Глава восьмая Кто кого — легкие против почек

Глава восьмая

Кто кого — легкие против почек

В первой половине 1982 года советское руководство своим вниманием Ближний Восток не баловало. Оно было занято другим — в Кремле наступал сезон похорон.

Как ни странно, открыл его человек сравнительно молодой — первый заместитель Председателя КГБ СССР С.К. Цвигун. 19 января он застрелился.

Это была влиятельная фигура из близкого окружения Брежнева.[48] Как бы теперь сказали, он обеспечивал интересы «семьи» и был «оком государевым» в КГБ. Хотя у Генсека едва ли были сомнения в преданности Андропова, но свой глаз там все равно был нужен. Этим «глазом» и был Цвигун, а Брежнев был не первый, кто изобрел систему «сдержек и противовесов».

До сих пор причины, толкнувшие зампреда КГБ на роковой выстрел, толком неясны. Есть только один документ, касающийся смерти Цвигуна. Это — медицинское заключение, подписанное 5 врачами скорой помощи:

«Усово, дача 43. Скорая помощь. 19 января 1982 г. 16.55. Пациент лежит лицом вниз, около головы обледенелая лужа крови. Больной перевернут на спину, зрачки широкие, реакции на свет нет, пульсации нет, самостоятельное дыхание отсутствует. В области правого виска огнестрельная рана с гематомой, кровотечения из раны нет. Выраженный цианоз лица.

Реанимация, непрямой массаж сердца, интубация. В 17. 00 приехала реанимационная бригада. Мероприятия 20 минут не дали эффекта, прекращены. Констатирована смерть.

В 16.15 пациент, гуляя по территории дачи с шофером, выстрелил в висок из пистолета «макаров».

Примерно в пять часов вечера сына Цвигуна, Михаила, который трудился в отделе стран Ближнего Востока МИДа, срочно вызвали на дачу. Там он обнаружил мертвое тело отца, над которым тщетно трудились врачи. Через несколько часов, как рассказывал М. С. Цвигун, подъехал Ю. В. Андропов. Он был в мрачном расположении духа и только пробормотал загадочную фразу:

— Этого я им никогда не прощу…

А через день во всех центральных газетах появился странный некролог. Хотя С. К. Цвигун был членом ЦК КПСС, его не подписали, как это было принято в таких случаях, первые лица партии и государства — Л. И. Брежнев, М. А. Суслов и А. П. Кириленко.

Это был сигнал — «наверху» покойным не довольны. И после похорон, не успела еще семья отойти от шока, как ее выселили с госдачи. Мидовским ближневосточникам, сотрудникам его сына, пришлось помогать срочно перевозить вещи. В моем доме на стене висят могучие рога оленя. На них надпись: «НРБ. Витошко. 25.Х.1976. С. Цвигун». Их со слезами на глазах отдал мне его сын:

— Возьмите, пожалуйста. Мне их некуда повесить. А надпись можно стереть.

Я сказал, что стирать не буду. Так они и висят.

Таинственная смерть Цвигуна и необычный некролог сразу же вызвали волну слухов и домыслов, на которых нет ответа и по сей день. Одни говорят, что он был неизлечимо болен раком, другие — что слишком смело и отважно боролся с коррупцией, а третьи — что сам брал взятки по-крупному и попался.

Наиболее распространена была гулявшая по Москве версия, что у известной дрессировщицы львов Ирины Бугримовой пропали бриллианты. Их обнаружили на квартире другого циркача Бориса Буряце по кличке «Цыган» — любовника Галины Брежневой. Когда его арестовывали, он предупредил — замешана дочь Генерального.

В кремлевских верхах это вызвало шок и «крайним» сделали Цвигуна. Почему не уберег? — шли попреки с одной стороны. Надо покончить с этим копанием в грязном белье, шли требования с другой стороны. Причем эти требования шли от самого Суслова. Но как покончить он не говорил, а что должен был сделать для этого зампред КГБ, нетрудно догадаться.

Поэтому Цвигун был поставлен перед нелегким выбором. Однако он избрал свой путь — после нелицеприятного разговора с Сусловым поехал на дачу и застрелился.

А другая версия — медицинская. Цвигун, как утверждает начальник кремлевских больниц Е.И. Чазов, передавал Брежневу запрещенные врачами успокаивающие лекарства. Андропов предупредил своего зама: смотри, если случится что, спать потом не будешь. И тут, в январе, после приема вроде бы безобидного ативана, переданного Цвигуном, у Брежнева стала развиваться астения в тяжелой форме.

* * *

Прошла неделя, и 25 января от обширного кровоизлияния в мозг умер главный идеолог КПСС М.А. Суслов. На протяжении последних пятнадцати лет он был там вторым человеком и играл роль своего рода балансира, нейтрализуя, как говорил М. С. Горбачев, «противостояние различных сил» в партии.

