-го 1818 года положены были, с приличной церковной церемонией, первые камни в основание ярмарочных собора и прочих постоянных зданий. Четыре года продолжались работы, и наконец в 1822 году, в день открытия ярмарки, при стечении множества народа было освящение гостиного двора. Епископ Моисей с городским духовенством совершил молебствие и водоосвящение среди главной ярмарочной площади, на нарочно устроенной для того эстраде. Потом все здания были окроплены святой водой.

Через десять дней после того, в самый праздник св. Макария Чудотворца, был освящен, также епископом Моисеем, Ярмарочный собор. При провозглашении многолетия, после освящения храма, на судах, стоявших на Волге и Оке, загремели пушки и толпы разноплеменного и разноверного народа соединили молитвы свои о здравии и долгоденствии щедрого царя, по державной воле которого среди песков и трясин явился храм для молитвы и громадные здания для торжища, кормящего и обогащающего миллионы народа.

Нижегородский гражданский губернатор А. С. Крюков по этому случаю давал 15 числа завтрак, а 25 — большой обед для духовенства, дворянства, чиновников и купцов[551].

Вскоре после того построены были: дом для священно- и церковнослужителей Ярмарочного собора с теплой церковью и колокольней, церковь армянская и мечеть. Сооружение всех постоянных зданий Нижегородской ярмарки стоило казне до 3 500 000 рублей серебром[552].

Перевод Макарьевской ярмарки в Нижний Новгород совершенно ослабил в нем некоторые статьи торговли, как то: суконным, панским, пушным, серебряным, галантерейным, скобяным, бакалейным товарами; также чаем, сахаром, фарфором и хрусталем. Торговля этими вещами в самом городе незначительна, даже бедна в сравнении с прочими приволжскими городами; и не только ниже торговли ярославской и казанской, но даже костромской, симбирской и саратовской.

Но эта невыгода, можно сказать, относительная: перевод ярмарки хотя и не возвел Нижний Новгород на степень третьей государственной столицы, как в 1816 году предрекал граф Румянцев, да и едва ли когда и возведет так высоко, но много содействовал вообще к благосостоянию нижегородцев; это доказывается тем, что в Нижнем в 1820 году было жителей всего 14 000 человек, а в числе двух тысяч домов его половина была полуразвалившихся избушек, лепившихся в беспорядке по горам, и только тридцать зданий каменных, да и те, за исключением казенных, были незначительны.

Нижний Новгород пользуется с ярмарочных помещений пятью процентами с полавочного сбора и акцизом с трактиров, харчевен, водогреен, балаганов мясных, хлебных и квасных, хлебных столов, квасных выставок, за продажу вразнос-ку съестных припасов, квасу и сбитня, с ледников, конторок рыбных судов, бань, театра, комедиантских балаганов, кондитерских и платьемоен[553]. Также город получает особый акциз с торговцев, занимающих некоторые из временных помещений, за право торговли, производимой до 15 июля и после закрытия ярмарки.

Также ярмарка способствует сбыту различных произведений промышленности Нижегородской губернии, а следовательно, и развивает самую промышленность. Из произведений, принадлежащих собственно Нижегородской губернии, в большом количестве привозятся на ярмарку сталь, стальные, железные и чугунные изделия, проволоки, овчины, кожи, сундуки, окованные железом; хомуты, шлеи и прочая упряжь, рукавицы, пеньковые канаты, короба, экипажи, телеги, деревянная посуда, кузнечные меха, валяная обувь и поярковые шляпы. Впрочем, нужно заметить, что сбыт поярковых шляп, несмотря на их доброту, делается год от году менее, торговля ими год от году становится незначительнее. Товар этот, вероятно, упадает оттого, что между простым народом более и более входят в употребление фуражки, которые гораздо легче и дешевле поярковых шляп.

Все каменные ярмарочные здания представляют собой параллелограмм в направлении от юга к северу.

Он заключает в себе:

1) Главный дом, или дворец.

2) Два квадратных жилых здания.

3) Собор.

4) Дом для помещения ярмарочного духовенства с теплой церковью и колокольней.

5) Шестьдесят корпусов с лавками.

Главный дом и квадратные жилые здания расположены в южной оконечности параллелограмма; пред ними, на юг, находится площадь, имеющая протяжение от востока к западу 125, от юга к северу 30 сажен. Она окружена восьмью двухэтажными корпусами, построенными наугольниками, по два в ряд; внизу их устроены лавки, а вверху — комнаты для помещения торгующих. Все корпуса окружены крытыми галереями с чугунными колоннами.

Главный дом изящной архитектуры; южный и северный его фасады украшены легкими портиками и фронтонами. Часть верхнего этажа занимают в ярмарку начальник губернии и комендант ярмарки; другие части заняты залом, столовой и парадными гостиными; в нижнем этаже помещается канцелярия начальника губернии, клуб и ресторация. Под самой серединой дома в галерее устроены магазины, в которых торгуют разными предметами роскоши и искусств, как то: шелковыми материями (европейскими и азиатскими), косметическими и галантерейными товарами, разными принадлежностями дамского и мужского туалета, екатеринбургскими изделиями из дорогих камней и мозаиками, эстампами и другим. По вечерам эта галерея ярко освещается лампами, посредине ее на эстраде играет оркестр музыки. С самых сумерек в галерею сходится многочисленная публика за покупками, для свидания со знакомыми или послушать музыку. В это время в галерее бывает такая теснота, что если нужно из дверей северной стороны ее пройти на южную, или наоборот, то в меньшее время можно обойти кругом пять раз самый дом. Часов около девяти в галерее делается просторнее; публика начинает расходиться; к 11 часам галерея пустеет, музыка умолкает и огни гаснут.

В боковых зданиях или флигелях Главного дома помещаются: в восточном, вверху, полиция, словесный суд, квартирная комиссия, контора коммерческого банка; полицмейстер, доктор; внизу биржевой зал, аптека и часть пожарной команды; в южном — ярмарочная контора, директор и чиновники ее, почтмейстер и чиновники почтового ведомства; внизу — почтовая контора, продажа гербовой бумаги и гауптвахта.

Перед главным домом на север также небольшая площадка, на которой устроен палисадник, в нем — кондитерская[554], далее идут сорок восемь корпусов гостиного двора, одинаковой архитектуры с описанными выше; они расположены в двенадцать линий по четыре корпуса в каждой. В каждом корпусе по двадцати одной сквозной лавке, или 42 нумера, кроме двух первых от Главного дома, в которых сквозных лавок семнадцать, или 34 нумера.

Эти корпуса перерезаны четырнадцатью улицами, из которых одиннадцать идут от юга на север и три с востока на запад; ширина этих улиц, кроме главного проспекта, по шести сажен; проспект же, идущий от северного портика Главного дома к собору, имеет ширины пятнадцать сажен; на нем устроен бульвар и четыре помповых колодезя. На бульваре по вечерам также бывает много гуляющих.

У оконечности бульвара находится собор, построенный по проекту Монферрана.

Ярмарочный собор.

Архитектура его проста: пять его куполов легки, колонны и все наружные украшения принадлежат к коринфскому ордеру.

В нем три престола: главный — в честь Происхождения Честных Древ, правый — во имя св. Макария Желтоводского, а левый — во имя св. Александра Невского. Иконостас главного алтаря устроен в С.-Петербурге по проекту архитектора Кузьмина и поставлен в 1847 году. Он весь вызолочен червонным золотом; иконы работы Скотти. Стены, столпы, поддерживающие купол, и самый купол украшены изящной лепной работой и живописными изображениями, представляющими разные события евангельские и из церковной истории и лики святых.

