Готфрид Лейбниц и Философский камень Елена Белега

Готфрид Лейбниц и Философский камень

Елена Белега

Накануне Иванова дня, 3 июля, в два часа после обеда в церкви св. Николая проходил обряд крещения. Когда пастор взял ребенка на руки, чтобы облить, трехдневный мальчик, к удивлению всех, внезапно поднял головку, вытянул шейку и принял крещение с открытыми, устремленными ввысь глазами.

Фридрих Лейбниц был потрясен происшедшим во время крещения сына и дрожащей рукой начертал в журнале домашней хроники следующие слова: «Я того желаю и пророчу, что это служит признаком веры и лучшим знамением того, что этот сын пройдет свой жизненный путь с очами, поднятыми к Богу, будет пламенеть любовью к нему и в этой любви совершит великое к славе Всевышнего…»

Сам Готфрид Вильгельм Лейбниц подтвердил отцовское предчувствие, став выдающимся философом, математиком, изобретателем, дипломатом и юристом. Можно было на этом и закончить, если бы не мучительный вопрос: «Каким образом из одаренных детей получаются гении???»

Вундеркинд

Конечно, Готфрид Лейбниц родился в необычной семье: его отец – профессор морали и ведущий частную практику юрист – последние 12 лет своей жизни был также и университетским секретарем философского факультета. Жажда к научной работе уживалась в нем с практической деятельностью, которую он вел в связи с управленческими и административными делами. Матерью Лейбница была дочь известного в то время юриста и университетского профессора официального, то есть римского, права, женщина замечательного ума и сердца.

Готфрид Лейбниц

Конечно, Готфрид Лейбниц родился в необычном месте – городе Лейпциге. Этот город целиком состоял из зеленого юношества: примерно на 20 000 жителей города приходилось 3000 студентов, которые обучались в Лейпцигском университете. «Хвалю наш Лейпциг! Он у нас маленький Париж и людей воспитывать умеет!» – восклицал герой гетевского «Фауста». Хотя отец умер, когда Готфриду исполнилось всего шесть лет, вопроса, что делать дальше, не возникало. Любовь к наукам в этой семье передавалась по наследству и была естественна. Итак, с шестилетнего возраста – самая лучшая в Лейпциге школа, с пятнадцатилетнего – университет.

Помните знаменитое пушкинское: «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь»? Так вот, во времена Лейбница учились «помногу», и еще как! Его биографы до сих пор спорят, кто внес наибольший вклад в воспитание юного гения, но, в конце концов, сходятся на том, что своим характером и знаниями он обязан в первую очередь самому себе. Он был самоучкой или, как сам называл себя, «автодидактом». В школе вместо игр он нашел наслаждение в истории, в поэзии. Жажда к чтениям привела его к древним авторам. Предложите современным родителям и их детям выучить латынь по подписям к картинкам в книжке – вас поднимут на смех. А восьмилетний Готфрид выучил! За этим последовало то, что легко можно представить и сейчас. Его сверстники, узнав о самостоятельном штудировании латинского, немедля донесли учителю о новом методе, и учитель повелел запретить читать и отобрать книги, сложные для ребенка (так как считал, что для ребенка Ливий годится только как котурн для пигмея). Но судьба распорядилась по-своему. Свидетелем этого разговора оказался живший по соседству с Готфридом ученый и много путешествующий дворянин, который убедил учителя и наставников, что неразумно все мерить одной меркой. Этот ученый муж доказал нелепость и неуместность подавления проблесков развивающегося гения суровостью и грубостью учителей. И юный Лейбниц был допущен в отцовскую библиотеку! «Чудо учености», Лейбниц потрясал тем, что чтение многочисленных и разнообразных сочинений не порождало хаоса в его голове, а, напротив, развивало природную склонность ко всякому изучению. И Лейбниц учился всю жизнь.

Гениальность – не знак ли это Провидения?

Во времена Лейбница студенты университета, прежде чем заняться, например, юриспруденцией, о которой мечтал Лейбниц, обязательно должны были получить общее образование на философском факультете (где изучали математику, физику, географию, историю, этику). И когда к 20 годам Готфрид Вильгельм прошел все необходимые ступени для защиты степени доктора юриспруденции в своем родном Лейпцигском университете, он обнаружил, что существует очередь из гораздо более родовитых и старших по возрасту соискателей. В результате ему было отказано в защите сразу после получения права на нее. Причем здесь тоже не обошлось без забавной истории: Лейбницу предлагалось сначала «отрастить бороду», а затем помышлять об ученой степени. Ждать своей очереди означало «скопировать» отца и навсегда остаться частичкой университетского целого.

