Принципат Августа
Принципат Августа
Мы уже говорили о том, как переход от длительной эпохи гражданских войн к устойчивому гражданскому миру породил в кругах римской интеллигенции творческий подъем, хотя последний носил довольно ограниченный и специфический характер. К сказанному нужно прибавить сознательную политику императора, покровительствовавшего тем литературным течениям, которые отвечали духу его мероприятий. Так, он неизменно благоволил к Вергилию и Горацию, которые были настоящими придворными поэтами. Титу Ливию Август прощал его умеренный республиканизм за общий консервативно-патриотический характер его «Истории». Император не только сам старался задавать тон и направление римской литературе, но и широко использовал для этого своих помощников.
Особенно известен в этом отношении Гай Цильний Меценат, ближайший друг Августа, имя которого стало нарицательным для обозначения щедрого покровителя литературы и искусства. Меценат сам был писателем-дилетантом. В его доме собирался кружок писателей и поэтов, к которым принадлежали Вергилий, Гораций, Пропорций и др. Меценат щедрой рукой помогал литераторам, но зато направлял их деятельность в то русло, которое нужно было Августу.
Другим литературным кружком являлся кружок Мессалы. Хотя Мессала также считался сторонником Августа, но прежние республиканские убеждения, по-видимому, не были им полностью изжиты. Этим объясняется тот факт, что в кружке Мессалы, куда также входил ряд крупных поэтов (например, Тибулл), отсутствовал культ императора, характерный для кружка Мецената. Однако это обстоятельство не уничтожает самого факта покровительства деятелям литературы и искусства со стороны знати, типичного для эпохи принципата Августа.
Заботясь о возвеличении своей власти, Август приложил немало усилий для создания нового имиджа главного города своего государства — Рима. По свидетельству его древнего биографа, «он так отстроил город, что по праву гордился тем, что принял Рим кирпичным, а оставляет мраморным; и он сделал все, что может предвидеть человеческий разум, для безопасности города на будущие времена. Общественных зданий он выстроил очень много; из них важнейшие — форум с храмом Марса Мстителя, святилище Аполлона на Палатине, храм Юпитера Громовержца на Капитолии... Некоторые здания он построил от чужого имени, от лица своих внуков, жены и сестры, например портик и базилику Гая и Луция, портики Ливии и Октавии, театр Марцелла. Да и другим видным гражданам он настойчиво советовал украшать город по мере возможностей каждого, воздвигая новые памятники или восстанавливая и улучшая старые. И много построек было тогда воздвигнуто многими гражданами: Марцием Филиппом — храм Геркулеса Мусагета, Луцием Корнифицием — храм Дианы, Азинием Поллионом — атрий Свободы, Мунацием Планком — храм Сатурна, Корнелием Бальбом — театр, Статилием Тавром — амфитеатр, а Марком Агриппой — многие другие превосходные постройки... Для охраны от пожаров он расставил посты и ввел ночную стражу, для предотвращения наводнений расширил и очистил русло Тибра, за много лет занесенное мусором и суженное обвалами построек... Священные постройки, рухнувшие от ветхости или уничтоженные пожарами, он восстановил и наравне с остальными украсил богатыми приношениями» (Светоний. Божественный Август, 28—30, пер. М. Л. Гаспарова). Заботясь о своем личном престиже, Август широко использовал традиционный для римских политиков способ — устройство для народа всякого рода зрелищ и увеселений, стремясь, однако, и здесь тоже затмить все, что делалось раньше другими. «В отношении зрелищ, — свидетельствует тот же источник, — он превзошел всех предшественников: его зрелища были более частые, более разнообразные, более блестящие. По его словам, он давал игры четыре раза от своего имени и двадцать три раза от имени других магистратов, когда они были в отлучке или не имели средств. Театральные представления он иногда устраивал по всем кварталам города, на многих подмостках, на всех языках; гладиаторские бои — не только на форуме или в амфитеатре, но также и в цирке и в септах[374] (впрочем, иногда он ограничивался одними травлями); состязания атлетов — также и на Марсовом поле, где были построены деревянные трибуны; наконец, морской бой — на пруду, выкопанном за Тибром, где теперь Цезарева роща. В дни этих зрелищ он расставлял по Риму караулы, чтобы уберечь обезлюдевший город от грабителей» (там же, 43).