В соборе множество богато украшенных икон, пожертвованных купечеством различных городов России; ризница и прочая утварь его также отличаются богатством и вкусом, и также есть приношение торгующего на ярмарке купечества. Но самое замечательное в этом храме — великолепная серебряная одежда на главном престоле, стоящая более 10 000 рублей серебром[555]. Она устроена в 1835 году по распоряжению бывшего нижегородского военного губернатора, генерала-майора М. П. Бутурлина на церковные деньги; в ней весу 7 пудов 1 фунт 86 золотников; верх ее гладкий, а по четырем сторонам — барельефы, представляющие Рождество Христово, Положение во Гроб, Воскресение и Вознесение. О художественном исполнении ее стоит только сказать, что она вышла из мастерской известного Сазикова. Также заслуживают внимания архиерейское облачение и облачение для всех служащих при архиерейской службе, одежды на престол, жертвенник и аналои из одинаковой богатой золотокружевной материи.

Против северной стороны собора находится дом для священноцерковнослужителей, над которым возвышается колокольня, по красоте своей равная храму. Теплая церковь, устроенная в верхнем этаже этого дома, посвящена Казанской Божией Матери. Отзолоченый иконостас этого храма сооружен казанским купечеством. Тут же находится древняя икона Казанской Богоматери, украшенная богатой ризой, осыпанной дорогими каменьями. Икону эту прислал в дар храму в 1824 году виновник перемещения ярмарки из Макарьева в Нижний Новгород, покойный государственный канцлер граф Н. П. Румянцев.

Наше купечество, верное православию и обычаю, завещанному предками, не начинает и не кончает никакого дела, не прибегнув с молитвами к Подателю всех благ, почему храмы ярмарочные в начале и в конце ярмарки буквально не запираются, и пение в них не умолкает. Кроме того, во все течение ярмарки в Происхожденском соборе и Казанской церкви служат ежедневно две обедни, а по праздникам — три; для чего к Ярмарочному собору присовокупляется духовенство нижегородского Спасо-Преображенского собора.

День св. Макария Чудотворца, покровителя всей земли Низовской вообще и Нижегородской ярмарки в особенности, праздновали всегда с приличной духовной церемонией; но с 1849 года праздник этот получил новый блеск. Когда в 1848 году холера, свирепствовавшая в Нижнем Новгороде и на ярмарке, стала прекращаться, первым чувством жителей города и иногороднего купечества было благодарение Всевышнему. Вследствие этого, по предварительному согласию губернского начальства с епархиальным, сделаны были в городе два крестных хода, 18 и 20 чисел июля, и третий вокруг ярмарки в день св. Макария Чудотворца, 25 числа; после чего московское и других городов купечество, участвующее в ярмарочной торговле, ходатайствовало о том, чтобы крестный ход вокруг ярмарки, в день св. Макария Чудотворца, был совершаем ежегодно. Эта просьба — выражение религиозных чувств русского народа — была уважена. Святейший Правительствующий Синод с высочайшего соизволения назначил ежегодно отправлять 25 июля вокруг Нижегородской ярмарки крестный ход.

Ряды для кяхтенской, или китайской, торговли, замыкающие параллелограмм с севера, расположены по обоим сторонам собора к востоку и западу. Они состоят из четырех корпусов, по два в ряд, построенных в китайском вкусе, с галереями и киосками. Киосков на каждом корпусе по три; под ними устроены большие лавки, за которые платится в два с половиною раза более цены прочих лавок. Всех же лавок в Китайском ряду восемьдесят четыре.

Прежде Китайские ряды были раскрашены пестро, но ныне отделаны однообразно с прочими корпусами: стены их выкрашены желтой краской, а крыши — красной; киоски уставлены гипсовыми фигурами, изображающими китайцев и китаянок.

Параллельно с Китайскими рядами, за канавой, построены: к западу — армянская церковь, а к востоку — мечеть суннитского толку. Оба эти здания в основании одинаковой архитектуры: круглые с перистилем, поддерживаемым колоннами; на армянской церкви устроен купол, увенчанный крестом, а на мечети — небольшой минарет с высоким шпилем, оканчивающимся полумесяцем.

Для служения в армянской церкви приезжает григорианское духовенство из Астрахани. Прочие иноверцы, бывающие на ярмарке, также не лишены религиозного утешения: к католикам приезжает из Москвы католический священник, который совершает службу в одном из домов Кунавинской слободы, к магометанам приезжает муфтий и муллы, к евреям — их раввины.

Против южного фасада гостиного двора находятся две каменные пирамиды со спицами для флагов, поднимаемых в день открытия ярмарки и опускаемых при закрытии ее.

С восточной и западной сторон гостиного двора идут подземные галереи для собрания нечистот; для схода в них сделаны с каждой стороны по десяти каменных палаток в турецком вкусе, в которых каждодневно, в продолжении ярмарки, топятся печи для очищения от сырости и дурного запаха. Самые же галереи очищаются водой по нескольку раз в день из канала, окружающего ярмарку; вода уносит нечистоты в трубы, проведенные нарочно в Оку. Устройство этих подземелий, столь полезных при стечении многочисленного народа, возбуждает удивление даже всех европейских путешественников, видевших их; оно доказывает заботливость правительства о народном здоровье и делает честь изобретательному уму их соорудителя.

Канал, который упоминается, окружает гостиный двор с трех сторон — с восточной, западной и северной; на нем устроены для проезда четыре моста и шесть для пешеходов; первые длиною по 47, а шириною по 5 сажен.

Вода в канал проведена из Мещерского озера, находящегося в северо-восточной стороне ярмарки. Первоначально было предположение, чтоб через этот канал суда ходили из Оки к самой ярмарке; но это оказалось неудобным, или точнее, невозможным: уровень Оки лежит много ниже уровня озера. Ныне назначение канала заключается в чистке подземных галерей и доставлении воды на разные потребности; но, кажется, не для питья, потому что канавная вода не очень-то хороша. Из этого же канала проведена вода в помповые колодцы, устроенные на главном ярмарочном проспекте.

Всех лавок в гостином дворе считается 2521; под главным домом 26, кроме шкафов.

Все корпуса имеют особые названия; окружающие площадь вмещают в себя ряды: большой и малый Овощные, Зеркальный, Запасный, Свечной, Бумажный, Шляпный, Фруктовый и Бакалейный, Тульский, Оружейный, Часовой, Меняльный, Скобяной, Медный и Оловянный; в Запасном ряду торгуют иконами, игрушками, щетками, счетами; тут же лавки портных и другие.

На главном проспекте находятся ряды: вправо от дворца Модный, Серебряный и Галантерейный, два Суконных.

За этими корпусами идут ряды: в 1-й линии — два Суровских, два Чулочных; во 2-й — два Суровских, Игольный-Ярославский, Кафтанный; в 3-й — два Панских розничных, Игольный-Московский, Лоскутный и запасные лавки; в 4-й — два Панских розничных, Русский-Китаичный, Ивановский; в 5-й — три Панских гуртовых, Шуйский-Бухарский. С левой стороны проспекта: Книжный, Серебряный, Галантерейный, Фарфоровый и Хрустальный; за ними в 1-й линии — Черевичный, Жемчужный и Малый Серебряный, Холщевый и Китаичный-Сибирский; во 2-й — Козловый, Большой Астраханский, Суконный, Армянский и запасные лавки; в 3-й — Шорный и Кожевенный, Малый Астраханский, два Армянских; в 4-й — Шляпный-Нижегородский, Малый Ярославский и два Армянских; в 5-й — два Пушных и два Казанских.

Конечно, эти названия даны рядам для правильной классификации товаров, но несмотря на то нередко встречается продажа табаку в Китайском ряду, а галантерейных товаров в Книжном и дамских нарядов в Черевичном и Фарфоровом и т. п.

Кроме каменных лавок гостиного двора, торговля производится во временных деревянных помещениях, из которых часть строится каждогодно и после ярмарки немедленно разбирается. Таких помещений более 2800 номеров[556]. Они расположены вокруг гостиного двора за канавой и затоном.

