СРАЖЕНИЯ ПРИ ДОРОСТОЛЕ, 971 Г

СРАЖЕНИЯ ПРИ ДОРОСТОЛЕ, 971 Г

Сразу же после победы император перебросил значительные силы из Малой Азии во Фракию и подготовил их к началу новой кампании. Он позаботился о создании мощного осадного парка и накопления необходимых припасов для могучего войска, способного полностью очистить от русов Болгарию. По ходу боевых действий предполагалось самое тесное взаимодействие с сильным флотом, который должен был не только перевозить военные грузы, но и постоянно беспокоить неприятеля, координируя свои действия с командованием полевой армии, особенно когда она достигнет берегов Дуная.

Столь тщательные приготовления раскрывают перед нами намерение Иоанна как минимум отбросить русов за Дунай. Очень активно работала византийская дипломатия, используя поражение при Аркадиополисе, чтобы убедить печенегов отложиться от союза со Святославом. В ход шли уверения в благосклонности к кочевникам императора, единственное намерение которого якобы состояло в возвращении на трон свергнутого Бориса.

В апреле 971 г. тридцатитысячная ромейская армия перешла болгарскую границу. Горные проходы, столь часто бывшие свидетелями византийских неудач, оказались незащищены. Возможно, русы были связаны подавлением восстания болгар на севере страны. Войска благополучно вышли на равнину, где находилась болгарская столица, Преслав. После ряда коротких, но ожесточенных боев славяне были побеждены и отброшены. Торжество возвращения города было усилено важным политическим аспектом: освобождением из плена низложенного царя Бориса. Разбитые отряды русов отошли на север и присоединялись к главным силам под командованием Святослава, устроившего свою ставку в крепости Доростол (современная Силистрия), на южном берегу Дуная.

Военные действия продолжились наступлением имперских войск на север. По мере развития успехов ромеев, болгары начали отлагаться от Святослава, который побудил их к этому, казнив многих представителей знати, а еще больше упрятав в Доростоле в тюрьму. Император фактически не встречал сопротивления на марше и быстро взял несколько небольших крепостей и укрепленных пунктов, защищаемых болгарскими гарнизонами, которые не оказали никакого сопротивления и сразу приняли условия сдачи. Только на подходе к самому Доростолу случилось непредвиденное: заградительный отряд русов устроил засаду в густом лесном массиве и внезапном ударом истребил конную часть ромеев, высланную вперед для разведки и, возможно, для выбора места лагерной стоянки всей армии. Когда главные силы вместе с императором подошли к месту схватки и Иоанн увидел бездыханные тела своих воинов, он приказал прочесать лес. Чтобы показать жесткость своих намерений по отношению к врагу, всех захваченных пленных было приказано умертвить.

Выйдя из леса, ромеи разбили лагерь, окруженный для защиты, повозками обоза и осадного парка. В лагере был оставлен небольшой гарнизон. Вернувшиеся вскоре разведчики доложили о выходе войска Святослава из стен крепости. Славяне построились в боевой порядок на открытой местности. Они стояли длинной, глубоко эшелонированной линией, ощетинившейся копьями в ожидании подхода неприятеля. Русы имели бесспорное превосходство в людях, хотя цифра в 60 000 человек, приводимая одним из источников, — явное преувеличение (осмотр средневековых укреплений Доростола показывает невозможность размещения такой армии). Тем не менее ясно, что это была значительная сила, за три года господства Святослава в Болгарии возросшая за счет местных уроженцев, по сравнению с тем войском, с которым он начал свой поход в 968 г.

Против длинной, плотной линии русов Иоанн развернул по фронту три отдельных отряда. Позади пехоты на обоих флангах стояла тяжелая кавалерия, а во второй линии в центре — лучники и пращники, готовые вести губительный огонь по неприятелю, как только он окажется в пределах досягаемости.

