НЕПРИЯТНОСТИ ТОВАРИЩА ЧИКВАИДЗЕ

НЕПРИЯТНОСТИ ТОВАРИЩА ЧИКВАИДЗЕ

Серое осеннее утро осветило серую дымящуюся паром и дымом кучу бывшего охотничьего клуба “Динамо”. Такую же серую, как и лицо товарища Бермана, молча присутствовавшего при частичных раскопках этой кучи. Несколько людей в брезентовых свероллях и газовых масках бережно разгребали не до конца прогоревшие брёвна, стараясь не попадаться под струи воды из брандсбойтов: обе пожарные машины продолжали работать полным ходом. Кое-где из-под пепла и мокрой грязи вдруг пробивались языки пламени, но, в общем, от клуба остались три печи и железный шкаф, сиротливо склонившийся набок и смятый, как картонная коробка. Никаких надежд на раскопки товарищ Берман не возлагал. Самое большее, на что можно было рассчитывать, это на какие-то сгустки расплавленного и остывшего металла, которые могли бы подтвердить открытие Серафимы Павловны. Но сейчас, после пожара, товарищ Берман не видел никакой необходимости в дальнейших вещественных доказательствах правильности рассказа Серафимы Павловны. Однако…

Мозг товарища Бермана не был приноровлен для того, что называется полётом воображения, тем не менее, можно было предположить, что здесь, в клубе, как-то сложилась приблизительно такая же обстановка, как и на Троицком мосту: была заранее подготовлена, как по нотам разыгранная инсценировка с участием, по меньшей мере, трёх действующих лиц, пожертвовавших для этого даже и тыловыми формированиями Серафимы Павловны. Но Берман сейчас же отбросил эту мысль. Тот Светловский бродяга был опытным пройдохой. Чикваидзе был откровенным бараном, и его временная супруга – откровенной дурой. Многолетний опыт научил товарища Бермана разбираться в людях не очень сложного склада характера. Нет, всё это вздор… Но что во всём этом не вздор?

– Позвольте доложить, товарищ Берман, – Берман даже вздрогнул, товарищ Медведев подошёл к нему сзади и мрачно, расставив свои массивные ноги, держал в руке допотопного вида револьвер. Товарищ Медведев лично руководил сотней отборных пограничников, которые должны были ощупать всю местность вокруг пожарища.

– Ну, – разрешающе сказал Берман.

– Нашли Чикваидзе. По вашему распоряжению обыскали и его. Ничего. Пьян совершенно. Вот только этот револьвер, к чему он ему?

Действительно, звено пограничников, ощупывая берег речки, заметило пару сапог, вызывающе торчавшую из рыбачьего шалашика. Солдаты звена, как охотники медвежью берлогу, окружили шалашик, держа винтовки наизготовку. Старший звена подошёл к выходу из шалашика:

– Эй, кто там, вылезай!

Сапоги не ответили ничего. Старший потянул за один из них. Из шалаша донёсся слегка хриплый, но совершенно ясный ответ с сильным кавказским акцентом. В переложении этого ответа на литературный язык он звучал бы так:

– Пшёл к чёртовой матери!

Голос показался как-то знакомым. Пограничник сказал ещё раз: “А ну, вылезай,” – и получил тот же самый ответ. Тогда, ухватившись за оба сапога, он вытащил из шалашика полуживое тело, принадлежавшее, как оказалось, товарищу Чикваидзе.

Тело товарища Чикваидзе пахло большим количеством водки. Оно кое-как привело самое себя в сидячее положение и повторило свою сентенцию ещё раз. Пограничники, опустив винтовки, рассматривали тело с видом понимающего и дружественного сочувствия.

– В чём дело? – сказал Чикваидзе, – пачему чэловеку спать не дают, а?

– Так что, товарищ Чикваидзе, – сказал старший, – клуб сгорел. И вообще. Ну, там увидите. А что у вас тут в шалашике?

– А тэбэ какое дэло?

– Приказано обыскать всех и всё, что только попадётся.

– Ну, и ищи.

Товарищ Чикваидзе, сделав над собою героическое усилие, встал и сильно кренясь на обе стороны по очереди, направился к речке. Один из пограничников нежно поддержал его под руку. Став на колени перед водой, товарищ Чикваидзе кое-как смочил своё обременённое думами чело. Старший на четвереньках заполз в шалашик, обнаружил там две пустые литровки, двустволку, автоматический пистолет и рюкзак. В рюкзаке была всякая мелочь, вроде полотенца и прочего, но оказалось и нечто твёрдое. Вытащив это нечто, старший обнаружил старинной системы револьвер. Всё, кроме револьвера, было совершенно понятно. Револьвер был непонятен вовсе. Была двустволка, понятно: шёл человек на охоту. Никакой дичи не оказалось, тоже понятно: шёл на охоту и пришёл в шалашик. Пистолет полагался по службе. Но зачем к этому пистолету ещё и револьвер? Старший положил револьвер в карман.