Временные помещения, лежащие с восточной стороны гостиного двора, соединяются с городом мостом, который состоит из трех частей, совокупленных между собой; первая часть его, собственно через Оку, расположена на двадцати четырех плашкоутах; протяжение ее 246 1/2 сажени; вторая, через песок, на столбах, длина ее 60 сажен, а третья, через залив, на расстояние 70 сажен, утверждена на 9 террасах; вся же длина моста от города до ярмарки 376 1/2 сажени, ширина — 7; с обеих сторон его тротуары. В середине плашкоутной части мост разводится во время ночи для пропуска судов; для чего часы назначаются от начальства особыми объявлениями.

В части моста, лежащей на столбах, устраиваются с правой стороны (идя из города) — биржа для чернорабочих и трактир, а с левой — справочное место для торговцев, казачья гауптвахта, два трактира, меняльные столики и балаганчики часовых мастеров. В части же, лежащей на террасах, с обеих сторон моста, за перилами над водой, устраиваются буквально в висячем положении лавочки, в которых торгуют фуражками, шляпами, книгами, стальными павловскими изделиями, шапками, старыми и новыми самоварами, разными мелочами и тем сортом красного товара, который у торговцев называется кустарным; тут же торгуют квасом, калачами, яблоками и другим. Мост оканчивается со стороны ярмарки двумя трактирами, стоящими с обеих сторон его.

Налево от моста, между Окой и затоном, на песках, на которые с моста устроены съезды, находятся ряды: к берегу Оки — Железный-Сибирский, а за ним Хлебный, Мучной, Овсяный, Мясной, Икорный, Зеленной, Сычужный, овсяные и сенные балаганы, два трактира, несколько харчевен и питейных домов, постоялые дворы, Круглый двор (вольные ямщики) и кузницы. Эти строения лежат кверху по Оке до самого Кунавина и соединяются с гостиным двором мостом, выходящим к флаговым пирамидам. Длина этого моста 87 сажен, ширина 6 сажен. Он устроен на двенадцати террасах.

От моста, соединяющего город с ярмаркой, прямо идет проспект, а влево — шоссе. С правой стороны проспекта находится восемь напиточных корпусов, из которых семь расположены диаметрально, а восьмой, стоящий за ними, параллельно; далее по проспекту расположены комедиантские балаганы, трактир Ермолаева, в особенности посещаемый торговцами средней руки, за ним — постоялые дворы, а близ Мещерского озера — торговые бани, от которых идет выстланная камнем мостовая на Сибирскую пристань, лежащую на Волге далее двух верст от центра ярмарки.

Правее Напиточной линии, по берегу же затона, расположены ряды Железный-Ярославский, Железный-Нижегородский, Мелочный, Проволочный, Стеклянный, Валеночный, Варежный, Мурашкинский, Рукавичный, Щепной, Ложечный, Канатный и Сырейные лавки; тут же продаются изразцы и находятся: конная площадь, судоходная расправа, торговая депутация и контора водяной коммуникации; тут же есть несколько трактиров, харчевен и питейных домов. Отсюда по направлению к северу раскиданы постоялые дворы, харчевни, водогрейни, кухни, торговые бани и другие заведения, и Хомутные ряды.

По левую сторону проспекта находятся лавки с готовым платьем невысокого сорта, Шорный ряд, трактир, комедиантские балаганы и гауптвахта; далее, несколько вправо, против трактира Ермолаева — кондитерская, а за нею театр, длинное красивое деревянное здание, потом постоялые дворы. По левую сторону театра — площадка; с нее по направлению к мечети идут ряды Башкирский, Сырейный и Экипажный; далее, к малому каналу, через который проведена вода из Мещерского озера в ярмарочный канал, расположен Краснобумажный александровский ряд, а еще далее — Краснобумажные армянские ряды.

Влево от театра к мосту, находящемуся на канале, пролегает проспект, на котором находятся: с правой стороны — аптека Гизеке и два трактира, а с левой — кафе-ресторан, маклерские конторы и два трактира. По канаве, по направлению к мечети, расположены трактир и харчевни русские и татарские, а по направлению к шоссе — также трактир, балаганы портных и Иконный ряд; за балаганами портных находится дом акцизно-откупного комиссионерства. Между Иконным рядом и гостиным двором, под открытым небом, на земле, производится продажа овчинных мехов, которыми преимущественно торгуют татары.

От угла Иконного ряда по шоссе начинается длинная линия балаганов, оканчивающаяся на проспекте, идущем от большего моста; в ней соединены рады Мебельный, Подносный, Сундучный-Сибирский и Сундучный-Макарьевский. Позади этих радов, между большим проспектом и каналом, находятся рады Мыльный, Табачный, Бакалейный, Тулупный.

По другую сторону шоссе, напротив Мебельноподносносундучной линии расположены так называемые лавки на шоссе, в которых торговля производится разнородными товарами: тут продают обои, ковры, книги, картины, фарфор, овчины и овчинные тулупы и полушубки, химические произведения и сарептские товары — горчицу, масло, бальзам и прочее.

За этими лавками находятся ряды Бакалейный, Кошемный и Платочный; в последнем торгуют ситцем невысокого сорта[557].

Сибирская пристань занята складкою чая; там же расположены все конторы и пристани пароходства; также там есть трактиры, харчевни и другие заведения. Между пристанью и временными ярмарочными строениями находятся кузницы и производится складка мочала, ободьев и других лесных изделий; также эти товары и шадрик, поташ, тряпье, дрова и строительные материалы складываются по берегу Волги до устья Оки и частью по ее берегу.

Между Кунавиным и гостиным двором находятся ряды на шоссе: Москательный большой и Москательный малый, а далее по направлению к армянской церкви: Ваточные, Пушные, Пестрядинные, Мурашкинский-Меховой; тут же, каменный пакгауз для складки остающихся за продажею товаров, несколько трактиров, харчевен, армянские кухни, водогрейни, колотильные балаганы (галандра), казачий двор и гауптвахта, и ресторация Егорова (лучшая по столу из всех трактирных заведений ярмарки), а далее ее — торговые бани.

Главное начальство над ярмаркой вверено начальнику Нижегородской губернии. Он во все продолжение ее имеет пребывание в Главном ярмарочном доме. Также во все продолжение ярмарки живет в ней штаб-офицер корпуса жандармов в качестве коменданта и, сверх того, для сохранения тишины, порядка и спокойствия, личной безопасности и разбирательства жалоб в ярмарке, постоянно находятся старший полицмейстер, частный пристав Макарьевской части, 8 квартальных надзирателей, и ежегодно командируются: отряд оренбургских казаков для содержания пикетов и разъездов, как в самой ярмарке, так в окрестностях ее и по всем большим трактам губернии; караул нижегородского гарнизонного батальона для занятия главной гауптвахты и постов внутри гостиного двора; словесный суд для разбирательства не важных словесных жалоб; отделение почтовой конторы для ежедневного приема писем, посылок и денег; временная контора Государственного коммерческого банка и устраивается больница на тридцать кроватей[558].

Контора ярмарочного гостиного двора по штату, утвержденному 13 февраля 1835 года, состоит из директора, помощника его, секретаря (он же и бухгалтер) и пяти канцелярских чиновников — одного высшего, двух среднего и двух низшего оклада. По тому же штату при конторе находится архитектор, десять надзирателей, из которых шесть старших и четыре младших. Сверх того, при конторе находятся команды: воинская — из обер-офицера, 4 унтер-офицеров и 55 рядовых; пожарная — из брандмейстера, 2 унтер-офицеров и 24 рядовых.

Ярмарочная контора непосредственно управляет ярмаркой. Главные обязанности ее состоят: 1) раздавать торговые помещения на основании существующих постановлений; 2) взимать с них определенные по таксе деньги; 3) отдавать отчет в них; 4) решать споры между торговцами при найме лавок и размещении товаров; и 5) наблюдать за порядком и чистотой, как в гостином дворе, так и во временных помещениях.

Правила, на основании которых контора отдает лавки и другие помещения, заключаются:

1) Каждый купец может нанять одну или, смотря по обширности торга, несколько лавок, но с следующим ограничением:

а) В одной линии не дозволяется иметь одному купцу две лавки в разных местах, но если одной лавки для помещения товара недостаточно, то он может нанять несколько рядом и соединить их в одну к концу линии.

