Минин и Пожарский

Минин и Пожарский

В конце 1610 года рязанский воевода П. П. Ляпунов собрал для борьбы против польских интервентов первое земское ополчение, в которое вошли простые люди, незнатные воеводы и дворяне. Вскоре к нему присоединились туляки, жители Калуги, Нижнего Новгорода, обитатели Среднего Поволжья и русского Севера. Об этом узнали в столице и поляки, и московские патриоты. И те и другие стали готовиться к предстоящим боям.

Боярин Салтыков предлагал полякам искусственно возбудить в городе волнения и расправиться с теми, кто с оружием в руках ожидал подхода земского ополчения. К чести иноземцев будет сказано, они не последовали провокационному совету, предоставив возможность патриарху совершить в вербное воскресенье 17 марта 1611 года традиционное шествие в Кремль.

Мирно шли люди по родному Кремлю вслед за патриархом, спокойными были их лица. Напряженными взглядами провожали их интервенты. Салтыков нашептывал польским воеводам: «Ныне был случай, и вы не били, ну так они вас во вторник будут бить». Он оказался прав, знал, видать, соотечественников.

Во вторник, 19 марта, готовясь к встрече земского ополчения, поляки стали вытаскивать из Китай-города пушки, привлекли к этой нелегкой работе москвичей. Таскали русские люди пушки и потяжелее, но не для того, чтобы из них по своим же, по русским, спешившим на помощь столице, стрелять. Непосильная то была работа! В любую секунду мог вспыхнуть пожар войны. И он вспыхнул: извозчики не выдержали, вступили в пререкания с поляками, и тут же, будто огонь поднесли к пороховой бочке, разразилась битва. Восстание вмиг распространилось по всему городу. Посадские люди, холопы, крестьяне, ратники, дворяне и некоторые бояре принимали участие в боях. Не вынесла русская душа позора, не дождалась двух-трех дней до подхода ополчения — кинулись москвичи на врага.

В эти дни в Москве оказался князь Дмитрий Михайлович Пожарский.

Он родился 1 ноября 1578 года в семье князя Михаила Федоровича Глухого-Пожарского, одного из представителей древнего рода Рюриковичей, и Евфросиньи (Марии) Федоровны Беклемишевой. Дед Дмитрия, Федор Михайлович Третьяков-Пожарский, имел совсем небольшой чин. Отец — Михаил Федорович — почти всю жизнь провел в вотчинах удельного Стародубского княжества, а также в деревне Лужной на реке Угре, в Деревенской пятине Новгородского уезда и в деревне Медведково, что находилась на Яузе в пятнадцати километрах от Москвы.

Стяг князя Д. М. Пожарского

Быть может, и жизнь Дмитрия Михайловича прошла бы тихо, в стороне от бурных событий эпохи, если бы в 1578 году после кончины отца мать будущего героя не переехала в Москву, где ей удалось пристроить детей на службу.

В 1598 году Дмитрий Михайлович был назначен стряпчим, через четыре года — стольником. Служил он стольником и при Лжедмитрии I, и при Василии Шуйском. Осенью 1608 года, получив небольшой отряд, воевода Пожарский совершил первый подвиг во славу Родины. Банда Лисовского пыталась захватить Коломну, перекрыть последнюю дорогу, по которой к Москве поступали продукты. Отряд Пожарского скрытно от врага подошел к городу. Воевода узнал от разведчиков расположение банды Лисовского и в предрассветной дымке осеннего тумана неожиданно атаковал и разгромил врага. Весной 1609 года князь одержал убедительную победу над атаманом Салоковым, после чего Василий Шуйский направил его воеводой в Зарайск.

Князь Пожарский был человеком надежным: честность и осторожность, преданность законному царю и разностороннее полководческое дарование позволяли на него опереться любому, кому дорога была честь и безопасность Родины. В Зарайск к Пожарскому прибыл человек от П. П. Ляпунова, стоявшего во главе рязанского дворянства, и предложил выступить против Шуйского. Зарайский воевода наотрез отказался от войны против царя, которому целовала крест столица Русского государства. Обиженный гость отбыл в Тулу, а к Пожарскому явились посадские люди, затем его дальние родственники с противоположным требованием: признать Тушинского вора. Воевода и на этот раз отказался выполнить противоречащее его убеждениям требование.

