Евреи Сибири
Евреи Сибири
Баргузин, 1842 год. Из письма М. Кюхельбекера, ссыльного декабриста: «Жидов наслали пропасть… Их уже более 150 человек, да еще обещают сотню…».
1
Первые евреи попали в Сибирь из России‚ скорее всего‚ в семнадцатом веке. В 1632-34 годах Россия воевала с Польшей, угоняла в плен поляков‚ немцев‚ литовцев и евреев. В Москве пленных опасались оставлять‚ чтобы они не выведали каких-либо секретов‚ а потому их ссылали в Пермь и в Сибирь – «в службу» и «на пашню».
После войны‚ по мирному договору с Польшей‚ «литовские и немецкие люди и жиды» могли при желании остаться на «государевой службе» в России‚ но также имели право вернуться на родину: царь Михаил Федорович обещал «всех отпускать без зацепки». Некоторые из пленников остались в Сибири; одни из них перешли в православие и «поженились на русских девках и жонках»‚ другие сохранили прежнюю свою веру‚ – возможно‚ среди оставшихся оказались и евреи.
В 1654 году, в царствование Алексея Михайловича, снова была война с Польшей‚ многих евреев – мужчин‚ женщин, детей – сослали в Сибирь с прочими пленниками. В 1659 году пленных евреев обнаружили при облаве в Немецкой слободе; они жили в столице без разрешения‚ потому что в Москве могли поселяться только крещеные евреи. Под угрозой высылки несколько человек приняли лютеранство и остались в Немецкой слободе‚ но остальные пожелали сохранить свою веру: их отправили в Сибирь‚ с женами и детьми – «на вечное житье». Кое-кто из сосланных снова пытался пробраться в столицу‚ однако особым царским указом велено было их заново «сослать с Москвы в Сибирь».
В 1680 году находились на государевой службе в городе Верхотурье Пермской губернии – среди прочих «детей боярских» (младших дворян) – два еврея, Самойло Обрамов Вистицкий и его сын Юри Самойлов. Под одним из документов имеется подпись Самойлы Вистицкого; он написал по-русски‚ но еврейским шрифтом: «Иа Шмула Вистицки ик сей изказку иа руку прилозил»‚ то есть – «Я‚ Шмуйло Вистицкий‚ к сей сказке (переписи) руку приложил».
С начала восемнадцатого века правительство стало ссылать в Сибирь‚ на Нерчинский‚ Зерентуевский, Ачинский и другие рудники, приговоренных к каторге – «для извлечения из руд металлов». Изредка туда попадали евреи‚ а их потомки оставались в тех местах‚ занимались торговлей‚ ремеслами‚ земледелием и долго еще помнили о предках-каторжанах. После разделов Польши евреи, новые подданные Российской империи, ездили торговать во внутренние губернии, возможно, в Сибирь‚ но в 1791 году им очертили границу проживания и передвижения. Сибирь не попала в черту оседлости‚ и евреи могли оказаться там только в качестве ссыльных‚ каторжан‚ незаконно проживавших или поселившихся по особому разрешению.
В начале девятнадцатого века евреи жили в небольших количествах в Томске‚ Омске‚ Нижнеудинске и в других городах Сибири. В Тобольске у еврейской общины было погребальное братство с книгой записей‚ отдельное кладбище и молельня‚ перестроенная из купленного дома. В дневнике графа М. Сперанского есть пометка за 1820 год: «Каинск – маленький городок‚ ныне только в план приведенный. Множество жидов и цыган». Каинские евреи – около ста человек – молились в собственном молитвенном доме‚ погребали умерших на своем кладбище; благодаря еврейским купцам Каинск стал главным перевалочным пунктом отправляемого за границу пушного товара.
Многие ссыльные евреи были холостые‚ но им не разрешали жениться на русских женщинах без принятия православия. Евреек в сибирских городах почти не было‚ а потому сваты ездили в черту оседлости и привозили оттуда невест. За них уплачивали свату огромные деньги‚ до двухсот рублей и более в зависимости от наружности невесты. Каинские евреи попросили‚ чтобы и им – по примеру прочих сибиряков – разрешили покупать калмычек и жениться на них по еврейскому закону. Сибирские власти дали лестный отзыв о трудолюбии и безукоризненном образе жизни местных евреев‚ которые не желают жениться «на девках другого закона», отчего «претерпевают всегдашние нужды в хозяйственном устройстве и истомление жизни от безнадежности иметь когда-либо жену».