б) Купец, имеющий разного рода торги, может иметь лавки в разных линиях, но не иначе как на свое имя, и торговать в оных должен сам или через приказчика своим товаром.

2) Купец, взявший лавку, не имеет права уступить ее или часть оной другому, т. е. не дозволяется двум или более хозяевам торговать в одной лавке, равно как и брать несколько на имя такого-то с компанией для раздачи лицам под предлогом, что они его компаньоны. Нарушивший сии правила будет устранен от ярмарочного торга.

3) Билеты на лавки выдаются и объявления на оные принимаются в течение целого года, исключая декабрь месяц и с тем притом ограничением, что билет не иначе выдан будет, как лично самому хозяину или тому, который прислан будет от него с узаконенной доверенностью, объявления же могут быть высылаемы и через почту[559], но прямо на имя ярмарочной конторы, и должны быть писаны непременно на гербовой бумаге 60-ти копеек достоинства.

4) Купец, не возобновивший своего билета до 2 июля, теряет навсегда после сего срока право нанять ту лавку, которую занимал в прошедших годах, оная будет отдана первому изъявившему на оную желание, а в случае требования многих желающих на одну лавку и в одно время, оная отдана будет по жребию, который должен быть брошен в ярмарочной конторе; на огневые же и мелочные временные помещения окончательным сроком возобновления билетов полагается 15 июня.

5) Если торговцы, нанявшие одну или несколько лавок, не могут приехать на ярмарку или прислать приказчика своего к 25 июля, то должны непременно пред наступлением сего срока и отнюдь не позже оного, письменно извещать ярмарочную контору о том, что они на открывшуюся ярмарку приедут не позже 1 августа. В случае неприбытия сих торговцев или их приказчиков на вышеозначенное число или неполучения от них к 25 июля письменного отзыва, взятые ими помещения отданы будут вновь другим лицам, изъявляющим желание занять их, на одну ту ярмарку, а деньги за лавки, ими заплаченные, останутся в пользу казны.

6) Если купец по случаю болезни или по другим причинам пожелает отказаться от своей лавки, то он не может передать ее от себя другому, а должен сдать ее ярмарочной конторе, которая возвращает ему деньги, но не прежде, как по отдаче лавки на тот год в наем. Отказавшийся таким образом от лавки своей купец не теряет, однако же, права преимущества для найма сей лавки на следующий год, отказавшийся же или не занявший своей лавки два года сряду, теряет уже сие право совершенно.

7) Купец, построивший балаган или иное строение на свой счет, не может уступить его другому или продать строительные материалы, на него употребленные, ибо всякое строение, на ярмарочной земле находящееся, подлежит ярмарочным правилам и, коль скоро построивший оное перестает им пользоваться, то оно поступает в казну; не дозволяется по окончании ярмарки увозить с ярмарочной земли никаких строительных материалов, оные имеют быть описаны, а для складки их отведены будут от ярмарочной конторы места, на коих они должны храниться.

8) Прежде занятия лавки каждый купец должен объявить, какой именно товар составляет его главный торг, дабы ярмарочная контора могла поместить его сообразно сему объявлению в приличное место; сделавший ложное объявление удаляется от ярмарочного торга.

9) В рядах, где с обеих сторон корпусов торгуют одинаковыми товарами, лавки преимущественно отдаются сквозными и ни под каким видом не дозволяется занять двух лицевых нумеров рядом без задних, особенно же в Модной линии.

10) Во временных помещениях каждый должен занять то число сажен, за которые он заплатил деньги, и всякий балаган должен быть узаконенной меры, не дозволяется занимать полуторных нумеров, а если по количеству товара одного нумера торговцу недостаточно, то он должен занять два или более нумеров, с тем однако же, чтобы сие не стесняло торгующих с ним в одном ряду и по взаимному согласию, или может взять оставшиеся порожние нумера и соединить их в один в конце линии; за всю излишне занятую самоправно землю взысканы будут деньги вдвое.

11) Строжайше запрещается выбрасывать всякую нечистоту перед лавками, занимать галерею товаром своим или отдавать углы и простенки другим торговцам, за таковую отдачу с виновным поступлено будет, как сказано во 2 пункте.

12) Каждый торговец или его приказчик по приезду на ярмарку обязаны прежде всего явиться в ярмарочную контору и предъявить билет свой, ежели таковой он имеет, буде же оный еще не выдан или остался у хозяина, то контора в первом случае выдает немедленно билет, а во втором — ярлык на занятие лавки до приезда самого хозяина или доверителя с подлинным билетом. Не предъявивший для подписания билета или не получивший ярлыка не должен ни под каким видом занимать лавки без ведома конторы, хотя бы за оную и были внесены деньги.

13) Буде торговец пожелает оставить в лавке своей до следующей ярмарки какие-либо вещи ему принадлежащие, то должен оные сдать по описи надзирателю своего квартала; несоблюдший сего порядка не имеет права по приезде своем требовать, чтобы вещи его были в сохранности.

14) Когда на ярмарке в какой-либо линии гостиного двора все нумера лавок будут проданы, а между тем к занятию в этой линии лавок будут еще желающие, то им дозволяется со дня окончания ярмарки подавать объявление о сем, представляя причитающиеся деньги на предмет освобождения какого-либо нумера на следующую ярмарку, но с тем, чтобы эти объявления были ежегодно возобновляемы, если желание торговца занять лавку, какая окажется в той линии свободной, продолжается. Не возобновивших до истечения годового срока сего рода объявлений торговцев ярмарочная контора признает не желающими занять лавки в следующую ярмарку и представленные ими деньги возвращает по принадлежности.

15) В деревянных помещениях не дозволяется иметь огня ни в какое время; в палатках же каменного гостиного двора дозволяется иметь зажженные свечи и лампы до пробития на ярмарке зари, т. е. до 11 часов вечера. Трубки, сигары, папиросы и прочее в каменных и деревянных гостиных дворах запрещается курить во всякое время; запрещается в лавках и палатках греть самовары[560].

За наем каменных лавок взимается определенная плата за каждый номер, за временные помещения — посаженно, по установленной таксе. С переводом ярмарки в Нижний Новгород такса изменялась несколько раз. До 1819 года цена на помещение существовала сообразно цене Макарьевской ярмарки, в этом году новой таксой она была возвышена почти втрое[561], что отяготило торгующих; они после ярмарки 1822 года вошли к нижегородскому гражданскому губернатору А. С. Крюкову с прошением, в котором объяснили, что для них слишком стеснительна такса 1819 года, почему и просили, чтоб губернатор ходатайствовал у высшего начальства о понижении цен на помещения. Губернатор исполнил желание торговцев и, вследствие его представления, по высочайшему повелению 27 июня 1824 года цены на помещение понижены на третью часть. Потом такса была еще изменена в 1832 году, и наконец составлена новая в 1853 году[562].

В каменных рядах ныне платится за каждую лавку от 26 до 350 рублей, за временные помещения посаженная плата также взимается различная. Кроме того, как за каменные, так и за прочие помещения взимается еще по 40 % с полавочного сбора, из числа которых определяется 20 % на ремонт ярмарочных строений, 15 % на содержание ярмарочной конторы, казачьего отряда, воинской, пожарной и вольнонаемной команды и расходы по ярмарочному помещению, и, как сказано выше, 5 % в доход города.

Движение на ярмарке начинается тотчас по открытии моста, который с приличной процессией освящается духовенством Происхожденского собора в присутствии ярмарочного начальства постоянно 25 июня; с этого времени появляются приказчики, подрядчики и рабочие и мало-помалу начинается поправка постоянных и постройка временных помещений. В последних числах июня приходят караваны с сибирским железом, за ними гребные суда из Астрахани с астраханской рыбой; в это же время приплывают по Оке полубарки с орловскими жерновами, и приходят первые пароходы с товарами и пассажирами с низовья Волги и из Камы. В начале июля с верховья Волги приплывают, а снизу приходят расшивы и другие суда, а по Оке сплывают гусянки с товарами разного рода; в то же время появляются и обозы, сначала с Коренной и Корсунской ярмарок, а потом из Москвы, Казани и других мест.

