VI. ПО СИБИРИ
VI. ПО СИБИРИ
Главное затруднение для морского судоходства между Европой и северным побережьем Азии представляют льды Карского моря. Попытки использовать этот путь для торговых сношений между Западом и Востоком начиная с 1876 года неоднократно предпринимались Англией, Россией и другими странами, и в 1911 году было создано Сибирское акционерное общество[156], директором которого стал молодой Иона Иванович Лид. Лид часто обращался к Нансену за советом, и отец заинтересовался его планами, которые обещали большие выгоды и России, и Норвегии. Первая попытка Общества преодолеть льды Карского моря закончилась неудачей[157]. Новую попытку решили предпринять в 1913 году, использовав судно большего водоизмещения и мощности. На этот раз была сделана крупная ставка. Если и эта попытка потерпит неудачу, то Общество обанкротится.
И вот тогда-то директору Лиду и пришло в голову пригласить в это плавание Нансена. Он считал, что к этому делу нужно подходить дипломатически. Лучше всего не упоминать пока об интересах Общества, а попытаться увлечь Нансена перспективой проделать новые исследования в Ледовитом океане, которые сыграют важную роль для освоения Северного морского пути. Лид, кроме того, решил, что если Нансена пригласит Сибирское общество — этого мало, нужно добиться официального приглашение русского правительства. Так будет куда лучше!
Лид вспоминает:
«Когда я пришел к Нансену на его виллу в Люсакере, он спустился ко мне, прыгая через две-три ступеньки сразу, как мальчишка, хотя ему было уже пятьдесят два года. Начало хорошее! Он явно не чувствовал себя слишком старым для новой схватки со льдами. „Возможность поплавать по Ледовитому океану, дойти до Енисея да еще повидать Сибирь до самого Дальнего Востока весьма заманчива,— сказал Нансен,— мне как раз нужен отдых, и там я использую его как нельзя лучше, поэтому я с радостью даю согласие"».
Были приглашены еще двое пассажиров: Иосиф Лорис-Меликов, секретарь русского посольства в Христиании, и Степан Востротин[158], владелец золотых приисков и бывший губернатор Енисея, ныне член Государственной думы от Енисейской губернии. Современный грузовой пароход «Коррект», водоизмещением в 1650 тонн, обшили ледовым поясом и установили на его прочной высокой мачте наблюдательную бочку; в Тромсё на борт поднялся старый опытный полярный лоцман.
Для Нансена все плавание от начала до конца стало большим событием. Особенно свидание с Ледовитым океаном. «Коррект» шел по маршруту «Фрама», и потому опыт Нансена, его знание ветров, льдов и течений очень пригодились. Часто лоцман, не решаясь брать на себя ответственность, советовался с Нансеном, и советы эти неизменно оказывались полезными. А один такой совет спас всю экспедицию. «Коррект» причалил к огромному айсбергу, а Нансен по собственному опыту знал, что при таянии айсберги часто теряют равновесие и переворачиваются подводной частью вверх. Так и случилось несколькими часами позже, и все радовались, что вовремя ушли в другое место.
Нансен работал все время. Если он не сидел на марсе, высматривая путь, значит, был занят на палубе научными наблюдениями, если не давал советов другим, значит, учился чему-нибудь сам. В долгих беседах с Востротиным он из первых рук собирал сведения об условиях жизни в Сибири и ее населении. Затем он уточнял и углублял эти сведения по письменным источникам и картам и заносил материал в свои рабочие тетради.
Часто выпадала и возможность поохотиться. Однажды севернее Марресале на льду показалось стадо моржей. Нансен и Лид отправились на охоту. Лид остался в лодке, держа наготове ружье и бухту троса, а Нансен взял гарпун и осторожно пополз к огромному секачу. Подкравшись довольно близко, Нансен выпрямился во весь рост и изо всех сил метнул гарпун в зверя, тот замертво свалился на лед. Нансен давно уже не охотился, но не утратил сноровки и по-прежнему был в форме.
На «Корректе» все восхищались его выносливостью. Несколько раз команда вместе с пассажирами высаживались на берег поохотиться. Походы были нелегкими, участвовала в них в основном молодежь, однако все выбивались из сил после долгих переходов по тундре. Нансен же бодро шагал впереди всех, помолодевший, радостный от ощущения простора, и, возвращаясь обратно, он шел так же легко, как в начале пути.
