1.2. Политическая система
1.2. Политическая система
Словакия в границах, установленных в 1920 г., имела площадь 49 006 кв. км и 2,998 244 жителей, 35% площади всей Чехословакии и 22% ее населения. К сельскому хозяйству и лесному делу имело отношение 60,6% населения, в чешских землях — только 31,6%. В индустриальных западных регионах государства к строительству, горному делу и к промышленности относилось 39,6% населения, в Словакии 17,4%. Значительные различия существовали и в уровне урбанизации и образованности, но главное — в уровне и интенсивности политической и общественной организованности и готовности действовать. Чешское общество до 1918 г. имело лучшие условия для развития, чем словаки в Венгрии, в новое государство они вошли с хорошо организованными политическими партиями, обществами, кадрами руководителей, с полным комплектом системы образования вплоть до университета и с традицией чешской государственности. Большинство депутатов в законодательном собрании уже до 1918 г. имело опыт работы в венском парламенте или в земских сеймах; из 54 членов словацкой фракции парламента подобный опыт имели только 6, в основном весьма кратковременный. Словакии, помимо искушенных в политике, экономике видных представителей общества, недоставало также интегрирующей харизматической личности. Генерал Милан Растислав Штефаник, который как ведущий деятель зарубежной освободительной миссии мог бы сыграть значительную роль, опираясь на свой авторитет, но при возвращении на родину в мае 1919 г. он потерпел авиакатастрофу и погиб.
Можно сказать, что если чешскому обществу не хватало лишь надстройки и венца собственной государственности, то словаки в новом государстве обрели прежде всего возможность в ускоренном порядке наверстывать то, что мадьяризация и недемократический режим Венгрии не позволили им развить. Возникновение Чехословакии бесспорно ускорило развитие словацкого общества, благоприятные условия для этого создавала прежде всего демократическая система.
Конституция 1920 г. определяла Чехословакию как республику с двухпалатным парламентом — палатой депутатов и сенатом. Главой государства был избранный парламентом на 7 лет президент, с 1918 по 1935 гг. им был Томаш Гарриг Масарик, с 1935 г. — его соратник Эдвард Бенеш. Выборы в парламент в 1920, 1925,1929 и 1935 гг., равно как и выборы в муниципальные органы — поселков, районов, жуп и в областные сеймы совершались на основе очень прогрессивного закона о выборах — со всеобщим избирательным правом, включая женщин, с прямым, равным и тайным голосованием. Это был разительный контраст по сравнению с венгерскими выборами, вся система гражданских прав в республике была весьма прогрессивна даже по европейским меркам своего времени.
Всеобщее избирательное право и широкие возможности объединений дали возможность на довоенных основах развить систему политических партий, которые влияли на жизнь общества в небывалой степени. Они создавались, исходя из трех принципов, которые по-разному переплетались и комбинировались: на первом месте национальный, на втором классовый и сословный и на третьем конфессиональный.
Национальный вопрос в межвоенный период имел несколько уровней. Первым было существование и положение национальных меньшинств в Словакии. В 1930 г. 17,8% жителей Словакии признавали своей национальностью венгерскую, 4,6% — немецкую, 2,2% — еврейскую и 2,9% принадлежали к восточно-славянским национальностям. Однако доля и влияние венгров и немцев в общественных верхах были гораздо выше. Венгры совершенно неожиданно для самих себя из господствующей в государстве нации стали меньшинством, республику считали временным явлением, продуктом определенной международной ситуации, все это могло быстро измениться. Большинство избирателей венгерской национальности отдавали свои голоса Венгерской христианско-социальной и Венгерской национальной партии, которые на выборах 1935 г. объединились. Часть венгров голосовала и за социал-демократов, много сельскохозяйственных рабочих из поместий на юге — и за коммунистическую партию.
Немцы до 1918 г., как и словаки, были объектом мадьяризации, в условиях Чехословакии они переживали в известном смысле национальное возрождение. Но они были разделены по трем изолированным областям проживания в западной, средней и восточной Словакии, которые стали налаживать связь между собой только после 1918 г. Их политические, экономические и культурные организации во многом находились под влиянием немцев в чешских землях, что в первое время им помогало, но впоследствии, во второй половине тридцатых годов оказалось шагом навстречу будущей трагедии.
Восточнославянское население на северо-востоке Словакии было в политическом и культурном отношении ослаблено спорами о национальной ориентации трех направлений: русинского как оплота существования самобытного четвертого восточнославянского народа, украинского направления и, наконец, русского. Эта раздробленность сказывалась в слабости их политических партий и культурных объединений. Ситуация еще осложнялась принадлежностью к двум конкурирующим церквям — православной и униатской.
Из граждан иудейского вероисповедания, которые составляли 4,1% населения, половина причисляла себя к еврейской национальности, треть — к чехословацкой, остальные — к венгерской или немецкой.