И в Петербурге постановили: «Евреи могут покупать или выменивать приводимых из-за границы женщин калмыцкого рода нехристианской веры и‚ обращая их в еврейский закон‚ сочетаться с ними браком». Перешедшие в еврейство жены-калмычки соблюдали законы еврейской веры‚ ходили в синагогу, мало чем отличались от прочих евреек.
2
Огромные территории Сибири, ее природные богатства, малочисленность населения предоставляли неограниченные возможности энергичным и предприимчивым выходцам из черты оседлости. Потомки ссыльных и каторжан валили лес, вылавливали и засаливали рыбу на продажу, занимались кузнечными и жестяными ремеслами, открывали лавки по городам и селам.
Изредка попадали в Сибирь вольные‚ «полезные для края» евреи, оставаясь там навсегда со своим потомством. Чаще всего это были винокуры‚ «известные опытностью своею и отличным искусством в винокурении»‚ потому что местные мастера не владели секретами производства, и их надо было обучить. Известен случай‚ когда Николай I – «в уважение к крайней необходимости» – разрешил винокурам Давыдовым из Орши поселиться на Иркутских заводах‚ но повелел взять с них подписку‚ что они «никого не склонят в еврейскую веру».
Купец Моисей Прейсман прожил в Сибири без разрешения почти сорок лет‚ в виде исключения – «как полезнейший человек для края» – получил право «остаться и впредь на жительство в Сибири». Для этого ему пришлось пожертвовать в Нижнеудинске большую сумму для местного собора‚ «храм‚ колокольню и крыльцо он покрыл листовым железом‚ а кровлю окрасил зеленою краскою на масле‚ каковое пожертвование стоило ему‚ Прейсману‚ десять тысяч рублей ассигнациями».
В 1836 году в Петербурге решили выделить земли в Омской области и Тобольской губернии для евреев черты оседлости, чтобы они стали земледельцами. Намерения были самыми наилучшими: предполагали выстроить к прибытию переселенцев «избы из казенного леса»‚ выделить по пятнадцать десятин «удобной земли на каждую душу мужского пола и снабдить каждое семейство за счет казны земледельческими орудиями‚ рабочим скотом и прочими необходимыми домашними вещами».
Около 5000 евреев продали свое имущество, чтобы отправиться на восток, однако в мае 1837 года появились правила, утвержденные Николаем I, первый пункт которых гласил: «Поселение евреев в Сибири решительно и навсегда прекратить». Лишь 1367 переселенцев успели попасть на отведенные земли‚ где они образовали деревни и занимались хлебопашеством. Потомки этих колонистов расселились затем по всей Сибири и с гордостью подчеркивали свое происхождение: «Мы не ссыльные‚ – говорили они‚ – не «ноздреванные» какие-нибудь‚ мы вольные».
В начале двадцатого века исследователь писал о них: «Еще в настоящее время можно встретить во многих селах Сибири старый тип еврея-земледельца – широкоплечего и высокого‚ коренастого‚ с загорелым лицом‚ одетого в русскую поддевку, говорящего чистым русским языком с сибирским акцентом. Многие из них и по сей день принимают близкое участие в делах схода‚ выбираются в сотники‚ сельские писари и старосты».
При Николае I в Сибирь стали направлять еврейских солдат. Со временем они женились на девушках, привезенных из черты оседлости, основывали в городах еврейские общины, строили солдатские синагоги. Указ 1837 года определил: сыновья солдат и ссыльных поселенцев должны с четырнадцати лет поступать в школы кантонистов или в шестнадцатилетнем возрасте возвращаться в черту оседлости.
Однако в 1845 году Николай I повелел: «Всех сыновей евреев, проживающих как в Восточной, так и Западной Сибири… помещать впредь в заведения эти (в школы кантонистов) по достижении ими восьмилетнего возраста». А по поводу солдатских дочерей приняли такое решение: «пришедшие в возраст» еврейские девушки «могут, обратясь в Христианскую веру, вступить в брак с русскими поселенцами и способствовать чрез то размножению народному в сем недостаточно населенном крае».