Но даже во время этих походов он не забывал о своей работе. Шагая с ружьем за плечами, он в одной руке держал фотоаппарат, в другой — карандаш. Заметив что-то интересное или узнав что-нибудь новое, он тут же делал запись в блокноте. «Огромные знания Нансена, его живой ум и любознательность, готовность, с которой он делился своими знаниями, сделали это плавание незабываемым для всех его участников»,— вспоминает Лид.
К концу августа была пройдена важнейшая часть пути от пролива Югорский Шар до устья Енисея, и оказалось, что льды Карского моря вполне преодолимы. Советы и указания Нансена относительно плавания по Карскому морю учитывались и в дальнейшем. Судоходство к устьям сибирских рек стало развиваться и постепенно превратилось в крупное, хорошо налаженное предприятие, которое в настоящее время представляет собой необходимое звено в экономической жизни Сибири. Пробное плавание 1913 года и вышедшая затем книга Нансена «По Сибири» способствовали раскрытию огромных возможностей, заложенных в этой стране будущего.
Нагруженный сибирскими товарами «Коррект» проделал обратный путь в Норвегию за девять суток, не встретив плавучих льдов. Подтвердилась мысль Нансена о том, что конец августа — начало сентября наиболее благоприятное время для судоходства в Карском море. Директор Лид вернулся на «Корректе» домой, но для Нансена в устье Енисея путешествие не закончилось.
Здесь его, Востротина и Лорис-Меликова взяло на борт речное судно, высланное из Красноярска Вурцелем, главным инженером и управляющим железных дорог Сибири. За девятнадцать дней они преодолели расстояние, составляющее 2300 километров, а от Енисейска проехали до города еще 300 километров в тарантасе, запряженном тройкой.
Здесь, как и во всех сибирских городах, в которых они останавливались, Нансену устроили торжественную встречу. «Повсюду мы видим благожелательное и сердечное отношение,— писал Нансен.— Открытие морского пути через Ледовитый океан вызывает огромное воодушевление. За это нас, а вернее сказать, меня так незаслуженно чествуют, хотя мы были всего лишь пассажирами в этом плавании. Впечатление такое, как будто бы мы открыли целую новую эру в истории Сибири».
Нансен пользовался необычайной популярностью в России. Все знали, кто он такой, многие прочли его книги о полярных экспедициях. Повсюду ему устраивали торжественные встречи, повсюду ему приходилось выступать с лекциями (переводил Востротин). Чаще всего Нансен говорил о возможности судоходства в Карском море и о богатствах Сибири, но в Енисейске, посетив городские школы, на общегородском школьном празднике он рассказал о плавании «Фрама», и слушали его с исключительным вниманием.
В большом комфортабельном вагоне специального экспресса, предоставленного министром путей сообщения для поездки на восток, обсуждались проблемы морских сообщений между Норвегией и Енисеем. Предстояло тщательно обсудить множество вопросов о наилучшей организации сети радиостанций, о ледовом патрулировании в Карском море с помощью моторных шхун, о возможности применения аэропланов для регулярной ледовой разведки, об устройстве в нижнем течении Енисея гавани, пригодной для погрузки и разгрузки судов, о речном транспорте на Енисее. Востротин хорошо разбирался во всех этих вопросах, и «мало-помалу под толковым руководством Вурцеля была разработана целая программа.
Специальный вагон был последним в поезде, в огромное окно в конце вагона можно было обозревать огромные просторы. Нансен глядел и не мог наглядеться.
«Во время безостановочного движения на восток душа словно расширялась, стремясь впитать в себя впечатления от новой части света, вдруг открывшейся ей. Но невольно возникали опасения, что не успеть усвоить всю массу впечатлений, привести их в должный порядок. Взору открывались все новые и новые горизонты, и лишь одна мысль повторялась все более и более настойчиво: еще много места на земле, и его хватит надолго. Рано еще опасаться перенаселения».
Так доехали до самого Владивостока, а оттуда по Уссурийской дороге на север через плодородный Приморский край до города Хабаровска, где опять был замечательный прием, опять лекции и речи. Отец все время был в движении, стремясь получить как можно больше впечатлений и собрать материал. В музеях он изучал прикладное искусство коренного населения. В Хабаровске он с изумлением обнаружил, что местные сани с их загнутыми вверх концами полозьев, скрепленными между собой ремнями, удивительно похожи на те, которые он сам когда-то сконструировал для перехода через Гренландию и которые позднее стали применяться но всех полярных экспедициях. «Если не ошибаюсь, мне тогда неоткуда было узнать об этой конструкции, значит, существуют вещи, которые сами собой напрашиваются».