Но как только в Москву вступили поляки, Пожарский сразу же решил перейти на сторону рязанского ополчения и поехал в столицу, чтобы вывезти оттуда семью. Он был, повторим, очень надежным человеком.

Очутившись в центре событий, он собрал людей у церкви Введения Богородицы, что на Лубянке, построил здесь острожок (баррикаду), а бойцов отослал на Пушечный двор. Быстро и без суеты работал князь. Поляки не догадывались, что происходит на Лубянке, готовились к решительной атаке. Но вдруг из-за острожка раздался залп нескольких орудий. Пока иноземцы соображали, что им предпринять, пушкари Пожарского «втоптали неприятеля в Китай-город». Восставшие уже готовились к атаке, но в этот миг из-за Китай-города обрушился на них шквал огня: это с отчаяния поляки подожгли дома, а ветер кинул злобное пламя на москвичей. Атака захлебнулась. Пришла ночь.

Поляки хорошо подготовились к бою, выделили две тысячи человек, дали им гнусный приказ поджечь Москву. И еще солнце не взошло, а те уже начали делать свою работу: с факелами в руках пронеслись они по городу, загорелась — в который уж раз! — Москва, заохала, застонала в огненном бреду. Только каменный Кремль не горел. Там были поляки.

Князь Дмитрий Пожарский не покидал своего поста до конца. Его ранило. Он упал на землю и, теряя сознание, крикнул: «Ох, хоть бы мне умереть, только бы не видеть того, что довелось увидеть!» Его подхватили воины, отнесли к повозке и отправили с верными людьми в Троице-Сергиев монастырь. Там князя подлечили, и он уехал в свою вотчину.

А через несколько месяцев по русским селениям и городам пронеслась печальная весть: после двадцатимесячной осады пал Смоленск! Двадцать месяцев осады! К 2 июня 1611 года, когда поляки наконец изготовились к штурму, в городе осталось двести человек, способных держать в руках оружие, причем каждому человеку приходилось оборонять более двадцати метров крепостной стены. Капитуляцию интервенты даже не предлагали смолянам, знали, что такие бойцы в плен не сдаются. Но знали они и другое: житель Смоленска, изменник, выдал им слабое место в крепостной стене. Туда один из рыцарей Мальтийского ордена, не раз участвовавших в войне на стороне Речи Посполитой, подложил порох.

В полночь интервенты приблизились к городу. Грянул взрыв, в проход бросились поляки и рыцари. Под натиском противника защитники медленно отходили к огромной горе, на которой стоял собор. Под собором, в подвалах, хранился порох…

Двадцать месяцев русская крепость держала у своих стен огромную армию неприятеля, как бы давая возможность русским разобраться в сложившейся ситуации, подумать, передохнуть и организовать сопротивление. Подумать русским людям было о чем. Вот уж пятьдесят без малого лет, с 1565 года, с опричнины, введенной Иваном Грозным, металась по стране, мучила соотечественников страшная беда, когда сосед предавал соседа, а затем и родственника, частенько и брата, и даже жену, затем и его самого оговаривали и отдавали царским опричникам на расправу другие люди. Беда эта не минула и самих царских слуг — они тоже стали грызться между собой… Так Иван Грозный проводил политику укрепления царской власти, мечтая, видимо, превратить Русскую землю в вотчину Кремля. Кто-то считал и считает эту политику верной, кто-то является яростным противником использования подобных средств для достижения любой цели, даже самой что ни на есть великой. Кто прав? Кто с точностью до «дважды два — четыре» ответит на этот важнейший вопрос? Скорее всего объективней всех окажутся те, кого принесли в жертву политике Грозного. А жертв было много. Уже опричнину отвергли, но страшная духовная болезнь, имя которой бесчеловечность, прогрессировала. А тем временем поднимался по ступеням власти будущий царь Борис Годунов, при котором подозрительность, всеобщее недоверие, быстро перерастающее в ненависть, продолжали распространяться в Русском государстве.

