Стратегии «разложения»
Стратегии «разложения»
Германская политика «революционизирования» или «разложения» России имела двойную цель: развал многонациональной империи с помощью движений за независимость — от Финляндии до Украины и Кавказа, а также расшатывание центрального аппарата царской власти с помощью радикальных социалистов-пацифистов в армии, в промышленных районах и столицах. Среди применяемых мероприятий — покушения и акты саботажа, партизанские действия и сепаратистские акции, забастовки и демонстрации, главными же средствами этих мероприятий являлись пропагандистские брошюры и листовки, динамитные шашки и револьверы, деньги и товары.
Граф фон Брокдорф-Ранцау, чье копенгагенское посольство — так же как стокгольмское (посол Люциус фон Штёдтен), бернское (посол фон Ромберг) и стамбульское (посол Вангенхайм) — отвечало в первую очередь за контакты с русскими оппозиционерами и революционерами, наметил политику, которую следовало проводить в отношении царского дома, в своей докладной записке, поданной 6 декабря 1915 г. рейхсканцлеру (а значит, и кайзеру), — в поистине революционном тоне, беспощадном к российской династии: «Этот слабый и неискренний правитель, чей трон шатается… взвалил на свои плечи ужасную вину перед историей и лишился права на пощаду с нашей стороны», — писал Брокдорф. А поскольку в борьбе, которую ведет Англия во главе враждебного лагеря, на карту поставлено существование Германии вообще, оправданы любые самые радикальные меры. «Победа и как приз — первое место в мире — будут нашими, если удастся своевременно революционизировать Россию и тем самым взорвать коалицию»{209}.
Вместе с тем такая «крупномасштабная» германская восточная политика была также вполне закономерным следствием реальной ситуации, в которой находилась сотрясаемая центробежными силами и внутренними переворотами Российская империя, обусловленной тесной переплетенностью ее политики с политикой обеих других, столь же одряхлевших, многонациональных империй — Османской и Габсбургской. В самом деле, три восточные империи оказались втянутыми в неразрешимый, почти интимный конфликт друг с другом, и каждая из них была обречена (хотя бы из инстинкта самосохранения) воздействовать разлагающим образом на противоборствующий имперский союз. Таков был один из взрывоопасных источников, питавших мировую войну, все более выходившую из берегов{210}.
Положение усугублялось еще и тем, что наступление немецких войск летом 1915 г. и реорганизация оккупированных областей на Восточном фронте сделали невозможным возвращение их царской империи. Так, движения за независимость наций и народностей Центральной и Восточной Европы порождали все больше новых ферментов разложения российского имперского союза — разложения, переходящего границы фронтов, причем здесь даже не было нужды в поддержке со стороны немецких оккупационных властей, которые взирали на эти акции скорее с недоверием или даже пытались подавлять их, особенно в районах, предназначенных для «германизации», — в Восточной Польше и Прибалтике{211}.
Едва ли более умеренной и чуть ли не более макиавеллистской, чем политика революционизирования России, стала бы, кстати, и противоположная схема, которую время от времени взвешивал уже Бисмарк с намерением разрубить узел «стесненного положения» Германской империи и которую и теперь готовы были предпочесть многие немецкие политики, государственные служащие, военные, промышленники и публицисты (от Отто Гётча, Вальтера Ратенау и Гуго Стиннеса до адмирала Тирпица или того же Рицлера): речь шла о большой компромиссной сделке с Россией за счет Габсбургской империи и Турции. В случае такого renversement des alliances[44] победа Германии в мировой войне или, по крайней мере, разгром Франции и аншлюс Австрии почти гарантировались. При этом Российская империя также смогла бы основательно оздоровиться и все более укреплять свое положение как имперской державы. Тогда сложилась бы ситуация, которая будет иметь место в 1939 г. при заключении пакта Молотова—Риббентропа: германо-российский кондоминиум над всей Восточной Европой и Ближним Востоком, а также открытое или тайное объединение сил обеих держав против западных союзников. Какой бы логичной ни казалась всякий раз эта схема, она всегда оставалась в той же мере гипотетичной.