3
При Александре II некоторые категории евреев получили право селиться во внутренних губерниях России‚ в том числе и в Сибири. Они торговали там хлебом‚ ввозили скот из Монголии‚ работали артелями по погрузке пароходов и железнодорожных вагонов‚ проникали в самые отдаленные места Сибири со своими товарами, способствуя развитию малонаселенного края. Евреи установили торговые связи с Москвой, Лодзью и другими промышленными центрами России; Новомейский, Каминер, Фризер, Риф участвовали в развитии сибирской золотопромышленности.
Практически евреи не конкурировали с местным населением‚ потому что каждому хватало места и работы. Даже самый предвзятый исследователь признавал‚ что «для Сибири еврей пригоден и полезен»; он превращает городок Сибири в торговый или промышленный центр, «делается образцом и примером для неподвижного сибиряка-горожанина‚ которому есть чему у него поучиться».
Житель Сибири вспоминал: «Коренное население‚ не знавшее ни дворянства‚ ни крепостничества‚ – народ смелый‚ здравомыслящий и честный. С евреем сибиряк живет в ладу; ни он‚ ни начальство не знают о существующих для евреев особенных законах… Но вот приехал вновь назначенный генерал-губернатор Восточной Сибири. В большом селе‚ где его встретили хлебом-солью‚ он заметил в толпе еврейские лица и спросил депутацию: «Что‚ жиды‚ небось‚ здорово вас обирают?» Когда сельчане ответили ему: «Нет‚ ваше высокопревосходительство‚ они народ хороший»‚ – он сказал: «Ну‚ стало быть‚ вы их не знаете». Дав такой бесплатный урок местным жителям‚ администратор необъятного края вскоре развернул широкую деятельность по части утеснения евреев».
Правительство поощряло переселение в Сибирь сотен тысяч крестьян из западных губерний‚ однако в 1898 году было указано в категорической форме: «Евреям приезд и водворение в Сибири воспрещается». Теперь даже тот‚ кто имел право на повсеместное жительство‚ не мог поселиться в Сибири без разрешения местных властей. Многие рвались туда за куском хлеба от скученности и лишений черты оседлости‚ но их перехватывали по дороге‚ не разрешали оставаться даже на короткое время и немедленно высылали обратно.
По всей Сибири установили кордоны на границах губерний‚ на пристанях и железнодорожных станциях‚ где в паспортах приезжавших евреев ставили штамп – «въезд в сибирские города воспрещен». В еврейских общинах не хватало учителей‚ резников‚ раввинов‚ но получить разрешение на их приезд не было никакой возможности. Лишь евреи-каторжники и ссыльные имели привилегию – попасть в Сибирь и остаться там навсегда. Доходило порой до абсурда: некий резник‚ проживший в Сибири двадцать с лишним лет‚ достал удостоверение‚ что он – сосланный в Сибирь конокрад‚ и получил право на постоянное жительство. Выходило так‚ что честный еврей из черты оседлости не мог попасть в Сибирь‚ но еврей-преступник попадал туда на законном основании.
С. Витте, председатель Совета министров, из воспоминаний: «Вся груда еврейских законов представляет смесь неопределенностей с возможностью широкого толкования в ту или другую сторону». Запутанное законодательство о евреях стало хорошей статьей дохода для местных чиновников. Они пугали сибирских евреев угрозой выселения – особенно перед еврейскими праздниками‚ сажали их в кутузки до выяснения вопроса, получая за освобождение соответствующие подношения. Еврейский вопрос всплывал всякий раз‚ когда какому-либо чиновнику надо было поправить свои финансовые дела.
