ЭПОХА КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ КО ГРОБУ ГОСПОДНЮ. ПЕРВЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД

ЭПОХА КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ

КО ГРОБУ ГОСПОДНЮ.

ПЕРВЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД

Европа была преисполнена религиозным духом - описанные распри только подтверждают, насколько люди были небезразличны к делам веры. Европа была преисполнена жаждой подвига, вдохновляемая расцветающей рыцарской культурой. А еще Европа была переполнена сыновьями бедных рыцарей, которым стать обладателем собственного феода на родной земле не светило, а ничего, кроме военного дела, они не знали и знать не хотели. И была проблема высшего уровня: надо было направить накал политических страстей, не затухающих в спорах об инвеституре, о власти церкви и власти государей, на более благое дело. Вдобавок, ближневосточные сухопутные пути ко Гробу Господню, по которым непрерывным потоком тянулись тысячи паломников, теперь стали контролироваться не арабами, а турками.

С арабами, когда-то непримиримыми воинами ислама, за века сосуществования научились договариваться. На землях, которые они захватили в VII-VIII вв. у Византии, проживало много христиан. Завоеватели взимали с них повышенные налоги за неправедность, но в целом стали терпимы к их вере. Как были они терпимы и по отношению к толпам пилигримов - заплати пошлину, и молись спокойно о спасении неразумной души своей. В смысле, не вразумленной истиной Корана, дарованной Всевышним человечеству устами пророка Мухаммеда. Но ведь и в Коране: Исса, Иисус Христос - один из величайших пророков Аллаха. К тому же арабы создали прекрасную, утонченную культуру и склонность к агрессии поутратили.

До середины XI в. в мусульманском мире было два основных центра силы и влияния: Багдадский халифат и халифат Каирский.

Власть багдадского халифа распространялась на Иран, Месопотамию, Сирию. Каирский халиф считался верховным правителем Египта, Палестины и северной Африки. Подвластные им государи, как и в тогдашней Европе, были более-менее независимы, стремились быть независимыми скорее более, чем менее, и постоянно враждовали друг с другом и с владыками.

Недружественны были между собой и халифы, к тому же существовали религиозные разногласия: Багдад был оплотом ортодоксальных суннитов, Каир - шиитов, верующих в грядущее воцарение истинного правителя из дома Али, зятя пророка.

Была еще одна загадочная и жуткая сила, обосновавшаяся в горах северной Персии. Это измаелиты, последователи «Горного Старца» Хасана-ибн-Сабаха, основавшего в конце XI в. радикальную террористическую секту. Они ожидали пришествия таинственного преемника пророка - Махди, который придет искоренить власть злых правителей и всю неправду на земле. А пока Махди еще не явился, Горный Старец рассылал по всему мусульманскому миру фанатично преданных ему убийц, прошедших идеологическую обработку под влиянием гашиша: так проще было описать им ожидающие их после выполнения задания блаженства рая. Отсюда их прозвание - гашишины (или, в греческом произношении - ассассины). Кинжалы этих ангелов смерти одну за другой прерывали жизни земных государей, сбившихся с правого пути.

Но вот из степей и долин центральной Азии надвинулся мусульманский народ турок-сельджуков (по имени объединившего их вождя Сельджука, правившего в Бухаре). Сначала они поступали на службу к багдадскому халифу, через какое-то время уже составляли основу его военной силы, а вскоре турки-военачальники прибрали к рукам почти всю полноту светской власти.

Повсюду на землях халифата стали появляться государства турецких командиров - султанаты. Они отвоевали у Византии почти все ее владения в Малой Азии, и на этом месте возникло Румское султанатство («страна римлян»). Христиане оказались там в качестве подвластного населения, платящего подушную подать, большинство их церквей было перестроено в мечети. Султанаты образовались и в Сирии.

