Введение

Введение

Не так давно российский Военно-Морской Флот отпраздновал свой трехсотлетний юбилей. Немногим менее насчитывает его историография, первым опытом которой считается написанное Петром Великим «Объявление» к «Уставу морскому». Однако подлинный ее расцвет начался только в 60-е годы XIX века, и связан он с деятельностью А.В. Висковатова, С.И. Елагина, Ф.Ф. Веселаго, В.Ф. Головачева и других офицеров и служащих морского ведомства. Вплоть до 1917 года, флотские историки разрабатывали сюжеты преимущественно XVIII — первой половины XIX века. Из событий более позднего времени их внимание привлекали главным образом войны с Турцией 1877–1878 годов и Японией 1904–1905 годов. Промежуточный же период оказался в тени. Его бегло описывали авторы немногочисленных популярных очерков, упоминавшие в основном лишь усиленное судостроение и создание незамерзающего порта в Либаве, а также отмечавшие недостатки в боевой подготовке флота[1].

Гораздо больше сведений сообщали юбилейные издания, итоговые обзоры и учебные курсы, кратко характеризовавшие реформы центрального управления, перемены в организации личного состава, перечислявшие новые образцы оружия и техники, лаконично описывавшие работы по созданию новых и расширению старых военных портов, плавания отдельных кораблей и отрядов, маневры[2].

Вопросы развития военно-морского образования затрагивались в очерках истории специальных учебных заведений[3]. Некоторые сведения о деятельности руководящего состава морского ведомства содержатся в биографических изданиях[4].

Однако в дореволюционных работах разнообразные мероприятия Морского министерства не рассматривались как целостный комплекс, как целенаправленная политика, скоординированная с действиями таких министерств, как Военное, Финансов, Иностранных дел и обусловленная состоянием отечественной промышленности. Первую попытку объяснить решения руководства Морским министерством с учетом влияния преимущественно внешне-политического и военного ведомств предпринял в книге «Подготовка России к мировой войне на море» профессор Военно-морской академии РККФ М.А. Петров. Он постарался раскрыть зависимость дислокации сил флота, оборудования морских театров и судостроения от оценки правительством военно-политической ситуации в Европе и на Дальнем Востоке[5].

Основывая свои выводы преимущественно на постановлениях Особого совещания министров 1881 года и материалах, касающихся разработки и корректирования судостроительной программы, М.А. Петров писал о расширении к началу 80-х гг. XIX века круга задач, решаемых Морским ведомством. Помимо обороны берегов и подготовки крейсерской войны с Англией, Главному Адмиралтейству приходилось принимать меры и к обеспечению планируемой высадки десанта в устье Босфора, и к парированию угроз со стороны усиливавшихся флотов Германии, Китая и Японии. Вместе с тем, по мнению М.А. Петрова, руководители Морского ведомства предназначали собственный флот для действий в океанах, отодвигая береговую оборону на второй план.

Такой подход, как считал М.А. Петров, был ошибочен, ибо не учитывал темпов роста германской военной мощи и не соответствовал общей политической и стратегической обстановке. Быстрое развитие германского флота заставило пересматривать судостроительную программу дважды, в 1885 году увеличив число миноносцев за счет броненосцев, а в 1890 году восстановив количество последних. Однако за недостатком средств вплоть до 1895 года выполнить план в намеченном объеме не удалось. Тем временем, победа Японии над Китаем резко изменила обстановку на Дальнем Востоке и вынудила Россию приступить к наращиванию морских сил в Тихом океане. Но мера эта оказалась запоздалой и недостаточно решительной.

Написанная с использованием архивных материалов, работа М.А. Петрова в некоторых отношениях сохранила свое значение, и до недавнего времени оставалась единственным исследованием такого рода. В книге В.Е. Егорьева «Операции владивостокских крейсеров в Русско-японскую войну 1904–1905 гг.» затронуты отдельные вопросы базирования российского флота на Тихом океане[6].

Монография А.П. Шершова «История военного кораблестроения» и исторический очерк, предваряющий справочник С.П. Моисеева «Список кораблей русского парового и броненосного флота», лишь детализировали предложенную М.А. Петровым схему планирования и организации судостроения[7]. Подготовленное Ю.А. Пантелеевым учебное пособие «Развитие штабов в русском флоте от их зарождения до наших дней» содержит всего несколько замечаний относительно структурных преобразований в морском ведомстве изучаемого периода[8].