Проезжая по Амурскому краю, он осмотрел эту огромную почти безлюдную страну, покрытую густыми девственными лесами, горами, реками и необозримыми болотами, в недрах которой скрыты богатейшие запасы минералов и золота. Постройка Амурской дороги, которую он назвал «чудом техники», подвигалась с огромным трудом из-за плохого климата, необычной почвы и из-за эпидемий малярии и других болезней.[159] В 1913 году она была еще далеко не закончена, большую часть пути пришлось поэтому ехать на лошадях. Нансен этому обрадовался — так было легче ознакомиться с природными условиями края. Например, он обратил внимание на многолетнюю мерзлоту и связанные с нею наледи.
Последней сибирской станцией был центр горнопромышленного Урала город Екатеринбург.
«Вот скоро и конец. И мне невольно становится грустно при мысли о том, что надо расставаться с этими обширными лесами Сибири и ее торжественно строгой природой, где только простые величавые линии и никаких мелочей. Я полюбил эту бескрайнюю страну, необъятную, как само море, страну нескончаемых равнин и гор, с закованным в лед побережьем Ледовитого океана, пустынным привольем тундры, загадочными дебрями тайги, волнистыми степями и синими лесистыми горами — где лишь местами вкраплены клочки обжитой земли».
В Петербург приехали в конце октября. Однажды вечером пошли в театр. В антракте на сцену вышел директор и объявил, что среди публики присутствует Нансен. Все поднялись, раздались аплодисменты. Пришлось отцу встать и улыбками и поклонами отвечать на овации.
Когда отец вернулся в Христианию в октябре 1913 года, Восточный вокзал был переполнен журналистами. Но он никому не стал отвечать на вопросы. «Сейчас я хочу только одного,— смеясь сказал он им,— увидеться с детьми».
Позже отец много рассказывал об этом долгом удивительном путешествии. Он привез нам и подарки — русские шкатулки и шали и многие другие удивительные вещи, каких мы никогда в жизни не видели. Отец был просто переполнен впечатлениями и новыми мыслями и идеями о географических, метеорологических и этнографических особенностях Сибири. Он сразу же принялся за обработку материала. Беседовал с русскими специалистами о систематических исследованиях процесса тундрообразования, который его заинтересовал, о возможностях планомерного освоения пустующих земель в районе Амура и о множестве других дел. Его увлекла мысль об организации этнографической экспедиции на Дальний Восток. Говоря о путешествиях Свена Гедина, он добавлял, что «многое еще требует дальнейших исследований», поэтому ему очень хотелось самому отправиться на Восток. Даже в январе 1917 года, когда Лиду предстояло поехать в Америку, Нансен поручил ему навести справки у китайского посла в Вашингтоне Веллингтона Ку, нельзя ли будет получить разрешение на путешествие по Центральному Китаю. Веллингтон Ку отвечал, что китайское правительство несомненно пришлет Нансену приглашение. Но революция в России и вслед за ней работа в международных организациях помешали этим планам.
По возвращении из поездки по Сибири Лид как-то провел вечер в Пульхёгде. Отец спросил, не собирается ли он писать о плавании в Сибирь. Лид ответил, что у него столько дел с Сибирским обществом, что ему просто не до этого. «Тогда я напишу сам»,— сказал отец. Просто он по своей тактичности не хотел перебегать дорогу Лиду. Осенью 1914 года в Норвегии вышла толстая книга «По Сибири». Она сразу же была переведена на английский, а вскоре и на многие другие языки. В Европе бушевала война, и все же книга вызвала большой интерес. В Германии она вышла четырьмя тиражами. Это и понятно — книга рассказывала о континенте, доселе малоизвестном на Западе. В предисловии отец писал:
«Прошел почти год, с тех пор как была написана ббльшая часть этой книги, написана под ошеломляющим впечатлением от бесконечных просторов на востоке, в Азии, все еще ожидающих человека. Как утешительно было убедиться воочию, что на земле еще много места, где могут возникнуть миллионы счастливых семейных очагов.
И какой ужасной нелепостью представляется картина мирового пожара, который все сильнее разгорается у нас в Европе. Чем кончится это всемирное побоище, пока никому неизвестно. Оно может привести к полной переоценке всех наших жизненных ценностей и перевести старую Европу на совершенно новые рельсы, какие — пока никому не дано знать. Но одно мы знаем — великие сибирские леса, бескрайняя тайга, плавные реки и волнистые степи, лежащие в стороне от грохота битв, все еще дожидаются людей, ждут, когда людям надоест разрушение. Тогда все, что сказано в этой книге, пригодится для будущего».