Таким образом, весь переднеазиатский отрезок пути к Гробу Господню, в Иерусалим пролегал теперь через турецкие владения. Туркам далеко было до высот арабской культуры, тем более до веротерпимости. Это были люди воинственные, заносчивые и грубые. Христианские паломники подвергались насмешкам, обидам, нередки были убийства. Передвигаться богомольцам приходилось теперь большими партиями - по нескольку сотен, а то и тысяч человек (в 1064 г. архиепископ Майнцкий возглавлял семитысячное шествие). А ведь среди них, как мы видели, было немало норманнов, людей крутых и прощать не умеющих.

Рассказы о невзгодах, перенесенных по пути к святыням и обратно, сильно подогревали общественный настрой в Европе. Паломничество в Иерусалим считалось высшим духовным деянием, доступным простому смертному - оно смывало самые тяжкие грехи, вплоть до убийства.

На Святой Земле развернулась вся эпопея земной жизни Спасителя, и она была полна памятных мест и реликвий. Босые паломники окунались в воды Иордана - там, где Иисус Христос принял Крещение от Иоанна Крестителя, уносили пальмовые ветви из Иерихона. Главной же святыней был Гроб Господень - гробница, в которой было погребено тело распятого Спасителя и которая превратилась в место поклонения ревностными заботами византийских императоров. Прикосновение к ней очищает человека от скверны и просветляет его. Гробницу почитали и мусульмане-арабы.

***

Призыв к крестовому походу для освобождения Гроба Господня из рук неверных прозвучал во Франции на Клермонском соборе в ноябре 1095 г. из уст папы Урбана II (более прозаичной целью собрания было осудить короля Филиппа I за то, что он отказывался принять обратно беззаконно отвергнутую супругу).

Словам первосвященника внимали сотни иерархов католической церкви, тысячи южнофранцузских рыцарей. Здесь же собрались несметные толпы простолюдинов: не все даже поместились в городе, за крепостными стенами были разбиты палатки.

Папа Урбан говорили о святости Гроба Господня, о том, какое это сокровище для каждого христианина. Призывал выступить во имя Христово против неверных «сыновей Агари». Прозвучали слова Евангелия: «Пусть каждый отречется от себя и возьмет свой крест». Толпа ответила громогласными криками: «Так хочет Бог! Так хочет Бог!» - этот возглас стал боевым кличем крестоносцев. Епископ Клермона Пюи Адемар преклонил перед папой колени и испросил благословения на подвиг.

Его примеру последовали тысячи рыцарей. Здесь же родилось слово «крестоносец». Собиравшиеся в поход нашивали спереди на одежду крест из красной материи. Те, кто спустя годы возвращался, исполнив свою клятву, имел крест на спине.

Папа издал указ. Каждый крестоносец должен был дать обет: воевать с неверными до успешного окончания похода. В указе говорилось: «Всякий, кто отправится в Иерусалим для освобождения церкви Божьей единственно из благочестия, а не ради хвалы или денег, заслужит своим путешествием полное отпущение грехов». На время похода крестоносцы становились людьми церкви: кредиторы не могли преследовать их за долги; всякий, кто покусился бы на имущество ушедшего, подлежал отлучению.

Папа завел активную дипломатическую переписку. От Генуи он добивался кораблей для того, чтобы пересечь Средиземное море; у Византии, несмотря на недавнюю Великую схизму, просил гостеприимства для Христова воинства и обеспечения его продовольствием.

Но поднялся не весь западнохристианский мир. Англия, Германия (кроме левобережья Рейна) энтузиазма не проявили. Испанские рыцари и так неустанно бились с мусульманами-маврами за освобождение своей страны. Но во Франции, Нормандском герцогстве, в Италии воодушевление было огромным. Тем более, что призыв был обращен в первую очередь не к государям (с ними у церкви отношения были более чем натянутые), а ко всем слоям общества. Священники, монахи горячими проповедями зажигали сердца людей. Многие распродавали все свое имущество, чтобы достойно снарядиться для священной битвы. Герцог Роберт Нормандский заложил свои владения брату, английскому королю за 10 тысяч фунтов серебра.

От прилива чувств кое-где прошла волна жестоких еврейских погромов. Когда архиепископ Кельнский пытался спрятать несчастных иудеев у себя во дворце, это ему не удалось: толпа ворвалась, все разгромила и поголовно перебила «врагов Христовых».

