О ГАРАНТИЙНОМ ГОСУДАРСТВЕ

О ГАРАНТИЙНОМ ГОСУДАРСТВЕ

Никакая другая эпоха в истории человечества так не изобиловала теориями уничтожения или отмирания государства, как изобилует наше время. Об этом учат и анархисты и марксисты. Однако же государство, предреченное к смерти, отнюдь не обнаруживает следов агонии. Оно укрепляется даже в том мире, который считает, что он весьма близок к «интегральной социализации», при которой не будет нужды ни в государстве, ни в праве. В мире этом — правда, под слиянием внешних факторов — стали призывать к любви к государству, к жертвенности, к патриотизму. Как будто можно любить учреждение, которое не несет в себе никаких ценностей и предназначено к скорой смерти.

На самом деле государство не отмирает даже и в стране советов. Государство и здесь укрепляется и стабилизируется, но не в старых, а в новых формах. Родится новое государство. Настоящий очерк стремится наметить основные черты этих новых государственных оформлений. Вопрос трудный и едва ли разрешимый одним человеком. Пусть же этот очерк считается некоторой дискуссионной попыткой, которая имеет в виду скорее поставить проблемы, чем их разрешить.

Образ нового государства ассоциируется у автора настоящей статьи с идеей государства гарантийного. Она была не раз названа в евразийской литературе. Попытаемся более детально раскрыть ее содержание и ее смысл.

1.

Государство именуется гарантийным прежде всего потому, что обеспечивает осуществление некоторых постоянных целей и задач, что оно является государством с положительной миссией. Гарантийное государство противопоставляется, следовательно, государству релятивистическому, не ставящему перед собой никаких положительных целей, не имеющему никакой постоянной программы, не руководящемуся никакими стабилизованными принципами. Государственный релятивизм мы наблюдаем прежде всего в системе государства либерального, где политический союз выступает только в роли «ночного сторожа» и ограничивает свою деятельность оказанием защиты при нарушении интересов граждан. К политическому релятивизму склоняется и формальная демократия, для которой принцип государственной деятельности определяется более или менее случайным партийным большинством, сложившимся при одной политической обстановке и могущим измениться в диаметрально противоположную сторону в любых других конкретных условиях. Гарантийное государство как служащее известной идее, можно назвать также идеократическим, однако термин этот в виду существования лжеидеократий требует некоторых особых разъяснений. Гарантийное государство отнюдь не должно быть государством доктриналъным, то есть таким, которое руководствуется определенным, стремящимся к совершенной цельности философским или религиозным миросозерцанием, насильно внушает это миросозерцание гражданам и принуждает их к исповеданию известного рода системы идей всеми доступными государству средствами.

Гарантийное государство отличается от доктринального тем, что в нем обеспечивается проведение в жизнь некоторых положительных социальных принципов, некоторой стабилизированной социально-политической программы, которая может рассчитывать на всеобщее признание со стороны людей весьма различных философских, научных и религиозных убеждений. Сторонники гарантийного государства отдают себе отчет в том, что исповедание какого-либо миросозерцания есть глубоко личное и интимное переживание, есть дело личного сознания и личной совести. Принуждение к такому исповеданию внешними, государственными средствами ведет всегда к чисто отрицательным результатам. Оно создает мертвую, казенную идеологию, которую люди проповедуют из-под палки, в душе своей в нее не веря и ее ненавидя. Оно приучает людей лгать, вызывает массовое лицемерие, превращает людей в носителей каких-то масок и создает глубоко подпольную психологию, которая нам так хорошо знакома и по практике старого режима и по нравам современной советской России. Отмежевывая себя от этих глубоко отрицательных явлений, гарантийное государство стремится формулировать и организовать не цельное миросозерцание, но «общественное мнение» известной культурной исторической эпохи. Признание общих идей выявляющихся в основе такого «общественного мнения», лежит в плоскости гораздо менее глубокой и менее интимной, чем «исповедание» миросозерцания или религиозная вера. Автору этих строк не раз приходилось указывать, что «перевод» исповедания из сферы чисто личной, интимной и духовной в область «общественного признания» является одним из основных моментов, характеризующих превращение духовно-этических переживаний в то, что можно назвать «положительной моралью», «внешней правдой» или установленным, позитивным правом[356]. В этом общем смысле гарантийное государство в отличие от доктринального является государством, построенным на «внешней правде» — на «общественном признании», а не на «исповедании», иными словами, государством «правовым» (разумеется, не в том значении, которое названному термину приписывала либеральная германская доктрина прошлого века).