Именно подозрительность, всеобщее недоверие, злоба явились главной причиной того, что народ так легко принимал всех лжецарей, метался от одного вождя к другому, губил не только соотечественников своих, но и душу свою.

Но, позвольте, скажет не искушенный в истории читатель, может быть, он собственными руками хотел уничтожить Русское государство? Да нет же, нет! Не было у него таких мыслей и в помине! Это доказали последние защитники славного города Смоленска. Они медленно отходили на холм, заманивая к себе поближе врагов. Они сделали свое дело честно, и теперь осталось сделать последний шаг… Взрыв страшной силы прогремел над городом… Нет, когда надо, находились у государства защитники. Оборону города возглавлял воевода Шеин. Прекрасную крепость построили люди под руководством Федора Савельева (Коня).

Трех месяцев не прошло после падения Смоленска, а в Нижнем Новгороде 1 сентября 1611 года на должность посадского старосты вступил Кузьма Минин, человек с хваткой купца, с умом государственным, с сердцем истинного патриота. Очень энергичный человек.

Приступил он к обязанностям посадского старосты и первым делом о Родине вспомнил, сказал народу на сходке у собора: «Православные люди, поохотим помочь Московскому государству!»

Земский собор в Нижнем Новгороде единодушно поддержал предложение Кузьмы Минина: спасать нужно Отчизну! И возликовали люди — какое великое дело сделали. Постановили же, все как один сказали: «Русь надо спасать!» Но прошел день, второй, третий, а она не спасалась! Оказывается, деньги большие для этого дела нужны: на вооружение, на воинов. Людей, способных драться с любым врагом за спасение Отечества, в волжском городе было много, но денег на организацию похода в богатом купеческом Нижнем Новгороде не нашлось ни алтына. Потому что как раз за день-два до Земского собора один купец отправил товар на Каспий, другой — заложил деньги в Архангельске, третий — отправил приказчиков в Сибирь и так далее, и так далее: от самого бедного до самого богатого купца. Дело купецкое, видно, такое сложное: сегодня ни гроша, а завтра или через неделю-другую будет и алтын, и поболее того.

Но Родину-то нужно спасать сегодня!

Опять на сходке у собора зашумел народ, притих, когда слово взял Кузьма Минин. Знал он про нижегородский люд многое, бывалый был человек, хоть и не самый богатый, не самый знатный. Но что знание! Слово нужно верное найти, верный ход. И нашел верное слово староста, сказал по-простому: «Православные люди! Не пожалеем животов наших, да не токмо животов — дворы свои продадим, жен, детей заложим, и будем бить челом, чтоб кто-нибудь стал у нас начальником. Дело великое! И какая хвала будет всем от Русской земли, что от такого малого города, как наш, произойдет такое великое дело: я знаю, только мы на это подвинемся, так и многие города к нам пристанут и мы избавимся от иноплеменников».

Понравилась речь посадского старосты нижегородскому люду. Загалдели все на площади: «Заложим жен и детей, но спасем Русскую землю!» А Кузьма Минин, даром что бывалый человек, тут же приказал выборным людям силой взять — постановили же! — и выставить на продажу в холопы семьи всех богатых горожан. А кто, если спросить начистоту, откажется от соблазна иметь в собственном доме работницу с купецким званием?! К примеру, купецкая дочь да в холопочках — прелесть-то какая, отрада для души. Ни дать ни взять.

Тут уж встревожились купецкие сердца: своих родненьких жен да детей они уважали, любили и точно знали, что государство начинается в родном доме, за семейным столом. И за такое государство они горой стояли. Факт. Иначе бы нижегородские семьи в те смутные времена распались бы, и что бы делала без этих семей спасенная Русь, трудно сказать.

Но случилось все, как в доброй русской сказке: нижегородские купцы полезли в свои тайники, набили кошельки, выкупили на торгах жен и детей своих, вернулись в хоромы и стали жить-поживать и добра наживать, с гордостью детям и внукам рассказывая по вечерам о своем подвиге во славу Родины и на счастье семьи.

Кузьме Минину, однако, было не до рассказов. Великое дело началось с шутки, первые средства поступили в казну ополчения, но их явно не хватало. На Земском соборе приняли решение собирать «пятую деньгу» с посада, городских монастырей и их вотчин. Многие жители Нижнего Новгорода вносили добровольные пожертвования. Кузьма Минин вел строгий учет каждой копейке и думал о воеводе ополчения.