До полудня противники стояли в готовности напротив друг друга. В полдень русы, не дожидаясь более атаки ромеев, ринулись вперед, оглашая окрестности раскатистым громовым кличем. В начале боя ромеи сумели сдержать натиск и в ряде пунктов прорваться сквозь плотную массу воинов Святослава, но он быстро перегруппировал свои силы. Теперь русы встречали контратаки сплошной стеной щитов. Более часа ожесточенный бой велся с переменным успехом, потом обе стороны отошли назад, чтобы подготовиться к новой схватке. Вскоре сражение возобновилось, и снова византийцы остановили славян, даже сумев несколько их потеснить, но ни расстроить, ни прорвать их линию не удалось. Очевидец событий, Лев Диакон, служивший в императорском штабе во время похода, пишет, что русы, имевшие славу непобедимых, не могли уступить поле боя, считая это личным позором для каждого воина, а ромеи не желали признать поражение от варваров, которые, по собственному выражению Льва, не могли даже коня оседлать. До вечера исход сражения оставался нерешенным, до тех пор, пока император не приказал тяжелой коннице атаковать на обоих флангах, а пехоте — усилить натиск в центре. Громкими боевыми криками по всей линии подбадривали ромеи своих латников, пока два бронированных клина не врубились в стену славянских щитов. Оба фланга были смяты и прижаты к центру. Всего за несколько минут фронт русов, прорванный на многих участках, полностью разрушился, и воины бросились обратно в крепость, чтобы успеть спастись прежде, чем их догонят преследователи или закроются ворота.

Император приказал сыграть сбор, и, как вспоминает Лев, солдаты возвращались в лагерь с победными песнями. Место для лагеря было выбрано в низине, на некотором расстоянии от крепости. Он был укреплен рвом и земляным валом, на котором густым частоколом установили копья и колья, развесив на них щиты. Лев Диакон обращает внимание, что это было обычной практикой организации ромейского лагеря во враждебной стране.

На следующий день имперские отряды приблизились к крепости и провели разведку боем некоторых фортов, но были встречены градом стрел и камней. В ходе перестрелки ни одна из сторон не понесла ощутимого урона, и византийцы отступили к лагерю, оставив крепость под постоянным наблюдением. К вечеру русы сделали вылазку, чтобы отогнать ромейские пикеты. Диакон пишет, что это был первый случай, когда славян увидели верхом. Но их неопытность в конном бою вскоре сказалась, и ромейская конница легко отбросила их обратно, в Доростол.

На этой стадии император, кажется, не хотел вести слишком жесткую осаду, а скорее пробовал выманить русов в поле, предпочитая победить в открытом сражении, а не штурмовать неприступные стены и башни крепости или брать ее измором.

Но Иоанн подготовился к любому развитию событий. На третий день осады Доростола к крепости подошел сильный византийский флот, доставивший припасы и подкрепления. Многие корабли были оборудованы машинами, извергающими греческий огонь. Средневековый напалм, выбрасывавшийся из труб, установленных на бортах судов, был уже известен русам. Именно этим оружием тридцатью годами ранее были сожжены корабли отца Святослава, Игоря. Прибытие флота, запершего славян на южном берегу Дуная, лишило их последнего шанса вырваться. Бурное ликование приободрившихся по этому поводу ромеев, очевидно, не способствовало подъему духа в рядах осажденных.

На следующий день Святослав в надежде разбить неприятеля снова вывел свою дружину в поле. И снова битва не выявила победителя, пока византийские тяжелые конники со своими убийственными булавами не опрокинули русов и не заставили их, сначала в порядке, а потом врассыпную, искать защиты за крепостными стенами.

Император приказал начать правильные осадные работы и установить метательные машины на валах вокруг города. На головы защитников непрерывной лавиной обрушились камни и стрелы, вызывая серьезные потери и упадок духа. Чтобы вывести эти орудия из строя, славянам приходилось предпринимать ночные вылазки. Во время одной из них сторожевой пост ромеев был захвачен врасплох и его начальник, Иоанн Куркуас, который, как сообщается, был мертвецки пьян, погиб. Этот Куркуас на всю армию славился богатством своего гардероба, и убивший его рус принял щеголя по одежде за императора. Он поднял отрубленную голову на копье и дразнил ромеев, хотя и без того эффекта, на который надеялся. Осадные машины остались неповрежденными и продолжали вести смертоносный огонь.