2.

Юридическое выражение свое идея гарантийности находит в основном государственном законе или конституции. Основой такой конституции является Декларация обязанностей государства. В отличие от буржуазных Деклараций прав человека и гражданина гарантийная декларация утверждает не требования, которые общественное мнение данной эпохи предъявляет к государству и которые государственная власть обязуется проводить в жизнь. Гарантийное государство не отрицает «прав граждан», которые провозглашались в буржуазно-демократических декларациях, но оно считает, что права эти висят в воздухе, если они не гарантированы обязанностями государственного целого. Оно не отрицает также и прав государства по отношению к гражданам, но полагает, что одностороннее выделение их является признаком режима авторитарного и деспотического.

В современной исторической ситуации и в пределах евразийского культурного мира гарантийное государство должно принять на себя следующую миссию, содержание которой определяет положительную программу деятельности государства в ближайший период его истории.

1. Государство ставит своею целью освободить людей от жестокостей личной борьбы за существование путем создания максимально развитой материально-технической базы жизни, организации интенсивного производства необходимых благ и установления наиболее удобной системы распределения их для удовлетворения всех основных потребностей граждан, создания среднего уровня зажиточной жизни и окончательной ликвидации нищеты и бедности (принцип материальной интенсификации жизни).

2. Рассматривая материальную базу как средство для создания подлинно духовной культуры гарантийное государство, помимо труда необходимого для удовлетворения основных потребностей, организует соразмерное количество труда прибавочного, весь общественный доход с которого государство обязуется употреблять на культурное строительство, на удовлетворение и развитие духовных потребностей граждан (принцип подчиненной экономики).

3. Не отрицая внутренней «негативной» свободы человека, его личного самоопределения, гарантийное государство ставит своею целью создание наиболее благоприятных внешних условий, обеспечивающих такое положение, при котором свобода эта не была использована в целях чисто отрицательных. Государство создает максимальное количество культурных и духовных благ, предпочтение и выбор которых предоставляется свободе всех и каждого (принцип положительной свободы).

4. Отрицая всякую принудительную нивелировку уравниловку как между отдельными людьми, так и между отдельными племенами и национальностями, гарантийное государство стремится к созданию высшей культуры, которая воплощала бы в себе идею общечеловеческого достоинства и в то же время максимально служила бы проявлению национальных, племенных и местных особенностей населения евразийского культурного мира (принцип организации культуры, как сверхнационального целого на многонациональной основе).

5. Будучи не только регулятором социальной жизни, но и возбудителем различных жизненных потенций, обеспечивающих Движение и развитие общества, гарантийное государство стремится к вовлечению в экономическое, политическое, социальное к культурное строительство возможно большего количества граждан (принцип демотизма).

Пункты эти отделяют принципы гарантийного государства от различных политических тенденций современной жизни, определяющих государственные образования иного стиля и иной природы. Гарантийному государству чужд всякого рода экономический романтизм, стремящийся к реставрации отживших и технически низших форм хозяйства Ему чужд в то же время и экономический материализм, который на экономику смотрит как на некоторую «цель в себе» Оно не разделяет предрассудков либерализма, считающего, что свобода в государстве возможна без организации экономической и социальной. Оно одинаково чуждо и нивелирующему интернационализму и всякому политическому, принудительно проводимому национализму Оно противопоставляет себя всем чисто авторитарным политическим режимам, которые на население смотрят только как на объект государственного властвования.

И в то же время формулированные пункты своей, обратной стороной выражают основные права граждан гарантийного государства, как то право на жизнь, на культурное развитие, на максимальное содействие в пользовании своей свободой, право на национальное и культурное самоопределение, на участие в государственном и социальном строительстве и т. п.