Был определен срок выступления крестоносного воинства в поход - 15 августа 1096 г.

Поднялись и благородные рыцари, и сервы. Но пошли они не вместе - собралось два непохожих друг на друга ополчения.

Одно - простонародное. Неорганизованное, плохо вооруженное. В него вливались и мужское население целых деревень от мала до велика, и неудачники из городских низов, и бродяги, и прочие сомнительные личности - прельщенные слухами об ожидаемой невероятной добыче. Во главе встали пламенный проповедник Петр Амьенский, прозванный Пустынником, и бездомный рыцарь Готье Голяк.

Люди, затаив дыхание, слушали рассказы Петра о чудесах Святой Земли и о тех страданиях, которые претерпевают там пилигримы. Позже даже родилась легенда, что истинным организатором крестового похода был именно он. Будто бы, будучи в Иерусалиме, он заснул в церкви Святого Гроба, и во сне ему явился Спаситель. Прозвучали Его слова: «Петр, дорогой сын Мой, встань, иди к Моему патриарху, и он даст тебе письмо твоего посланничества. Расскажи на своей родине о жалком положении святых мест и пробуди сердца верующих, чтобы они освободили Иерусалим от язычников». Утром оказалось, что у иерусалимского патриарха уже наготове письмо к папе. Петр забрал его, доставил адресату - и получил благословение на проповедь похода.

Когда эта рать отправилась в путь, немецкие отряды по древне-германскому обычаю пускали впереди гуся и козу - как самых надежных проводников, направляемых высшей силой.

Участь простецов была печальна. Шли они почти наугад. Нужен был верный ориентир, и ополчение двинулось вдоль Дуная. Вели себя разнузданно, не брезговали грабежами. За что многие поплатились - в землях поголовно привычных к битве венгров и болгар. Так что до Константинополя добрались не все.

Там тоже отличились буйством, сдирали с церквей свинцовую кровлю и продавали окрестным жителям. Греки, конечно же, рады были немедленно спровадить эту публику дальше, но та и сама рвалась в бой.

Рыцарей дожидаться не стали: потребовали, чтобы Петр Пустынник вел их прямо на малоазийскую Никею, недавно захваченную турками у византийцев. Тот пошел навстречу требованиям масс. При осаде города часть воинства была блокирована в своем лагере и перемерла от голода или сдалась. Другие вступили в битву, и кто не погиб - тоже оказались в плену. Лишь немногим во главе с Петром Пустынником удалось спастись после этой катастрофы. Согласно хроникам, кости несчастных долго еще лежали грудами на безводной никейской равнине.

***

У рыцарского ополчения, состоявшего из хорошо подготовленных и вооруженных воинов, организация тоже хромала. С самого начала оно не представляло собой единого целого, а разделилось на отдельные потоки. Провансальцы и итальянцы шли под предводительством тулузского графа Раймонда IV. У северных французов и немцев выделялись герцог Нижней Лотарингии Готфрид Бульонский и его брат Балдуин. Третий, южноитальянский отряд состоял из бойцов наиболее закаленных: это были в основном норманнские рыцари во главе с Боэмундом Тарентским и его племянником Танкредом.

Есть сведения, что всего рыцарское войско включало в себя до 300 тысяч человек. В это число входят оруженосцы, слуги, многочисленные пехотинцы. У кого был достаток, намеревались в походе ни в чем себе не отказывать: в огромном обозе нашлось место охотничьим псам, ловчим птицам, музыкантам. Твердого соподчинения не было и в помине: на марше многие воины группировались вокруг тех сеньоров, которые больше пришлись им по душе и в любой момент могли перейти от одного к другому.

Все эти ветви великого похода сошлись под стенами Константинополя (1096 г.). Увидев великолепие Царьграда, западные рыцари были поражены. Они стали бросать недобрые взгляды на золотые купола храмов и на дворцы, на богатства огромных рынков и гаваней. От зависти в их душах обострилось осознание того факта, что греки - не более чем отступники-схизматики, а потому можно вести себя по-свински. На приеме у императора Алексея Комнина один воитель плюхнулся на царский трон. Император промолчал, но граф Балдуин приказал наглецу освободить мебель и вообще уважать обычаи страны. Тот вскоре разразился негодующим замечанием: «Вы посмотрите на этого мужика (имелся в виду император). Он один сидит, когда столько полководцев должны стоять на ногах».