Специфическим было положение и деятельность чехов. После 1918 г. они приезжали в Словакию в качестве чиновников, учителей, военнослужащих, жандармов, железнодорожников, почтовых служащих, а также как предприниматели и ремесленники. В 1930 г. в Словакии их жило 120 926 человек, что хотя и составляло всего 3,7% населения, но их влияние на общественную, культурную, политическую и экономическую жизнь было намного больше. Они были важной неотъемлемой частью краеугольного камня национального вопроса в межвоенный период — словацко-чешских отношений и проблемы положения Словакии в государстве.
Словаки в 1918 г. стали, по терминологии того времени, «государствообразующей нацией». После переворота выяснилось, что интеллектуальный и политический потенциал словаков выше, чем это казалось в аномальных условиях Венгрии. Много вынужденно ассимилированных словаков вернулось к своей национальности, переворот вынес на поверхность множество новых личностей. Однако подобно тому, как словакам не хватало сил, чтобы с боем освободить свою территорию при распаде Венгрии, так и для нормальной работы государственной администрации, почты, железных дорог, органов безопасности и даже начальных и средних школ в первое время после переворота Словакия не могла обойтись без помощи из Чехии. Большое значение помощи чешской стороны в то время, при консолидации режима на территории Словакии было очевидно и общепризнано, но как только выяснилось, что одновременно она служит инструментом для воплощения концепции унитарного, централистского государства, так стали возникать проблемы.
Пражский централизм отчасти явился наследием империи, но свою лепту внесла и ситуация в новом государстве. Социальные бури после переворота взывали к необходимости «твердой руки», история с сопротивлением немецкого и венгерского меньшинства новому государству во время его формирования не прибавляла доверия к идее территориального самоуправления на основе этнического принципа. Представления Праги о том, каким будет государство, во многом были обусловлены наличием более чем трехмиллионного немецкого меньшинства в западных регионах республики, без словаков чехи составляли всего 49% населения государства. Именно чешско-немецкий фактор обусловил упорное настаивание чешской политики на концепции «чехословацкой нации». Эта концепция сыграла определенную роль при проведении в жизнь идеи будущего чехословацкого государства перед политиками Антанты, но она не соответствовала ни истории, ни реальной действительности и прежде всего резко расходилась с чувствами и мнением большинства словаков. Неожиданно вызволенные из Венгрии, многие со свежим, а значит, легкоранимым национальным самосознанием стремились быть только теми, кем прежде им было быть заказано, и в чем они видели одно из главных завоеваний республики — возможность быть словаками. Сторонников этнического чехословакизма, считавших чехов и словаков единой нацией, только временно исторически разделенной и устремленной к воссоединению, в Словакии была лишь горстка, зато очень влиятельных. В меньшинстве оставалась и идея политической чехословацкой нации, хотя она являлась официальной идеологической основой нескольких сильных партий, особенно аграрной и социал-демократической.
Этнический чехословакизм был закреплен и в преамбуле конституции 1920 г. («Мы, чехословацкий народ») и в законах о языке, в которых говорилось о «чехословацком языке». Практика жизни, а также неприятие в Словакии скоро заставили модифицировать предписания об употреблении этого несуществующего языка, в официальных учреждениях он должен был употребляться в двух вариантах, в «словацкой версии» и в «чешской версии». В Словакии, где проблема развития и спасения языка, словацкого языка играла большую роль не только в национальном возрождении, но и в последующей политической борьбе вплоть до мировой войны, это был весьма чувствительный вопрос, служащий инструментом политической мобилизации.
Слабость словацкой политики в период формирования государства, экономическое, культурное превосходство чешских земель и центра государства — Праги привели к тому, что законодательство, устройство государства, доминирующие идеи и стиль политики диктовались ситуацией вне территории Словакии, так что они не всегда соответствовали ее традициям и реальному экономическому и политическому положению. Мнение и запросы Словакии в первое время пыталась отстаивать в парламенте Словацкая фракция, но после упрочения политических партий она распалась. Правомочия Полномочного министерства по делам Словакии постепенно были урезаны, а в 1927 г оно было упразднено. Не удалось провести в жизнь идею создания союза словацких жуп, который представлял бы в Праге всю Словакию. Напротив, сами жупы, которых в Чехии никогда не существовало, были ликвидированы. В 1928 г., по образцу Чехии и Моравии, была создана словацкая Областная управа и избрано Областное представительство, но их правомочия были весьма ограниченны. Таким образом, вопрос о реальном самоуправлении Словакии до 1938 г оставался открытым.
