«Сказания об урочищах Овручского уезда и былины о Вольге Святославиче»{412}
«Сказания об урочищах Овручского уезда и былины о Вольге Святославиче»{412}
«Настоящая заметка представляет собой переработку статьи нашей, погребенной на страницах «Памятной Книги Волынской губернии на 1899 год».
Характер издания, в котором напечатана была эта работа, лишает возможности пользоваться заключающимися в ней материалами даже ученых, имеющих в своем распоряжении лучшие книгохранилища, и только случайно попав в руки пр. Халанского материалы эти обратили на себя внимание.
Пользуясь лестным предложением глубокоуважаемого А. А. Шахматова воспроизвести нашу работу на страницах «Известий», мы вынуждены, однако несколько изменить ее, т. к., во-первых, работы пр. Халанского заставляют нас кое-что высказать более категорически и кой от чего отказаться, во-вторых, потому, что позднейшие занятия доставили кой какой материал, которым жаль было бы не воспользоваться.
По всему Овручскому уезду разбросан ряд урочищ, с которыми связаны различные предания, представляющие собой отзвуки более или менее отдаленной старины. Особенно интересны те из них, которые заключают в своем названии имя Вольги — Юлги, или же связаны с этим именем преданиями, существующими в устах народа.
Наиболее богато такими преданиями местечко Искорость, само носящее название древнего древлянского города. Город этот в некоторых ученых трудах, а за ними и в учебниках именуется «Коростень». Не так давно, когда проводилась Киево-Ковельская дорога, инженеры, радея о восстановлении старины, наименовали даже станцию, находящуюся в м. Искорость — «Коростень». Между тем летописный текст дает везде название «Искоростень».
Чтение «Коростень» получилось, по-видимому, из таких сочетаний как «из града Изкоростеня», где предлог «из» был сочтен повторяющимся, но такие обороты, как «есть могила его (Игоря) у Изкоростеня града», «Ольга же устремися с сыном своим на Изкоростень градъ», устанавливают форму «Изкоростень», близкую к современному «Искорость».
Около Искорости мы находим наибольшее число сказаний об урочищах, в которых можно видеть остатки старины.
Здесь же встречаем мы ряд сказаний о камнях, к которым прикреплены легенды.
Так, в м. Искорости между городищем и помещичьим садом есть урочище «Свяття», о котором существует рассказ, что тут была церковь, которая на «великдень» пошла вместе с людьми в воду. Один из омутов на реке Уши считается местом, на дне которого находится эта церковь.
Некоторые рассказывают, что в этом месте иногда слышен звон потонувшей церкви. Причиной того, что церковь пошла в воду, некоторые считают грех попадьи. Рассказ об этом грехе, который нам удалось записать, таков. Попадья шила рубашку с субботы под Пасху и не кончила за три часа до полуночи. Когда она, надев эту рубашку, вошла в церковь, двери вдруг закрылись и церковь с людьми пошла в воду. Показывают ров, по которому якобы церковь шла.
Недалеко от «Свяття» на берегу р. Уши есть камни, носящие название «Чертовы плечи». Черт хотел, по одной версии, этими камнями запрудить реку, но пропел петух, и он бросил камни. По другой версии, чертей было много (десять или двадцать), они хотели запрудить реку, но не смогли сдвинуть камень, только остались на камне отпечатки от их плеч. Сходные рассказы о камнях существуют и в других местах уезда. Так, около села Листвена в лесу есть несколько каменных глыб, о которых рассказывают следующее: ангелы несли их на построение Киево-Печерской лавры и бросили тут. В другом месте у села Белокуровичей о таких же камнях рассказывают, что черти несли их, когда строилась Киево-Печерская лавра, чтобы запрудить Днепр, но Бог поразил чертей стрелой и они бросили свою ношу.
Другую группу представляют собой сказания об Игоре и Ольге. Приведем их в том виде, как нам удалось записать их.