Алексей Комнин потребовал, чтобы вожди крестоносцев принесли ему присягу на верность. Готфрид Бульонский заартачился было, заявил, что будет общаться с императором как равный с равным. Но греки подтянули войска, и пришлось согласиться. Договорились, что в обмен на всестороннюю поддержку крестоносцы передадут грекам земли, которые отвоюют у турок в Малой Азии, а потом и некоторые сирийские города.

Однако было ясно, что доверия между сторонами не будет: и те, и другие подозревали союзников в своекорыстии и предательских намерениях. Рыцари вели себя по-прежнему крайне заносчиво, большинство из них думало только о том, как бы обзавестись собственными владениями, а вовсе не о возврате грекам ранее ими утраченного. Византийцам же пришельцы-латиняне только для этого и были нужны. Поэтому они поспешили переправить и этих посланцев Запада в Малую Азию.

***

Первой целью опять была избрана Никея - богатый город неподалеку от Мраморного моря, столица Никейского султаната. Крестоносцы плотно обложили стены, отбили идущее на выручку турецкое войско. Казалось, успех и добыча у них в руках: как вдруг увидели на городских стенах довольных греков. Оказалось, что те тайно вступили с осажденными в переговоры, и турки сочли за благо иметь дело с врагом знакомым, от которого знаешь, чего ждать. А перед западным воинством ворота так и не открылись.

С досады крестоносцы учинили мусульманам полный разгром в битве при Дорилее, те неразумно пошли на лобовое столкновение с тяжелой рыцарской ратью, к тому же прозевали пробравшийся к ним в тыл отряд.

В результате у турок была отвоевана вся западная часть Малой Азии - которой сразу же завладели византийцы.

Дальше предстоял путь в Сирию по безлюдным выжженным солнцем плоскогорьям, где не найти ни воды, ни пищи. И бесконечные стычки с врагом, который, как оказалось, лучше приспособлен к войне в таких условиях.

У благородных мусульманских воинов можно отметить черты, роднящие их с европейским рыцарством. Они тоже жили за счет своих наделов - на те подати, что собирали с земледельцев, ремесленников и купцов (правда, это были скорее бенефиции, чем феоды - владение не наследовалось). Бились, как правило, тоже верхом, имели оруженосцев. Основную часть свободного времени посвящали совершенствованию воинского мастерства. Существовали понятия рыцарской чести, для выяснения отношений в ходу были поединки.

Но вооружены западные и восточные воины были по-разному. Европейцы сидели на мощных неповоротливых конях, неудержимых во время атаки в чистом поле. Тяжелые доспехи, тяжелый меч, тяжелое трехметровое копье.

У мусульман же - быстрые увертливые кони, вместо кольчуги и цельных лат легкие деревянные щиты и шерстяные плащи, разве что с металлическими пластинами. Соответственно и оружие: тростниковое копье, острая, как бритва, изогнутая сабля. По степной привычке, всадник умело владел луком - в Европе он давно служил оружием пехоты. На таком рельефе и при таком климате это была более подходящая экипировка.

Но крестоносцев поддерживало религиозное воодушевление - чувство, временно подутраченное их противником (мусульманский мир переживал не лучшие свои десятилетия). Воспоминание французского рыцаря об обстановке в крестоносном лагере: «Мы не понимали друг друга, но мы были точно братья, связанные любовью, как подобает паломникам».

Очевидно, только за счет этого войско смогло выдержать тяготы перехода. Был день, когда от жажды погибло 500 человек. Пало большинство лошадей, грузы везли на собаках и баранах. И самим рыцарям пришлось взгромоздиться на волов и ослов.

