в. Забытая дорога
в. Забытая дорога
После Олега в летописных «походах из варяг в греки» наступает перерыв. Игорь и Святослав всё своё внимание сосредотачивают на юге. При Игоре Новгород вообще не упоминается. Что, признайте, странно для князя, который в этом городе вроде бы сидел с детства! Тем более если торговля по маршруту Новгород — Киев играла важную роль в жизни княжества. Однако Игорь воюет на юге и дань собирает там же. В Новгороде, если верить новгородским же летописям, даже княжеского наместника нет. Первым после легендарного Гостомысла назван Константин (Коснятин), который вполне уверенно отождествляется с сыном Добрыни, действующим во времена Ярослава Мудрого.
К тому же Новгородская первая летопись вообще историю Олега и Игоря излагает по-своему. В ней Олег — только воевода при Игоре. И на Константинополь воины Игоря ходят в 6428 и 6430 годах от Рождества Христова, то есть вроде бы позже похода Олега, но раньше похода Игоря. В общем, если мы хотим опираться на ПВЛ, придётся признать, что новгородцы о делах Игоря плохо знают. Или, может, это совсем другие Игорь и Олег? Но это уже тема для отдельной книги.
Ольга вроде бы ездила на север «…и устави по Мьсте повосты и дани, и по Лузе оброки и дани…»[53]. Однако укажем, что ни о каких судах летописец не говорит, зато сообщает, что «и сани её стоять въ Плескове». Получается, по северу она ездила (если ездила) зимой. Как тут не вспомнить Микляева!
Опять же про Ольгу последнее время многие учёные начинают говорить, что она была не из Пскова, а из болгарской Плиски. Эту версию последовательно отстаивает, к примеру, Никитин. Впрочем, и здесь современные историки следуют по стопам исследователей XIX века. Ещё архимандрит Леонтий (Кавалин) обнаружил среди рукописей, принадлежавших А. С. Уварову, сборник XV века, где сообщалось, что «Игоря же Олегъ жени въ Болгарехъ, поять за него княжну именем Олгу и бе мудра вельми»[54]. Эту же идею потом активно поддерживал Иловайский.
Что, если подумать, достаточно логично. Всё-таки Ольга — особая статья в древней русской истории. Да и не только в древней. Считай, до царевны Софьи правительницы-женщины у нас больше не было. И Софья, между прочим, не рискнула именоваться царицей. Это уж потом, после бардака в вопросах престолонаследия, вызванного петровским указом, у нас царицы-правительницы появились. А раньше (с древнейших времён) на Руси тоже лилиям негоже было прясть.
И вдруг Ольга, такое впечатление, именуется княгиней не потому, что она — жена князя. У неё свой город (Вышгород), в который она, победив древлян, отправляет часть дани. Её принимают в Константинополе как правящую княгиню. Больше того, некоторые исследователи считают, что принимают её не просто как главу чужого государства, а ещё и как родственницу императора. Например, её допускают во внутренние покои императорского дворца, что не разрешалось послам и вообще иностранцам. Французский исследователь Ж. П. Ариньон, анализируя описание приёма Ольги, оставленное Константином Багрянородным, полагает, что принимали её по чину «опоясанной патрикии».
Даже Святослав, вроде бы законный князь с момента смерти отца, в Киеве, пока живёт мать, практически не бывает. И в поездке в Константинополь не участвует. Похоже, всё решает Ольга.
Так почему она такая особенная? Вот тут и появляется объяснение: Ольга — не безродная перевозчица (как в легенде) и даже не знатная славянская или скандинавская женщина, а болгарка из рода тамошних царей. Которые, кстати, как раз в это время находились в родстве с византийскими императорами, поскольку здравствовавший в тот момент царь Болгарии Пётр Симеонович был женат на Марии Ирине, внучке императора Романа Лакапина.
При этом Плиска была древней столицей Болгарии, а в середине X века там располагался архиепископ. То есть город этот был культурным центром. Ну а что Плесков (так писали Псков в древности) и Плиска (Плискова) по звучанию очень похожи, это давным-давно учёные заметили.
Вот и получается, что Ольга с севером не связана, а её сани в Пскове — более поздний «экспонат». Ну захотелось псковичам, знавшим из летописи, что знаменитая княгиня была их землячкой, вроде, заиметь от неё какой-то раритет. Ничего, вон сколько африканских стран теперь за право быть родиной Ганнибалов бьются!
Хотя кое-что любопытное в упоминании именно Луги и Мсты как мест, где княгиня, занявшаяся первой упорядочением взимания налогов с граждан, развернула бурную деятельность, есть. По большому счёту, здесь описан путь из Финского залива на Волгу. Но если признать, что данное место летописи действительности соответствует, тогда оно, как и в случае с Олегом, работает как раз против сторонников пути из варяг в греки. Потому что Ольга ставит погосты и дани не по Ловати и Днепру, а на Волжском пути. И какой же из них тогда нужно признать работающим?
Я, правда, склоняюсь больше к теории о болгарском (южнославянском) происхождении Ольги. Там есть ещё и такое соображение. Если отойти от совершенно нереальных дат жизни Игоря и Ольги, а исходить из возраста Святослава и соображений о том, сколько лет должно было быть его родителям к моменту его зачатия, получится: женились они где-то около 940 года. То есть как раз тогда, когда Игорь на Константинополь через Болгарию ходил. И когда у русов с болгарами были очень хорошие отношения, что подтверждает Константин Багрянородный (достигая земель болгар русы-купцы могли уже не бояться за свою жизнь и товары). Так что женитьба на княжне с Дуная была вполне логичным поступком для нацеленного на юг князя с берегов Днепра.
Но продолжим. В большом летописном рассказе о войне Владимира с Ярополком ни слова о водном пути и о ладьях нет. Больше того, под Киевом Владимир строит лагерь, ограждённый рвом: «…и стояше Володимеръ обрывся на Дорогожичи, межю Дорогожичемъ и Капичемъ, и есть ров и до сего дне»[55]. Если у него был ладейный флот, то и располагаться лагерь должен был у воды, логично? И вообще, когда князь пользуется судами, летописец об этом не забывает: «В лето 6493. Иде Володимиръ на Болгары сь Добрынею, уемъ своимъ, в лодьях, а Торкы берегомь приведе на конехъ»[56].