Затем власти потребовали‚ чтобы сибирские евреи жили лишь в тех городах‚ к которым некогда были приписаны. Началось принудительное переселение в места приписки‚ порой за тысячи километров – тех‚ кто давно находился на обжитом месте‚ работал‚ имел имущество. Иркутских евреев погнали в Читу‚ читинских – в Иркутск‚ а из Томска передавали: «Распоряжение о выселении поставило почти в безвыходное положение восемьсот семейств‚ которые обладают в городе недвижимостью. Результатом этой меры является разорение многих». Это принимало иногда такие размеры‚ что из Петербурга одергивали полицейские управления‚ которые «слишком энергично начали выселять евреев» и могли подорвать экономику края.
Порой местные жители противились этому выселению. В Забайкальской области рабочие приисков снова призвали и скрывали от властей высланных торговцев-евреев‚ потому что в их отсутствие торговцы-неевреи брали с рабочих тройные цены. В Иркутске офицеры и жандармы прятали от полиции некоего еврея‚ мастера «офицерских принадлежностей»‚ который подлежал выселению. Купцы и волостные правления просили оставить у них выселяемых евреев‚ этих «полезных и нужных» граждан‚ но их пожелания расходились с официальной политикой.
М. Кроль, из воспоминаний (Верхнеудинск, конец девятнадцатого века): «Большое впечатление на меня производила сравнительная зажиточность тамошних евреев. Я не встречал ни одного бедняка еврея, а о еврейском нищенстве, которое было распространено в черте оседлости, там не имели даже представления. Меня поражало то доверие, с которым верхнеудинские евреи относились друг к другу. Среди них был развит обычай давать беспроцентные ссуды на крупные суммы без всяких расписок. Верили на слово. И это было тем удивительнее, что почти все тамошние евреи были потомками каторжан или поселенцев… Каждого расценивали только по личным качествам и по его делам».
Еврейские общины содержали синагоги и молитвенные дома, хедеры, сиротские приюты, дома для престарелых, создавали погребальные братства и «Общества пособия бедным евреям». Разбросанные по огромной территории и оторванные от европейских единоверцев‚ они попали под местное влияние, образовав особый тип сибирских евреев.
«Сибирские евреи‚ – писал очевидец‚ – плохо знали еврейскую грамоту‚ но были по-своему набожны. Они усвоили себе местные нравы и обычаи. Многие пили водку и играли в карты‚ а еврейские девушки в деревнях пели русские песни в хороводах; они вечно жевали «серу» и щелкали кедровые орешки‚ что называлось «сибирская беседа»… Молодые люди‚ ездившие в «Рассею»‚ привозили оттуда красивых невест‚ не считаясь с их общественным положением. С партиями же для еврейских девушек дело обстояло хуже‚ и каждый заезжий приказчик-еврей мог сделаться желанным женихом богатейшей невесты».
Исследователь жизни евреев Сибири отметил:
«Гостеприимство у сибирских евреев развито не менее‚ чем у сибиряков вообще… К вашим услугам будет и стол его‚ и квартира‚ он снабдит вас всеми необходимыми вам сведениями‚ члены его семьи будут ухаживать за вами‚ словом‚ вы встретите у него самый радушный прием…
Приезжает в город какой-нибудь магид – проповедник‚ его окружают должным почетом… обильно награждают. Сибирский еврей охотно жертвует на богоугодные заведения (особенно – Иерусалимские‚ Яффские)‚ а также на постройку молитвенных домов… Нередки случаи‚ когда перед постройкой синагоги разъезжает уполномоченный по всей Сибири и собирает крупные пожертвования… Смешанные браки и переход в христианство весьма редко наблюдаются среди сибирских евреев…
Сибиряк-еврей обладает весьма ценной чертой – чувством человеческого достоинства и отсутствием высокомерия. Характер у него мягкий и прямой. Он никогда не скрывает своей принадлежности к еврейской нации‚ никогда не будет унижаться перед чиновником и не допустит обиды со стороны последнего».
Перепись 1897 года насчитала 33 477 евреев – 0,6 % населения Сибири и Дальнего Востока. Из них – 3609 в Иркутске, 3214 – в Томске‚ 290 – во Владивостоке‚ 930 евреев в Каинске – при населении города в 6000 человек; в Якутске было 356 евреев, на Сахалине – 127‚ в Минусинске – 7, в якутском городе Верхоянске – 6.