Но вот, наконец, горы Киликии. Это территория Малой Армении - государства, образованного выходцами из закавказской Армении Великой. Государство это было устроено по древним армянским традициям. Во главе стоял верховный князь (то же, что король - потом он так и стал величаться). В каждом округе наследственно правила подчиненная ему военачальническая фамилия, занимавшая с отрядом воинов возвышающийся над окрестностями замок.

Армяне сразу же гостеприимно приняли крестоносцев - приютили, дали собраться с силами. Они и впредь были верными союзниками западных воителей.

Рядовые рыцари стремились быстрее достигнуть Иерусалима, Гроба Господня - своей вожделенной цели. Но у их вождей, как показал ближайший поворот событий, на уме было несколько иное. Они уже видели себя большими сеньорами, - а то и полновластными государями на отвоеванных у мусульман землях.

Произошел первый серьезный конфликт между предводителями похода. Танкред, племянник главы норманнов Боэмунда, задумал обосноваться в столице Малой Армении Тарсе. Но брат Готфрида Бульонского - Балдуин изгнал его оттуда, а сам отделился от армии и направился со своим отрядом в сторону Евфрата - туда, где правил небольшим своим государством армянский князь Форос. Армянин благоразумно объявил Балдуина своим наследником, но тому и этого было мало. Он заставил Фороса удалиться на покой, а сам сделался «графом Эдессы». Так было основано первое государство крестоносцев на Востоке (1098 г.).

Что касается менее серьезных раздоров между вождями, то можно отметить ссору Готфрида Бульонского со своими братьями из-за богато изукрашенной палатки, присланной в подарок государем Малой Армении. Перебранка чуть было не переросла в полномасштабное сражение.

***

Крестоносное войско постоянно поддерживало сношения с каирским халифом. Тому только что удалось отбить у турок Иерусалим, и он обещал отдать священный город европейцам - лишь бы они помогали ему в борьбе с ненавистными сельджуками.

Пока же рыцари приблизились к огромному торговому городу Антиохии, лежащему в сутках пути от моря. В нем было 360 храмов и неисчислимые богатства. Но и укреплен он был под стать хранимым в нем сокровищам: стены, по которым свободно могла пронестись запряженная четверкой колесница, были усилены 450 башнями. Защищал город антиохийский эмир с отборным войском.

Крестоносцы стояли под Антиохией уже 8 месяцев, терпя лишения и проливая кровь на приступах, когда пришла весть, что на выручку осажденным спешит большое войско мусульманского эмира Кербоги. Казалось, все надежды рушатся, но тут, как это бывает до прискорбия часто в жизни, на помощь пришла измена. Начальник одной из башен, по происхождению армянин, вступил в переговоры с Боэмундом и предложил сдать объект: у него были свои счеты с эмиром. Боэмунд собрал своих соратников по руководству походом и объявил им, что обязуется взять город - но за это он должен быть провозглашен его правителем, невзирая на то, что Антиохия была клятвенно обещана византийскому императору. Послышались возражения, но слишком уж лакомый кусок лежал за неприступными стенами. На рассвете воины Боэмунда по лестницам взобрались на будто вымершую башню, проникли в город, распахнули ворота -и Антиохия была взята.

Было совершено множество убийств - в домах и на улицах захваченного города. Потом начались непрерывные оргии. «Они задавали пиры, заставляя плясать жен пленных и убитых мусульман, забывая, какими благодеяниями наградил их Господь» - сокрушался благочестивый повествователь.

Но тут подошло несметное войско Кербоги, и победители сами оказались в глухой осаде. Им стало не до утех с убитыми горем черноокими красавицами. Через какое-то время начался страшный голод, слабые духом стали поедать тела убитых турок.

Это страшное обстоятельство сопряжено с таким рассказом. К крестоносному войску незадолго до взятия города пристали спасшиеся с Петром Пустынником остатки крестьянского ополчения. Многие из этих бедолаг успели превратиться в откровенных мародеров, а наиболее отпетые обособились в шайку, которой заправлял бродяга по прозвищу Король Тафур (Король Нищих). Когда эти ухари стали жаловаться Петру Пустыннику на голод, - он для них по-прежнему оставался авторитетом непререкаемым, чем-то вроде пророка, - то услышали разумный совет: «Разве вы не видите турецкие трупы? Это отличная пища». Тогда ребята Тафура стали жарить и поедать тела неверных. «Мясо турок было вкуснее, чем павлин под соусом» - повествует народная легенда.

