РАСКОЛ

РАСКОЛ

Событием, положившим конец существованию Германской империи, было не ее поражение и передача правительственной власти четырем державам в 1945 году, а создание Федеративной Республики и ГДР в 1949 году. До тех пор, пока четыре державы совместно управляли неразделенной империей, она еще существовала, пусть даже и без права на самоопределение и суверенитет. С созданием двух раздельных новых германских государств, заменивших империю, она прекратила свое существование.

Инициатива создания новых государств исходила от четырех держав, пути которых начиная с 1947 года разошлись. Точнее сказать, инициатива исходила от двух из этих держав — Америки и России, которые в послевоенное время играли решающую роль. А если быть еще точнее, то она исходила лишь от одной державы — Америки. Итак, как это будет показано ниже, инициатива создания сепаратных государств в Германии исходила от Америки, СССР же весьма неохотно следовал за ней.

Естественно, что создание двух новых государств не могло произойти без участия немцев. Если бы немцы упорно держались за свое национальное единство и выступили бы против создания раздельных государств, союзники не сумели бы их заставить это сделать. В действительности же немцы в большей или меньшей мере послушно, в большей или меньшей мере сдержанно сами осуществили создание двух раздельных государств, причем в этом случае западные немцы шли впереди.

Это совсем не означает, что у немцев и союзников были одинаковые мотивы и скрытые мысли по данному вопросу. Конечно, в качестве мотива не приводилось открытое желание покончить с единством национального государства и жить в двух государствах. В то же время немцы спокойно восприняли конец своего единства, хотя, может быть, они и надеялись, что то, от чего они отказались, можно будет еще вернуть. Это не меняет, однако, ничего в том, что для немцев в момент такого решения важнее было нечто другое, нежели национальное единство. Поэтому нет никаких оправданий их действиям, когда они в 1948–1949 годах сознательно отказались от единства. Внутренние сомнения или спекуляции о будущих возможностях не могут изменить свершившегося тогда факта и сделать его несуществующим. Образование Федеративной республики, а вслед за ней и ГДР было вто время концом Германской империи.

Происшедший в 1949 году раскол не имел ничего общего с выдвигавшимися во время войны планами союзников о расчленении Германии. Те планы утратили в 1945 году свое значение и позже не выдвигались, тем более не предлагался раскол на две части, как это фактически произошло в 1949 году. Ни план Рузвельта, предусматривавший более основательное расчленение Германии, ни план Черчилля, предусматривавший линию раздела между Севером и Югом, а не Западом и Востоком, не содержали таких предложений. Да и политическая цель этих планов была другая: они предназначались для того, чтобы исключить Германию как фактор силы. Происшедший же в 1949 году раскол был направлен на достижение противоположного: вновь включить германский фактор силы в европейскую политику. Раскол не был прямым результатом Второй мировой войны. Он был лишь побочным продуктом «холодной войны», разразившейся в 1947 году между Америкой и СССР.

«Холодная война» не была запоздалым столкновением вторгнувшихся в 1945 году с запада и востока в Германию армий, на которое надеялся Гитлер и которое активно подготавливал Черчилль. И в этом вопросе была нарушена, говоря языком юристов, причинная связь. Вначале западные и восточная державы-победительницы мирно жили в побежденной Германии и некоторое время даже совместно, в какой-то мере дружно управляли ею.

Кроме того, «холодная война» объяснялась не трениями и столкновением интересов оккупационных держав в Германии. Напротив, лишь в результате «холодной войны» с 1947 года стало невозможным проводить совместную германскую политику держав-победительниц, и вместо этого появилась идея создать из Западных и Восточной зон оккупации новые государства и превратить их в союзников Америки и СССР для выступления одного победителя против другого. Причины «холодной войны» лежали не в перипетиях оккупационной политики, которая в отношениях между великими державами в широком плане играла относительно скромную роль, а в изменении глобального соотношения сил как результата Второй мировой войны.

В результате Второй мировой войны не только побежденные Германия, Япония и Италия выбыли из международной политики как великие державы и даже на некоторое время как суверенные государства. Три из пяти держав-победительниц — Англия, Франция и Китай — тоже были не в состоянии после победы проводить самостоятельную политику. Они слишком сильно израсходовали себя и перенапряглись: своей цели — победы они достигли, но сразу же за финишной чертой упали от изнеможения.

