ДИРРАХИЙ, 1081 Г

ДИРРАХИЙ, 1081 Г

Фортуна не всегда благоволила к Алексею Комнину. В первые годы своего царствования, начавшегося в 1081 г., он столкнулся с очень серьезными стратегическими проблемами. Его империя раскачивалась, как утлая лодка. С севера надвигались печенеги, с запада — норманны, из Малой Азии — турки. В конце мая 1081 г. норманнский герцог Робер Гискар, вождь семейного клана Отвилей, овладев Бари — последней византийской крепостью в Италии — и значительно округлив свои владения на юге полуострова, позарился на Западные Балканы. Благополучная высадка на албанское побережье в Авлоне стала первым шагом его далеко задуманного плана. Не встречая на пути особого сопротивления, норманны всеми силами двинулись в середине июня на север, чтобы овладеть столицей византийских владений в регионе — крепостью Диррахий.

Город, расположенный на длинном и узком полуострове параллельно побережью и отделенный от него соленой и болотистой лагуной, был чрезвычайно хорошо защищен. Мощные укрепления VI в. были подновлены и усилены. Все было готово для противостояния длительной осаде. Первоначальный план Гискара состоял в попытке взять крепость штурмом одновременно с суши и с моря — отчаянное предприятие, учитывая неприступность укреплений и силу гарнизона. Однако союзная императору Венеция послала мощнейшую эскадру, которая разнесла в щепки норманнский флот, в то время как гарнизон внезапной вылазкой застал захватчиков врасплох и сильно потрепал. Венецианские и ромейские корабли установили жесточайшую блокаду Роберта с моря, и теперь уже норманны оказались в осаде в собственном лагере, где вспыхнувшая эпидемия косила направо и налево как знатных рыцарей, так и простых солдат.

Несмотря на все препятствия, Роберт не собирался отступать и продолжал воздействовать на крепость всеми доступными ему средствами. Император Алексей I, едва вступив на престол, решил лично изгнать агрессора, покусившегося на его балканские владения, что в связи с полной потерей контроля над анатолийской областью представляло смертельную опасность самому существованию государства. Поскольку Алексей выступил в поход, Гискар решил усиленными бомбардировками и обстрелами сломить упорство осажденных до прихода подмоги. Он построил множество осадных машин и только усиливал нажим по мере приближения императора. В Салониках Алексей получил сообщения о тяжелом положении гарнизона и о многочисленных потерях. Сам командующий Георгий Палеолог был пронзен стрелой прямо в молельне и еле выжил. Также император узнал, что Гискар построил большую осадную башню, представлявшую серьезную опасность для стен.

Численность противостоящих армий, как всегда, трудно определить. Анна Комнина приводит цифру в 30 000 норманнского воинства, состоящего из отряда в 1300 тяжеловооруженных всадников, поддержанных легкой конницей и большим количеством пехоты, частично сомнительного качества. Даже если эти данные завышены, все равно ромеям противостояли очень значительные силы, и император наверняка не имел возможности выставить такое же количество бойцов. Алексей вел с собой тагмы — полевые армии Фракии и Македонии, составлявшие 5000 человек, до 1000 экскубиторов — стражников — и столько же гвардейцев — вестиариев, отряд франкских рыцарей под командованием Константина Умбертопулоса, корпус манихеев из двух полков, всего 2800 человек, тагмы фессалийской конницы, численность которой неизвестна, приблизительно 2000 турок из Малой Азии, рекрутов из Фракии и других балканских областей, несколько тысяч армянской пехоты, 1400 варангов и некоторое количество легких пехотинцев: лучников и пращников. Вся армия насчитывала от 18 000 до 20 000 солдат или немногим больше.

Перед боем император собрал военный совет, на который даже тайно пробрался Георгий Палеолог. Его гарнизон уже успел разрушить опасную осадную башню норманнов, которые теперь лихорадочно возводили новую. Полагая, что время работает на ромеев, большинство, включая Палеолога, высказалось за выжидательную тактику, но были и сторонники немедленной атаки, к чему склонялся и сам Алексей. Но он напрасно надеялся застать противника, занятого осадными работами, врасплох. Роберту своевременно доложили о приближении ромеев. Комнин укрыл свои войска за грядой пологих холмов напротив лагеря норманнов, расположившихся на перешейке полуострова. Атака была назначена на следующий день. План императора состоял в том, чтобы напасть на норманнский лагерь, зажатый между морем и лагуной с одной стороны и крутым обрывом — с другой, одновременно из города и от солончаков, в то время как главные силы обходным маневром зайдут с тыла. Но Гискар был слишком опытным тактиком, чтобы, имея численное превосходство над неприятелем, позволить себя окружить. В течение ночи с 17 на 18 октября он вывел армию из ловушки, построив ее в боевой порядок на материке, фронтом к Алексею, тылом к лагуне.