1) «Город був великий, Искра називався. Дуже великий був. Аж до Лугин и Оледникув».
Записано в Искорости (Юго-Восточная часть Овручского уезда).
Луганы и Веледники — местечки того же уезда, отстоящие от Искорости на 30–40 верст.
2) «Був тут город, Искра називався. Вельми велике мiсто. Аж по Горошки. То ще за Польши було. Скруозь тутай то все було иiдне паньство, шдного пана було. А як убила июго Волъга, то розсердилась, тай зобрала голубъюув тай пудложила шм пуд крила таке, шоб город запалити, тай випалила той город».
Записано в с. Немиринцах в 8 верстах отъ Искорости.
Горошки местечко Житомирского уезда. Расстояние от Искорости около 50 верст.
3) «Кажуть, шо Вольга мала голубiов, то до нуожок привъяовала якись то хфителики, то аби голубець сiв то воно зараз и загориця».
Записано въ Искорости.
4) «Въ городище былъ городъ Вольги. Тутъ есть ея погребъ. Въ этомъ погребе есть денегъ много, заросло камнемъ. Некоторымъ снилось, что там есть 12 бочекъ серебра и 12 бочекъ вина. И есть Ольгина Криница».
Записано в Искорости от грамотного парня, говорившего по великорусски.
(Приводим сходное сказание из другой части Губернии — в с. Городце Луцкого уезда: В Городце есть гора. В ней закопано 12 бочек серебра. Иногда из реки выходит около этой горы конь и уходит опять в реку. Если бы разложить пояс так, чтобы конь через него перебежал, то конь рассыпался бы деньгами.)
5) Игор буу; так Игорова могила тепер аж у Немировце. Игор у реке купався, та як Вольга йшла из войськом, то юй страмно стало, говорать стари люде; то вин як схопиусь на коня, то вона його догнала за верстов 10; то тепер на нему курган великий, а тольки по шдному киверу на него зсипали».
Записано в Искорости.
6) «Чоловiек Ольгин убрауся у другую одежду, шоб она не пуознала його, тай виехав десьто, шбито протiв иiе, и став стрелять з порохом тулько, а вона — бить з знараду. А потим побачила вона шо вуон иiх не ранить, то прискочила дай зняла йому голову. Да як глянула на руку, дай побачила, шо на йому перстень, дай познала його. Потому вона сама воювала, тай звоювала тих, шо воювала, и вони стали юй кориця; то вона не просила грошей, а зловила по пари голубъюу, тай привъязала серники, тай пустила тай полетали вони по хлiвах, по свошх хатах, тай попалили усе. И есть тут могила де ее чоловж закопаний».
Записано в Искорости.
7) «Ригорова могила. Той Ригор був Вольги человек; то вона в Искоростi мешкана. Ишла вона з Овруча, тай зойшлися вони коло Нимиринцув. То вона не знала шо вун ее чоловiк, та забила його, а як забила, то познала по сигнетове своему, тай казала салдатам принести по киверу землi и насипала ту могилу».
Записано въ с. Немиринцах, где есть курган, называемый Игорева могила.
8) «Колись Юлга шукала свого мужа, шо з нею спорив, то вона його вбила, та казала москалям свойим узяти земле по рукавице, да вони и насипали оцю гору».
Записано в м. Норинске (Северная часть уезда).
9) Слышать подобную же легенду намъ пришлось и въ южной части Волынской губернии. По реке Тетереву, на самой границе Киевской и Волынской губерний вблизи деревни Кошарище, есть урочище Замчисько. Это урочище представляет собой гору на берегу реки. Об этой горе есть рассказы, похожие на те, которые мы выше привели о горе в Искорости. В горе по словам местных крестьян есть погреб, а в погребе 12 бочек золота, которыя закляли тамъ «фармазоны». Как раз против этой горы, на другом берегу реки уже в Киевской губернии есть другая гора. На этих двух горах по местному поверью сошлись «граф» и «графиня». Оба они шли со своими войсками. Графиня остановилась на «Замчиське», а граф на горе в Кевской губернии. Произошла битва, графиня убила графа и по кольцу узнала, что это ее муж.
