В. Торговля ничем

В. Торговля ничем

А, собственно говоря, что скандинавы могли продавать, кроме рабов и шкур? Ведь этими двумя товарами вполне могли и без них торговать. Да и делали это. Вспомним, что говорил летописный Святослав, объясняя, почему ему хочется сидеть в Переяславце на Дунае. «Нелюбо ми есть въ Киеве бытии, хочю житии в Переяславци на Дунаи, яко то есть середа земли моей, яко ту вся благая сходятся: отъ Грекъ злато, паволоки, вина и овощеве розноличныя, изъ Чехъ же, изъ Угорь серебро и комони, изъ Руси же скора и воскъ, медь и челядь»[258]. То есть шкурами и рабами торговала как раз сама Русь. А это, как мы помним, вторая половина X века.

Вот что пишет о шведской торговле Сойер: «Кладбище Бирки даёт некоторое представление о предметах импорта… Куда меньше известно об его экспорте. Вероятность того, что в нём могли производиться монеты, будь то в качестве украшений или платёжного средства, заставляет предположить, что здесь была развита металлообработка. Кроме того, в городе найдено несколько частично обработанных рогов северного оленя. Там вполне могли существовать и другие местные ремёсла, как это, по-видимому, было несколько ранее на соседнем острове Хельге, где были обнаружены следы ковки железа, а значительное количество битого стекла наводит на мысль об изготовлении стеклянных бусин, возможно, из битых отходов. Самый ценный товар, который, вероятнее всего, купцы привозили в Бирку и вывозили оттуда, — меха и кожи… Однако есть веские основания, чтобы усомниться в том, что Бирка когда-либо играла особенно важную роль в меховой торговле в качестве центра сбора пушной дани. Более правдоподобным кажется то, что она была рынком, где купцы, богатые мусульманским серебром, не могли устоять перед соблазном потратить его»[259].

И немного дальше: «Тесная связь между упадком Бирки и прекращением импорта серебра из Булгарии доказывает — Бирка в первую очередь была не пунктом накопления товаров для продажи за мусульманское серебро в Булгарии, а рынком, на котором тратились вырученные в Булгарии монеты. Если бы в Бирке концентрировались меха и другие товары для отправки в Булгарию, то упразднение маршрута на Волгу означало бы лишь то, что купцам пришлось бы найти себе каких-то новых покупателей. А потенциальные покупатели, разумеется, существовали, как это вскоре доказали жители Готланда. Бирка не нашла нового рынка для своих товаров, потому что экспорт для неё никогда не имел особого значения»[260].

Интересно, что уважаемый английский историк не до конца, похоже, осознаёт, что сказал. Кто тратил в Бирке «вырученные в Булгарии монеты»? Купцы? Представьте себе торговца, смотавшегося через полсвета с товаром, продавшего его и после этого выручку прогулявшего на родине! Смешно! И ещё один интересный факт: в Бирке нашли одни купеческие складные весы, на бронзовой чашечке которых нанесена руническая надпись: «Дьярв получил от земгальского мужа эту весовую чашу в… земле». То есть, земгал, балт, подарил своему скандинавскому партнёру весы! Дарят деловым партнёрам обычно вещь нужную, но которой у человека нет, не правда ли?

Безусловно, закоренелые норманисты не согласны со столь низкой оценкой торговой активности шведов. Лебедев цитирует арабского географа Ибн Хаукаля: «Вывозимые из их (хазар) страны в исламские страны мёд, свечи и пушные товары ими (хазарами) ввозятся только из местностей руси и булгар. Так же обстоит дело и с вывозимыми по всему миру бобровыми мехами. Они (бобры) водятся только в этих северных реках в местностях булгар, руси и Krbanah. Те бобровые меха, что имеются в Андалусии, составляют лишь часть находящихся в реках Сакалиба. Они (меха) в вышеописанном морском заливе, лежащем в земле Сакалиба, грузятся на корабли… Большая часть этих мехов, да почти все, добыты в стране русов, некоторые же из этих мехов, наивысшего качества, попадают из местности Гога и Магога на Русь, потому что она соседствует с этими Гогом и Магогом и ведёт с ними торговлю; затем они перепродают их булгарам»[261]. И почему-то считает это доказательством того, что упомянутые товары поставляли шведы. Хотя, у древнего писателя чётко говорится: почти все меха идут из Руси. И только некоторые, наивысшего качества, от легендарных Гога и Магога. Впрочем, для норманиста Русь — это скандинавы. Гог и Магог, как выясняется, тоже (Лебедев делает примечание «североскандинавские племена»). Хотя античная традиция (а арабы восприняли именно её) помещает эти племена скорее на севере Урала. «На пушной охоте специализировались финно-угорские племена Пермской земли и предгорий Урала. Из-за суровых условий края… земледелие было малопродуктивным. Однако в этих землях развилась своеобразная и яркая культура, отмеченная прежде всего изобилием бронзовых украшений. Несомненно, источником богатства этого края была пушная торговля. Она осуществлялась в двух направлениях, прежде всего на юг, через Булгар… Там белое и чёрное мягкое сокровище принимали арабы», — пишет об этом Херрман.