Вопрос о самоуправлении Словакии встал еще при возникновении государства, на заседании Словацкого национального совета в Мартине, однако в первые годы основными разделительными линиями в словацком политическом спектре были другие, главным образом социальные проблемы. Перебои со снабжением, безработица, реквизиции скота и зерна в деревнях, накопившееся за войну нетерпение и радикализм привели к полной перемене довоенной политической структуры. На первых всеобщих и тайных парламентских выборах в 1920 г. победили социал-демократы, которые получили 38,1% голосов, вместе с немецкой и венгерской социал-демократической партией 46%. Однако сила левых партий была подорвана уже в 1921 г., когда от них откололась коммунистическая партия. В Словакии коммунисты, составная часть Коммунистической партии Чехословакии (КПЧ), в 1925 г. получили вдвое больше голосов, чем реформистские социалистические партии, но социалисты уже с 1929 г. имели некоторый перевес и сохранили его и в тридцатые годы, несмотря на многолетний экономический кризис.
Возникшие в национальной эйфории после переворота идеи о создании единой словацкой гражданской партии оказались нереальными. Кристаллизация партий продолжилась в довоенном направлении. Партия предвоенной национальной и консервативной направленности, так называемая мартинская, и аграрная партия Годжи на выборы 1920 г. шли вместе, но потом сформировалось сильное словацкое ответвление чешской аграрной партии. Эта Республиканская партия земледельческого и мелкокрестьянского населения хотя никогда не получала в Словакии большинства голосов, но была самой влиятельной при получении мест в государственном управлении, при распределении государственных субсидий для земледельцев, у нее была лучше всех дотированная печать, сеть обществ, крепкая база в развитом кооперативном движении. Аграрная партия поставляла из Словакии в Прагу и больше всего министров и чиновников высшего ранга, ее лидер Милан Годжа был вообще первым словаком в истории, который в 1935 г. стал председателем чехословацкого правительства.
С середины двадцатых годов большинство голосов получала Глинковская словацкая народная партия (ГСНП), которая исходила из предвоенной традиции Словацкой народной партии, а также других католических и христианско-социальных движений. После переворота, обеспокоенная тем, что все чаще слышатся требования секуляризации, особенно в западной части государства, партия делала упор на защите католического школьного образования и церковных имений, которым грозила земельная реформа. Однако в 1920 г. это принесло ей только 17% голосов. После отделения от чешской католической партии в 1921 г. партия, наряду с конфессиональными проблемами, подчеркивала и значение национального вопроса. В 1922 г. ГСНП внесла в парламент первое предложение об автономии Словакии. Требование воплотить в жизнь обещанную в Питсбургском договоре от мая 1918 г. автономию Словакии было постоянным лейтмотивом, ядром и к тому же самым удачным агитационным инструментом Народной партии вплоть до 1938 г. Автономию она истолковывала как эффективнейшее средство решения социальных проблем Словакии, потому что в этом случае уделялось бы больше внимания ее специфическим потребностям и интересам. Автономия должна была стать надежным барьером против проникновения секуляризации, атеизма и социализма из западной части государства, оплотом традиционных ценностей.
Народная партия имела в виду автономию в рамках чехословацкого государства; группы, которые намеревались использовать самоуправление Словакии только как промежуточную ступень к восстановлению прежней Венгрии, среди словаков занимали периферийное положение, они недооценили интенсивность и стремительность становления национального самосознания после 1918 г. В условиях демократического государства в двадцатые годы обнаружили свою бесперспективность и группы авторитарного толка, имитаторы Муссолини. Наиболее многочисленная из них, Родобрана, составная часть Народной партии, открыто признавалась в симпатиях к итальянскому фашизму. После осуждения ее лидера Войтеха Туки в 1929 г. за шпионаж в пользу Венгрии Родобрана прекратила существование, возобновив свою деятельность снова накануне второй мировой войны.
Большинство политических партий находилось в заведомо невыгодном положении из-за ограниченной электоральной базы, будь то по конфессиональным причинам, как Еврейская партия и строго евангелическая Национальная партия, или по сословным, как Партия мелких предпринимателей. Все большие и успешные партии опирались прежде всего на сельский и провинциальный электорат, и даже коммунистическая партия имела самых верных сторонников среди рабочих крупных поместий. По сравнению с довоенным периодом в политической мобилизации и агитации большую роль играл этнический момент, а также вероисповедание. О том, насколько по-прежнему важное значение оно имело, свидетельствует большое число священников в парламенте, в руководящих органах партий, в редакциях, но оно же свидетельствует о неспособности католических и евангелических сторонников автономии, кроме краткого периода в 1932—1935 гг., скоординировать свою политику.
Характерной чертой словацкой политики в межвоенный период была ее оппозиционность по отношению к правительству. За исключением первых послевоенных лет и периода 1927—1929 гг., когда ГСНП была в составе правой правительственной коалиции, численность оппозиционного электората достигала 60 — 70%. Это обстоятельство отбивало охоту у партий правительственной коалиции всерьез думать о политическом самоуправлении Словакии в рамках ЧСР.