Практически ничего не добавили к сказанному М.А. Петровым о морской политике последних десятилетий XIX века составленные в 1960-е годы и неоднократно переиздававшиеся очерки истории Балтийского, Черноморского и Тихоокеанского флотов[9]. Та же концепция, развитая на основании очерка С.П. Моисеева, легла в основу работ И.А. Козлова[10].

Опубликованная в 1973 году монография Л.Г. Бескровного «Русская армия и флот в ХIХ в.» не предложила целостного взгляда на морскую политику, более того, в ней содержится ряд ошибочных истолкований фактов[11].

Несколько слов о событиях 80-х годов XIX века сказано авторами книги «Русские и советские моряки на Средиземном море»[12].

Вопросами совершенствования техники, оружия и тактики ограничился в обобщающем труде «Развитие тактики военно-морского флота» Н.Б. Павлович[13]. Такой же характер носит и учебное пособие В.Ю. Грибовского «Развитие парового и броненосного флотов в XIX в.»[14].

Ряд существенных замечаний о морской политике России на Дальнем Востоке включен в работу Д.Н. Эндакова «Русский флот на Тихом океане»[15]. К сожалению, они практически не нашли отражения в книге о борьбе на море в Русско-японскую войну, написанной И.А. Козловым и В.А. Золотаревым, которая, по сути дела, воспроизводит прежние разработки И.А. Козлова[16].

В канун празднования 300-летия российского флота количество публикаций на темы военно-морской истории увеличилось, однако большинство из них было посвящено частным вопросам, преимущественно судостроению, работы же обобщающего характера по-прежнему в значительной мере основывались на идеях М.А. Петрова. Такова, в частности, книга В.А. Золотарева. И.А. Козлова, В.С. Шломина «История флота государства российского»[17]. Та же концепция положена и в основание учебных пособий, например, подготовленного в 1995 году А.П. Алхименко и В.Д. Доценко для Военно-морской академии или В.П. Арзамасцевым, В.Н. Георгицей, Е.Ф. Подсобляевым для курсантов училищ[18].

Несколько отличается от перечисленных работ статья В.Ю. Грибовского «Флот в эпоху Александра III». Автор обращает внимание на меры по усилению отряда судов в Тихом океане после Афганского кризиса 1885 года и поездку И.А. Шестакова на Дальний Восток в 1886 году, оказавшую заметное влияние на морскую политику в этом регионе. В статье подчеркивается роль адмирала Н.М. Чихачева, сторонника развития преимущественно Балтийского флота, восстановившего в 1890 году первоначальный план судостроения, и отмечается, что: «Создание линейного флота "открытого моря" повышало престиж России в решении вопросов международной политики и предоставляло известную свободу выбора выгодных политических комбинаций с целью обеспечения безопасности западных границ империи»[19].

Вышедший из печати в 1996 году первый том исторического очерка «Три века российского флота», в состав авторского коллектива которого входил и В.Ю. Грибовский, содержит близкую к предложенной в упомянутой статье трактовку событий 80 — 90-х годов XIX века. Перечисляя случаи использования морских сил для решения внешнеполитических задач, автор соответствующего раздела называет не только подготовку к крейсерским операциям в дни Афганского кризиса 1885 года, дружественный визит в Тулон, демонстрацию 1895 года, в Чифу, но и участие российских кораблей в урегулировании греко-турецкого конфликта из-за острова Крит в 1897 году. Флот понимается как инструмент для решения более широкого круга задач внешней политики, нежели в работе М.А. Петрова, но основные положения близки к выдвинутым в ней[20].

Определенное значение имеет и принадлежащий перу Р.М. Мельникова второй том «Истории отечественного судостроения». Обращаясь к кораблестроительным программам 80 — 90-х годов XIX века автор предпринимает попытку связать их с морской политикой России, в значительной мере воспроизводя при этом концепцию М.А. Петрова. Однако в книге содержится немало интересных наблюдений, касающихся реализации принимавшихся Морским министерством решений[21].