3.

Всякое государство есть социальная организация, допускающая чисто внешние средства при проведении в жизнь тех принципов и целей, которые руководят ее деятельностью. Нужно различать различные виды таких «внешних средств».

Чистое физическое принуждение, которое в здоровой общественной организации должно применяться только в исключительных и крайних случаях. Вся политика гарантийного государства должна стремиться к сведению физического принуждения к возможному минимуму — даже в идеале, к его исключению из обычных средств государственного воздействия. Здесь лежит различие гарантийного государства от режима диктатур, которые основываются на принципиальном признании насилия как допустимого и заранее оправданного средства.

Властвование и подчинение, которые предполагают в противоположность физическому принуждению особую душевную и даже духовную связь между властвующими и подчиненными. Связь эта основывается на некоторой внутренней угашенности духовного самоопределения подвластных, поведение которых определяется не собственным решением и волей, но внушением со стороны властвующих. Властные отношения по природе своей всегда иррациональны, в них присутствует элемент гипнотический, им не чужды состояния магической очарованности, особого обаяния, поклонения и восторга. История культуры показывает, что властителями первобытных народов являются жрецы, шаманы, колдуны и маги. В современности бывают случаи обращения к приемам престидижаторов, использующих технику массового внушения и пропаганды. Несомненным преимуществом властных отношений является то, что они основаны на очень первичных и элементарных сторонах человеческой психики, потому обладают значительной социально-организационной силой. Недостаток их в опасности чисто личного режима и связанного с ним произвола. Попытки устранить из государства всякие элементы властвования являются утопией, по крайней мере до тех пор, пока в жизни людей играют роль чисто эмоциональные силы — любовь и ненависть, привязанности и отвращения, симпатии и антипатии. Не увлекаясь подобными утопиями, гарантийное государство ставит, однако, своей главной целью устранить из властных отношений элементы произвола и личной прихоти. Это достигается прежде всего путем оформления властных отношений общими нормами, то есть установленным государством законом, который точно разделяет функции властвующих и ограничивает чисто личные проявления их воли. Это достигается далее путем введения в государственную практику нового начала — начала руководства и связанного с ним авторитета специалистов.

Руководство есть такое управление природным или социальными процессами, которое основано не на властном преобладании, не на внушении и гипнозе, но исключительно на технических знаниях и на чувстве авторитета, которое эти знания пробуждают. Говоря о «чувстве», нужно иметь в виду особый, «рациональный» характер эмоций, о которых здесь идет речь. Признание авторитета за знающим и умелым — авторитета «спецов» — есть явление, гораздо более рассудочное и разумное, чем эмоции, связанные с властвованием и подчинением. Самый термин «руководство» произошел из области так называемой власти человека над природой, которая целиком построена на науке и технических знаниях и чужда «психологии», составляющей существо подлинно властных отношений. Поэтому руководству прежде всего и подлежат экономические и технические процессы, производство, распределение, финансы и т. п. Чем более технически растет и усложняется общественная жизнь, тем более требует она научного руководства. Выполнять его могут только технические специалисты, люди знающие и компетентные. Роль их должна необходимо подняться в гарантийном государстве с его максимальной интенсификацией техники и экономики. Режим подобного государства не может не быть в известном смысле технократическим, то есть режимом руководства компетентных. Гарантийное государство одной из своих основных задач считает организацию преобладания компетентных, установления, в определенном смысле — управления «спецов». В этом смысле гарантийный режим не может не отличаться от западнодемократического, который в своих классических формах построен на совершенно противоположных началах — на власти партийных и профессиональных политиков, которые часто являются людьми наименее компетентными и наиболее невежественными. Демократии всегда принадлежит некоторый демагогический момент, с которым всячески должно бороться гарантийное государство.

4.