В 1911 году евреев перестали пускать на сибирские ярмарки – на основании резолюции Николая II: «Нужно сделать всё‚ чтобы не дать евреям заполонить Сибирь. Я этого требую самым решительным образом». С 1915 года, во время Первой мировой войны, в Сибири появились беженцы из западных районов страны, среди которых были евреи. Их направляли этапами в отдаленные районы, и евреи Енисейска сообщали: «При виде этих страшных страданий наших братьев, мы сочли нашей священной обязанностью прийти, возможно скорее, им на помощь…»
4
В конце девятнадцатого века, во время ссылок в Сибирь и на Дальний Восток, евреи одними из первых начали исследовать культуру и быт малых народов. Л. Штернберг изучал на Сахалине быт гиляков, айнов, орочей и гольдов; М. Кроль – традиционную культуру бурят Забайкалья; В. Иохельсон познакомился с языком юкагиров в Якутии и составил русско-юкагирский словарь; В. Тан-Богораз исследовал на Колыме языки и фольклор чукчей‚ эвенов, составил первый словарь и грамматику чукотского языка. Тан-Богораз‚ Иохельсон и Штернберг участвовали в американской экспедиции‚ которая установила связь народов северо-восточной Азии с эскимосами Америки – через Тихий океан‚ по «мосту народов».
В. Тан-Богораз отметил у народов Арктики «совершенно беспримерную выносливость», способную преодолевать голод, усталость и ночевки у костра при пятидесятиградусных морозах. Он выяснил, что с появлением пришлого населения у местных жителей вспыхивали эпидемии гриппа, скарлатины, оспы и сифилиса, которые уничтожали порой «треть наличного состава населения, и без того немногочисленного». Обратил внимание ученых на творческую одаренность народов Арктики, на их рисунки, скульптуры, резьбу и вышивки, которые «значительно выше уровня племен, обитающих на юге, и могут выдержать сравнение с лучшими образцами».
Расскажем теперь о человеке, который родился в 1794 году на западе Литвы, в той ее части, что некогда называлась Жмудия. Он появился на свет в бедной еврейской семье и получил имя Яаков – Яаков Домбровер, сын Шауля. Его рано женили, однако через несколько лет Яаков бросил семью, тайно перешел границу, жил в Германии, а затем в Англии, где был синагогальным служкой при лондонском раввине. Там он изучал Тору и Талмуд, выучил несколько европейских языков и вернулся в Россию, чтобы дать развод жене. Было ему тогда 37 лет.
Яакова арестовали за незаконный переход границы и за предполагаемое участие в польском восстании 1830 года, после чего сослали в сибирское село неподалеку от Иркутска. Фамилию Домбровер изменили в документах на польский лад, с того момента его стали именовать – Домбровский, Яаков Домбровский. Это был предприимчивый человек, он начал с того, что изготавливал сапожную ваксу и продавал ее в окрестных селениях. Затем занимался поставками хлеба и спирта, а когда Домбровскому и его новой семье разрешили поселиться в Иркутске, его капитал составлял уже 50 000 рублей. Исполнилось ему в тот момент 65 лет.
Иркутск был торговым городом, где жили богатые русские купцы. Современник отмечал: «Ни в одном из сибирских городов вы не найдете таких магазинов с предметами роскоши и изящного вкуса, таких изящных экипажей, такого блестящего общества, нигде нет… более развитого вкуса к литературе, науке, изящным искусствам. Иркутск – первый город в Сибири…»
Домбровский стал купцом первой гильдии, занимался торговлей хлебом, добычей золота, производством и продажей вина совместно с русскими производителями. Он арендовал дом для еврейской молельни, помещение для старых и больных людей, приобрел здание для еврейского училища, в течение двадцати лет руководил еврейской общиной Иркутска. У него было пятеро сыновей, совместно они создали торговый дом «Я. С. Домбровский с С-ми» – было ему тогда 85 лет. О нем и о его семье сообщали: «Всей Восточной Сибири известно, что Домбровские – сила, и сила до того могучая, что даже людям богатым трудно тягаться с ними».