Журналом комитета ярмарочного гостиного двора в 23 день июля 1821 года постановлено: открывать ярмарку непременно 15 июля. В этот день в Происхожденском соборе большей частью литургию совершает епископ Нижегородский и Арзамасский, а потом в сопровождении духовенства с иконами и хоругвями отправляется к флаговым башням; там в присутствии начальника губернии, директора ярмарки и прочих значительных лиц города совершается молебствие, флаги окропляются святой водой и поднимаются; тем официально начинается ярмарка. Но тогда в ней бывает еще пусто; в лавках или отделывают, или много что разбирают товары; только в фарфоровых и мебельных рядах в этот день открывается настоящая торговля, потому что в начале ярмарки на фарфор и мебель бывает значительное требование для ярмарочных трактиров и харчевен.

Так проходит несколько дней после открытия, и ярмарка день ото дня оживляется более и более; к 1 августа она развивается совершенно: везде появляется народ — и на мосту, и в гостином дворе, и на Сибирской пристани, также в галерее Главного дома, в гостиницах, театрах и комедиантских балаганах; но это развитие ярмарки только наружное; настоящее бывает, когда кяхтинские торговцы продадут чай.

Августа 25 бывает опять духовная процессия к флаговым башням, где совершается благодарственное молебствие за благополучное окончание ярмарки, провозглашается многолетие государю императору и всей августейшей фамилии его, и опускаются флаги в знак закрытия ярмарки; но торговля продолжается почти всегда до сентября, а иногда и далее, смотря как оканчиваются расчеты между продавцами и покупателями. Из всех торговцев винные дольше прочих остаются на ярмарке, потому что закупка вина делается всегда в конце ярмарки; затем следует отправка товара и расчеты, так что все это продолжается до 8 и 10 числа сентября.

Съезд купечества на ярмарку бывает со всех концов России, но главный двигатель торговли есть купечество московское. Кроме того на ярмарку приезжают значительные торговцы из нежинских греков, астраханских и нахичеванских армян и бродских евреев и другие иностранцы различных наций, более из Азии, как то: бухарцы, кокандцы, хивинцы, ташкентцы и персияне. Кроме этих торговцев считаются также в числе самых значительных покупателей ходебщики, известные в просторечии под названием офеней; они покупают ежегодно различного товара на значительные суммы и развозят его в течении года по России и даже по Сибири.

Цель и объем этой книги не позволяют сделать подробного описания, какого по значению своему заслуживает торговля Нижегородской ярмарки, почему здесь прилагается только самый легкий и краткий очерк ее.

Эта ярмарка — базар России, меновой двор Европы с Азией, Вавилонский Столп, к которому стекаются пятьдесят племен европейских и азиатских — дает движение внешней торговли нашей и развивает нашу фабричную промышленность.

Торговлю Нижегородской ярмарки можно разделить на три главных разряда, к первому разряду относятся русские товары, ко второму — европейские и колониальные, к третьему — азиатские. Последний разряд заключает в себе еще три особые отдела: торговлю бухарскую, или среднеазиатскую, персидско-закавказскую и китайскую, или кяхтинскую.

Торговля кяхтинская есть главный двигатель Нижегородской ярмарки, которая развивается только тогда, когда оканчиваются торговые сделки кяхтинских торговцев с их гуртовыми покупателями; в то время в ярмарке устанавливаются постоянные цены на все товары, появляются деньги и, так сказать, начинается кипучесть торговли. Это бывает между 1 и 10 августа. Но на всех ярмарочных оборотах, а особенно на торговле фабричными произведениями, отражается влияние кяхтинской торговли: убыточная, или хотя безвыгодная, она делает застой во всех ярмарочных делах.

Кяхтинская торговля состоит из продажи чаев байховых (черного, цветочного и зеленого) и кирпичного, небольшой части шелковых материй (канфы, канчи, фанзы, крепа), туши, соковых красок, штор, фарфора, чубуков и фруктов, и покупки для мены в Китай грубых сукон, известных под названием масловых и мезерицких, плиса, нанки, пушных товаров, кожевенных изделий, зеркал, часов, холста, писчей бумаги, золотокружевного товара, золотых, серебряных и других металлических изделий, также польского серебра в вещах и в массе.

Кроме того кяхтинские торговцы делают на ярмарке значительные закупки вин, русских и иностранных, и разных предметов роскоши для потребления в Сибири.

Чаи вымениваются в Кяхте[563]; оттуда до Перми их доставляют сухопутно, а из Перми до Нижнего Новгорода — водой, большей частью пароходами Камско-Волжского пароходства и пермского купца Любимова. На ярмарке небольшая часть чаев помещается в Китайских рядах, но главные массы его остаются на Сибирской пристани; там цыбики с чаем, укладенные штабелями, занимают большое пространство по обеим сторонам дороги, пролегающей через пристань. Там же продаются в балаганах, у живущих в них приказчиков главных чайных торговцев, прочие китайские товары, которые и привозятся собственно приказчиками.

В 1855 году было привезено чаев байховых 35 000 ящиков на сумму 5 165 500 рублей, кирпичных — 13 000 ящиков на 594 000 рублей, прочих китайских товаров на 30 000 рублей; куплено же кяхтинскими торговцами мезерицких сукон, переяславской нанки, плису и прочего на 1 647 400 рублей; также увезено было много, для Китая, звонкой монеты, преимущественно золота; но пушных товаров почему-то не было куплено.

Бухарская, или среднеазиатская торговля заключается в привозе из Бухарин, Хивы, Коканда и Ташкента хлопчатой бумаги (хлопка и пряжи), бумажных и шелковых тканей, шелковых кушаков, шитых халатов, кашемирских шалей, мерлушки, лисицы-караганки, волчьих шкур и других, бараньих кож, марены, бирюзы, кинжалов и сухих плодов и покупки на ярмарке сукна низшего сорта, плису и других бумажных тканей, парчи низшего достоинства, стекла, фаянса и кожевенных изделий.

В 1855 году всех среднеазиатских товаров было привезено на 916 220 рублей. Главные статьи этого привоза были: хлопок (до 67 000 пудов) на 420 000 рублей и пушные товары почти на 300 000 рублей. И все продано высокими ценами. В этом году среднеазиатского пушного товара было куплено одними бродскими евреями для отправки в Германию на 285 600 рублей.

Но в этот год для отправки в Среднюю Азию куплено товаров не более как на 250 000 рублей; остальная же выручка была увезена золотой монетой, за которую бухарцы платили по 15 копеек на полуимпериал.

Товары из Бухарин, Хивы, Коканда и Ташкента идут на Нижегородскую ярмарку, а с нее — во все места Средней Азии через Астрахань, Оренбург, Троицк и Семипалатинск.

Из Персии и Закавказья привозится шелк-сырец, шелковые ткани (термалама, канаусы, кушаки), бумажный хлопок, бумажные ткани, шерстяные платки (известные под названием багдадских), ковры, пушной товар — лисицы и куницы, ловимые в Персии и кавказских горах, персидская выдра, выделанные меха — лисьи, куньи, хорьковые, москательный товар — индиго, марена, канцелярское семя, чернильные орешки, пальмовое и кипарисное дерево, китовый ус и бараньи кожи.

В 1855 году было привезено всех персидских товаров более чем на 800 000 рублей; в том числе хлопка до 18 000 пудов почти на 100 000 рублей, и шелку различных сортов до 1670 пудов более чем на 130 000 рублей.

Прежде значительную статью в привозе персидских товаров занимали ковры, но ныне привоз и самая ценность их значительно уменьшились: в России стали более и более входить в употребление ковры отечественных фабрик — булавчатые и бархатные, которые добротой и величиною не уступают персидским, а по рисункам много изящнее их.