Что же делает этот юный гений? Он оставляет Лейпциг. Диссертацию он, конечно, защитил, причем блистательно, в менее знаменитом университете Альтдорфа. Но судя по тому, что он отказался от предоставленной в Аль-тдорфе кафедры и позиции профессора, Готфрид уже принял решение, и не в пользу академической карьеры. Великолепно образованный молодой Лейбниц целенаправленно ищет просвещенного монарха, который бы руководствовался в своей деятельности советами и чаяниями философа. В двадцатитрехлетнем возрасте Лейбниц занял видное положение при майнском дворе. Он был приглашен составлять свод новых законов и выполнять дипломатическую миссию. Затем последовал Ганновер и предложенное ему герцогом место библиотекаря, на котором он служил почти до конца своей жизни. В 1714 году курфюрст Ганновера был приглашен на английский престол, но предупрежден, чтобы не брал с собой Лейбница (сказался конфликт с Ньютоном). Новоявленный король Георг I согласился, и Лейбниц доживал свой век в немецкой провинции.

…Как часто мы, стоя на распутье жизненных дорог, обращаемся в своих мыслях к кому-то более могущественному, прося только об одном: подскажи, что выбрать, куда направить свои усилия!.. А жизнь говорит с нами на языке событий, который бывает трудно понять. Что стояло за решением Лейбница оставить Лейпциг? Возможно, и юношеский максимализм, и жажда путешествовать, а не сидеть «пришпиленным» к одному месту. А возможно, он просто «нужные книги в детстве читал»?.. Во всяком случае, провидцем можно назвать Фридриха Лейбница, нарекшего своего сына Готфридом, что означает «бог» и «мир». Готфрид Вильгельм Лейбниц действительно направил мощь своих природных способностей на служение Богу и человеку: «Я сочту за величайшую честь, удовольствие и славу, если буду в состоянии послужить в деле столь похвальном. Я имею в виду пользу всего человеческого рода, ибо считаю небо своим отечеством и всех благонамеренных людей его согражданами» (из переписки с российским государем Петром Великим). Ему удалось в течение всей жизни удержать эту невидимую нить, связывающую каждого человека с его предназначением, миссией. Может, такие люди и становятся гениями, рождаясь вундеркиндами?

Гений или герой?

Историкам и биографам, исследующим жизни замечательных людей, трудно удержаться от соблазна изучить и «другую сторону медали» – их слабости. Лейбница не смогли назвать ни «теоретиком», ни «практиком», ни «рационалистом», ни «сенсуалистом» и нередко упрекали за то, что он «разбрасывался». «Слабость» Готфрида Вильгельма Лейбница – в самом его величии. Он представлял собой целую академию и не помещался ни в одной из названных «клеток».

Сохранился дневник, который Лейбниц вел в свой ганноверский период. День из его жизни не похож на дни обычных, даже деловых, людей. С утра, еще в постели, Лейбниц обдумывает какую-то математическую проблему. Потом отвечает на сделанный ему запрос: каково различие между живой и мертвой силой в динамике. Придумывает железные ящики для обжарки и варки мяса. Сообщает свое мнение об одном юридическом вопросе. Читает депеши ганноверского посла при Регенсбургском сейме по делу о курфюрстском сане герцога. Занимается вопросом, как белить холст посредством воска. Из Ганновера с голландскими купцами едет в Герренсгаузен, чтобы осмотреть водопады и фонтаны, в создании которых сам принимал участие. Курфюрст показывает ему письмо герцогини Орлеанской о бессмертии и просит составить ответ на него. Канцлер посылает ему какую-то хронику, тайно напечатанную, и просит совета, как поступить с ней…

Скажете, что он разбрасывался? А мне кажется, что он самый целостный человек из всех, кого мне приходилось встречать. Его вели не конкретные дела, а идеи. Те самые, популярные сейчас, идеи о том, как обустроить мир, чтобы он стал таким, каким должен быть по Божественному замыслу. Конечно, он осознавал, что одной жизни не хватит, чтобы осуществить все задуманное, и не раз давал себе слово, например, так: «Если смерть позволит мне осуществить все планы, которые я уже составил, я готов обещать, что не придумаю никаких других, я буду только прилежно работать над прежними». Но он был щедр, и делиться своими идеями и мечтами было для него так же естественно, как дышать. К тому же, быть щедрым не противоречило его миссии – служить Небу и людям. Может, поэтому он так легко разбрасывал семена, плоды которых должны были вкушать другие.