Выбор его пал на князя Д. М. Пожарского, еще, правда, не залечившего раны. Народ согласился. Почему? Может быть, князь Пожарский одержал к этому времени великие победы, прославившие его имя на века? Победы, конечно, были, но «местного масштаба». Они говорили о полководческом даровании, которому еще нужно развиваться в боях и сражениях. Опыта крупных битв у Пожарского явно не хватало. Почему же именно его избрали воеводой ополчения? Потому что ни его ближайшие предки (хотя бы отец и дед), ни сам он ничем себя не скомпрометировали в бурных событиях XVI века, и сам Дмитрий Михайлович зарекомендовал себя «честным мужем, кому заобычно ратное дело… и который во измене не явился».

Нижегородцы собирали ополчение на святое дело — Русское государство спасать. В таких делах и люди нужны святые, пусть и не самые талантливые, не самые могучие. Это ведь не профессиональное войско, которому предстоит поход в дальние края, не банда разбойников… это народное ополчение. Принимали в него дворян, детей боярских, стрельцов, пушкарей, посадских людей, крестьян. Не отказывались от услуг партизан и отдельных казаков.

Но когда к воеводе прибыли наемники, изъявив желание вступить в его войско, он ответил им строго: «Наемные люди из других государств нам теперь не надобны». И мнение князя поддержали все в земском ополчении, хотя было ясно, что отвергнутые наемники (а также крупные банды казаков) могут перейти на сторону поляков. Не пугало это ни Минина, ни Пожарского, ни рядовых ополченцев. На святое дело хотели идти они с чистой совестью, не запачканной кровью сограждан, не отягченной грехом грабежа и насилия.

Атаман казаков Заруцкий, прознав о планах Минина и Пожарского, пытался захватить Ярославль — перекресток торговых дорог Поволжья. Князь опередил его, взял важный стратегический пункт в свои руки.

Вскоре в Ярославле был сформирован Совет всей земли Русской, фактически исполнявший функции русского правительства. Сюда прибыли послы английского короля с предложением о помощи. Пожарский отказался от услуг заморских наемников. Со шведами же, захватившими Новгород и Тихвин, он вел хитроумные переговоры с одной лишь целью: оттянуть время, запутать шведских дипломатов. Ему это удалось: русские укрепили крепости, мимо которых мог пролегать путь шведов на Москву от Новгорода и Тихвина, если бы они вздумали использовать тяжелые времена на Руси.

Летом 1612 года среди казаков наметился раскол. Многие из них решили перейти на сторону земского ополчения, а Заруцкий со своими людьми отошел от Москвы в Калугу.

Пожарский понял, что настал час активных действий, и 26 июля ополчение двинулось из Ярославля в столицу Русского государства. Шли ускоренным маршем. Минину и Пожарскому сообщили о том, что к Москве устремились части гетмана Ходкевича. Ополченцам нужно было опередить подкрепление, шедшее к полякам. Под Москвой стояли казаки Д. Трубецкого — все какой-то люд ненадежный: то им хотелось колобродить по земле Русской под знаменами разных лжецарей, вождей и атаманов, то вдруг они изъявили желание сражаться в ополчении Минина и Пожарского, но, кто знает, что взбредет в их буйные головушки, когда они увидят войско гетмана? Ненадежный люд.

Спешили передовые отряды второго земского ополчения к Москве, за ними шли, не отставая, основные части Дмитрия Пожарского. Нужно было опередить врага. Нужно было успеть. Не жалей ноги и руки свои, плечи и спины, воин, — быстрее, быстрее к Москве. Август стоял жаркий. Пот тек градом с посеревших от родной пыли лиц. Ноги шуршали по пыли — спешили…

Земское ополчение опередило войско гетмана на полтора дня: в ночь на 20 августа нижегородцы вместе с другими патриотами земли Русской (а среди них были и камские булгары — чуваши, и татары из Касимова, и представители иных народов, для которых Русская земля уже стала родной), вошли в столицу, окружили Кремль, принялись укреплять лагерь на Яузе. На противоположном берегу реки расположились казаки Трубецкого. Они, однако, вели себя сдержанно.