Перед гарантийным государством встает одна трудность, которая свойственна, впрочем, любой другой государственной форме: гарантийное государство обеспечивает, как было сказано, проведение в жизнь определенной положительной программы — но где же ручательство, что программа эта будет действительно проводиться в жизнь. Другими словами, где гарантии того, что гарантийное государство будет действительно гарантийным. Государственная организация основана на применении «внешних» средств — на принуждении, власти, руководстве. Следовательно, и гарантии эти должны были бы быть тоже «внешними» то есть в последнем счете основанными на принуждении. Но как можно принуждать самого себя?

Остается допустить, что последние гарантии, связывающие государственную власть, должны или быть чисто нравственными, или же нужно изобрести какую-нибудь особую систему задержек и рогаток, которая бы заставляла государственную власть чисто внешним путем идти по линии общественного служения, составляющего основное ее задание и основную ее миссию.

Европейская доктрина разрешает эту задачу путем противопоставления народа государству. Народ живет в государстве, но жизнью государству чуждой и от государства отличной. Государство со своей стороны объемлет народ, но также от него отличается и с ним не совпадает. Отношение между ними представляется как отношение двух противостоящих друг другу и даже враждебных стихий. Оттого государство подавляет народ и имеет постоянную тенденцию действовать вопреки его интересам. Народ же в государстве должен вечно стоять на страже, и его политическая деятельность должна сводиться к постоянной оппозиции государству, к постоянному контролю над ним, неослабеваемому надзору за его деятельностью. Парламент и есть в конце концов контрольная комиссия народа над государством, которая понуждает государство служить народу и общему благу.

Эти и им подобные представления возникли оттого, что в буржуазно-капиталистическом строе государство действительно отражало противоположности классовых интересов богатых и бедных. Властвующими и правящими были представители интересов имущих, подвластным «народом» — неимущие и трудящиеся. Общераспространенность такого явления отучила мыслить государство как организацию, в которой интересы управляющих и управляемых могут и совпадать. Последнее становится возможным в обществе, которое возникло после социальной революции, в котором старые социальные классы уничтожены и которое приближается к решению проблемы экономической нужды. В сохранении такого общества заинтересован весь народ за исключением только тех, которые стремятся к экономической и социальной реставрации. В таком обществе миссия народа заключается не в организации оппозиции государству, но как раз в обратном — в защите государства от всех враждебных новому строю сил. Нужно сделать некоторое умственное и моральное усилие, чтобы понять эту новую ситуацию, которая одинаково представляется немыслимой как реставраторам, так и честным буржуазным демократам. Нужно понять, что «оппозиция» не есть принцип государства, но только тактика, применяемая в некоторых исторических государственных формах в государстве монархическом, перерождающемся в буржуазную демократию, и в государстве буржуазно-демократическом, испытывающем постепенную ломку своих социально-экономических отношений. Там, где этот строй уничтожен, тактика эта превращается в противоположную. Народ перестает чувствовать себя враждебным государству и стремится концентрировать свои силы в защиту и поддержку государства.

Таким образом, не вечная оппозиция народа государству может заставить это последнее исполнять свое истинное назначение. В гарантийном государстве требуется, скорее, нечто прямо противоположное — требуется организация народных масс, готовых всеми своими силами защищать государство и побуждать его к служению общему благу. Здесь и открывается необходимость организации в гарантийном государстве особого, чисто демотического ведущего слоя, особых кадров защитников государства — гарантов, обеспечивающих нормальное проведение в жизнь государственной миссии. К поддержке и влиянию их сводится та последняя «внешняя» гарантия, которая заставляет государство быть «гарантийным».