Лейбниц не совершал ратных подвигов. Он просто жил с превышением обычной нормы человеческих сил и усилий. Судьба большую часть жизни хранила его от физических болезней. Только последние 20 лет его мучила подагра, с которой он боролся, зажимая больные ноги в специально сконструированные тиски. Когда боль отступала, он продолжал свой день. Ведь гений – это никогда не останавливающийся герой.

Одиночество гения

Несмотря на удивительную способность быть дипломатом, Лейбниц всю жизнь прожил один. Но в своих путешествиях он не упускает возможности навестить всех замечательных людей. И все замечательные люди состояли с ним в переписке. И даже если к нему обращались менее известные люди, он всегда отвечал им на вопросы. В XVII веке сочинение письма представляло собой настоящую ученую работу, продвигающуюся медленно. В четырехтомной переписке Лейбница собраны 15 300 писем. Письма Лейбниц писал сначала начерно, переделывал их по два, три, четыре раза. Иногда он писал или диктовал письмо без черновика, записывая у себя только отрывок. Большая часть его респондентов, около 340 человек, были связаны с политикой: князья, дипломаты, государственные министры, придворные, послы, секретари, агенты. Кроме того, он переписывался примерно со 120 представителями духовного сословия, в число которых входили и миссионеры. Среди его корреспондентов было также 70 придворных врачей, пользовавшихся большим влиянием. Примерно 60 лиц переписывались с Лейбницем о проблемах физики, географии, геологии, астрономии и химии. Такое же число составляли математики. Этот список можно продолжить антикварами, нумизматами, специалистами по геральдике и генеалогии. И при этом Лейбниц занимал должность простого библиотекаря при дворе курфюрста Ганноверского!

Дамы в этом обзоре скорее исключение, чем правило. И здесь Лейбниц снова восхищает своим выбором. 25 лет он был учителем, а затем и близким, добрым, тонким другом первой королевы Пруссии Софии Шарлотты, дочери ганноверской герцогини. Возможно, эта чистая любовь королевы, вполне достойной Лейбница по уму, как божественный свет, направляла философа в его размышлениях, отражаясь в его знаменитых трудах «Теодицеи» и «Монадологии».

С именем другой дамы, принцессы Каролины, дочери Софии Шарлотты, связана печально известная переписка Лейбница с последователем Ньютона Кларком. Почти одновременно Лейбниц и Ньютон предъявляют на суд ученых свои методы дифференциального и интегрального исчисления, которыми мы пользуемся и поныне. Лейбница обвиняют в плагиате, и он оказывается втянутым в переписку, в которой ему приходится то защищаться, то оправдываться. «С настоящим прискорбием вижу, что люди такой ученой величины, как Ваша и Ньютона, не можете помириться. Мир бесконечно мог бы выиграть, если бы можно было вас сблизить, но великие люди подобны женщинам, которые ссорятся из-за любовников. Вот мое суждение о вашем споре, господа… Удивляюсь, неужели если Вы или Ньютон открыли одно и то же одновременно или один раньше, другой позднее, то из этого следует, что вы растерзали друг друга.» – пишет в своем письме Лейбницу принцесса Каролина. Может быть, это было единственное досадное «темное пятно» на солнце Лейбница, которое поставил не сам гений, а скорее его «последователи».

«Мы живем в наилучшем из возможных миров». Г. Ф. Лейбниц

Многие пытались поспорить с ним по поводу этого красивого вывода, к которому пришел Лейбниц в своих натурфилософских рассуждениях. Но как раз в нем весь Лейбниц: «Если я ошибаюсь, то ошибаюсь охотнее в пользу людей, чем во вред им. Таков я и при чтении. Я ищу в книгах не то, что я мог бы осудить, а то, что достойно одобрения и что для меня полезно. Это не самое модное, но справедливое». И если он постиг то, о чем писал в «Теодицее»: «Духовные удовольствия – суть самые чистые и наиболее полезные в отношении к продолжению своей радости», – то можно назвать его счастливчиком.

Готфрид Лейбниц и философский камень

Magnum Opus (Великое Творение) – субстанция, способная превращать любой металл в золото. Для алхимиков это была цель, к которой они стремились любой ценой.

Лейбниц искал свой философский камень, с помощью которого человек мог бы пробудить в себе высшую, то есть божественную природу. Может быть, это и есть путь превращения одаренных детей в гениев. Гении пламенеют любовью к Всевышнему и творят во славу его и на пользу человечества.