1

1

Для германского морского командования делом первостепенной важности было выяснить дальнейшие намерения союзников, чтобы знать, когда выводить в море свой линейный флот. Адмирал Карлс обратился в штаб 5-й воздушной армии с тем, чтобы авиаторы увеличили количество разведывательных полетов над морем и исследовали подозрительные квадраты — те, где, по словам вылетавших ранее на разведку летчиков, были обнаружены крупные надводные корабли союзников. Карлс рассчитывал получить от летчиков новую информацию по интересовавшему его вопросу во время дополнительных вылетов в 5.00 и в 9.00 утра 4 июля1. В середине утра 4 июля, однако, выяснилось, что воздушная разведка не смогла найти конвой; равным образом флот не получил никаких известий относительно замеченных ранее крупных военных кораблей противника — фактически, эскадры контр-адмирала Гамильтона. По этой причине германский линейный флот продолжал отстаиваться в Альтен-фьорде.

Конвой был обнаружен авиационной разведкой только около половины восьмого утра. По словам пилотов, он двигался на восток «пятью колоннами по семи кораблей в каждой» и обладал сильным эскортом из эсминцев и корветов.

Немцы удивлялись тому, что в составе эскорта находился какой-то «странный биплан». Это был «Валрус» с эскадры Гамильтона, который шел на буксире за одним из тральщиков конвоя. Адмирал Шмунд считал, что, пока немецкие линейные силы стоят на якоре, его субмарины должны использовать эту ситуацию к своему преимуществу. В 11.20 утра он обратился из Нарвика по радио ко всем подлодкам из своей «Стаи ледяных дьяволов»:

«В оперативной зоне нет ни одного нашего надводного корабля. Местонахождение тяжелых кораблей неприятельского флота в настоящее время неизвестно. Помните, это ваша цель номер один. Но пока они не появились в вашем квадрате, продолжайте следовать за конвоем»2.

Нет сомнений, что крейсера из эскадры Гамильтона находились вблизи опасной зоны. Между тем в основе передвижений эскадры Гамильтона лежали инструкции Адмиралтейства недельной давности, требовавшие от крейсеров нахождения в скрытной по отношению к конвою позиции, а по достижении 25° восточной долготы отвернуть и следовать в западном направлении. До 25-го меридиана крейсерам оставалось идти совсем немного. Через двадцать минут после того, как Шмундт обозначил тяжелые корабли как цель номер один, Гамильтон решил, что наступила пора снова продемонстрировать свою эскадру немцам. Он изменил курс и пошел на сближение с конвоем. Не прошло и часа, как в небе над крейсерами снова завис немецкий самолет-разведчик.

Гамильтон, исходя из несколько подправленного с благословения Адмиралтейства курса конвоя, рассчитывал настичь караван минут через тридцать, однако, как выяснилось, Бруми пошел южнее, чем от него ожидалось, — другими словами, находился ближе миль на тридцать к побережью и к расположенным на нем немецким аэродромам. В этой связи Гамильтону понадобилось не менее полутора часов, чтобы разыскать караван. К тому времени, когда Гамильтон увидел на горизонте его мачты, караван находился уже на 24° восточной долготы. Гамильтон построил свои крейсера и эсминцы во главе конвоя и пошел противолодочным зигзагом на удалении 20 миль от транспортов3. «Видеть крейсера, которые шли впереди нас, — записал офицер корвета в своем дневнике, — было для нас немалым моральным подспорьем»4.

Тяжелые корабли адмирала Товея в это время шли в восточном направлении значительно севернее конвоя, стараясь выдерживать безопасное расстояние от норвежских береговых аэродромов. На эскадре каждую минуту ожидали известия о выходе в море немецких линейных сил.

В Лондоне исчерпывающих разведданных о передвижениях противника не имели; тем не менее Адмиралтейство склонялось к мысли, что немецкие надводные силы атакуют корабли конвоя восточнее острова Медвежий. Конвой прошел этот остров где-то около полуночи, между тем в Адмиралтействе о линейных немецких кораблях знали только то, что «Тирпиц» и «Адмирал Хиппер» ушли из Тронхейма. По мнению высших чинов Адмиралтейства, это означало, что указанные корабли могли атаковать конвой PQ-17 или в полночь 4 июля, или несколькими часами позже, если бы немцы решили дождаться подхода из Нарвика более медлительных «Шеера» и «Лютцова». Однако провести разведку Нарвика англичане не имели возможности, так как туман препятствовал полетам авиации.