(Юго-Вост. часть Житомирскаго уезда.)
10) В Юровской волости есть урочище Озле. Название это объясняют так: Катерина воевала «с князьями». Она отрубила голову мужу на этом месте и назвала урочище «О зле».
Сущаны, Овр. уезда Северо-Зап. часть.
11) «Есть у Пулыцаше Юлжина гора и Юлжин колодезь. Будто вона там, як свого мужа шукала, з вуйском йшла, то там об1едала».
Записано в м. Норинске.
12) «Тутай був город, то муж Юлги сховавса у тум городе, то вона сем лет його шукала, а вуон поробив печори из Городца аж до Юева, тай вона його тутай знайшла и все розорала».
Записано в с. Городце, Овручского уезда, Словечанской волости (Северная часть уезда).
13) «Ювжинкова долина. В казенной лесной даче вблизи м. Народич есть урочище Ювжинкова долина. Об этом урочище крестьяне рассказывают, что когда Юлга шла с войском из Киева на Искорость, то тут ее войско останавливалось и от тяжести земля погнулась».
М. Народичи (Северо-Восточная часть уезда). Сообщено учителемъ Народичского училища г. Бравером в 1897 г.
14) Игорев брод. Между с. Собичином и Сновидовичами, Юровской волости, есть въ лесу брод, который называется «Игоровым». На мой вопрос о причинах такого названия, ямщик ответил, что тутъ князь проходил с войском и его конница копытами выбила этот брод. Вольги — Юлги здесь не знают, но есть смутная память о какой-то женщине, воительнице которую зовут «Катериной».
(Северо-Западная часть Овручского уезда.)
15) Юлжины колодцы. В нескольких местах в Словечанской и Норинской волостяхъ (северная часть уезда) есть колодцы, которые носят название «Юлжиных». Уже уехав из Словечанской, я слышал, что в Словечанской волости колодцы эти носят название один «Чорногуба», другой «Святая» криница. Проверить этого мне не удалось. Название «Святая» встречаем и в приводимых ниже записях г. Вербицкого. На вопросъ о томъ почему колодези эти называются «Юлжиными», обыкновенно отвечают, что их выкопала Юлга, когда шла съ войском мужа искать.
«Юлжин колодезь» упоминается, между прочимъ, в одной купальской песне, записанной мной в с. Можарах Словечанской волости.
«Коло Юлжиного колодезя
Стоялi конi попояни,
Попояни понуздани, Ой тульки cecтi noexaтi
На Варпу девокъ одведатi».
(«Варпа» название деревни.)
Все приведенные выше материалы записаны мной во время поездок в Овручский уезд въ 1894 — 5 годах с специально этнографической целью и в 1898 году с другими целями. К этим материалам прибавим некоторые извлечения из малодоступных «Волынских Губернских Ведомостей». Так в № 13 этого издн. за 1838 год мы находим указание на существование Игоревой могилы у Искорости и Олеговой могилы у Овруча. Последняя приурочивается автором заметки к Олегу древлянскому, но народные сказания об этих курганах не приведены. Мне показывали также «Олегову могилу», но крестьянское население зовет ее просто «князевой», Олеговой же называли интеллигенты. Въ томъ же № «Губ. Ведомостей» мы находим следующее известие.
«В Овручском уезде на границе Словечанскаго имения с Прибытковским ключем, находится колодезь, называемый Иовжин. По местным преданиям колодезь сей выкопан по повелению Великой Княгини Ольги в походе ее противъ древлян.