Однако, по словам немецкого историка, достаточно рано был проложен путь и на Балтику, который вёл вверх по Волге, далее на Белоозеро и Старую Ладогу либо вдоль Волги до верховий Западной Двины. Коммуникации между Белоозером — Старой Ладогой могли использоваться уже в середине IX века. «Вполне вероятно, — указывает Херрман, — этим обеспечивается распространение браслетов и гривен пермского типа с VIII в., так же как и арабских монет, поступивших по этому пути в Северную Европу».

В общем-то, когда Г. С. Лебедев забывает о том, что нужно во что бы то ни было доказать огромную роль скандинавов в торговле с югом, он и сам помнит о северных финнах. И пишет, что уже в VIII веке по Волге — Каме — Белой — Печоре и по Иртышу — Оби в обмен на пушнину, рабов и другие товары арабское и иранское серебро достигает Северного Приуралья, низовьев Оби и священного острова Вайгач. В лесных святилищах хантов, манси и других финно-угорских народов на ветвях священных елей развешивали иранские серебряные блюда с изображениями Сасанидских царей и поклонялись им как образу верховного бога обских угров — Мир-суснэ-хума.

Но когда речь заходит о викингах, в попытке доказать, что у арабских авторов имеет место описание скандинавской торговли, учёный даже к «сакалиба» делает примечание: «В более широком собирательном значении — северяне, обитатели северных стран». Так что у нас теперь и славяне стали скандинавами.

Примерно то же делается им и с сообщением арабского же географа Мухаммеда ал-Мукаддаси. Тот пишет, что «соболь, белка, горностай, чернобурая лиса, лисы, бобровые шкуры, пёстрые зайцы, козьи шкуры, воск, стрелы, береста, шапки, китовый ус, рыбий зуб, бобровая струя, янтарь, выделанная кожа, мёд, лесные орехи, ястребы, мечи, панцири, кленовая древесина, славянские рабы, мелкий скот и быки — всё это из Булгара»[262]. Лебедев добавляет от себя, что китовый ус и рыбий зуб — с побережья Северной Атлантики (хотя они с тем же успехом могут быть с Белого, Баренцева и Карского морей, то есть с финских территорий, куда за ним, кстати, ездил норвежец Оттер), мечи — это «каролингские мечи франков и викингов» (хотя прекрасно известно, что викинги ими не торговали, разве что в набеге потерять могли), а славянских рабов скандинавы захватывали по пути на восток.

На самом деле совершенно очевидно: Скандинавии VIII—X веков торговать-то с Востоком было особенно и нечем. С Русью и финнами — ещё куда ни шло. Отсюда и серебро своё получить можно было (то самое, «восточное», поступавшее по Волжскому пути в Приладожье). И понятно, что оседало оно на Готланде, промежуточном пункте посреди моря.

Самое интересное, что тот же самый Лебедев в той же самой книге, из которой взяты цитированные выше утверждения о скандинавской торговле с Востоком, рисует и гораздо более объективную картину, близкую сойеровской: «Важнейшей статьёй вывоза была пушнина: соболь, горностай, чернобурая лисица, бобр — из Восточной Европы; меха куницы, белки — из Восточной Европы и скандинавских стран; шкуры оленя, моржа, тюленя — из Скандинавии»[263]. То есть, как мы видим, Скандинавия могла вывозить только значительно менее ценные товары, чем Восточная Европа.

Наконец, одно наблюдение Херрмана, по-моему, снимает всякие сомнения, кто именно занимался основной торговлей мехами. Историк указывает, что в европейских языках имеют место заимствования из древнерусского слов, обозначающих ценный мех. Так слово «куна» в древнерусском означало «куница, куний мех, деньги». В старофризском языке есть слово «cona» — «монета». Русское слово «соболь» в немецком языке через средневерхненемецкое «sabel» превратилось в «zobel».