Через день подоспел гетман, прямо с походного марша послал свои войска в бой. Действительно, зачем оттягивать час разгрома какого-то земского ополчения! У гетмана были прекрасные специалисты военного дела, одни венгры да запорожские казачки чего стоили. Именно эти части ринулись на лагерь Пожарского, потеснили ополченцев, а с тыла ударили поляки, засевшие в Кремле. Жаркой была битва. Князь Трубецкой, получивший перед этим от воеводы земского ополчения пятьсот всадников, в бой вступать не спешил, будто бы ждал чего, будто бы проверял на крепость воинов Пожарского… Но не выдержали этого ожидания преданные Трубецкому люди: самовольно, без его приказа, контратаковали врага, кстати, вместе с казаками, у которых сердца были тоже русскими. Этот удар был решающим в первом бою с поляками. Трубецкой похвалил своих людей. Дмитрий Пожарский — тоже.

Еще через день гетман Ходкевич одновременно атаковал и казаков Трубецкого, и ополченцев Пожарского. Перед боем Пожарский получил от одного из польских панов язвительную записку: «Лучше ты, Пожарский, отпусти к сохам своих людей». Воевода земского ополчения сказал негромко: «Обязательно отпущу, но сначала вас всех отправлю по домам. Либо в русские могилы». И начался бой.

По сведениям военных специалистов, интервентов в городе было в общей сложности до пятнадцати тысяч воинов. У русских — около десяти тысяч ратников. Значительный перевес, особенно если учитывать профессиональную выучку иноземцев и русских новобранцев-ополченцев, в большинстве своем наспех обученных. Кроме того, изменник Орлов в ночь на 23 августа провел отряд гайдуков к церкви Георгия на Яндове, что позволило иноземцам закрепиться в очень важном районе, откуда они могли нанести по русским неожиданный удар. В тот же день противник сосредоточил основные силы в Донском монастыре. Это заставило перегруппироваться ополченцев и казаков Трубецкого: Пожарский четко отслеживал перемещения врага, реагировал на них моментально.

Рано утром 24 августа Ходкевич бросил в бой основные силы — личную дружину, конных венгров, украинских казаков, запорожцев, — отбросил русских к валу Земляного города и приказал штурмовать вал. Битва на Земляном валу продолжалась более пяти часов. Ничего не могли поделать русские с превосходящими силами врага! Пожарский тоже сражался на валу, успевая одновременно руководить общим ходом битвы. Все что могли ополченцы и казаки Трубецкого сделали, но вынуждены были отойти, уступить Земляной вал неприятелю.

Воины Ходкевича ворвались в Замоскворечье и продолжали двигаться дальше. Пехотинцы — венгры и запорожцы — дошли до Клементовского острожка, к ним на помощь ринулись из Кремля и Китай-города поляки, смяли русских, порубили всех до единого, заняли острожек.

Ходкевич был настолько уверен в победе, что не побоялся даже ввезти в Замоскворечье огромный обоз, который так ждали осажденные в Кремле поляки. Победа действительно была близка.

Но вдруг казаки Трубецкого, получившие подкрепление, перегруппировались и нанесли неожиданный контрудар по Клементовскому острожку — противник в результате потерял семьсот человек убитыми. Иноземцы замешкались.

Тем временем Пожарский отправил Авраама Палицына к казакам, которые, обвинив ополченцев в отступлении, начали рассыпаться в разные стороны. Их всех нужно было… уговорить продолжить бой. Палицын сумел раззадорить казаков, пообещав скорое наступление.

Пожарский придерживал до поры до времени русскую пехоту, вместе с Мининым затевал всеобщее контрнаступление. Минин вдобавок к пехоте собрал несколько сотен конников, и, как только прозвучал сигнал, началась общая контратака.

Она была неожиданна для врага и так стремительна, что войско Ходкевича сначала подалось назад, а получив еще один крепкий удар русской конницы, в панике бежало к Донскому монастырю. Потери поляков были огромными, напрочь расхотели они воевать и на следующий день поспешили из Москвы в сторону Можайска и Вязьмы.

