14

14

Громадный моральный эффект произвела первая после Нарвы серьезная военная встреча русских с шведами, происшедшая в самых последних числах декабря 1701 г. и 1 января 1702 г. и названная сражением под Эрестфером. (Шведы называют это селение Эрасфером, а немцы — Эллисфером.)

Вот как рассказано об этом событии в "Журнале Петра Великого".

Генерал Шереметев, стоявший в Пскове, узнал через шпионов, что в Дерпте и его окрестностях находится Шлиппенбах с отрядом в 7 тыс. человек кавалерии и пехоты. Шереметев решил атаковать шведов и пошел из Пскова к Дерпту во главе 8 тыс. человек, имея при себе артиллерию. Но до Дерпта он не дошел, потому что дальнейшая разведка сообщила, что Шлиппенбах стоит в 4 милях от Дерпта. Произошел сначала бой русского авангарда с передовым отрядом шведов. Бой был для русских успешным. Авангард, сделав свое дело, отошел. Это было только началом, событий. Получив от взятых в этом деле пленных нужные ему сведения, Шереметев быстро двинулся против главных сил Шлиппенбаха, стоявших у деревни Эрестфер (уже не в 4, а в 7 милях от Дерпта). 1 января 1702 г. произошел бой, который в первые часы был неудачен для русских. Войско только начало переживать реформу и было "яко новое войско — не практикованое", к тому же и "пушки не приспели". Возникло замешательство, «конфузия», и русские отступили. Но тут подошла опоздавшая артиллерия и сразу поправила дело: русская армия снова устроилась и в полном порядке атаковала неприятеля. Сражение, очень упорное с обеих сторон, длилось четыре часа. Русские сломили, наконец, шведское сопротивление и одержали полную победу. Шведы бежали, побросав артиллерию, и русская кавалерия гнала их несколько миль. Шведские потери одними лишь убитыми были равны 3 тыс. человек, русские потеряли убитыми втрое меньше — 1 тыс. человек.[52]

Шведские показания оттеняют, что Шереметев решил использовать элемент внезапности, зная, что шведы празднуют рождество, и для ускорения переправил свою армию по льду озера Пейпус на 2 тыс. санях, — и шведы были застигнуты врасплох: жена и дочери Шлиппенбаха лишь совсем случайно не были захвачены русскими. Как всегда, когда шведы говорят о своих неудачах, они преуменьшают численность своих войск и преувеличивают численность неприятеля. Они утверждают, что у Шлиппенбаха было будто бы меньше 2 тыс. человек, а у Шереметева 12 тыс. с сильной артиллерией, да еще вблизи находился резерв в 8 тыс. человек, прикрывавший обоз. Затем будто бы поражение шведов было вызвано еще и тем, что шведская кавалерия состояла из неопытных рекрутов, "полки абосский и карельский были охвачены паническим ужасом" и, бросившись бежать, сбили и (расстроили пехоту. Шведы стараются также представить дело так, что русские потери были больше шведских. Все эти смягчения и оговорки не мешают им, впрочем, признать всю серьезность этой тяжкой неудачи.

Петр был в полном восторге. Он произвел Шереметева в фельдмаршалы, наградил щедро офицеров и солдат. Представление о шведской непобедимости впервые испытало большой удар, и этот моральный результат Эрестфера был гораздо важнее стратегического. Царь сознавал, конечно, что еще очень много должно сделать для того, чтобы выучка, дисциплина, организованность русского войска были на должной высоте, и он с удвоенной энергией продолжал начатое тотчас после Нарвы дело.

Было и еще одно обстоятельство, которое учитывали и Шлиппенбах, и Реншильд, и министр граф Пипер, но которое игнорировал Карл и многие прославлявшие его литературные герольды. На этом обстоятельстве стоит остановиться, потому что не только старые, но и новые западные историки Северной войны всякий раз ставят его как бы в укор русским и в похвалу шведам, когда им приходится признавать русские победы, все равно — при Эрестфере ли, или под Калишем, или под Полтавой.

Всякий раз указывается, что, мол, немудрено, если русские там-то и там победили: их было вдвое (или втрое и т. д.) больше, чем шведов. Пишущие так забывают, что ведь это говорит именно в похвалу, а не в порицание русской стратегии. Петр, первоклассный полководец, предвосхитил всеми своими действиями классическое правило, сформулированное лишь спустя сто лет Наполеоном: все искусство войны заключается в том, чтобы оказаться сильнее неприятеля в определенном месте в определенный момент. Петр, точь в-точь как сто лет спустя и Наполеон, считал, что на войне единственное важное дело победить, а не блеснуть молодечеством и хвастать тем, что наших, мол, было меньше, а мы победили, или оправдываться тем, что неприятеля было втрое больше и только поэтому, мол, пришлось уступить. Конечно, если бы даже численное соотношение сил под Эрестфером было до такой степени в пользу русских, как это описывается у шведских летописцев и историков Северной войны (а оно было совсем не таково), то и в этом случае вывод был бы один: Петр, посылая Шереметева к Дерпту, и Шереметев, атакуя Шлиппенбаха, действовали совершенно правильно и талантливо использовали ошибку шведской стратегии, оставившей Прибалтику без надлежащих возможностей победоносного отпора русскому натиску.