В этот год предметы, закупленные персиянами, были железо, сталь, томлянка, дощатая медь, проволока, различные металлические изделия, сундуки, писчая бумага, сукна и мешочный холст и составляли сумму до 1 500 000 рублей; кроме того было приобретено для Персии русской звонкой монеты на 500 000 рублей.

Из Закавказья было привезено: марены 85 000 пудов на 463 000 рублей, шелку до 1450 пудов на 110 200 рублей, шемаханских шелковых товаров на 170 000 рублей, куницы 11 000 пар на 21 000 рублей, горской лисицы и прочих горских товаров на 90 565 рублей, шмаку 4000 пудов на 12 000 рублей, оленьего рогу 600 пудов на 4200 рублей. Вообще весь привоз закавказских товаров доходил до 900 000 рублей.

Замечательно, что в этот год не было в привозе закавказской выдры, а прочие пушные товары были почти все куплены бродскими евреями по высоким ценам.

В торговле русскими товарами на Нижегородской ярмарке самая главная статья есть различные ткани, как то: хлопчатобумажные, шерстяные (тяжелые, легкие, смешанные), шелковые (тяжелые, легкие), льняные и пеньковые, парчи, золотокружевные и мишурные изделия.

Бумажные ткани: ситцы, плис, коленкор, нанка привозятся на ярмарку с фабрик, находящихся в Москве, Александрове, Юрьеве и Шуе, Московском, Богородском и Суздальском уездах, селе Иванове, Гавриловском посаде и других местах северной части Владимирской губернии. Высокие же сорта ситцев идут с петербургских фабрик, а кумач — из Казанской губернии.

Тяжелые шерстяные ткани, сукна привозятся с фабрик, находящихся в Москве, западных губерниях и Польше; легкие шерстяные ткани — драдедамы, казанеты, полутерно, меринос и другие, а также смешанные с шелком, пенькой и бумагою — идут преимущественно с фабрик московских и из Московской губернии.

Шелковые ткани — тяжелые: бархат, полубархат, штоф и другие, легкие: атлас, граднапель, сандупль и другие — работаются на фабриках, находящихся в Москве, Коломне, Московском, Коломенском и Богородском уездах.

Золотокружевные изделия и мишурные — парча, драдоры, глазеты, гасы, позументы и прочее — приготовляются в Московской губернии, а преимущественно — в Москве и Коломне.

Холст, парусина, равендук, полотно, пестрядь, столовое белье, платки и прочие льняные и пеньковые ткани привозятся из Москвы и губерний Владимирской, Костромской, Нижегородской, Вятской, Казанской, Рязанской, Тамбовской и Пензенской. Эти ткани бывают фабричные, крестьянские и, так называемые, ткацкие — с господских же фабричных заведений.

Часть бумажных тканей идет, как сказано выше, в Кяхту, Коканд, Ташкент, Бухарию, Персию и Закавказье. Прежде требование в последние пять мест было огромное, но потом стало мало-помалу прекращаться, потому что Средняя Азия наполняется товарами этого рода из Англии, через Индию, а в Персию начали возить бумажные ткани с Лейпцигской ярмарки, сортом выше русских, а ценой дешевле. Из Персии эти европейские ткани попадают и в Закавказье под названием азиатских, с обыкновенной пятипроцентной пошлиной с ценности товара, положенной на азиатские бумажные товары.

Главные же покупщики всех хлопчато-бумажных тканей — торговцы красным товаром и ходебщики, через которых ткани расходятся во все места России и по Сибири. Эти же торговцы покупают шерстяные материи, чистые и смешанные, и шелковые; последних более всего покупается в Сибирь.

Часть золотокружевного и мишурного товара идет в Кяхту для обмена в Китай, парчи же низшего сорта идут в Бухарию и другие страны Средней Азии; но большая часть золотокружевного и мишурного товара распродается городовым купцам.

Тонкие сорта сукон распродаются также городовым торговцам, а мезерицкие покупают для Кяхты; последние сорта приготовляются на фабриках по предварительным заказам кяхтинских торговцев; также часть сукон низшего сорта идет в Бухарию, Коканд, Ташкент и Персию. Сукна из верблюжьей шерсти скупают наши татары для продажи калмыкам.

Холст (различных сортов), парусина, равендук и полотно (фламское) сбывается в значительных количествах казенным комиссионерам и подрядчикам, также и судопромышленникам. Прочие товары, как то: столовое белье и полотно, покупаются городовыми торговцами и ходебщиками.

В 1855 году в ярмарку было привезено:

бумажных тканей — на 6 200 000 рублей;

сукон (кроме мезерицких) — 3 706 400 рублей;

шерстяных легких тканей — 400 000 рублей;

то же, смешанных с шелком — 370 000 рублей;

то же с бумагой и пенькой — 700 000 рублей;

шелковых — 2 200 000 рублей;

льняных и пеньковых — 1 867 850 рублей;

золотокружевных товаров — 600 000 рублей;

мишурных — 170 000 рублей.

За тканями, по ценности привоза, следуют металлы, как то: железо, сталь, медь, чугун, металлические изделия — золотые, серебряные, медные и другие.

Железо привозится с заводов Пермской губернии: казенных, Яковлева, Демидовых, графини Строгановой, князей Голицыных, Всеволожского, Лазаревых и Губина; и Оренбургской: Сухозанета и княгини Белосельской-Белозерской. Яковлевское и демидовское железо считается лучшим по качеству руды, чистоте и правильности обделки, особенно шинное и листовое; также очень хорошо железо заводов графини Строгановой.

Большая часть железа покупается для внутреннего употребления; почти третья часть его идет вверх по Волге — в Петербург, Череповец и Устюжну (Новгородской губернии), и губернии Костромскую, Ярославскую и Тверскую; небольшая часть идет и на низ Волги, в губернии Казанскую, Симбирскую, Саратовскую, Самарскую и Астрахань. По Оке железа отправляется больше, чем по Волге: оно идет в Москву, Тулу, в Рязанскую, Тамбовскую губернии и в Калугу, а из последней сухопутно — в Брянск, а оттуда водой — в Киев; а также из Калуги бывает отправка и сухопутно в Киев и другие города южной России.

Также делается значительная закупка железа для стальных заводов и других заведений, находящихся в Нижегородской губернии, и для Персии.

Железа привозится на ярмарку от 3 000 000 до 3 500 000 пудов на сумму от 4 000 000 до 4 200 000 рублей; большая часть его продается во время ярмарки, а иногда даже и все без остатку; не проданное же на ярмарке железо оставляется в городе и распродается во время зимы.

Торговля железом по цифре стоимости всего привозимого товара значительна в сумме оборотов Нижегородской ярмарки, но не имеет ни малейшего влияния на общий ход ярмарочных дел, потому что вся вырученная сумма за железо остается в руках заводчиков, которые закупают на ярмарке небольшое количество нижегородских снастей для отправки в Пермь.

Для Нижегородской же губернии ярмарочная торговля железом имеет огромное значение: близость гуртовой продажи железа поддерживает и развивает производство стальных и железных изделий как в самом городе, так и в уездах: Нижегородском, Горбатовском, Семеновском и Балахнинском.

Сталь томлянка доставляется с заводов, находящихся в Нижнем Новгороде, Нижегородском и Горбатовском уездах, лучшая считается с нижегородского завода мануфактур-советника М. Г. Рукавишникова.

С ярмарки сталь идет в Петербург, Ярославль, Калугу, Москву, Рязанскую и Московскую губернии, в Закавказье и в Персию. Стали иногда привозится на 120 000 рублей и более, и иногда вся продается во время ярмарки без остатка.

Медь привозится, как и железо, с уральских заводов господ Яковлева, Демидова и Расторгуева; она бывает штыковая, листовая и дощатая. Главный сбыт ее в Москву, Тулу, Петербург, Ярославль, Закавказье и Персию; ее привозится на полмиллиона рублей и более.