Несколько приободренные удачной вылазкой, русы на следующий день снова вышли из ворот, и Иоанн позволил им беспрепятственно построиться в боевой порядок. Ромеи выступили глубокой фалангой, с кавалерией на флангах. Лучники и пращники, как обычно, встали во второй линии, за тяжелой пехотой. Русам удалось глубоко вклиниться в фалангу и нанести ромеям тяжелые потери, но контратака конницы, поддержанной личным конвоем императора, восстановила положение, при этом главный воевода Святослава пал от руки личного телохранителя императора, Анемаса. Общее наступление ромеев на деморализованного неприятеля вызвало беспорядочное отступление к крепости.

Той же ночью открылись городские ворота, и воины русов вместе с членами их семейств вышли на поле битвы, чтобы найти и после погребальных обрядов предать огню тела своих близких. Был ли отдан ромейским войскам приказ не мешать им, или они бездействовали по своей инициативе, осталось невыясненным. После этого Святослав собрал своих командиров на военный совет. Некоторые воеводы предлагали прорываться на лодках на другой берег Дуная, сквозь блокаду византийского флота; другие стояли за немедленные переговоры с императором, чтобы спасти как можно больше жизней своих воинов. Один из сторонников переговоров вынужден был признать, что русы ничего не могли противопоставить закованной в броню византийской коннице, особенно потеряв лучших бойцов, на которых в битвах равнялись остальные.

Святослав отклонил оба предложения и при полной поддержке большинства собравшихся сказал, что русы сдаваться не привыкли, так что лучше всем погибнуть в бою и попасть прямо в Валгаллу. По свидетельству Льва Диакона, русы никогда не сдавались живыми в руки врагов.

В то же время приблизительно 2000 воинов в отчаянной попытке пополнить запасы продовольствия покинули Доростол в маленьких лодках и высадились на некотором расстоянии от крепости на южном берегу реки. Флот византийцев прозевал эту диверсию, несмотря на строжайший приказ императора никого не выпускать из осажденного города. Раздобыв провиант для своих товарищей, русы двинулись в обратный путь по берегу и случайно наткнулись на маленькую группу византийских кавалеристов, посланных напоить лошадей и собрать хворост. Захваченные врасплох ромеи были перебиты, и хотя в лагере подняли тревогу, русы успели вернуться в крепость со своей добычей раньше, чем их успели перехватить. Яростный гнев императора обрушился на головы его флотоводцев. Их халатность была причиной неоправданных потерь ромеев, позволила поднять боевой дух врага и пополнить его запасы. Иоанн предупредил, что виновные в повторении подобного проступка подвергнутся смертной казни.

На следующий день, в пятницу 24 июля, славяне целое утро готовились к сражению, и после полудня все войско Святослава вышло и построилось перед крепостью. Они стояли глубокой, сплоченной фалангой, огражденной сплошной стеной щитов и ощетинившейся копьями. Ромейская армия, как обычно, была разделена на три отряда, с тяжелой конницей позади обоих флангов и с самим императором в центре, во главе собственного конного конвоя в качестве единственного резерва. Поле битвы было несколько ближе к крепости, чем ранее, и в результате оба войска расположились на более узком фронте, с лесистой местностью на одном фланге и заболоченными лугами, тянущимися до самой реки, на другом. Русы, чтобы противостоять натиску тяжелой конницы ромеев, разместили своих лучников на флангах, в готовности встретить убийственным огнем любую попытку охвата. Ведомые на этот раз лично Святославом, славяне со страшной силой обрушились на боевые порядки ромеев и скоро начали теснить неприятельский центр. Применив большие, чем обычно, луки, русы нанесли тяжелые потери убитыми и ранеными византийской коннице. Император, заметив, что его воины на позициях устали и уже изнемогают от жары и от жажды, приказал передавать по рядам бурдюки с водой, смешанной с вином. Таким образом, удалось подкрепить силы солдат, не выводя части из боя.

Понимая, что неблагоприятная тактическая ситуация является следствием неудачной позиции, император отдал приказ об общем отступлении, совершенном в полном порядке. Ромейские войска остановились на некотором расстоянии от крепости, на широкой равнине, давшей свободу маневра тяжелой кавалерии.