Русские воины окружили Китай-город, где окопались интервенты, и через два месяца вытеснили их в Кремль. А 27 октября поляки Кремль сдали. Победители радовались, думали о созыве Земского собора для избрания на престол нового царя, но вдруг Пожарскому сообщили, что войско короля Сигизмунда III устремилось к Москве. Все бы не страшно: разбили Ходкевича, можно разгромить и Сигизмунда, но Пожарский к этому времени распустил значительную часть ополчения. Оставалась одна надежда на казаков.

Трудно разговаривать с вольнолюбивыми людьми, но надо. Поехал князь Пожарский к атаманам, обещал им поместья, всем казакам — жалованье да участки для строительства домов в Москве. Богатая награда за ратный труд. Но кто такой Дмитрий Пожарский? Разве имеет он право распоряжаться московской землей? Не имеет. С другой стороны, верный он человек, надежный. Свое слово сдержит. Подумали-подумали атаманы, вышли на круг и порешили единогласно: «Надо разгромить Сигизмунда III, спасти Москву».

И налетели казаки на поляков, растрепали их войско, погнали на запад.

А затем в столице Русского государства собрался Земский собор, на котором после долгих споров был возведен на престол шестнадцатилетний Михаил Романов, сын патриарха Филарета. Дмитрий Пожарский, Дмитрий Трубецкой, Кузьма Минин сложили свои полномочия, передали бразды правления законно избранному монарху. Случилось это 21 февраля 1613 года.

Дмитрий Михайлович стал боярином, Кузьму Минина зачислили в думные дворяне, и занялись они своими делами. Жизнь при царском дворе удручала высокообразованного и скромного князя Пожарского, трудно ему было уживаться с теми, кто возвысился при новом царе и завидовал огромному авторитету спасителя Отечества. Не раз бояре строили козни против героя, но вот пришла беда на Русь — известный атаман Лисовский стал разорять набегами земли на юго-западных границах государства, и царь отправил на грабителей отряд во главе с князем Пожарским. А кому еще доверить такое дело? Говорунам да лизоблюдам? Нет, такие люди во дворце хороши, на поле боя они бесполезны.

В начале 1615 года неподалеку от Орла встретились два старых противника. Разгорелась битва. Атаман Лисовский атакой конницы смял позиции второго русского воеводы Ислентьева. Тот бежал с поля боя, увлекая за собой ратников. Пожарский на своем участке отразил атаки, тут же организовал оборонительные укрепления из обозных возов, осмотрел-пересчитал оставшихся с ним людей. Маловато! У польской шляхты, готовой уже к яростной атаке, было, по самым скромным подсчетам, в три раза больше сил. Но Пожарский уверенно принял бой. «Лисовчики», как он назвал их перед сражением, ринулись на укрепления русских, были встречены градом огня, откатились назад, неся большие потери, не поверили в случившееся, вновь атаковали позиции князя Пожарского и вновь с потерями отступили.

Сбежавшие за Ислентьевым воины услышали шум боя, пристыдили друг друга по-русски крепко, повернули назад, помчались к своим на подмогу. Этого поляки никак не ожидали! Русские одержали полную победу, захватили обоз, много пленных, со славой вернулись в Москву.

Через три года Дмитрий Пожарский принял активное участие в разгроме армии польского королевича Владислава, решившего отнять у русского царя русский престол.

В декабре 1618 года с Речью Посполитой был заключен мир, и в Московии наступил долгожданный покой. Князь Дмитрий Пожарский с 1619-го по 1642 год занимал ответственные должности, людям зла не делал, и люди уважали его. Насколько сплотил русских людей опыт совместной борьбы с интервентами, история свидетель. Даже казаки вспоминали те дни как славные и праведные.