5

Гарантийное государство есть организованное общество людей, которое живет, имеет историю, изменяется, движется, развивается. Жизнь его складывается из двух противоположных! моментов — из постоянного, статического, и из подвижного, динамического. Постоянный момент определяется вышеформу-лированными основными принципами государственной | деятельности, ее постоянными задачами и целями. Подвижный образуется из изменяющихся потребностей, интересов, вкусов, желаний и стремлений населения. Для всякого государства есть опасность превратиться в некоторое неподвижное, окаменелое | образование, если искусственно подавляется динамический момент общественной жизни. Умение выявлять его и с ним согласоваться составляет основную положительную черту новейших демократий. Однако в них этот динамический элемент доминирует над статическим, лишая государство всякой устойчивости и всякого постоянства. Новейшее демократическое государство все построено на учете изменений общественного мнения и исключительно ориентируется на более или менее случайные настроения избирателей. Сегодня они симпатизируют либералам — и государство ведет либеральную политику, завтра они могут сочувствовать социалистам — и в стране приходят к власти сторонники социализма, которые принуждены совершать свои преобразования впредь до нового, неблагоприятного голосования… Более или менее ясно, что таким путем можно действовать только сохраняя социально-экономический статус-кво. Где же он не сохраняется, где дело идет о серьезной ломке социальных отношений, там государство не может поставить себя в зависимость от случайного голосования. Гарантийное государство отрицает чрезмерную динамичность демократий, граничащую с беспринципностью, но в то же время не может не учитывать необходимости считаться в своей политике и с изменчивыми тенденциями общественной жизни. Оттого гарантийный режим не может не включать в себя тех элементов, которые составляют особенность демократического режима — элементов народного представительства и парламентаризма (в широком смысле этого слова)… Гарантийное государство должно обладать органами, отражающими динамику жизни, изменение интересов и потребностей, желаний и вкусов населения. Сочетание статики и динамики образует режим, который можно назвать демотической идеократией или идеократической демотией. Народ, демос, в его конкретном бытии, олицетворяет в таком государстве момент движения и развития; постоянная цель, принципы государственной деятельности, знаменуют начало устойчивости и постоянства. В гарантийном государстве ведет и действует утвержденная в конституции идея. Она вдохновляет ведущий слой, представляющий собой совокупность ее защитников, ее «стражей», ее слуг. Но рядом с этим постоянным элементом государства существует богатая конкретная жизнь, вечное движение жизни — культурной, духовной, национальной, личной. Государство не может не быть органом этой жизни, не может от нее отмежеваться и оторваться. Оно застынет, окоченеет, умрет, если не будет считаться с вечно бурлящим потоком живого бытия.

6.

Гарантийное государство является ли в силу сказанного государством «демократическим»? Чтобы правильно ответить на этот вопрос, нужно условиться о самом понятии «демократии». Можно говорить прежде всего о «демократии» в общем, более социальном, чем чисто политическом смысле этого слова. Его со своеобразной гениальностью определила классическая древность в лице Перикла. «Наша конституция, — говорил этот наиболее блестящий из греков, — не сделана по образцу какой-либо другой, но она является, скорее, образцом для других конституций. Так как она стремится к благу наибольшего количества людей, а не к установлению выгод меньшинства, то ей дается имя демократии. В спорах, которые возникают между частными лицами, каждый у нас равен перед законом. Преимущество у нас дается только тому, кто отличается какой-либо заслугой. Если государство кому-либо оказывает почести, то только для того, чтобы вознаградить добродетель, а не для создания какой-либо привилегии. Мы не отталкиваем никого, кто готов служить государству, каково бы ни было его происхождение или его состояние. Мы все призваны свободно выражать свои взгляды по поводу общественных дел».

Но можно говорить о демократии в более узком смысле этого слова — в смысле «самоуправления» народа самим собою. Это есть демократия, для которой главным принципом является политическое равенство, то есть способность всякого и каждого в равной мере участвовать в управлении государством. А так как управление всех и каждого реализуется по большей части при помощи голосования, то это есть демократия в ее плебисцитарном значении. При невозможности всех и каждого заниматься голосованием по всем государственным делам плебисцитарная демократия неизбежно превращается в избирательную и представительную. Народ голосует только при выборе депутатов, а эти последние уже именем народа голосуют государственные дела и выбирают от себя ответственную исполнительную власть.

Не отдают себе отчета, что эти два понятия демократии не вполне совпадают друг с другом. В первом из них раскрывается то, что в идее демократии есть абсолютного. Попробуйте поступить от противного и вообразить государство, которое было бы построено на началах прямо противоположных тому, что говорил Перикл. Государство, которое стремилось бы к благу небольшой части привилегированных. Государство, в котором один перед законом стоял бы в положении выгодном, другой — перед тем же законом и в той же ситуации ставился бы в положение ущемленное и невыгодное. Государство, которое награждало бы не по заслугам, а по протекции, и т. п. Такое государство никого прельстить не может, и едва ли народ пойдет его защищать.