Во время отступления один из византийских командиров, Федор Мистия, был отрезан от своих солдат, что свидетельствует о плотности преследования, и вокруг него разгорелась жестокая схватка. Он схватил за пояс убитого им руса и прикрывался им, как щитом. В конце концов, ему на помощь пришли товарищи, которые вырвали его из окружения и благополучно отошли назад, на линию главных сил. Некоторое время спустя Анемас, уже отличившийся за время осады, прибыл с частью личного императорского конвоя (вероятно, это были анатолийские «бессмертные» — гвардия, созданная императором Иоанном вскоре после его вступления на престол в 969 г.), чтобы укрепить линию. Сам Анемас пробился достаточно близко к князю, чтобы непосредственно напасть на него и сбить с ног, но доспехи Святослава предотвратили серьезное ранение, а сам Анемас тут же был пронзен копьями и добит топорами княжеской охраны.

Воодушевленные этим эпизодом, русы усилили натиск на центр, и ромейская линия уже начала ломаться. Часть конницы в тылу главных сил дрогнула и стала поворачивать коней. В этот критический момент Иоанн решил, что должен лично повести свою конную гвардию. Брошенные в бой свежие силы и присутствие императора в боевых порядках стабилизировали центр и еще раз выправили положение. В этот момент поднялся сильный ветер и грянула гроза — обычное явление для этих мест в самом разгаре лета. На беду славян, ветер дул им в лицо. Очевидцы вспоминали о появлении всадника на белом коне, который вел силы самой природы на помощь византийцам, помогая им прорваться сквозь сомкнутые щиты сплоченных линий русов. Позднее стали говорить, что это был Святой Феодор, небесный патрон императора и покровитель воинов в византийском пантеоне. Наверняка это был сам Цимисхий и его личный конвой, врубившийся в ряды воинов Святослава. Так или иначе, этот порыв увенчался полным успехом. Теперь уже ромеи организовали мощный натиск в центре и шаг за шагом упорно продвигались вперед. Русы, ослепленные дождем и летевшими прямо в лицо комьями грязи, медленно подавались назад. Одновременно с ударом в центре ромейская тяжелая кавалерия на одном из флангов, (свидетельства не уточняют, на котором) во главе с Вардой Склиром закончила маневр на окружение, врезавшись во фланг войск Святослава и отбросив сражавшихся на том участке на их товарищей, едва удерживавших центр. С этим внезапным поворотом событий линии воинов Святослава рассыпались и началось общее бегство к крепости. Избиение бегущих было страшным, поскольку византийские латники пробились в самый центр отступавших. Ромеи потеряли приблизительно 350 человек против более 15 000 погибших славян. Мне эта цифра кажется совершенно невероятной, но факт, что потери русов были очень тяжелы. Приблизительно 20 000 щитов и неисчислимое количество мечей стали трофеями победителей.

Этот бой положил конец всяким попыткам русов отбросить ромеев и заставить их снять осаду. Они потеряли слишком много воинов и быстро исчерпали все ресурсы для продолжения борьбы. Несмотря на категорический отказ от переговоров ранее, теперь Святослав просто не видел другого выхода. Император принял предложение князя о сдаче Доростола в неповрежденном состоянии, со всеми пленниками и заключенными в темнице, так же как и со всей добычей, взятой русами в Болгарии. Святославу с остатками армии разрешалось беспрепятственно переплыть Дунай, не будучи атакованными военными кораблями византийцев, внушавших русам суеверный ужас своим греческим огнем. Иоанн даже согласился возобновить дружественные коммерческие контакты с Русью, как только Святослав возвратится домой. Однако случилось так, что киевский князь не смог вернуться на Родину. Он погиб, попав в засаду, устроенную в устье Днепра его бывшими союзниками — печенегами.

В ходе блестящей четырехмесячной кампании, тщательно подготовленной и поддержанной хорошо организованной работой тыла, император Иоанн I Цимисхий проявил себя великим полководцем и государственным деятелем Византии, сокрушив и изгнав из пределов империи одного из самых опасных врагов за всю ее историю. Оставив сильный гарнизон в Доростоле, он возвратился в Константинополь, где его громкая победа была отпразднована триумфальной процессией. Свергнутого Святославом царя Бориса убедили сложить с себя венец, и вся восточная Болгария вошла в состав империи как одна из провинций. Болгарская кампания 971 г. снова подчеркнула роль дисциплины и организации в победах имперских армий во второй половине X в.