Золотые и серебряные вещи, накладное и польское серебро, бронза привозятся из Москвы. Главная закупка этих предметов делается для Кяхты и собственно Сибири и Бухарин. Этих изделий бывает на ярмарке на миллион рублей, а иногда на два и более, в том числе накладного и польского серебра на 400 000 и 500 000 рублей.

Медные изделия, как то: самовары, посуда идут из Тулы, церковная утварь — из Москвы; колокола привозятся из Ярославля, Костромы, Слободского (Вятской губернии) и льются в Нижнем. Сбыт их производится во все места, лежащие по Оке и Волге. Вес привозимых колоколов на продажу редко превосходит 150 пудов; но привозимые по заказу бывают 500–800 и даже до 1000 пудов. Сбыт прочих медных изделий бывает большей частью в Сибирь; также много идет медной посуды, нарочно приготовленной, в Азию, особенно в Персию.

Прочие металлические изделия, как то: ножи, бритвы, ножницы, замки, слесарные инструменты, оружие, огнестрельное и белое, и прочее доставляются из Тулы и Горбатовского уезда; проволока заводская — из Пермской губернии, ручная — из Нижегородского и Семеновского уездов; скобяной товар идет из Тулы и Ярославля; игольный — из Рязанской губернии и Москвы; щепетильный — из Москвы и Ярославской губернии; жестяные изделия, особенно подносы, — с уральских заводов, преимущественно с демидовского Нижнетагильского; оловянное изделие — из Ярославской губернии и Тулы.

Из заштатного города Плеса (Костромской губернии) привозится много топоров; косы идут с заводов: казенного (из Сибири), Баташева и Шепелева (из Владимирской и Нижегородской губерний); гвозди — из Семеновского и Балахнинского уездов, а так называемые фабричные — с уральских заводов.

Пожарные трубы доставляются также с уральских заводов и из Арзамаса, из заведения известных братьев Лысковцевых; чугунное литье — с Выксунских и других заводов.

Изделия тульские, павловские сбываются для внутреннего употребления и частью в Персию и Закавказье; проволока, кроме внутреннего употребления, идет в Бухарию, Хиву и Персию; трубы идут в низовье Волги, Москву, в губернии Рязанскую, Владимирскую, Костромскую и Ярославскую, прочие изделия — во все места России.

Медных изделий привозится на ярмарку на 500 ООО и 600 000 рублей; прочих металлических изделий, щепетильного и другого товара — на миллион и более.

Невыделанный пушной товар идет из Северной Америки, Сибири, северо-восточной и северной части России, Украины и других мест. Из Америки привозятся еноты, илька, чернобурая и красная лисица, выдры, бобры; из Сибири — соболь, куница, белки, волчьи, медвежьи, рысьи шкуры, хорек, сурок, выхухоль, горностай и красная лисица, которая также идет из Сибири и восточной части европейской России. Из Олонецкой губернии идут белки и другие звери северного края европейской России; из Украины — мерлушка и выхухоль; мерлушка также идет из Крыма и внутренних губерний; заячьи шкуры идут из Астрахани и разных мест внутренней России; черная кошка скупается в разных местах по деревням и городам, а выделывается и красится особенными мастерами, которых много во внутренних губерниях, но более — в Костромской.

Выделанные меха — енотовые, медвежьи, волчьи, собольи, куньи и лисьи — привозятся из губерний Астраханской, Казанской, Калужской и Московской; беличьи — из Каргополя (Олонецкой губернии); заячьи — из Арзамаса, Ярославля и села Дуденева (Суздальского уезда Владимирской губернии); мерлушичьи — из села Мурашкина (Княгининского уезда Нижегородской губернии); так же много привозится овчин, овчинных тулупов, полушубков и прочего из разных мест; между ними считаются лучшими романовские (Ярославской губернии).

Вообще выделанного пушного товара привозится на 1 миллион рублей.

Прежде в значительном количестве шли в Кяхту лисьи хребты, лапы и хвосты, черная кошка, обская белка, русская выдра, выхухоль и мерлушка русская и украинская; но требования в Китай на наши пушные товары уже более десяти лет стали уменьшаться; бывают годы, в которые туда из этих товаров ничего не требуется. Но это не нанесло вреда пушной торговле: бродские евреи, покупавшие прежде только соболей, куниц, высокие сорта белок, барсуков и шкуры сибирских медведей и волков, начали покупать низшие беличьи шкуры и хвосты, колонка, кошку, меха калмыцкие высшего сорта и простые, а также тулупы дубленые и черные мурашкинские, хребтовые меха заячьи дуниловской выделки.

Невыделанные соболи, куницы, лисицы, енот и прочее идут в Москву и Калугу, где из них приготовляются меха; заячьи шкуры, также для обработки в меха, идут в Ярославль, Арзамас и Дунилово.

Меха и воротники всех сортов покупаются городовыми купцами для сбыта во все города России.

Невыделанные кожи привозятся из губерний Оренбургской, Вятской, Пермской и из Сибири; а выделанные и юфть белая и красная преимущественно доставляются из Москвы и соседних с нею губерний, также Казани, Казанской, Симбирской и, в особенности, Оренбургской губерний; подошвенные кожи, сафьян и опойки — из губерний Нижегородской, Казанской, Вятской, Тверской и Пермской.

Невыделанные кожи и юфть покупают для отправки в Европу и Бухарию, также для нашей армии и внутренних фабрик. Греки и бродские евреи, ведущие торг с Германией, покупают юфть красную и самого высокого сорта, бухарцы покупают красную же, но низших сортов.

Строченый товар, т. е. сапоги, башмаки, рукавицы, перчатки и прочее, привозится: высшего сорта — из Москвы, а низшего — из Казанской, Костромской, Тверской и Владимирской губерний; рукавицы преимущественно поставляются из Богородска (Горбатовский уезд Нижегородской губернии). Сапоги и башмаки отправляются большей частью в Сибирь и Закавказье, рукавицы идут по всей России.

Всего кожевенного товара привозится на ярмарку на 1 500 000 и на 2 000 000 рублей.

Мебель красного, орехового и других дерев привозится из Москвы; частью оттуда же идут и зеркала, но главный привоз их из Владимирской губернии, Судогодского уезда, и Рязанской — с Кирицкой фабрики (в Спасском уезде). Мебель покупается преимущественно в Сибирь, зеркала туда же и в низовые волжские губернии, в Пермь и Кяхту, для обмена китайцам; также зеркала покупают персияне, бухарцы и в Закавказье. Ценность мебели и зеркал, привозимых на ярмарку, бывает от 300 000 до 400 000 рублей.

Фарфор и фаянс идет с заводов Московской губернии, лежащих в уездах Богородском и Дмитровском; хрусталь — из Владимирской, Орловской и Калужской губерний; стекло, называемое бемским, — из Судогодского и Меленковского уездов Владимирской губернии, простое же — из Костромской и Нижегородской губерний. Сбыт всех этих товаров производится в разные места России, преимущественно в юго-восточный край и в Сибирь; небольшая часть хрусталя и фарфора высших сортов идет в Закавказье и Персию. На ярмарке бывает фарфора и фаянса на 250 000 и на 300 000, хрусталя и стекла — на 550 000 и на 700 000 рублей.

Сахар доставляется из Петербурга, Архангельска, Вологды и с внутренних свекловичных заводов, а сбывается в Закавказье и городовым купцам различных мест; его привозится на ярмарку на 150 000 и 200 000 рублей.

Бумага писчая, оберточная и других сортов привозится с фабрик Тверской, Ярославской, Московской, Вятской, Владимирской и Нижегородской губерний и с Императорской петербургской фабрики. Она сбывается в Сибирь, во внутренние и восточные губернии и в Азию — Персию и Закавказье. Бумаги иногда привозится: писчей — до 250 000 стоп и прочей — до 100 000 стоп ценою тысяч на шестьсот и более, и продается без остатка.