Вот именно этот револьвер и показывал сейчас товарищ Медведев товарищу Берману, сопровождая этот показ теми же недоумёнными соображениями, какие пришли в голову и старшему звена.

– А что Чикваидзе по этому поводу говорит? – спросил Берман.

– Я с ним, товарищ Берман, не хотел без вас разговаривать, – дипломатически ответил Медведев, – да вот и его самого ведут.

Последнее было не совсем правильно. Товарищ Чикваидзе шёл сам, правда, слегка придерживаемый одним из пограничников.

– Зачем у вас этот револьвер? – спросил Берман.

– Папробавать, – ответил Чикваидзе, слегка качаясь взад-вперёд.

– На ком попробовать?

– На… – тут товарищ Чикваидзе чуть-чуть запнулся. – Папробавать, – сказал он ещё раз.

– На ком, я вас спрашиваю?

– Н-на… на дереве…

– Зачем?

– Ынтересна.

– Почему интересно?

– Так.

Товарищ Чикваидзе соображал ещё очень туго, но кое-что уже начал соображать. Соображения были неутешительные. Но самое умное из них состояло в том, чтобы показаться ещё более пьяным, чем он был в самом деле.

– Что значит “так”? Отвечайте, когда вас опрашивают!

– Так, – ещё раз ответил Чикваидзе, сильно покачнувшись вперёд. Берман отскочил в сторону, а пограничники схватили Чикваидзе за шиворот. Равновесие было восстановлено.

Чикваидзе неопределенно развёл руками.

– Так… Так, например, вот это – новый пистолет, а вот это – старый пистолет, кто, спрашивается, лучше? Я из лука тоже пробовал. Нэ попадёшь.

– Сколько вы выпили?

– Два.

– А вы знаете, что с вашей женой случилось?

– С-с-сдохла?

– Почему вы думаете, что сдохла?

– Нэ думаю. Желаю. Чтобы сдохла.

– Когда вы её видели в последний раз?

– В лесу.

– Я спрашиваю, когда?

Товарищ Чикваидзе покачнулся ещё раз.

– Нэ знаю, пьян был. А сейчас – это когда? Сейчас это завтра?

– Отведите его в машину, – сказал Берман пограничникам. Пограничники, подхватив Чикваидзе под обе руки, повели его к веренице машин, стоявших невдалеке.

– Товарищ Медведев, – спросил Берман, – есть у вас тут опытный следователь под рукой?

– Есть, товарищ Берман.

– Пусть сейчас же продолжает допрос. Этот тип не так пьян, как представляется.

– Ну, всё-таки, – констатировал Медведев снисходительно, – два пустых литра при нём всё-таки нашли.

– Револьвер, действительно, мало объясним. Служебное оружие было при нём. Но, вот, кажется, ещё новости несут.

Один из старших пограничников, щёлкнув каблуками, поднёс руку к козырьку:

– Разрешите доложить, товарищ Медведев?

– Докладывайте.

– Так что, в развалинах часовни найден тайник. Пустой. Несколько кирпичей было вынуто. Кто-то ещё вчера подъехал верхом к часовенке и что-то взял из тайника.

Медведев мрачно посмотрел на Бермана. Но на Бермана тайник особенного впечатления не произвёл.

– А следы и направление сторожа установлены?

– Так точно. Три верховых коня, три вьючных, направление юго-юго-запад.

– Ну, этих-то мы найдем, – сказал Медведев. И жестом руки отпустил пограничника.

– Да, – сказал он, – забыл вам доложить. Двустволка Чикваидзе осмотрена. Стволы чисты, патроны все налицо, полный патронник. То же и с служебным пистолетом. Довольно ясно: приехал – и сразу за водку; вчера – литр и, кажется, сегодня утром – другой. Вот только револьвер…

– Узнаем и о револьвере, – сказал Берман.

– Сейчас, думаю, к полудню, прибудет кавалерия – три эскадрона, пойдёт по следам. Этот чалдон следы, конечно, запутает. Жаль, что я так поздно догадался, кавалерию нужно бы иметь здесь ещё вчера. И геликоптёры тоже. Ну, всё равно. Муравей не скроется…

Берман ничего не ответил. Конечно, это его, Бермана, промах. Нужно было сейчас же после телефонного разговора с Серафимой Павловной послать на грузовиках хотя бы десятка два конных пограничников и геликоптёры. С самолёта очень трудно осветить тайгу. С геликоптёра можно заглянуть под любой куст. Но это не так важно. Три человека, шесть лошадей. Их найдут… Если будет стоять хорошая погода. А если дождь?

Если дождь? Этот таинственный сторож был, на данный момент, единственным близким ключом к тайне. Если он будет пойман, ключ будет в руках Бермана. Или, по крайней мере, отмычка. А если нет?

Два дня стояла прекрасная погода. Целый кавалерийский дивизион обшаривал тайгу. Около десятка геликоптёров жужжали над каждой расщелиной. К концу второго дня начался затяжной осенний дождь. И сторож и его беспризорники канули в воду.