В 11.16 утра 4 июля американские морские чины в Лондоне передали в Вашингтон следующую информацию: «Британская воздушная разведка установила, что в Тронхейме тяжелых немецких кораблей нет. Адмиралтейство считает, что линейный немецкий флот движется к северу». Интересно, что Адмиралтейство получило информацию о возможной атаке на конвой не от авиации, а из другого «надежного источника», именовавшегося «А-2», который утверждал, что «немцы, вероятно, атакуют PQ-17 между 15 и 30° восточной долготы». Таким образом, ни у кого, практически, не было сомнений, что немецкие корабли нападут на караван самое позднее в ночь с 4 на 5 июля. Но свежих разведданных, которые могли бы подтвердить или опровергнуть сделанные морскими чинами выводы, в Адмиралтейство по-прежнему не поступало.

В такой обстановке Первый морской лорд сэр Дадли Паунд созвал штабное совещание, которое продолжалось весь день вплоть до глубокого вечера. Ближе к полудню 4 июля он позвонил адмиралу Кингу в отдел торговых перевозок при Адмиралтействе и вызвал к себе в офис капитана Г.Р.Г. Аллена, который отвечал за обеспечение конвоев серии PQ. Когда капитан Аллен вошел в комнату, он увидел там группу высших морских чинов, среди которых были контр-адмирал Ролингс, контр-адмирал Брайд и вице-адмирал Мур5. Паунд сразу же озадачил Аллена весьма странным, на взгляд последнего, вопросом: «Скажите, капитан, снабжены ли корабли конвоя шифровальными блокнотами?» Это были простейшие комплекты для кодирования и расшифровки сообщений, которыми обменивались между собой торговые корабли.

Аллен ответил, что, насколько он знает, большинство транспортов такие блокноты на борту имеет. «Стало быть, — продолжал Паунд, — даже если кораблям придется рассредоточиться, мы по-прежнему сможем поддерживать с ними контакт?» Аллен подтвердил, что общение с транспортами будет возможно даже в случае рассредоточения. Этот обмен мнениями ясно указывает на то, что адмирал Паунд, который с самого начала был против отправки конвоя PQ-17, продолжал оставаться сторонником идеи рассредоточения конвоя в случае атаки на него надводных германских кораблей. При всем том, до тех пор, пока не поступили свежие сведения относительно местонахождении противника, было неясно, на какой тактике собирается настаивать Первый морской лорд.

В 12.30 Адмиралтейство отправило закодированную радиограмму Гамильтону, в которой говорилось, что ему разрешается — если, конечно, командующий флотом не прикажет обратного — проследовать вместе с конвоем восточнее 25-го меридиана. Все-таки Гамильтону в конце концов предоставили возможность двигаться на восток, а не поворачивать на запад при достижении 25° восточной долготы. Впрочем, если бы этот приказ не отвечал условиям безопасности кораблей крейсерской эскадры, Гамильтона никто не мог принудить его выполнять6. Как бы то ни было, когда Гамильтон получил это сообщение, он испытал немалое облегчение, потому что уже готовился поворачивать на запад.

Позже в частной беседе он заметил, что идея покинуть конвой в тех широтах, где транспорты особенно нуждались в его защите, ему нисколько не улыбалась. Посетив совещания офицеров конвоя в Хвал-фьорде и в Сейдис-фьорде, он чувствовал едва ли не родственную связь с этими людьми и понимал, что отказаться от заботы об их безопасности не имеет права. По мнению Гамильтона, ситуация с проводкой конвоя складывалась таким образом, что его крейсера были просто обязаны проследовать далее 25-го меридиана. Гамильтон собирался идти на восток по крайней мере до 2 часов дня 5 июля, что для двух американских крейсеров, входивших в состав его эскадры, означало двигаться на пределе дальности. «Было очевидно, что мой долг — особенно в свете полученных позже от разведки сведений — состоял в том, чтобы оставаться с конвоем как можно дольше», — говорил он два дня спустя7.

Гамильтон послал эсминец «Сомали» на дозаправку к следовавшему в составе конвоя танкеру. Кроме того, капитан эсминца должен был от имени контр-адмирала сделать коммандеру Бруми замечание за то, что тот шел на тридцать миль южнее, нежели это было оговорено прежде. Гамильтон продолжал настаивать на том, чтобы Бруми держался на 400-мильной дистанции от аэродрома Банак. Между тем видимость на море все улучшалась. Туман стал рассеиваться; теперь над морской гладью лишь кое-где белели его островки. Коммандер Бруми последовал данным ему Гамильтоном инструкциям и вскоре (в 4.45 вечера) изменил курс с восточного на северо-восточный. Это вызвало хаос в походном ордере конвоя, и прошло не менее часа, прежде чем порядок в строю кораблей был восстановлен.

В 3.20 дня, сообщив о первой и единственной до сих пор боевой потере — американском транспорте «Кристофер Ньюпорт», торпедированном утром немецким самолетом и «затопленном нашими силами», — Гамильтон проинформировал командующего флотом и Адмиралтейство о своих дальнейших действиях:

«Первая крейсерская эскадра будет охранять конвой и продвигаться вместе с ним в восточном направлении, пока ситуация с тяжелыми кораблями неприятеля не прояснится, — но не позже 2 часов дня 5 июля».