Один из предводителей, Стефан Блуаский ночью спустился со стены по веревке, пробрался к берегу и сбежал в Европу. Он был не первый и далеко не последний. Другой видный сеньор, Гюг Верман-Дуа напросился послом в Константинополь - и тоже растворился в мареве Средиземного моря.

Но опять выручил Боэмунд: ему предоставили на время верховное командование, и он предпринял решительную атаку на Кербогу. Турки были отбиты. Когда ворвались в оставленный ими лагерь, там оказалось много женщин. Свидетельство очевидца: «Что касается женщин, оказавшихся в лагере, то крестоносцы не причинили им никакого другого вреда, кроме того, что пронзили им животы мечами».

Утверждали, что эта победа не обошлась без вмешательства высших сил. Провансальскому священнику Петру Варфоломею явился во сне апостол Андрей и возвестил, что спасение - в копье, которым был пронзен на кресте Спаситель и которое сокрыто под одной из церквей. Священник сообщил о своем видении графу Тулузскому, тот приказал начать раскопки - и какое-то копье действительно нашли. Но злые языки сразу же стали утверждать, что поп сам его и зарыл. Тогда тот подверг себя старинному испытанию: держа копье в руке, прошел через огромный костер - и остался невредим. Однако вскоре скончался. Возобладало такое общественное мнение: копье настоящее, а Петр Варфоломей был наказан за то, что на мгновение усомнился в силе Божьей. Находка стала признанной святыней.

Норманну Боэмунду, несмотря на все его заслуги, Антиохию отдали во владение не сразу, а после ожесточенных раздоров. В ходе их стан покинул было еще и граф Раймонд Тулузский - он отправился завоевывать Триполи на средиземноморском побережье (в нынешнем Ливане). Но опять возмутились рядовые воители за веру: они принудили графа идти к общей цели - на Иерусалим.

Если бы не порыв простых людей - большинство господ сеньоров наверняка осело бы по придорожным политическим новообразованиям, царствам-герцогствам. Задумаешься - так ли уж им нужен был Гроб Господень?

***

До цели добралась едва пятая часть тех, кто нашил крест три года назад. Израненные, уставшие, голодные. Но на подступах к Иерусалиму их ожидало тревожное известие: если раньше каирский халиф обещал отдать город христианам во владение, то теперь разъяснил, что его не так поняли. Приходите, поклоняйтесь, молитесь - но город мой. Это заявление восприняли как измену, и продолжили поход.

Когда 17 июня 1099 г. воины поднялись на холмы, возвышающиеся над святым городом, они испытали духовное потрясение. Вконец обессиленные люди зарыдали и почувствовали огромный прилив энергии. Сюда же пришел праведный отшельник, живший на Масличной горе, и объявил, что город надо взять немедленно.

Казалось бы, крестоносцев, устремившихся на штурм, ждет несомненный успех. Но не всегда бывает так, как нам кажется. Стены Иерусалима были высоки, гарнизон держался мужественно - и приступ был отбит. Пришлось перейти к правильной осаде.

Но она не затянулась. Генуэзцы доставили осадные машины и приспособления, были сооружены две штурмовые башни, которые подкатили к стенам. По перекинутым доскам первыми перебежали на стену два фламандских рыцаря, потом - Готфрид Бульонский с братом Балдуином. Тем временем на другом участке норманны пробили брешь в стене. Это произошло 15 июля 1099 г.- Иерусалим был взят.

Началась ужасная резня. Пощады не было никому - ни женщинам, ни детям. В синагоге было сожжено множество евреев. В мечети Омара, где пытались найти спасение мусульмане, «кровь доходила до колен рыцаря, сидящего на коне».

Иногда победители делали перерыв для проникновенной молитвы у Гроба Господня и в других святых местах и возобновляли бойню. Всего было убито до 70 тысяч человек. Прости нас, Господи.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.