Цифра хлебной торговли в Нижнем Новгороде во время ярмарки значительна между цифрами других товаров; но нижегородскую торговлю хлебом, в тесном смысле, нельзя включить в число ярмарочных оборотов: нижегородская хлебная торговля есть ни более, ни менее как торговля пристанская, а с этой точки зрения она незначительна сравнительно с торговлей Рыбинска и других пристаней. Сюда привозится разного хлебного товара не более как на 3 миллиона рублей, а иногда почти на половину менее. В этом числе бывает большая часть пшеницы, которая доставляется в Нижний из Сызрани, Хвалынска, Волжска, Самары, Самарской губернии, Саратова и Камышина, оттуда же идет и пшено.

Рожь, ржаная мука и овес идут из губерний Казанской и Симбирской; крупитчатая мука идет из Казани, с низовых пристаней и мельниц, находящихся около Нижнего Новгорода.

Пшеница из Нижнего Новгорода отправляется более к Рыбинску и в Москву, а также в города, лежащие по Волге выше Нижнего Новгорода и по Оке; рожь, ржаная мука, овес — в верховье Волги.

В 1855 году соли было привезено с пермских промыслов и Эльтонского озера до 4 000 000 пудов почти на 2 миллиона рублей; отправка ее из Нижнего Новгорода бывает в Москву, Калугу и по Волге; но эта статья торговли еще менее хлебной относится к ярмарке.

Рыбный товар привозится из Астрахани, отчасти из Саратовской губернии и небольшое количество — с Дона и Урала.

Из Астрахани идут: соленая коренная (белуга, севрюга, осетр, сом), сухая (сазан, судак, лещ), тешка белужья, паюсная икра, вязига, клей, жир рыбий, балык и тюлений жир; с Дона — балык, шемая и другая провесная рыба; с Урала — икра, из Саратова — балык, провесная белая рыбица, живые осетры и стерляди; кроме того, последние идут со всего Поволжья, начиная от Камышина до Нижнего Новгорода, и с Суры.

Всех сортов рыбы, а особенно свежей, много потребляется на ярмарке; прочие сорта идут в верховье Волги и другие места; тюлений жир закупается на мыловаренные заводы, находящиеся в Нижегородской губернии. Рыбного товара привозится до 350 000 пудов ценою на 1 миллион рублей и более.

Вина русские привозятся из Кизляра и Крыма, с Дона и Кавказа и раскупаются для развоза в разные места, а более в Сибирь. Этих вин и кизлярской водки бывает на ярмарке тысяч на семьсот и более.

Дамский модный товар: шляпки, уборы, цветы и прочее приготовляются частью в Москве, частью во время ярмарки; мужские шляпы и фуражки также идут из Москвы. Главный сбыт этих вещей в Сибирь и восточный край России, а также в некоторые внутренние губернии. Модного товара привозится на ярмарку на 400 000 и 450 000 рублей, шляп и фуражек — на 300 000 и на 350 000 рублей.

Курительный табак внутреннего приготовления привозится из Петербурга, Москвы, Саратова; нюхательный — из Москвы и Владимира, листовой — из Саратова; сбыт его — куда и предыдущего товара. Привоз всего табаку иногда достигает до 900 000 рублей.

Мыло большей частью привозится из Казани и распродается в разные места, его привозится тысяч на двести рублей.

Из европейских и колониальных произведений главные статьи привоза: москательный, аптекарский, овощной и бакалейный товары, вина, портер, сукна, шелковые, бумажные, шерстяные, льняные и пеньковые ткани, разные модные товары.

Товары москательные с Нижегородской ярмарки идут почти во все места России, а более в те губернии, где развита фабричная промышленность. Аптекарские припасы покупают для внутренних и восточных губерний, а также и для Сибири; туда же идет значительная часть бакалейных и овощных товаров.

Вина имеют также главный сбыт в Сибирь, в восточный край России, и скупаются в другие места помещиками Нижегородской и смежных с нею губерний; сукна, материи шелковые и другие раскупаются городовыми торговцами.

В 1855 году было привезено:

москательных товаров, кроме индиго — на 1 990 430 рублей;

индиго — 1 005 000 рублей;

бакалейных и овощных товаров — 509 000 рублей;

вин, кроме шампанского — 774 000 рублей;

шампанского — 162 000 рублей;

рома, коньяка, бордосской водки — 65 000 рублей;

портера — 125 000 рублей;

шелковых товаров — 600 000 рублей;

шерстяных — 550 000 рублей;

льняных, бумажных, пеньковых — 800 000 рублей;

модных — 700 000 рублей;

бриллиантов — 100 000 рублей;

галантерейных вещей — 100 000 рублей;

часов различного сорта, роялей, фортепиан, органов —

600 000 рублей.

Но из числа этих товаров иногда привозится гораздо более; так например, шелковых тканей бывает на ярмарке на i миллион и даже 1,5 миллиона рублей, бумажных, льняных и пеньковых на полтора и на два миллиона, модных товаров на миллион и более.

Кроме означенных товаров на ярмарку привозится множество других, из которых мы упомянем только о некоторых, более важных по количеству привоза, с обозначением той суммы, на какую было их привезено в 1855 году:

кошм, веревок, мочала, кулей, циновок, рогож, снастей и т. п. — на 740 000 рублей;

русских и французских чулочных и перчаточных товаров — 350 000 рублей;

готового платья (с простонародным), овчин, овчинных тулупов и полушубков — 315 000 рублей;

воска и восковых свечей — 264 700 рублей;

шерсти, привезенной из Саратова, Пензы и Воронежа — 264 000 рублей;

стеариновых свечей — 159 000 рублей;

шелка сученого, поясов, лент простонародных — 140 000 рублей;

духов — 150 000 рублей;

орехов грецких — 105 000 рублей;

свечей сальных — 95 000 рублей;

шадрика и поташа — 90 750 рублей;

сарацинского пшена — 85 000 рублей;

пуговиц разного сорта — 78 000 рублей;

обоев французских и русских — 70 000 рублей;

валяной обуви — 57 000 рублей;

сундуков — 40 000 рублей;

пера — 23 000 рублей.

По переводе ярмарки из Макарьева в Нижний Новгород торговля на ней значительно усиливается, что доказывается следующими цифрами:

в 1825 году было занято помещений 3342 1/2 на 279 939 рублей ассигнациями;

в 1835 году — 3961 1/2 — 428 402 рублей ассигнациями;

в 1845 году — 5774 1/2 — 158 810 рублей 34 3/4 копейки серебром.

Товаров было:

в 1825 году привезено на 70 806 314 рублей, продано на 46 845 824 рубля ассигнациями;

в 1835 году — 142 591 640–116 965 740 рублей ассигнациями;

в 1845 году — 55 211 725 — 48 408 152 рублей серебром;

В 1855 году было занято каменных и деревянных помещений 5 283, в том числе: театр — 1;

комедиантских балаганов — 11;

аптек — 3;

контор маклерских — 7;

кондитерских — 2;

трактиров — 21;

харчевен (в том числе 9 татарских) — 78;

торговых бань — 10;

цирюлен — 6;

портных балаганов — 5;

платьемоен — 2;

кузниц: серебряных — 2, медных — 2, железных — 29;

постоялых дворов — 43;

питейных выставок — 21;

портерных лавочек — 8;

штофных лавочек — 9;

кухонь — 42.

Сумма всего сбора с помещений простиралась до 164 699 рублей 30 копеек.

Привезено товара на 62 850 925 рублей.

Продано на 57 004 725 рублей.

Весь же оборот капитала ярмарочной торговли всякого рода, включительно с монетою, разменяною в ярмарке, выпеченным хлебом (которого продается на 160 и на 170 тысяч рублей) и выручкой в трактирах и других заведениях, простирается на 63 784 795 рублей серебром.

Следовательно, количество помещений 1855 года превосходит количество помещений 1825 года 1940 нумерами; сбор ярмарочного дохода увеличился в течение 20 лет более чем вдвое, привоз втрое, а продажа — почти в 4 1/2 раза[564].