Несмотря на то что часть войск продолжала пробираться через болота для нападения на лагерь норманнов, Алексей, разделив армию на три части, перестроил боевые порядки для наступления. Противники сошлись лицом к лицу. Сам Гискар командовал центром, его сын Боэмунд — левым, а граф Джовиньяццо — правым, примыкающим к морю, флангом. Алексей тоже взял на себя центр с варангами в передней линии, а Григорий Пакурианос и Никифор Мелисенос встали соответственно слева и справа. В то время как гарнизон Диррахия и легкая пехота, выделенная Алексеем, захватили пустой норманнский лагерь, Комнин ринулся на врага. Варанги должны были шествовать впереди так, чтобы из их рядов могли бы выскакивать лучники и после залпа скрываться обратно. Этот маневр при многократном повторении должен был стать противоядием от наскоков тяжелой конницы.

Когда враждебные армии сблизились, Роберт послал отряд латников в демонстративную атаку в центре, чтобы последующим поспешным отходом заставить ромейскую тяжелую пехоту броситься в преследование, нарушив строй. Но эти всадники были встречены шквальным огнем и удалились безо всякого успеха. Тогда части норманнского правого крыла под командованием графа Ами внезапно ударили в стык имперского центра и левого фланга, обрушившись всей тяжестью на левый край линии варангов. Но ромейские гвардейцы устояли, в то время как Пакурианос, поддержанный отборными частями, присланными Алексеем на выручку, ринулся на врага, отбросил его и рассеял.

Большую часть этих норманнских отрядов составляли новобранцы и наименее опытные всадники. Они в панике бросились назад к побережью, где многие погибли в море прежде, чем остатки этого воинства были приведены в порядок женой Роберта, которая в полном вооружении носилась по всей береговой линии, пытаясь снова собрать их и построить.

Поскольку правый фланг и центр, где находилась большая часть тяжелой конницы Гискара, увязли в схватке с противостоявшими им силами ромеев, создалась реальная угроза их охвата. Казалось, что исход сражения уже предрешен, но варанги не смогли удержаться от искушения преследовать убегающих врагов и далеко оторвались от главной линии Алексея. Утомленные погоней и тяжестью собственных доспехов, они не смогли отразить внезапный контрудар. Гискар послал против них отборные части копьеносцев, которые обошли их с фланга. В мгновение ока ситуация резко изменилась. Имперская гвардия была разбита с тяжелыми потерями. В поисках спасения некоторые солдаты набились в маленькую часовню поблизости, где норманны их заперли и подожгли. Несчастные все до одного погибли в огне.

Потеряв управление левым флангом, преследовавшим разгромленные норманнские части правого крыла, и с оголенным центром, Алексей подвергся атаке тяжелой конницы Гискара, которая все время находилась в резерве. Разделенные на множество мелких отрядов, они сразу в нескольких пунктах прорвали линию ромеев. Лучники и легкая пехота, стоявшие за спиной варангов, если к тому времени и оставались на месте (свидетельства хранят молчание на этот счет), ничего не могли противопоставить такому нападению. Ничего не известно и о судьбе ромейского правого фланга, но после полного разгрома главных сил судьба его не может быть завидной. Комнин со свитой и личным конвоем отчаянно сопротивлялся, но был вынужден спасаться бегством. При этом ему пришлось уходить от долгой и упорной погони, изо всех сил стремившейся захватить или подстрелить императора. Оставшиеся на поле боя византийские части вскоре были окружены. Беззащитный императорский лагерь с огромной добычей достался Гискару.

Алексей был, несомненно, хорошим тактиком, но его трагически подвел недисциплинированный порыв собственных войск преследовать частично опрокинутого неприятеля, что категорически запрещалось всеми византийскими полевыми уставами. Кроме того, Алексей не учел всей мощи норманнской тяжелой конницы, которая, как нож сквозь масло, прошла через его линии. Впоследствии он всячески пытался избежать открытого противостояния таким атакам, а при необходимости отражать их отдавал приказ вести огонь по лошадям, которые никогда не защищались броней. Поражение было особенно болезненно для империи ввиду острейшей нехватки людских и материальных ресурсов, и Алексею пришлось восстанавливать армию фактически на пустом месте. Удивительно, что в течение нескольких лет он настолько в этом преуспел, что смог выгнать норманнов с Балкан и нанести поражение и печенегам, и сельджукам, хотя в последнем случае Первый крестовый поход, несомненно, поспособствовал восстановлению византийского влияния в Анатолии.

Потери византийцев в сражении были очень тяжелы — приблизительно 5000 человек, 25 % всей армии, включая большую часть корпуса варангов. Общие потери норманнов неизвестны, хотя, должно быть, они были очень значительны на обоих флангах. Однако знаменитая тяжелая конница Роберта Гискара потеряла только тридцать человек.