7

7

В Баренцевом море все еще оставалось много спасательных шлюпок и плотиков. Некоторые из них находились в сотнях миль от ближайшей земли. 10 июля, через пять дней после того, как был потоплен «Карлтон», спасшиеся заметили на горизонте одиночную «летающую лодку» типа «Каталина» из Берегового командования, которая, судя по всему, проводила поисковые операции. Ветра почти не было, и поверхность моря сверкала, как зеркало. Поэтому американцы выразили осторожную надежду, что самолет приводнится рядом и возьмет на борт кого-нибудь из них. Самолет сделал над шлюпкой несколько кругов и сбросил в море контейнер. В нем оказались жестянки с тушеной говядиной и бисквитами, а также записка, где было сказано: «Держитесь. Помощь идет». К сожалению, спасшиеся моряки восприняли эти слова слишком буквально. В последующие несколько часов они, в надежде на скорый приход помощи, выпили почти всю пресную воду и умяли большую часть имевшихся у них продовольственных запасов. Напившись и наевшись, они замерли в приятном оцепенении и стали ждать, когда их подберут. Но так и не дождались⁸².

Представители германских ВВС считали, что операция по уничтожению конвоя завершилась. Генерал-полковник Штумпф, командующий 5-й воздушной армией, 12 июля телеграфировал Герингу:

«Герр рейхсмаршал!

Довожу до вашего сведения, что конвой PQ-17 полностью разгромлен. Во время имевших место 12 июля разведывательных полетов над Белым морем, западным коридором, территорией Кольского полуострова и прибрежными водами летчики не обнаружили ни одного транспорта союзников.

На фотоснимках порта Йоканка, сделанных с воздуха, также не замечено ни одного корабля, который мог бы иметь отношение к конвою PQ-17. Докладываю, что в результате действий авиагрупп 5-й воздушной армии всего потоплено: крейсер, эсминец, два эскортных судна, а также 22 транспорта, общим водоизмещением 142216 тонн»⁸³.

Львиная доля потопленных кораблей, которые летчики записали на свой счет, приходилась на пикировщики Ю-88. Цена этих побед была до смешного низкой. Пилоты Ю-88 совершили только 130 боевых вылетов и сбросили всего 212 тонн бомб. Торпедоносцы Хе-111 совершили в общей сложности сорок три вылета и сбросили только 46 воздушных торпед. Торпедоносцы-гидропланы Хе-115 потрудились и того меньше — они поднимались в воздух всего двадцать девять раз (из них шесть налетов были прерваны) и сбросили на корабли союзников 15 воздушных торпед.

За все время операции на базы не вернулись только пять самолетов всех типов. Команда одного из них была спасена благодаря дерзкой посадке торпедоносца-гидроплана Хе-115 прямо посреди конвоя. Экипаж другого сбитого самолета (Хе-111) подобрал с воды английский эсминец «Ледбери». Еще два торпедоносца Хе-111 имели на борту жертвы среди членов экипажа. Кроме того, был потерян огромный 4-моторный «Фокке-Вульф-200» (его сбили стрелки с американского транспорта «Беллингхэм»), разведчик типа «Блом & Фосс», и еще один Хе-111, сбитый во время большого вечернего налета 4 июля. Считалось, что пилот этого подбитого самолета направил свой пылающий торпедоносец на американский крейсер и таким образом потопил его (это к вопросу о «гибнущем крейсере», который якобы был замечен с подводной лодки U-334)⁸⁴.

Примерно в то время, когда «Замалек» исследовали на предмет повреждений в одном из доков Архангельска, глава английской военно-морской миссии в России адмирал Майлс был вызван со своим переводчиком к адмиралу Кузнецову. Кузнецов был начальником штаба советского военно-морского флота, и его офис располагался в новом здании адмиралтейства в Москве. «У нас состоялась интересная дискуссия по поводу конвоя», — деликатно замечал в своем дневнике адмирал Майлс. В это утро он получил от адмирала Паунда документ, который, по его мнению, являлся не слишком убедительным объяснением причин рассредоточения конвоя. Во время встречи с Кузнецовым Майлс попытался, в очень осторожной форме и тщательно подбирая слова, донести до русского адмирала содержание этого документа. Этот короткий и расплывчатый отчет Британского адмиралтейства о трагических событиях вечера 4 июля был принят русской стороной как минимум «холодно». Потом, вылив Майлсу на голову целый ушат помоев, адмирал Кузнецов несколько успокоился, вывел его из своего похожего на пещеру кабинета и провел в одну из гостиных, где был накрыт стол с коньком и икрой. Выпив несколько рюмок, Кузнецов сменил гнев на милость и выразил Майлсу сочувствие относительно того, что последний должен отдуваться за ошибки, сделанные его руководством⁶⁵. Кузнецова также весьма обрадовало известие о том, что оба находившихся в составе конвоя русских танкера избежали уничтожения.

В Лондоне в это время уже сложилось стойкое впечатление, что до порта назначения дошла только жалкая горстка транспортов. Когда русский посол мистер Майский зашел 14 июля к мистеру Идену и осведомился о последних новостях относительно судьбы конвоя, британский министр иностранных дел ответил, что новости большей частью дурные и что, насколько он знает, из почти сорока кораблей конвоя до места назначения дошли лишь пять. Иден также добавил, что есть шансы на спасение у еще двух транспортов — но весьма скромные. Таким образом, из транспортировавшихся в конвое 600 танков русские должны были получить около 100 — да и то в лучшем случае. Майский сразу же нетактично поинтересовался, когда можно ожидать отправки следующего конвоя. На это британский министр иностранных дел ответил, что правительство после отправки последнего конвоя (PQ-17) извлекло для себя хороший урок — как, впрочем, и Адмиралтейство. Адмирал Паунд полагал, что, командуй он немецким флотом, он мог бы дать фюреру гарантию, что больше ни один союзный транспорт до России не дойдет. Какой смысл, сказал Иден, посылать конвои в Россию, если все корабли будут топить⁸⁶. Адмиралтейство полагало, что отправку конвоев в Россию следует отложить по меньшей мере до осени. Разумеется, такой ответ удовлетворить русских не мог. Адмирал Харламов, глава советской военной миссии в Лондоне, даже не пытался скрыть овладевшего им негодования при известии о постигшей конвой PQ-17 печальной участи и о планах Адмиралтейства на будущее. В этой связи мистер Черчилль вынужден был обязать Идена организовать встречу между представителями советского правительства и руководством Адмиралтейства. Однако прошло две недели, а встреча так и не была организована⁸⁷.