Того же уезда в мъстечке Искорости среди реки Уши лежит большой камень, в середине которого имеется углубление, издревле именуемое «Ольгиной ванной». Рассказывают, что она, завладев Искоростью, купалась в сей ванне. В том уезде за казенным имнием Народичами в лесу есть низина, поныне называемая Иовжиною долиной, — место, на коем Ольга в походах на древлян с войском и сыном своим Святославом останавливалась. На том же месте, где она стояла с тягостями и отколь делала на древлян запершихся в Искорости нападения, находится ныне деревня Шатрище, от названия шатров, заменявших древним палатки».
(«Из сведений Губерн. Статистич. Комитета».)
Этот же материал, очевидно извлеченный из тех же бумаг Статистического Комитета, перепечатан дословно, только разбитым на части, в «Волынских Губ. Ведомостях» за 1847 год.
Больше нового материала дает работа г. Николая Вербицкого «Описание Овручского уезда и его достопримечательностей», напечатанная въ ряде номеров «Волынских Губ. Ведомостей» за 1854 год. К сожалению, народныя предания, известные г. Вербицкому, переданы им не целиком, а в пересказе и притом так переплетены с собственнными учеными домыслами и сведениями, почерпнутыми из книжных источников, что не всегда можно решить, где кончается народное сказание и где начинается домысел автора.
Приведем из этой работы дословно то, что относится к интересующим нас урочищам.
«К числу достопримечательностей, уцелевших от Древлян, — говорит г. Вербицкий, — в теперешнем м. Искорости принадлежит колодезь, именуемый Древлянским».
Об этом колодезе он рассказывает нижеследующее:
«Между народом постоянно сохранялось предание, что в м. Искорости вблизи бывшего княжеского древлянского замка (!) в колодезе, именуемом Древлянским, устроены три дна, на известном расстоянии одно от другого и что каждое дно усыпано углем и шелухою из проса, а под последним зарыты серебряные и золотые вещи одного из последних древлянских князей».
Г. Вербицкий говорит, что в 1846 году Киевской Археологической Комиссией была произведена раскопка этого колодезя и было найдено все, кроме золотых и серебряных вещей древлянского князя.
Г. Вербицкий передает и другое аналогичное сказание, по-видимому народнаго происхождения, но с именами, которыя являются несомненно результатом домыслов самого автора или другого грамотея.
«Все убеждены, что на том месте, где был дворец Древлянского князя, зарыто в земле огромное богатство по приказанию князя Мала, во время осады столицы Коростеня дружиной княгини Ольги. Богатства будто бы заключаются в золотых и серебряных деньгах, закупоренных в засмоленные боченки. Верование это так сильно, что они часто видят сны о зарытом там кладе, и после этого многие из них раскапывают тайком ночью землю в разныхъ направлениях, но преимущественно с восточной стороны, где по преданию находится богатство».
Из других урочищ в Искорости г. Вербицкий сообщает кой какие подробности об «Ольгиной ванне».
«Ванна эта, — говорит он, — глубиной в поясъ человеческий: в ней можно удобно сидеть троим. Возле ванны есть камни, возвышающиеся в виде порогов, с коих вода спадает вниз и обливает сидящего, и что придает купанию особую приятность. Там же, не вдалеке, находится другая ванна, гораздо меньше первой. Предание говорит, что она устроена была для дочери княгини Ольги. Но кажется, что обе эти ванны не что иное, как игра природы».
Мне пришлось видеть эти «ванны», но, кромъ названия «Вольгина купальня», слышать о них ничего не удалось. Происхождения они несомненно естественнаго.
По-видимому, народное предание доставило г. Вербицкому и слъдующия подробности.
Городъ Коростень «был обширен: имел в окружности до 10 верст (ср. наше «до Веледников», «до Горошек»). В нем были кроме княжеского три замка, три оборонительные терема, устроенные на самых возвышенных оборонительныхъ позицiяхъ при реке Уши. Терема эти назывались: Высокий, Средний и Низкий.