Помимо работ, посвященных истории флота, морскую политику России освещают и авторы, пишущие о ее внешней политике. Так, в первом томе «Истории Болгарии» мы находим краткое упоминание о двух кораблях, посланных в 1886 году российским правительством в Варну по просьбе Н.В. Каульбарса, руководившего специальной миссией, направленной Александром III для стабилизации внутриполитической обстановки в Болгарии[22]. Более подробно этот сюжет рассматривается в монографиях В.И. Косика и М.Ю. Золотухина[23].

Последняя работа, а также статьи и книги Н.С. Киняпиной и обобщающие труды отражают роль флота в подготовке к окончательному разрешению Восточного вопроса[24].

О влиянии состояния морских сил на российскую политику в дни Афганского кризиса писал в книге Британская экспансия в Средней Азии. (Пенде, март 1885 г.)» Г.А. Хидоятов. Переоценив возможности Морского ведомства, автор пришел к ошибочным выводам относительно взглядов правительства на перспективы военного решения возникшей проблемы[25]. Более обоснованным представляется мнение В.М. Хвостова о слабости флота на Черном море, которую компенсировала лишь поддержка со стороны Германии принципа закрытия проливов[26].

Достаточно подробно рассматривается морская политика в монографии А.Л. Нарочницкого «Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке. 1860–1895». Автор уделил внимание эскадре генерал-адъютанта С.С. Лесовского, посланной на Дальний Восток в 1880 году, когда обострились отношения между Россией и Китаем, отказавшимся ратифицировать Ливадийский договор о разделе Илийского края, августовскому Особому совещанию 1881 года, Особому совещанию 1883 года по Амурским делам, событиям Афганского кризиса 1885 года, включая захват англичанами порта Гамильтон, расположенного у берегов Кореи и позволявшего контролировать дальние подступы к Владивостоку, совещаниям 1887 года по усилению Тихоокеанской эскадры. Вместе с тем, имея в виду период 1886–1894 годов, А.Л. Нарочницкий писал, что «царская дипломатия, военное, морское и финансовое ведомства вследствие недостатка сил и средств вынуждены были заботиться в эти годы прежде всего о сохранении status quo на Тихом океане»[27]. В связи с этим он отрицал существование каких-либо намерений правительства приобрести незамерзающий порт на Дальнем Востоке и указывал, что до 1895 года Тихоокеанская эскадра пользовалась японскими портами для зимовки и снабжения.

АЛ. Нарочницким подчеркивается, что главным морским противником «царизма» на Тихом океане считалась Англия. На случай войны с нею Морское министерство готовилось нанести удар по британской морской торговле быстроходными крейсерами, так как создание броненосной эскадры в тех водах было слишком дорогим. Вместе с тем, Главный морской штаб изучал вопрос о возможности десанта и Гонконг с целью уничтожения его складов и сооружений. Подобные действия управляющий Морским министерством И.A. Шестаков и военный министр П.С. Ванновский считали возможными и в отношении канадского побережья, а также портов Австралии.

В монографии А.Л. Нарочницкого рассматривается и вопрос о поисках Морским министерством гаваней на островах Тихого океана, где действующие против английского судоходства крейсера могли бы найти убежище. На примере сделанного в 1887 году И.А. Шестакову неким А. Маркесом и оставленного без последствий предложения установить протекторат над Гавайскими островами автор доказывает отсутствие у российского правительства намерений приобрести новые островные владения. Упоминается и эпизод с обследованием в 1886 году корейского порта Лазарева и острова Гончарова в ответ на занятие англичанами порта Гамильтон. А.Л. Нарочницкий отмечает, что уже в январе 1887 года Морское министерство и Министерство иностранных дел отказались от «всяких предприятий, касающихся острова Шимпо», дабы не портить отношений с Китаем. Им упомянуто также Особое совещание 19 февраля (3 марта) 1887 года, на котором ставился вопрос об удвоении флота на Тихом океане и доведении его до 11 судов с 58 орудиями, отложенном ввиду значительного бюджетного дефицита. По мнению А.Л. Нарочницкого, недостаток сил препятствовал проведению активной политики на Дальнем Востоке, и вплоть до начала Японо-китайской войны Министерство иностранных дел России стремилось к сохранению равновесия в регионе, рассчитывая при этом на дружественные отношения с Японией.