Тем самым возникла неповторимая ситуация в мировой истории: на какой-то момент остались лишь две настоящие великие державы — Америка и Советский Союз. Уже это обстоятельство автоматически делало их противниками: среди трех, пяти или восьми великих держав каждый является потенциальным противником, но и потенциальным союзником другого. Если же существует лишь две супердержавы, которые задают всему тон, они не могут не быть потенциальными противниками. Кроме того, если в течение нескольких лет стало возможным довести число великих держав с восьми в 1939 году до двух, неизбежно появлялась мысль, что в конечном счете и двух держав слишком много и лишь одна из них может и должна остаться. Короче говоря, Вторая мировая война вновь поставила на повестку дня дремлющую в течение тысячелетий идею мирового господства. В начале 40-х годов эта идея напоминала отборочный турнир, за которым должна была последовать схватка финалистов. Появившаяся в результате Второй мировой войны военная техника, апогеем которой явилась атомная бомба, усилила представления, что настало время для создания «one world» — «неделимого мира».

Особенно для Америки такая идея в послевоенные годы стала почти неизбежной. Следует учитывать, что и между оставшимися великими державами — Америкой и СССР — непосредственно после войны не было настоящего равновесия сил. Превосходство Америки было в то время очевидным. Советский Союз нес основное бремя войны. Он потерял около 20 миллионов человек, в то время как Америка — 259 тысяч на обоих театрах военных действий. Промышленность СССР была сильно разрушена, его города лежали в руинах. Американская же промышленность была в ходе войны обновлена и впервые работала с полной загрузкой, города Америки остались невредимыми. Если учесть также значительно превосходивший промышленный потенциал Америки и ее монополию на атомное оружие, то станет ясно, что отказ СССР упасть в изнеможении после войны в объятия Америки, как это было с Англией, и его упорное стремление сохранить самостоятельную и равную роль великой державы были, по мнению американцев, не чем иным, как вызовом и заслуживающим наказания высокомерием.

Если оценивать создавшееся после Второй мировой войны положение в мире в 1945 и 1946 годах, то для Америки вопрос о мировом господстве был уже, собственно, предрешен. Казалось, что такой мир, мир американский, уже существовал. Если Америка была готова обращаться с Советским Союзом формально как с равным партнером, помогать ему на тех же условиях, как и другим странам — бывшим союзникам и бывшим врагам, в восстановлении и не выступала против его социалистической системы, то только из «великодушия». Когда же Советский Союз осмелился перенести эту систему на некоторые другие страны, то это было уже слишком. И когда СССР всерьез верил, что может конкурировать с Америкой и утвердить себя политическим и силовым противовесом, он становился в глазах американцев нарушителем мира, которому нужно было недвусмысленно показать истинное соотношение сил. Для этого необязательно было развязывать войну. С точки зрения соотношения сил это, видимо, было даже совсем ненужным. Это можно было сделать с помощью «containment», то есть изоляции, окружения, блокады. В 1947 году блокада Советского Союза стала основной линией американской политики.

Поворотным пунктом был план Маршалла. Америка великодушно предлагала предоставить свою экономическую мощь, которая в результате войны достигла апогея своего развития, на службу восстановления Европы. Правда, этот план предусматривал «сотрудничество» всех сторон, друзей и врагов, как между собой, так и с Америкой. Помощь по плану Маршалла была предложена и России, однако при условии, что та поставит себя на одну ступеньку с этими странами, то есть на более скромную ступеньку по сравнению с дателем помощи и общим благодетелем, которым была Америка. В отличие от Англии и Франции Россия отклонила такое предложение. Вместо этого Молотов потребовал, чтобы экономическая помощь измерялась вкладом, внесенным каждой страной в достижение победы союзников.

Тем самым были созданы новые фронты. Своим отказом стать американским клиентом Советский Союз объявил себя противником Америки. С этого времени Европа распалась на американский и русский лагери. Между ними началась «холодная война». Во Франции и Италии из правительств были удалены коммунисты, а в Восточной Европе — некоммунисты. В Германии развалилось правительство четырех держав. В трех западных зонах, которые отныне получали помощь по плану Маршалла, тон задавала лишь одна Америка. Экономический раскол неизбежно вызывал соответствующие политические последствия.

«Холодная война» развивалась в форме создания блоков. Начиная с середины 1947 года обе великие державы перешли к тому, чтобы прочно и на длительное время привязать к себе страны или части стран Европы и Азии, которые в ходе Второй мировой войны были освобождены или заняты их войсками, причем разница между врагом и другом, освобожденными и оккупированными странами вскоре исчезла. Первоначально средством «холодной войны» была экономическая война, затем политическая унификация и, наконец, гонка вооружений. Инициатива полностью исходила от Америки.

