12

12

Русская армия, идущая по параллельным путям, в этот день нанесла шведам очень чувствительный удар. Это было после Черной Наппы новым предостережением. И оно тоже было не понято Карлом, как и первое, как и все последующие.

Царь призвал новых рекрутов, увеличил численность армии, укрепил наиболее опасные места границы, усилил офицерский состав и, наконец, приобрел союзников среди польских конфедератов. Словом, Петр действует так, как должно при сознании-опасности. А шведский король опасности для себя не видит никакой и ничего не делает, чтобы парировать успех русской дипломатии в Литве, где против шведов и их ставленника Станислава Лещинского высказался могущественный там Синявский, а за ним и другие магнаты. "Все ожидали, — доносил Витворт, — что шведский король по возвращении (в Польшу из Саксонии. — Е. Т.) прежде всего постарается прекратить этот раскол (this schism), или созвав для этой цели сейм, или же переманив на свою сторону Синявского и других главных магнатов, хоть немного считаясь с их интересами (by some little complaisance with their interests)". Это было бы очень важно для Карла, поляки могли бы прикрыть арьергард движущейся по Литве шведской армии от постоянно тревоживших этот арьергард казаков и конных частей «татар» (башкир и калмыков). Но король так презирает своих врагов в Польше, что не удостоил их внимания. И вместе с тем он, если можно так выразиться, не удостоил этих враждебных ему поляков и усмирением: "И он не употребил никакой настоящей силы, чтобы привести недовольную партию к покорности".

Вообще же Карл XII презирает не только поляков, не только русских, не только казачью конницу, которая, отбивая обозы, следующие за частями, приносит этим тяжкий вред, являющийся наибольшей бедой (his greatest distress) для всей шведской армии. Он «презирает» также обозы вообще, полагая, что может обойтись без них. Эта фраза звучит в английском тексте еще более странно и нуждается в пояснениях, так как Витворт тут явно иронизирует над Карлам XII. "Он (Карл. Е. Т.), однако, всегда делал вид, что вполне пренебрегает обозами и артиллерией" (Не has indeed always affected a total neglect of magazines and artillery), потому что так воевал его великий предок Густав Адольф,[222] деяния которого Карл только и изучает и которому подражает. Обратим внимание на слово «affected». Карл делает вид, напускает личину, рисуется, притворяется, будто ему не нужны обозы и артиллерия, "так как он до сих пор с успехом обходился без них".

Что означает в устах короля Карла XII эта фраза о ненужности обозов, очень хорошо могли бы пояснить поляки и саксонцы, которые знали, как пользуются шведские солдаты предоставленным им правом добывать себе самим пропитание у жителей оккупированных местностей. "Точию несказанные варварства чинят в Саксонии, и не точию жестоко правят кантрибуцию (sic. — Е. Т.), но у мужиков ноги, обертя соломою, жгут и иными муками мучат, жен и детей отъимают, ныне же уже и жечь почали и уже два города и несколько деревень сожгли. Сие суть великодушие шведов",[223] — так писал Петр, еще наблюдая шведские подвиги в 1707 г. И это было, когда Август уже капитулировал, подписал Альтранштадтский мир. Что делали шведы, проходя Литвой и Белоруссией в разгаре войны, это было крайне просто угадать.

Витворт не верит, чтобы Карл всерьез думал, что можно, нападая на Россию с целью ее завоевать, справиться с этим «небольшим» затеянным им предприятием так легко и, главное, до такой степени быстро, что незачем тащить за собой задерживающие движение армии тяжелые обозы и артиллерию. Карл только рисуется, бравирует, хочет вид показать, что для него завоевание России — дело решенное и что хорошо бы не обременяться в этой предпринимаемой прогулке в Москву никаким излишним багажом.

Конечно, при всем невежестве Карла относительно России и русских, при всей его доходившей до невероятных размеров кичливости и самоуверенности он не мог «презирать» ни обозов, ни артиллерии. Он запасся, вступая в Литву, и тем и другим. Но артиллерии он взял в самом деле мало, и русская артиллерия во всех решительных боевых встречах этой войны оказывалась сильнее шведской, русский порох лучше шведского, русские канониры стреляли более метко. И когда в литовских и белорусских топях и в болотах Северской Украины погибла большая часть этой артиллерии, то шведские генералы стали уже возлагать все свои упования на Мазепу, нового друга, у которого припасено в Батурине видимо-невидимо пушек. Так обстояло дело с артиллерией. Мы видим, что Карл только щеголял своим «пренебрежением» к артиллерии. Он, правда, проявил (как и вся его свита, и не только относительно артиллерии) глубочайшее невежество насчет боевых средств и подготовленности противника и гибельное для судьбы шведов легкомыслие.

В еще большей степени рисовался и щеголял Карл своим «пренебрежением» к обозам. Нет, это было только рисовкой, он в данном случае своей похвальбой делал себя в глазах посторонних лиц, вроде того же англичанина Витворта, легкомысленнее, чем был на самом деле.

Во-первых, он запасся обозом, следовавшим за частями его армии. Во-вторых, как мы видели, он соображал, что Россия не будет кормить его армию так, как кормила богатая и сразу покорившаяся Саксония или как плохо сопротивлявшаяся при Августе и вовсе не сопротивлявшаяся при Станиславе Лещинском Польша. И именно поэтому он, начиная нападение на Россию, сделал то, чего до сих пор, действительно, не делал никогда: он определенно приказал Левенгаупту взять все то, что могли дать Курляндия, Лифляндия, наконец, Польша и Литва, еще пока не примкнувшая к Синявскому, и составить громадный обоз, движущийся колоссальный склад боеприпасов и продуктов потребления. Для охраны этого обоза Карл отдал Левенгаупту в распоряжение целую армию. И когда Витворт писал из Москвы своему начальству в Лондон об этом явном хвастовстве и «аффектации» шведского короля, прикидывающегося, будто ему для завоевания России даже и не нужно никаких обозов, в это самое время Карл XII, у которого казаки успели отбить немало припасов при нечаянных нападениях на арьергард, с большой тревогой ждал Левенгаупта с его обозом, а солдаты уже понемногу начинали подголадывать и все больше и больше интересовались ягодами и встречаемыми в литовских лесах растениями, съедобность которых пришлось определить этим грядущим завоевателям России. Витворт уже знал кое-что. "Если хоть наполовину правда то, что передают русские из слышанного от дезертиров и пленных, о нужде в лагере короля, то это окажется величайшим препятствием для его намерений", — пишет Витворт в Лондон.

Он писал это донесение из Москвы 17 сентября. А спустя одиннадцать дней почти весь обоз, с такими трудностями и расходами собранный Левенгауптом, был в русских руках или частично погиб, утопленный в р. Соже.