Точка зрения А.Л. Нарочницкого на возможность активных операций российского флота против портов Австралии оспаривается в работах А.Я. Массова. Аргументируя свою позицию слабостью отряда судов в Тихом океане, исследователь не только отрицает существование планов нападения на берега пятого континента, но и утверждает, что практически все посещения Австралии российскими кораблями представляли собой визиты доброй воли[28].

Монография И.С. Рыбаченок «Союз с Францией во внешней политике России в конце XIX в.» включает достаточно подробное описание отдельных элементов морской политики государства на тихоокеанском, средиземноморском и черноморском театрах в 1895–1899 годах[29].

Участие российского флота в Египетском кризисе 1882 года освещено в монографии Г.А. Нерсесова[30]. Краткое упоминание о международной морской демонстрации 1880 года у берегов Турции мы находим в работе Н.И. Хитровой[31]. Действия эскадр на Тихом океане затрагиваются Б.А. Романовым, Б.Д. и Б.Б. Пак, Л.Н. Кутаковым, А.Д. Воскресенским, Чой Доккю[32].

Такой аспект морской политики, как защита отечественных промыслов на Дальнем Востоке, нашел отражение в принадлежащем перу Г.П. Куропятника разделе коллективной работы «История внешней политики и дипломатии США. 1867–1918»[33].

Сведения о влиянии правительства на развитие коммерческого мореплавания содержатся в целом ряде книг и статей, в частности в исторических очерках М.Ю. Поггенполя, С.И. Иловайского, Ю.Д. Филиппова и обобщающем коллективном труде «Под флагом России»[34].

Анализ перечисленных работ показывает, что история морской политики России 80-х годов XIX века не получила еще должного освещения в литературе. На это указывает наличие фактов, приводимых исследователями внешней политики, но не учитываемых флотскими историками, разрабатывающими концепцию М.А. Петрова, а также отдельных дискуссионных моментов, требующих дополнительного исследования, например, в работах В.М. Хвостова и Г.А. Хидоятова, А.Л. Нарочницкого и А.Я. Массова. Недостаточно раскрыта взаимосвязь различных аспектов морской политики.

Представляется целесообразной попытка проследить ее зависимость от политики внешней и внутренней, от состояния экономики страны в целом и финансов в частности, а также от позиции Военного ведомства на протяжении всего указанного периода. Все это заставляет вновь обратиться к данной теме.

Определяя морскую политику как комплекс мероприятий правительства по обеспечению государственных интересов в Мировом океане, автор счел допустимым ограничиться наиболее значимыми ее составляющими, выделив в качестве таковых военную (постановка военно-морским силам стратегических задач, создание соответствующего им флота и береговых частей, оборудование морских театров, включая обустройство баз и накопление запасов, разработка военных планов, а также подготовка личного состава), внешнеполитическую (использование флота в интересах внешней политики и обеспечение деятельности военно-морских сил и коммерческого мореплавания средствами дипломатии) и экономическую (решение экономических задач при помощи военного флота и стимулирование правительством развития коммерческого судоходства и промыслов). А так как первые две в 1880-е годы преобладали, то в работе именно им и уделено основное внимание.

Первоначальный замысел исследования предполагал изучение процессов и явлений, характеризующих морскую политику России с 1881 года, когда воцарение императора Александра III привело к расширению задач, ставившихся Морскому ведомству, по 1888 год, обозначивший смену приоритетов в рамках этих задач, вызванную переменами в руководстве ведомством. Однако для достижения необходимой обоснованности суждений по многим вопросам пришлось расширить хронологические рамки, затрагивая события, происходившие в середине 70 — начале 90-х годов XIX века. Материал представлен в хронологической последовательности, но ради большей связности изложения разные этапы отдельных процессов объединены, что привело к некоторой мозаичности текста. К сожалению, состояние источников не позволяет восстановить картину морской политики с должной полнотой. Поэтому автор позволил себе в ряде случаев воздержаться от поспешных выводов, рассматривая свою работу в качестве первого шага по избранному пути.