«Холодная война» началась с американского плана Маршалла для Западной Европы, которому Россия не могла ничего противопоставить. Затем последовало исключение из политической жизни Западной Европы коммунистов, на что Россия ответила тем же в отношении некоммунистических партий в Восточной Европе. Затем последовала попытка объединить Западную Европу путем создания ОЕЭС (Организация Европейского экономического сообщества) в Париже и организации Европейского совета в Страсбурге, на который Россия ответила организацией сотрудничества восточноевропейских стран в форме Коминформа и СЭВ. Наконец, в 1949 году последовала военная интеграция Западной Европы с Америкой в форме НАТО, на которую значительно позже, лишь в 1955 году, после длительной затяжки вступления в НАТО Федеративной Республики, Россия ответила созданием организации Варшавского пакта, в который была включена также и ГДР.

В это время уже начинал просматриваться так называемый атомный пат, который постепенно парализовал «холодную войну». Перед лицом созданного обеими супердержавами в середине 50-х годов потенциала взаимного тотального уничтожения Америка была вынуждена в начале 60-х годов отказаться от попытки низводить Советский Союз, так же как Англию, Францию, Западную Германию, Италию и Японию, до роли второстепенной державы в американской мировой системе. В условиях системы и равновесия двух супердержав мир успокоился на некоторое время, пока в конце 60-х годов скачок в развитии Китая не возвестил о совершенно новой расстановке сил в мире.

В конце 40-х годов, когда «холодная война» поставила в повестку дня раскол Германской империи, такое развитие событий предугадать было невозможно. В то время перспективы Америки стать единственной супердержавой казались бесспорными. Особенно в первой фазе «холодной войны», когда она велась чисто экономическими средствами, превосходство Америки было неоспоримым. США были в благоприятном положении и могли выступать как благодетель в отношении своих клиентов. Они могли, не нанося себе ущерба, отдать в большом количестве и великодушно часть своих излишков. Советский Союз был ужасно опустошен и обеднен в результате Второй мировой войны и был вынужден затягивать все туже пояс, чтобы в возможно короткий срок восстановить свою промышленную основу. Америка могла другим дать, а СССР был вынужден у других брать. Неудивительно, что Америка повсюду в своей сфере нашла добровольных ревностных сторонников.

На этой стадии американского превосходства и «великодушной» американской помощи по восстановлению, которая так впечатляюще контрастировала с жесткой репарационной политикой России, произошел раскол Германии на два раздельных новых государства. Необходимо это постоянно учитывать, чтобы понять ту готовность, с которой западные немцы расстались с существованием Германской империи и национальным единством и «временно» образовали новое государство, в результате чего немцам бывшей советской зоны оккупации не осталось ничего другого, как в свою очередь создать государство.

Инициатива создания германских сепаратных государств совершенно четко исходила от Запада, то есть от Америки, а не от СССР. И с немецкой стороны это были западные немцы, то есть ландтаги и правительства земель западных зон, которые с согласия западных оккупационных держав, действовавших отныне под руководством Америки, в 1948 и 1949 годах шаг за шагом подготовили создание Федеративной Республики. В это самое время в советской зоне оккупации предпринимались отчаянные попытки предотвратить создание сепаратных государств и спасти единое национальное германское государство.

Тогда над этими попытками смеялись, а позже изгнали и самое воспоминание о них. Этого отрицать нельзя. Народные конгрессы и Народные советы, которые были созданы в советской зоне (при участии западногерманских организаций и политиков) под руководством коммунистов (но и при участии многих некоммунистов), не были избранными по западному подобию органами. Однако это не изменяет того факта, что в то время они были единственными общественными защитниками сохранения общегосударственного единства Германии. Нельзя также не видеть, что организованные ими в советской зоне народные выступления и решения по вопросам «единства или раскола» достоверно свидетельствовали о том, что большинство населения выступало за единство [7]. Такое большинство совершенно очевидно отражало действительное настроение населения.

В 1948 и 1949 годах жителей советской зоны оккупации в Германии мучила, конечно, странная мысль, что их более удобно устроившиеся соотечественники отказались от них. Их не могла не удручать перспектива одним в течение многих лет нести всю тяжесть бремени репараций за войну на Востоке, в то время как западные зоны богатели за счет плана Маршалла и, будучи новым сепаратным государством, вступили в новое, не отягощенное ничем политическое существование. С точки зрения жителей Дрездена, Лейпцига и Магдебурга, этот час должен был стать часом национальной солидарности и национального испытания, часом, когда немцы все как один должны были взять на себя ответственность за последствия совместно совершенных дел. Этим объяснялись и постоянные заклинающие обращения населения Восточной Германии к своим западным соотечественникам поставить превыше всего национальное единство и не следовать американским соблазнам.