Во втором понятии демократии мы имеем дело со средствами, при помощи которых государство осуществляет свои цели. Средства эти не могут не обнаруживать некоторой относительности. Трагизм демократии и заключается в том, что народ путем самоуправления, голосования, выборов может отменить все те блага и ценности, о которых говорил Перикл.

В виду этого различия двух понятий демократии лучше отличить их терминологически. Первое понятие, о котором говорил Перикл, мы будем называть не демократией, а демотией. В нем дело идет о социальном содержании государства, о его истинно «народном» характере. Во втором дело идет именно о народоправстве, о самоуправлении народном — и ему мы оставляем наименование демократии, что вполне соответствует и филологическому составу этого слова.

Теперь мы и можем ответить на поставленный выше вопрос: гарантийное государство не может не быть государством демотическим, что же касается элементов народоправства, то они должны в нем присутствовать, но не могут быть абсолютизированы. В нормальном порядке государство должно стремиться к самоуправлению, но из парламента, референдума, плебисцита, депутатских полномочий, выборов, избирательных систем народ не должен делать каких-то идолов. Нужно помнить, что демократия есть только средство для упрочения демотического порядка и там, где эти средства впадают в конфликт с идеей демотии, там они становятся непригодными и отменяются.

7.

И, наконец, последний вопрос: гарантийное государство есть ли республика или монархия? Вопрос поставлен нелепо. Все равно как если бы спросить: человек черен или рыж? Но, может быть, он просто блондин. Гарантийное государство не может быть монархией, если только термин этот понимать в точном смысле этого слова, а не в исторических вырождениях монархического начала. Монархией называется такое государство, в котором единственным высшим источником власти и руководства является воля одного лица, занимающего в государстве положение исключительное и иерархически возвышающееся над всеми другими элементами государства[357]. Очевидно, такой строй не совместим с гарантийным государством, в котором верховенство или суверенитет принадлежит, с одной стороны, ведущей идее, с другой — тому народу, который эту идею выявляет и осуществляет. Значит ли это, что гарантийное государство есть республика? Республикой в современном смысле этого слова называется такая государственная форма, которая верховным носителем государственной власти считает голосующее большинство граждан. Идея республики ни исторически, ни фактически не отделима от теории народного суверенитета, которая последним и высшим выражением народной воли считает плебисцит; а основной догмой теории суверенитета является культ большинства, абсолютизация большинства, вера в то, что устами большинства, говорит истина и справедливость. Мы не отрицаем принципа большинства, но считаем его принципом чисто техническим и относительным. Мы не разделяем веры, которая вдохновляла Руссо и других чистых демократов, что большинство никогда не ошибается. Оттого мы и не можем считать «общую волю» безусловно суверенной. Для нас суверенной является основная государственная идея. «Общая воля» в признании этой идеи не сотворила ее и не породила. Она только ее нашла, как Евклид нашел свои аксиомы, как Галилей нашел формулированные им законы движения. «Общая воля» — не творец, но только орган для восприятия идеи. В то же время никто, кроме народа, не мог найти эту идею, не мог ее воспринять. Никто, кроме народа, принадлежащего к известному культурному миру и призванному к осуществлению известной исторической миссии. Принцип и народ в известном смысле нераздельны — идея нема без народа, народ слеп без идеи. Им обоим и должен принадлежать суверенитет в государстве. Оттого гарантийное государство и является демотической идеократией или идеократической демотией.

В каком же смысле такое государство можно называть республикой? Очевидно, не в современном смысле «самодержавия» народа. Гарантийное государство не знает самодержцев — ни личных, ни коллективных. Но если идею республики толковать в древнем, римском, цицероновском смысле — res publica, как «общее дело», «общее дело», о котором учили и русские философы, то, в этом смысле гарантийное государство есть режим республиканский. Гарантийное государство есть государство Общего Дела — и мы верим — ему принадлежит будущее.