2. Мореплавание: тоннаж судов и конъюнктура
Нам известны названия, приблизительное водоизмещение и маршруты тысяч судов Средиземноморья, как и перевозимые ими грузы. Но разобраться в этих многообразных сведениях и увидеть в них определенный смысл не так-то просто. Читатель должен будет простить нам многочисленные отступления и, прежде всего, расширение
29. Атлантический парусник
Небольшое судно «Кордельера», или «Маршалъ», подожженное 10 августа 1512 г. в брестском Гуле.
хронологических рамок рассмотрения, отодвигающихся часто к XV и XVII векам; кроме того, мы присоединяем к Средиземноморью и Атлантику, о чем также следует предупредитъ читателя. Эти особые допущения получат свое обоснование в дальнейшем, а пока нам следует установить три-четыре предварительных положения, которые смогут прояснить обсуждение.
1. Средиземноморское мореплавание не так уж сильно отличается от океанского. Их практические приемы, страховые расценки, интервалы движения судов неодинаковы, но средство, используемое в обоих случаях, — корабль, построенный из дерева и приводимый в движение ветром, — ограничены одними и теми же техническими рамками. Он не может выйти за пределы определенных размеров, определенной численности экипажей, определенной площади парусов и определенной скорости. Сходство вызвано еще и тем, что каждая новая модель океанского судна тотчас же находит свое применение на Средиземном море. В Венеции, которая привязана к определенным видам кораблей и неохотно их меняет, уже во времена юности Марино Санудо, в конце XV века, появляются каравеллы, а к концу XVI — галионы и бертони*SV. Океанский галион94 используется в эту эпоху даже у турок, это navis gravis, navis oneraria*SW, самое большое судно, перевозящее грузы, по словам Швайггера, немецкого путешественника, который видел их в 1581 году в Стамбуле и в других местах95.
2. В Атлантическом океане, как и на Внутреннем море, главная, подавляющая роль принадлежала малотоннажным судам. Они быстро загружаются и покидают порт при первом дуновении попутного ветра; стоимость услуг этих «пролетариев моря» часто невысока. Два капуцина возвращаются в июне 1633 года из Лиссабона в Англию: хозяин навигелы из Онфлера (35 т), идущей в Кале с грузом соли и лимонов96, подряжается доставить их туда за 8 ливров с каждого. В апреле 1616 года, отправляясь в Испанию, венецианский посол Пьеро Гритти предпочитает сесть в Генуе на провансальскую фелуку, простую двухмачтовую лодку; так он рассчитывает добраться туда быстрее, а для своей семьи приобретает места на большой наве, которая отплывает в Аликанте97. Фелука, пишет в 1632 году П.*SX О. Бинэ, — «это самое маленькое из всех гребных судов»98.
Итак, преобладают малотоннажные корабли, которые называются по-разному в зависимости от порта, местности и времени: на Адриатике — гриппи, марани или марсилиане, фелуки или тартаны — в Провансе, барки*SY, как часто называют их без дальнейших уточнений регистрационные книги портов… Эти малютки, во многих случаях не достигающие 100 и даже 50 тонн, курсируют по океану, как и по Средиземному морю. Согласно статистике Валенсии, за период с 1598 по 1618 год", количество крупных грузовых судов относится к числу малых, как 1: 10. Если нам известно, что в 1599 году100 в Венеции была 31 нава (т. е. 31 крупный корабль), рядом с ними мы должны себе представить сотни малотоннажных судов.
3. Раз и навсегда мы должны смириться с тем, что тоннаж судов XVI века в точности останется для нас недоступным и что мы не сможем подсчитать средний тоннаж, который позволил бы, установив количество кораблей, входящих в какой-либо порт и выходящих из него, подсчитать их общее водоизмещение. Я принял за среднюю цифру 75 тонн101, исходя из данных статистики андалусских портов. Возможно, эта цифра очень сильно завышена. Как бы то ни было, указываемые цифры всегда неточны: водоизмещение судов оценивалось по их размерам (высота, ширина, посадка…). Когда речь шла об отдаче судна в наем любому из государств, цифра обязательно возрастала, и это открыто допускалось, например, в Испании. Но предположим, что все данные точны; остается перевести сальмы, четверики, бочки, кантары, возы в современные единицы измерения. Но здесь нас подстерегают некоторые сюрпризы: перевод номинальных цен в граммы серебра менее подвержен случайностям! Номинальный тоннаж судов в XVI веке в Севилье как-то разом уменьшился, что поставило Югетту и Пьера Шоню перед рядом проблем! Я работал какое-то время с документами французских консульств (A.N. серия В III), которые приводят списки XVIII века, отражающие заходы судов с указанием их грузов в иностранные порты. Во многих случаях тоннаж одних и тех же судов — то же название, тот же хозяин, те же сведения о маршруте и грузе, — приводимый в этих официальных документах, различается от одного порта и консульства к другому… Короче говоря, нам остается довольствоваться приблизительными данными со всеми вытекающими отсюда неприятными последствиями.