В 1948 и 1949 годах русские не были заинтересованы в расколе Германии, поскольку он отдавал большую часть страны в «американский лагерь». Их больше устраивало иметь солидного плательщика репараций. Было совершенно очевидно, что единая Германия могла своими репарациями больше помочь Советскому Союзу в восстановлении экономики, чем одна советская зона. Призывы к единству, которые все настойчивее звучали в эти годы из Восточной Германии, — это были искренние призывы населения о помощи, а со стороны русских оккупационных властей — искренние обращения к немецкому национальному чувству, которое в данном случае совпадало с их интересами.

Однако все призывы игнорировались. Шаг за шагом в 1948 и 1949 годах шло образование западногерманского государства. Оно началось с учреждения Экономического совета во Франкфурте-на-Майне в феврале и проведения сепаратной денежной реформы в июне 1948 года. Затем последовало создание Парламентского совета в сентябре 1948 года и, наконец, принятие Основного закона Федеративной Республики Германии 23 мая 1949 года, а также выборы первого бундестага в августе и федерального президента и канцлера в сентябре 1949 года. Надо сказать, что первоначально движущей силой были союзники (под руководством американцев), позднее — все больше и больше сами западные немцы. Нет сомнения в том, что за западногерманскими политиками стояло большинство населения Западной Германии, хотя восточногерманским требованиям и решениям о единстве ни разу не было противопоставлено требование о создании сепаратного государства. Западные немцы также хотели в то время раскола, как восточные немцы — единства.

Такое положение объяснялось определенной жесткой и трезвой неизбежностью, основывавшейся на различных интересах: для западных немцев раскол означал конец материальных лишений; для восточных немцев — рост материальной нужды. После раскола западные немцы отходили к богатому и великодушному, а восточные немцы — к бедному и непримиримому противнику. Одни восстанавливались с помощью Америки, другие — должны были помогать в восстановлении СССР. Чем больше удавалось 50 миллионам западных немцев уклониться от расплаты за последствия разрушительной войны на Востоке, которую вела вся Германия, тем тяжелее приходилось 17 миллионам восточных немцев, на которых приходилась вся тяжесть бремени.

Тот, кто пережил этот этап развития в Германии, тот не вынесет жесткого приговора за решение Западной Германии освободиться от такого развития за счет национального единства. Человечески вполне объяснимо, когда голодный человек хватается за протянутую ему тарелку с мясом. Конечно, это не показатель особой глубины и силы национального чувства. Если за масштаб взять знаменитый национальный призыв Шиллера: «Мы хотим быть единым народом братьев, никакая нужда и опасность не разлучит нас», то в 1948–1949 годах западные немцы не выдержали такого испытания. От нужды и опасности они расстались со своими братьями в Восточной Германии. И уж если кто может говорить о «притязании на единоличное представительство», то это были жители советской зоны оккупации, которые в 1948–1949 годах получили право на такое притязание, поскольку в то время они были единственными защитниками национального единства. Оставленные в беде своими западногерманскими соотечественниками, они были вынуждены с опозданием создать 7 октября 1949 года свое государство.

Однако было бы несправедливым объяснять решение Западной Германии пойти «временно» на раскол лишь желанием любой ценой преодолеть материальные лишения. В результате государственного отделения от своих восточногерманских соотечественников западные немцы присоединялись не только к лагерю богатства, но и, как это тогда казалось, к более мощному лагерю. Они считали, что Америка выстоит и выиграет «холодную войну». От такой победы американцев в «холодной войне» они искренне надеялись получить скорое воссоединение с «временно» списанной со счетов Восточной Германией в рамках западного лагеря, включая возвращение потерянных во Второй мировой войне восточных областей в Польше, а может быть, как знать, даже обеспечить в конечном счете что-то вроде победы на Востоке задним числом.

За кулисами вновь просматривалась старая гитлеровская концепция — «с Западом против России». Концепция претерпела в течение этих лет несколько внешних изменений, однако ее основная идея осталась прежней. Сначала Германия хотела одна, имея пассивное тыловое прикрытие со стороны Англии, поработить СССР. Затем, когда ей пришлось вести войну на два фронта, Германия надеялась на столкновение Востока с Западом, в котором она, выступая на стороне Запада, играла бы решающую роль. Теперь же все надежды связывались с финальной схваткой Америки и Советского Союза, в которой эта часть Германии могла как слабый вспомогательный народ выступить на стороне Америки и поживиться этим. В этих методах и планах по-прежнему жила старая надежда — надежда, ради которой немцы начиная с 1941 года поставили под вопрос свое национальное единство, а в 1949 году в полном смысле этого слова принесли его в жертву.