Три терема здесь обычная народно поэтическая формула.
Относительно Игоревой могилы у с. Немировки г. Вербицкий сообщает, что урочище, где она находится, до сих пор называется Игоровка, что в 1847 году могила раскопана по распоряжению Киевскаго Комитета древностей, что над курганами был вековой дуб, срубленный во время раскопок. Относительно деревни Шатрище он говорит, что она названа так потому, что «Великая Княгиня Ольга во время осады Древлянской столицы целое лето стояла там лагерем-шатрами».
Известна г. Вербицкому и Ювжина долина. «Верстах в 30 от Овруча, говорит он, есть урочище Городище. Предание говорит, что там был в древности большой город. Вблизи же Городища, при деревне Клещах находится Ольгина долина, на наречии простолюдинов здешних Иовжина долина, названная в воспоминание того, что Княгиня Ольга, ходившая в 947 году по земле Древлянской, с малолътним сыном Святославом и с дружиной, для учреждения порядка и собрания дани, останавливалась там для отдыха».
О бродах, камнях и колодезях, с которыми связаны предания, г. Вербицкий говорит следующее: «Предания указывают несколько камней, на которых Ольга во время похода по земле Древлянской стояла, сидела или же молилась Богу, — а также, на три камня, уцелевшие от язычества, во время которого народ имел к ним большое уважение, простиравшееся до того, что приписывали им силу исцеления от недугов и колдовство. Два из них находятся в Петровском лесу, близ урочища Святая Руда, а третий в Яровой. Во многих местах Овручскаго уезда указываются места, именуемые в народе Броды, потому что через эти места Татары в сопровождении туземцев переправлялись через болота. Направление этих переходов в иных местах очень заметно, ибо их болотный грунт, будучи утоптан и сглажен ногами многочисленной толпы, образует теперь полосы, покрытые водой.
Особенным же уважением пользуется колодезь, находящейся вблизи м. Словечная, из которого, по преданию, княгиня Ольга пила воду и промывала больные глаза свои, после чего получила исцеление. Необыкновенно чистая и приятная для вкуса вода поддерживает постоянно его славу».
Из того, что г. Вербицкий разсказывает об Овруче, заслуживает внимания легенда, связанная съ развалинами древнего храма. Об этих развалинах нам удалось слышать только то, что они «построены святыми». В то время, когда писал г. Вербицкий, предание повидимому было свежее.
«Уважение к этим священным развалинам, говорит г. Вербицкий, так велико между христианами, что кирпичи из них кладут в гробы умерших, дабы покойника ничто не могло тревожить в его новом жилище». Этот обычай сохранился и до сей поры в простонародьи православнаго и католическаго вероисповедания, возник же он кажется из предания, будто-бы церковь эту делали святые, и что в руках ихъ камни были мягки, какъ воскъ; мысль же эта родилась из того, что на многихъ красных камняхъ, находящихся в церковных стенах, видны до сей поры углубленные полосы, как бы образовавшиеся от надавления пальцем. Также сохранилось поверье, что Киевские святые, желая участвовать въ сооружении Овручскаго храма, пришли и принесли съ собой красный камень, но видя, что церковь уже готова, бросили камень возле Овруча, отчего и остались они и доныне в таком изобили».
О могиле князя Олега народныхъ преданий г. Вербицкий не сообщает, не говорит даже, как она называется народомъ; сам онъ признает за несомненное, что курган у Овруча — могила Олега, но основывает это на близости к мосту, где Олег погиб. Могила Олега, по его словам, раскопана в 1846 году по распоряжению Киевской Археологической Комиссии — найдено несколько стрел и каменных молотков.