Словно желая убедить всех в значимости присутствия крейсеров в охране конвоя, Гамильтон тут же приказал командиру крейсера «Вишита» поднять в воздух два своих бортовых самолета, которые должны были патрулировать водные пространства вокруг конвоя и отгонять от него вражеские подводные лодки.

Предложение Адмиралтейства относительно продвижения эскадры Гамильтона дальше на восток было передано также и командующему флотом адмиралу Товею. То обстоятельство, что оговоренный прежде порядок был нарушен, вызвало у адмирала немалое раздражение, по причине чего он выразил надежду, что крейсера, «по крайней мере, не будут подвергаться при этом ненужной опасности». Так как имевшиеся в распоряжении Товея разведданные никак, по его мнению, подобного изменения в диспозиции не оправдывали, он послал в 3.12 дня Гамильтону радиограмму, в которой выразил свое несогласие с принятым Адмиралтейством решением:

«Как только конвой достигнет 25° восточной долготы, предлагаю вам повернуть назад и оставить Баренцево море, если Адмиралтейство не сможет дать вам гарантий относительно того, что „Тирпица“ в этом квадрате не будет».

В это время конвой фактически уже заступил за заветный меридиан, и в 4.20 дня эскадра адмирала Товея изменила курс и стала двигаться в юго-западном направлении, сообразуясь с предполагаемым отходом крейсерских сил Гамильтона8.

Нельзя сказать, чтобы радиограмма Товея соответствовала лучшим традициям Королевского Военно-морского флота, и Гамильтон понимал это. Он и его флаг-капитан пришли к выводу, что такого рода маневры связаны с тем, что ни Адмиралтейство, ни Товей не знают со стопроцентной уверенностью о том, где находятся сейчас немецкие надводные корабли. Потянув время, насколько это было возможно, Гамильтон наконец связался в 6.00 вечера с адмиралом Товеем и проинформировал его о том, что он собирается повернуть в западном направлении, но не раньше 10.00 вечера, так как его эсминцы проходят дозаправку с танкера, следующего в составе конвоя. («Я пытался действовать в духе обоих распоряжений», — писал он впоследствии. Другими словами, он пытался как-то совместить приказы, полученные им от Товея и от Адмиралтейства9). Судя по всему, Товею не хотелось спорить с Гамильтоном, так как он больше ему своего неодобрения не высказывал, хотя и понимал, что если Гамильтон отвернет в 10 часов вечера, то это произойдет восточнее 25-го меридиана на добрых 250 миль.

Адмиралтейство приказало находившемуся в Архангельске соединению Берегового командования Королевских воздушных сил организовать круглосуточное патрулирование северного побережья Норвегии силами своих дальних самолетов-разведчиков типа «Каталина». Регулярные полеты этого соединения начались три дня назад, но по причине воздушной катастрофы с 11.00 утра 4 июля разведка фьордов не проводилась. Адмиралтейство, однако, получило информацию из другого «надежного источника». Полученное сообщение гласило, что «скорее всего» германские «карманные» линкоры «Шеер» и «Лютцов» находятся сейчас в Альтен-фьорде[27].

Что же касается утверждения, что «Шеер» и «Лютцов» «скорее всего» находятся в Альтен-фьорде, то в его основе, похоже, лежит утечка информации с немецкой стороны, имевшая место до того, как «Лютцов» получил повреждение. Что же касается «Тирпица» и «Хиппера», которые сравнительно давно ушли из Тронхейма, что подтвердила воздушная разведка в 2.20 дня 3 июля, то об их местопребывании до сих пор ничего не было известно. Таким образом, в начале дня 4 июля Адмиралтейство достоверно знало только то, что все четыре тяжелых немецких корабля покинули свои основные базы и что они, вполне возможно, движутся в это самое время наперехват конвою. Вечером 4 июля Адмиралтейство в дополнение к предыдущим радиограммам (собственной и Товея) передало на эскадру Гамильтона еще одно сообщение относительно того, как далеко его эскадра может продвигаться в восточном направлении.

«Новая информация относительно надводных кораблей противника может быть получена нами в самое ближайшее время. В ожидании дальнейших инструкций продолжайте движение вместе с конвоем».

В 6.15 вечера эсминец HMS «Сомали» вернулся к крейсерской эскадре, которая продолжала идти зигзагами во главе конвоя. После этого Гамильтон отправил на дозаправку американский эсминец «Вэйнрайт». С «Сомали» просигналили на крейсер «Лондон», что в соответствии с распоряжением Гамильтона Бруми пошел на север курсом 45°. Гамильтон выразил удовлетворение по поводу того, что начальник эскорта выполнил наконец отданное ему распоряжение.