4. Больше всего свидетельств относится к крупным и очень крупным судам. Тоннаж последних подводит нас не столько к границе между средними и крупными кораблями, приходившейся на цифру около 100 тонн, но к верхнему пределу водоизмещения, составлявшему 1000 и даже 2000 тонн. На самом деле испанские proveedores*SZ обычно вовсе не отказывались от услуг бретонской барки водоизмещением порядка 30 тонн или каравеллы, на которой можно было разместить не более дюжины лошадей, как во время экспедиции против Алжира в 1541 году102. Но они останавливали свой выбор на больших кораблях, которые были во многих отношениях удобнее, чем об этом принято было говорить, потому что испанское государство предоставляло им премии, выгодный фрахт и щедро их снабжало.
Судно водоизмещением в 1000 тонн выглядело в то время монстром и диковинкой! 13 февраля 1597 года Томас Платтер103, базельский врач, недавно закончивший обучение в Монпелье, оказывается в Марселе. Всеобщее внимание в порту приковано к огромному генуэзскому кораблю, недавно приобретенному марсельцами. «Это было одно из самых больших судов, которые когда-либо строились в Средиземном море. Оно напоминало огромный пятиэтажный дом, возвышающийся среди воды. И я полагаю, что его грузоподъемность составляла не менее 16 тыс. центнеров (т. е. 800 современных тонн). 8 или 10 парусов было поднято на двух больших мачтах необыкновенной высоты, на которые я взобрался по веревочным лестницам. С этой высоты можно было видеть открытое море и замок Иф, рядом с которым вращались лопасти ветряной мельницы, похожей на те, что были в городе». Достаточно привести один этот пример, к которому можно было бы прибавить сотни других.
5. Если мы хотим определить средние цифры или приблизиться к ним и таким образом оценить целое, проблема заключается в том, чтобы в точности установить место, занимаемое крупнотоннажными судами. Отметим сразу в этой связи следующее.
а) Либо постоянного возрастания зарегистрированного тоннажа судов не происходило, либо впечатляющие цифры, относящиеся к XV веку и сопоставимые с достижениями XVIII, неверны, с чем мы никак не можем согласиться104;
б) крупные суда использовались на дальних расстояних; эти нескончаемые путешествия издавна были их монополией. Дополнительный штрих: за ними стояло государство с его задачами и его средствами, города и непременно богатые арматоры;
в) суда большой грузоподъемности часто использовались для перевозок объемных и тяжелых грузов с невысокой удельной себестоимостью, которые целесообразно было перевозить по воде. В этом случае стоимость фрахта была невысокой;
г) до тех пор пока морская артиллерия не произвела революцию, впрочем довольно запоздалую, эти плавучие гиганты были воплощением безопасности. Хотя во время шторма они подвергались такому же риску, как и самые легкие лодчонки, не надо было опасаться, по крайней мере неприятных встреч. Кто мог противостоять их многочисленной команде, солдатам, лучникам и пращникам, находившимся на борту? Большой корабль был идеальным солдатом на службе богачей. Неспешное снаряжение двух крупных судов в июне 1460 года, которое венецианская Синьория оплачивала золотом, объясняется тем, что они должны были наводить spavento а tutti, страх на всех корсаров105;
д) в конце концов крупнотоннажные суда также не избегают конкуренции, несмотря на расположение, оказываемое им богатыми людьми и торговыми городами, несмотря на их привлекательность для правительств, не считающих деньги (в 1532 году французский король заказывает в Гавре наву «di smisurata grandezza tal che si stima dover esser innavigabile»*TA 106);
е) случается, без сомнения, что большие корабли завладевают всеми перевозками. Такими эпохами номинальной или фактической монополии были начало XV века и XVI век применительно к испанской Америке и португальской Индии. Но как только, по той или иной причине эти монополии рушатся, толпы небольших и средних судов устремляются в открывшиеся бреши. Это возвращение малотоннажных судов происходит, по-видимому, почти всегда в обстановке бурного расширения обменных процессов. Если используются только большие суда, конъюнктура неблагоприятная; если их окружают многочисленные мелкие парусники, с уверенностью можно говорить о ее улучшении. Этот критерий вполне может претендовать на истинность, но мы к нему еще вернемся — пусть читатель примет его пока на веру.