Г. Вербицкий передает еще одно, по-видимому, народное, но окрашенное истолкованием какого-либо книжника, сказание о горе в м. Норинске. Гора эта представляет собой, по-видимому, древнее городище. К этой горе относится записанное нами и приведенное выше под № 9 сказание о том, что она насыпана воинами Юлги. Г. Вербицкий разсказывает о ней следующее:
«Предание говорит, что на этой горе был в старину замок королевы Боны, которой существование относит ко временам баснословным. Королева эта славилась красотой. На этой горе былъ ея увеселительный (?) замок, чудо архитектуры и богатства, который будто бы мгновенно провалился ночью от неизвестных причин. Вокруг этой искусственной гигантской насыпи (?) видны остатки военных укреплений, и не в далеке протекаетъ река Норынь, в которую, говорит предание, в древности были опущены четыре бочки с золотом и серебром для сбережения от нападения шайки разбойников».
Имя королевы Боны в этот рассказ попало, вероятно, под влиянием всем известной на Волыни горы Боны в г. Кременце. На этой горе есть до сих пор развалины замка, сооружение которого приписывают польской королеве Боне. Весьма возможно, что все такие подробности, как королева Бона, «увеселительный замок», — «чудо архитектуры», «разбойники» от которых прятались деньги — являются домыслами местныхъ помещиковъ, вытеснившими имя Юдги. Если так, то сказание о Юлге, связанное с этой горой, было, следовательно, богаче подробностями, чем то, которое удалось записать мне. Может быть, то, что я записал, лишь остатки более развитой легенды. Материалы, напечатанные в «Волынскихъ Губ. Ведомостях», не были мне известны, когда писалась моя заметка «Сказания об урочищах Овручскаго уезда и былины о Вольге Святославиче», так как заметка эта писалась въ Житомире, где «Вол. Губ. Ведомостей» за старые годы нельзя достать. Но эти материалы не дают основания изменить высказанное мной тогда и поддержанное проф. Халанским мнение о древности этихъ сказаний.
Предположение о книжном влиянии напрашивается само собой, но для того, чтобы на нем остановиться, надо найти источники и определить время и условия книжнаго воздействия.
Овручские сказания об Ольге сводятся к поискам и убийству ею мужа. Книжный источникъ, который дал бы основание такой версии, неизвестен, между тем для того, чтобы оказать влияние на целый рядъ топографическихъ названий, разбросанныхъ на разстояки почти 150 верст, этот источник должен был бы быть весьма распространенным. Что касается до времени возможности книжного влияния, то об этом говорит форма Юлжин. Юлжин от Ольга может получиться только такимъ образом: имя Ольга, которое и въ летописи иногда является с придыхательным в — «Вольга», должно было получить в начале j (подобно Якун или Акун, Гакон). Время появления этого j определить трудно, но звук у после этого j находится в связи с общим в малорусском языке древним процессом, в силу которого имя Ольга (с гласнымъ ь) должно было после исчезновения глухих звучать с удлиненным О как Оольга или с начальными j — фольга, фольга, Юльга и наконец, с отвердением л (как в тилко), Юлга и иначе Ювга. Таким образом формы Юлга, Юлжин должны были проходить вместе с малорусским наречием одну из древних стадий его развития, — растяжение О в слог перед исчезнувшим глухим. Процесс перехода в дифтонге растяженного О произошел в малорусском наречии в XIII–XIV столетиях, и к этому времени должны были уже существовать названия «Юлжин колодезь» и т. д. Звукъ ж из г, несмотря на архаичность такого смягчения, о древности формы не говорит, так как это смягчение свойственно современному малорусскому языку. Он говорит, однако, против возможности позднейшего заимствования из великорусского книжного языка. Профессор Халанский, поддерживая высказанное нами мнение о древности сказания о Юлге и невозможности предполагать для них книжный источник, не соглашается с возведением формы Юлга к Ольга, а предполагает форму Ельга.