В том же русле лежали заботы Августа о развитии творческой жизни в Риме. Отлично понимая значение и литературы, и искусства в борьбе за умы людей, Август, покровительствуя и поэтам, и художникам, старался держать их под неусыпным контролем, что, однако, не мешало некоторым из них проявлять творческую самостоятельность. Примерами могут служить Тит Ливий, прославлявший доблести древних республиканцев, и Овидий, который, вопреки консервативной политике принцепса, долгое время был привержен легкой эротической поэзии и соответственному образу жизни, пока, наконец, не поплатился за это изгнанием из Рима.
Впрочем, внимание Августа к литературному творчеству было обусловлено не только политическим расчетом, но и личным непосредственным интересом человека образованного и не чуждого творческим занятиям. «Красноречием и благородными науками, — рассказывает Светоний, — он с юных лет занимался с охотой и великим усердием. В Мутинской войне среди всех своих забот он, говорят, каждый день находил время и читать, и писать, и декламировать». Что касается собственных литературных занятий Августа, то, по словам Светония, «он написал много прозаических сочинений разного рода», в том числе — специальные огороженные места на Марсовом поле.
«Возражения Бруту о Катоне»[375], «Поощрение к философии» и «О своей жизни». Они до нас не дошли, причем особенно можно пожалеть об утрате автобиографического сочинения Августа, весьма обширного, судя по тому, что оно состояло из 30 книг. Пробовал свои силы Август и в поэзии, но здесь его успехи, по его собственному признанию, были менее удачны (Светоний. Божественный Август, 84—85). Говоря о литературных упражнениях Августа, Светоний, между прочим, сообщает, что он «никогда не говорил ни перед сенатом, ни перед народом, ни перед войском, не обдумав и не сочинив свою речь заранее, хотя не лишен был способности говорить и без подготовки. А чтобы не полагаться на память и не тратить времени на заучивание, он первый стал все произносить по написанному. Даже частные беседы, даже разговоры со своей Ливией в важных случаях он набрасывал заранее и держался своей записи, чтобы не сказать по ошибке слишком мало или слишком много» (там же, 84). Подробность эта чрезвычайно любопытна: она не только подтверждает свершавшуюся как раз в ту пору в античной словесности (т. е. во всех видах гуманитарного образования) переориентацию с речи по преимуществу устной, сохранявшей традиции естественного диалога, к речи письменной, но и рисует нам новый тип выступления властителя перед народом, не обосновывающего, а диктующего свою волю, а соответственно и бюрократическое окостенение красноречия. В прежние времена Республики ни один политический деятель не мог выступать по записке, не рискуя быть осмеянным и прогнанным с трибуны.
Возвращаясь к инициативам Августа в области культуры, назовем еще одно весьма важное его свершение: ему удалось осуществить намерение своего предшественника — Юлия Цезаря — основать в Риме, по примеру эллинистических государств, публичную библиотеку. Правда, близкий к Цезарю известный политический деятель и писатель Гай Азиний Поллион пять лет спустя после убийства диктатора основал библиотеку при храме Свободы, но, кажется, здесь дело не пошло далее простого собрания свитков. Август пошел дальше в этом плане: в 28 г. им была учреждена публичная библиотека на Палатине, получившая правильную организацию. Для этого при находившемся на Палатине храме Аполлона были возведены специальные помещения, одно — для хранения латинских книг, а другое — для греческих, с залами для научных занятий и штатом служителей, возглавляемых специальным директором. Первым таким директором над вновь учрежденной Палатинской библиотекой стал один из императорских прокураторов, друг Овидия и сам преданный литературным занятиям, Гней Помпей Макр. Чуть позже, в 23 г., Августом была открыта еще одна такая библиотека при портике Октавии на Марсовом поле. Ее возглавил Гай Меценат Мелисс, вольноотпущенник и сотрудник известного вельможи Мецената, видный писатель и ученый грамматик. За этим последовало учреждение новых библиотек: Тиберием — при храме Августа, Веспасианом — при храме Мира, Траяном — на форуме его имени и др.
Разумеется, как справедливо замечает один из современных ученых, наряду с публичными библиотеками, и в Риме и в других городах Италии «имелись частные книгохранилища едва ли не в каждом доме сенатора и римского всадника» (Немировский А. И. Библиотеки Древнего Рима // Вопросы истории, 1991, № 11). Традиция обзаводиться собственными библиотеками была воспринята римской образованной элитой с греческого Востока. В I в. до н. э. она уже прочно укоренилась в Риме, как можно судить по письмам Цицерона, где он упоминает о своих стараниях обзавестись правильно составленным книжным собранием. Но важна, конечно, была и инициатива императоров, не оставлявших без своего внимания и контроля такую важную область интеллектуальной жизни, как обращение и собирание книг.