Умер Яаков Домбровский в 1884 году, когда ему исполнилось 90 лет, а перед смертью, как утверждали, сочинил эпитафию самому себе. На одной стороне памятника пометили: «Удержите ваши слезы. Не плачьте о несчастии, что Яаков ушел в свой путь и нашел здесь могилу, – Яаков не умер! Он жив! Он оставил свое хорошее имя, которое дороже елея». Надпись на другой стороне памятника: «Спрашивают в долине плача: кто нашел себе отдых под этим бугорком земли? Девяностолетний старик… рабби Яаков, сын Шауля, Домбровский. Кто тебя не знает?» И третья надпись на памятнике: «Жмудия его родила. Англия его просветила. Сибирь его возвеличила. Земля Иркутска его покрывает».
Остается добавить, что торговый дом «Я. С. Домбровский с С-ми» вскоре разорился, а сыновья Яакова объявили о своей несостоятельности.
Баргузин, 1842 год. Из письма М. Кюхельбекера, ссыльного декабриста: «Жидов наслали пропасть… Их уже более 150 человек, да еще обещают сотню…».
Тобольск, 1872 год. Из доклада губернатора города: «По моему распоряжению был сделан внезапный обыск в квартирах у евреев, по которому оказалось, что во всех еврейских домах находятся кружки для сбора пожертвований на Иерусалимских евреев… Пожертвования не имеют никакого политического характера».
Из еврейских газет и журналов конца девятнадцатого века.
«Каинский купец Н. В. Ш. на обратном пути с нижегородской ярмарки внезапно заболел холерой. Несмотря на то‚ что Ш. и его жена далеко не дружелюбно‚ а даже очень враждебно относились к евреям‚ жена Ш. послала в еврейскую синагогу просить отслужить молебен о выздоровлении ее мужа. В синагоге собрали молящихся‚ была прочитана молитва‚ псалмы и всё прочее‚ что полагается в таких случаях. Господин Ш. теперь уже вполне здоров и‚ надо полагать‚ после случившегося изменит свое отношение к евреям».
«На второй день еврейского Нового года местный раввин посетил тюрьму‚ чтобы помолиться с заключенными. Его провели в комнату‚ где были собраны шестьдесят евреев‚ – здесь были и те‚ кого присудили в Сибирь. После молитвы раввин сказал поучение на русском языке. Многие плакали. Заключенным оставили молитвенники‚ двести сорок булок‚ два пуда мяса‚ картофель и пр.»
Красноярск, Енисейской губернии.
Евреи поселились в городе в начале девятнадцатого века; это была Еврейская слободка с молитвенным домом и отдельным кладбищем. Жили тогда в губернии 85 евреев; был раввин, он же резник, который «два раза в году совершает объезд (по губернии) и закалывает животных для евреев, которые в остальное время живут без мяса».
1835 год – в Красноярске 109 евреев, 1861 год – 362 еврея, 1877 год – 84 семейства: купцы, мещане, крестьяне, поселенцы, отставные солдаты. Перепись 1897 года насчитала в городе 1137 евреев. В 1885–1889 годах трое получили аттестат об окончании Красноярской мужской гимназии с золотой и серебряными медалями: сын мещанина Пинкус Левин – поступил затем на физико-математический факультет Петербургского университета; сын отставного рядового Аарон Фельдман – поступил в Томский университет; сын поселенца Иосиф Ицын – закончил юридический факультет Московского университета.
В 1837 году в Петербурге постановили: вновь сосланных на поселение и завершивших сроки каторжных работ следовало поселять в местах «более отдаленных», а точнее – «в Якутской области и за Байкалом».
С 1837 по 1846 год в Сибирь сослали 66 979 человек. Из них 90,5 % – лица православного вероисповедания, 3,7 % – католики, 2,9 % – мусульмане, 1,5 % – протестанты, 1,4 % – евреи (939 человек). Большинство евреев сослали за воровство, контрабанду, грабеж, подделку ассигнаций и «зажигательство».
Из отчета по Нерчинской каторге: «Подвергнутые порке розгами с весны 1909 года по осень 1911 года». Наказаны 130 человек, причины этого, среди прочего, таковы: нежелание отвечать «здравие желаю», отказ идти в церковь, нежелание принять от начальника яйцо в пасхальную ночь, а также 25 ударов розгами – «за то, что еврей».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.