«Кажется, — говорить он, — памятники малорусского наречия скорее говорят в пользу возникновения Ю в этом слове из к, следовательно, Юлга из Елга, ельга, при северно-немецком Helga, по общему правилу образования Ю из к в известных положениях вообще в малорусском наречии и, в частности, в той группе северно-малорусских говоров, к которым относится овручский» (Журнал Министерства народного просвещения, 1903 г., № 1, стр. 9).
Мы тем не менее считаем более вероятньм свое прежнее производство. Мы не решились бы говорить об овручском говоре, так как говоры этого уезда представляют целую скалу, въ южной части переходящую в смешанные с украинскими (Искорость), въ северной же дающую очень своеобразные говоры, почти тождественные с говорами Мозырского уезда (со спорадическим аканьем и другими белоруссизмами). В северных говорах Овручского уезда, а именно к их области относятся все местности, где констатирована форма Юлга, не встречается начальное е из о, обычное в некоторых случаях и поддерживающее предположеше о возможности малорусской формы Ельга при великорусской и летописной Ольга. Малорусское е вместо обычного русского начальнаго о встречается преимущественно в западных говорах, и в южной части Малороссии распространено на восток дальше, чъм в северной. Так, например, формы «един» встречаются в северной части Житомирского и южной Овручского уезда, в северной части Овручского господствует «один». Кроме этого соображения, ослабляющего вероятность в этих говорах формы Ельга, за начальное О говорит аналогия с «Вольга», господствующим именно в том (Искоростньском) говоре, где начальное е вместо о обычнее; но убедительнее всего в пользу о говорит характер звука Ю в этомъ слове. По моему наблюдению это не дифтонг, но переходной звук от jo к jy. Я его обозначал с некоторым колебанием черезъ Ю и возможно, что не совсем правильно; возможно, что я проглядел в нем сохраняющийся еще дифтонг, на это указывает иная передача этого слова в старых записях. И запись 1838 года и записи г. Вербицкого дают нам форму «1олжин». Такая разница в записях моих и более старых, кажется, говорит в пользу существования в этом слове незамеченного мной дифтонга юо, который хотя тоже может восходить к е (вроде тюотка), но обычно восходит к о.
В качестве свидетельства в пользу древности название «Ювжин колодезь», заслуживает внимания и самая форма «колодезь», малосвойственная малорусскому языку и архаичная.
Книжным влиянием в записанных нами сказаниях казалось бы следовало объяснить только некоторые подробности, как, например, подробности о голубях и воробьях. Однако и эту подробность находит акад. Жданов в одном из галицких сказаний о Буняке и тутъ же сводя ряд версий этого эпизода из сказаний разных народовъ, ак. Жданов говорит: «Указано множество вариантов этого сказания (перечисление). Утверждают, что все эти рассказы находятся в связи с сказаниями о молниеносной птице, а эти поверья связаны в свою очередь с мифическим представлением молнии и огня в образе птицы. Любопытно, однако, что эти зажигающие птицы не остались только достоянием поэтической саги, а находили себе бытовое (обрядовое?) применение. Liebrecht приводит такое описание персидскаго праздника «Сада», справлявшагося въ октябрь: «Нас quidem nocte ubique festivales ignes accendunt, et reges et principes, accepientes aves et omnia animalita, et eorum pedibus alligantes herbas aridas, eas igne accendunt, et sic flammantes dimittunt, ut voleat et currant per campos et montes et hoc modo omnia accendant» (Жданов «Русский Былевой Эпос». 448).
Такие факты позволяют в подробности о голубях и воробьях видеть один изъ широко распространенныхъ в народной поэзии сюжетовъ.
Но если мы не имеем данных утверждать, что Овручския сказания возникли подъ влиянием книжных или льтописных, то известное сходство между Овручскими сказаниями и летописными несомненно есть.
Приведем соответствующее место из летописи… (Далее в тексте статьи приводится рассказ Повести временных лет о взятии Ольгой древлянского Искоростеня при помощи птиц. — А.К.)