Его смерть впервые обозначила скрытую борьбу двух соперничающих группировок в советском руководстве — Ю. В. Андропова и К. У. Черненко: кто из них станет наследником Л. И. Брежнева? После печального инцидента в Ташкенте в марте 1982 года, когда на Генерального секретаря обвалились леса в сборочном цехе на авиационном заводе, он с трудом говорил и еле двигался. Но немощный Генсек не спешил с выбором преемника. А в правящей верхушке шло невидимое простому глазу перетягивание каната. На первых порах даже казалось, что побеждает Черненко. Андропов оставался на своем прежнем посту — председателя КГБ, а Черненко начал было исполнять обязанности главного идеолога партии.

Однако внутри Политбюро и Секретариата ЦК КПСС у Черненко серьезной опоры не было. Его поддерживали лишь Н. А. Тихонов и В. В. Гришин. Особняком стоял А. П. Кириленко, который сам метил в Генсеки, но находился уже в полном маразме. Поэтому опорой Черненко были аппарат ЦК — прежде всего вездесущий общий отдел и так называемая «днепропетровско-молдавская мафия», которая имела примерно 100 мест в ЦК.

Но в середине марта Черненко сам слег в больницу и всеми делами стал все более решительно заправлять Андропов. Его твердо поддерживали Устинов, Громыко, Горбачев и силовые ведомства — КГБ и армия. Однако время шло, и только в начале марта Брежнев сказал ему, чтобы он готовился к переходу в ЦК. На майском Пленуме ЦК КПСС Андропов был избран секретарем ЦК и переехал с Лубянки на Старую площадь в кабинет Суслова. Теперь он находился в положении, которое делало его наиболее вероятным наследником Брежнева.

Однако туман неопределенности так и не рассеялся. Долгое время было неясно, кто будет вести заседания Секретариата ЦК, а в руководстве КГБ происходили непонятные перестановки. Но главное, оба претендента к тому времени были уже смертельно и неизлечимо больны. У Андропова не работали почки, а у Черненко отказали легкие. Поэтому определяющим фактором в советской жизни стала медицина.

Три причины головной боли

Три проблемы отрывали советское руководство от похоронных дел весной 1982 года. И все три коренились в этом беспокойном, забытом Богом Ближнем Востоке.

Первой была война между Ираком и Ираном. Период равновесия заканчивался, а победа любого из этих государств грозила коренной дестабилизацией обстановки у южных границ СССР. Что предпринять?

Второй была головная боль по поводу ситуации в Ливане, которая грозила перерасти в новую войну на Ближнем Востоке. Ее жертвами неизбежно оказались бы советские друзья и союзники — Сирия и ООП. Как их спасать?

И, наконец, третьей проблемой были непрекращающиеся столкновения между Северным и Южным Йеменом, которые опять таки грозили перерасти в войну. Первый считался «союзником, идущим по пути социалистического развития», а второй — просто дружественным государством. Но эта война могла привести лишь к тому, что на Ближнем Востоке у Советского Союза появились бы новые враги. Как предотвратить это?

А о ближневосточном урегулировании говорили тогда больше для проформы: пути к нему были плотно перекрыты. Но больше всего в начале 1982 года беспокоила ситуация на ирако-иранском направлении.

Еще за год до этого, 28 февраля 1981 года советский посол в Багдаде А.А. Барковский докладывал в Москву, что на протяжении всего 500-километрового фронта с Ираном шли мелкие позиционные бои. В ряде районов иранцам удалось потеснить иракские части и выйти к государственной границе. Но это объяснялось плохой погодой — шли проливные дожди, а на севере снег, что не позволяло иракскому командованию использовать танки. Однако дожди кончились, настало лето, а затяжная война с переменным успехом продолжалась.

Советские военные советники в Ираке жаловались, что причины неудач не в погоде, а в неумелом командовании. С самого начала иракцы совершили непростительную ошибку: остановили наступление, когда перед ними были разрозненные пограничные отряды, и две недели стояли и ждали неизвестно чего. Это дало возможность противнику подтянуть резервы, а на ряде участков перейти в контрнаступление.

Все поменялось 19 марта 1982 года, когда иранские войска перешли в решительное наступление под громким названием «Фатх» (победа). Ирак потерпел тогда серьезное поражение.

Но главное, был надломлен моральный дух его армии, которая понесла значительные потери. За 19 месяцев боев, по данным советского посольства, было убито 50 тысяч иракских солдат и 18 тысяч взято в плен. Кроме того, частично или полностью были выведены из строя 1700 танков, 1400 БТР и БМП, 900 артиллерийских орудий и 140 боевых самолетов.

А в ночь на 23 мая началось новое наступление, теперь на Хорремшехр. На следующий день в Тегеране под крики «Аллах акбар!» было объявлено, что город взят. Было освобождено примерно 80 % занятой иракцами территории. Оставалось лишь два кармана — один на севере в районе Касре-Ширин, а другой на юге, западнее Хавезе.

Эти победы создавали не только угрозу самому существованию режима Саддама Хусейна. Они круто меняли весь расклад сил в районе Персидского залива.