Между прочим, в 1637 году казаки войска Донского, дети тех, кого водили под своими знаменами Минин и Пожарский, подошли к сильно укрепленной турецкой крепости Азов и взяли важнейший стратегический пункт. Царь, правда, официально не поддержал «своевольную выходку» казаков, и во многом он был прав: не хватало пока силенок у Русского государства воевать с могучими османами. Но казаки, люд упрямый, решили не отдавать туркам крепость. Ни за что! В 1641 году турецкий султан, перед янычарами которого трепетали многие армии Европы, Азии и Африки, послал на Азов огромное войско: перевес сил был в пользу турок огромный — в 4–6 раз, а по заверениям некоторых очевидцев, гораздо больше! Три месяца османы осаждали крепость. Казаки отразили 24 штурма! Но крепость они не сдали. 26 сентября 1641 года турецкое войско отступило от Азова. Но в Москве решили крепость вернуть могучим османам.

Скончался Дмитрий Михайлович 20 апреля 1642 года. Перед смертью, по обряду тех времен, князь принял схиму, взяв имя Кузьмы в честь друга своего и соратника Кузьмы Минина, умершего еще в 1616 году.

Основные события Смутного времени

Июль 1610 года. Союзное войско Скопина и Делагарди разгромило у Твери войско тушинцев, но шведские наемники, вовремя не получавшие жалованье, стали разбегаться по домам.

Начало сентября. Шведский отряд Делагарди осадил город Корелу. Полгода держались гарнизон и защитники. В живых осталось сто человек, изможденных голодом и цингой. Они капитулировали.

21 сентября. Жолкевский ввел в Москву восемьсот немецких и три с половиной тысячи польских воинов.

Осада Иван-города шведам не удалась, в их войске взбунтовались наемники.

1611 год. Рязанский воевода П. П. Ляпунов сформировал первое земское ополчение. Вскоре к нему присоединились тульская окраина, Калуга (Д. Т. Трубецкой и И. М. Заруцкий), Нижний Новгород, а также Среднее Поволжье и Север.

Февраль. Шведы ходили на город Колу, тот выстоял, интервенты отступили.

Март. Шведы пытались захватить Соловецкий монастырь и Сумской острог, но жители ушли в леса, спрятав запасы продовольствия. Чужеземцы, оказавшись без продуктов питания, покинули эти края.

19 — 20 марта. В Москве вспыхнули уличные бои. Восставшие перешли в наступление. Интервенты решили сжечь весь город, надеясь победить русских огнем, выделили для этого две тысячи человек.

24 марта. К Москве подошло ополчение, но справиться первому ополчению, разнородному и плохо организованному, с интервентами не удалось.

2 — 3 июня. Интервенты взяли Смоленск после долгой осады.

16 июля. Изменники впустили в Новгород отряд Делагарди, затем шведы взяли Орешек, Копорье, Ям, другие города. Псков, однако, выстоял.

1 сентября. В Нижнем Новгороде посадский староста Кузьма Минин призвал народ организовать сбор средств для нового ополчения. Во главе ополчения был поставлен князь Д. М. Пожарский.

Королем Швеции стал талантливый полководец Густав Адольф.

1611–1613 годы. Шведы проиграли войну Дании, она утвердила свое господство на Балтике.

1612 год, начало апреля. Второе ополчение вошло в Ярославль, где был сформирован Совет всей земли Русской, осуществлявший функции русского правительства.

26 июля. Войско Пожарского выступило в поход на Москву.

20 августа. Второе ополчение расположилось у Арбатских ворот.

24 августа. Второе ополчение под руководством Д. М. Пожарского разгромило в уличных боях поляков, выбило их из Москвы.

22 октября. Ополченцы и казаки Трубецкого захватили Китай-город.

27 октября. Польский гарнизон в Кремле капитулировал.

1613 год, весна. По северным городам прокатилась волна антишведских восстаний. Жители Тихвина, Порхова, Гдова выбили шведов из родных мест.

1614 год, 14 июля. Русское войско потерпело неподалеку от Новгорода, у Бронниц, поражение от шведов.

1615 год, 29 июля. Шведский король прибыл к Пскову с войском в девять тысяч человек. Защитники города выдержали осаду. 17 октября Густав Адольф покинул лагерь.

1616 год. Скончался Кузьма Минин.

1617 год. Швеция и Русское государство заключили между собой Столбовский мир, по которому шведы обеспечили себе торговлю на Балтике, а русские купцы оказались отрезанными от моря.

1642 год. Скончался Дмитрий Михайлович Пожарский.