…Та подробность, с которой передается здесь ход событий, свидетельствует, что летописец пользовался народным сказанием, таким образом устанавливается существование в Киевщине в эпоху составления летописи сказания об Ольге и ее борьбе с древлянами. Эти сказания отразились как в летописи, так и в другом памятнике, теперь изданном проф. Халанским, в котором вместо древлянского Искоростеня Ольга таким же образом берет Царьград (Халанский, «Мысли и заметки по Ист. др. русск. эпоса», Изв. 2 отд. Ак. Наук, т. 8, кн. 2).
Образ Ольги в летописном сказании и в Овручских сказаниях об урочищах очень сходен; как в том, так и в другом предании Ольга является грозной воительницей, разрушительницей городов, но вместе с тем она и оставляет по себе памятники: в Овручских сказаниях, выкапывает колодцы, насыпает горы, курганы, в летописном — оставляет за собой становища и ловища, уставляет уставы и уроки.
Таким образом нужно предполагать уже в XI–XII веках существование сложившейся эпической традиции об Ольге как в Древлянщине, так и в Киевщине. Что в летописных преданиях об Ольге мы имеем дело с поэтическими произведениями, доказывается совпадением этого предания с скандинавскими сагами, отмеченными покойным академикомъ Сухомлиновым.
Тот же автор отмечает некоторые совпадения частей сказания о мщении Ольги Древлянам с легендой, сохраненной Титомъ Ливнем. Можно привести еще более древние параллели этого сказания. Кажется, не была еще отмечена любопытная параллель к одной части сказания о мщении Ольги у Геродота.
«Жрецы, — пишет Геродот, — перечислили по книге после Мина еще триста тридцать другихъ царей Эгипта. В этом числе человеческих поколений восемнадцать царей были эфиопы, одна женщина туземная, а все прочие цари эгиптяне. Царица Эгипта называлась Нитокридою, так же как и царица вавилонская. По словам жрецов, она отомстила эгиптянам за своего брата, эгипетскаго царя, котораго эгиптяне убили, а царскую власть передали Нитокриде; въ отмщение за него она коварно перебила множество эгиптян таким образом: соорудивши очень длинную подземную залу, она делала вид, что желает освятить ее, но замысел былъ иной. Царица устроила большой пир, на который позвала лиц, наиболее причастных к убийству брата; во время пиршества царица открыла потайной большой канал и выпустила на пировавших воду из реки. Ничего больше жрецы о ней не рассказывали, кроме разве того, что она, боясь наказания за свой поступок, бросилась в комнату, наполненную золой…»
Этот рассказ, слышанный Геродотом в Египте, обнаруживает несомненное сходство с одним из эпизодов мщения Ольги — именно первыми актами мщения: убиением послов древлянских, пришедших сватать Ольгу за их князя, и избиением древлян на пиру в их земле.
Такие параллели к летописным сказаниям об Ольге указывают, что мы здесь дело имеем не с историческими фактами, а с чисто поэтическим сюжетом, истинное значение которого прекрасно определяется словами покойнаго Потебни, избранными пр. Халанским эпиграфом к его работе о былинах о Вольге. Эта мысль Потебни формулируется так: «поэтический образ есть постоянное сказуемое къ переменчивым поддежащимъ, постоянное объяснение к изменчивому объясняемому». Постоянным сказуемым является здесь рассказ мщении при помощи голубей и воробьев, встречаемый въ сагах и сказаниях летописном и овручском, рассказ о мщении, встречающийся в летописи и у Геродота; переменчивым подлежащим и интересующим нас въ данном случае является личность Ольги.
Сравнивая сказания Овручские и летописные, мы видим известное сходство в постоянном сказуемом, приурочиваемом к одному и тому же подлежащему, а это указывает нам на существование в эпоху создания летописи уже довольно установившейся традиции в народно-поэтических сказаниях об Ольге и на довольно широкое распространение этой традиции уже в древности…