РАСИСТСКИЕ ПРИКАЗЫ ВЕРМАХТА

РАСИСТСКИЕ ПРИКАЗЫ ВЕРМАХТА

Антисемитские взгляды в вермахте были, по-видимому, распространены столь же широко, как и в германском населении в целом. Они проистекали не только из нацистской пропаганды, но и из более старых традиций. Характерное освещение такого положения дел дает частное письмо генерал-полковника барона Вернера фон Фрича от 11 декабря 1938 года. Фрич, по своим взглядам германский националист, был с 1935 года по февраль 1938 года главнокомандующим сухопутных сил. В письме своей знакомой он написал: «Вскоре после войны я пришел к выводу, что, если Германия хочет снова стать могущественной страной, она должна победить в трех сражениях. Первое: битва с рабочими, которую победоносно выиграл Гитлер. Второе: с католической церковью, точнее с ультраклерикализмом. Третье: с евреями. Эти сражения пока в разгаре. И борьба против евреев самая трудная. Надеюсь, что все отчетливо представляют себе тяжесть этой борьбы» [40].

Как граждане нацистского государства, военнослужащие вермахта испытывали на себе ежедневную пропагандистскую проработку. С началом войны в России «главная пропаганда» против евреев приобрела крайне агрессивные черты. Речь теперь шла о «всемирном враге-еврее», который должен быть «уничтожен». Гитлер повторял свое утверждение, что евреи были зачинщиками войны против рейха [41]. Одновременно пропаганда приступила к тому, чтобы в расистском духе обосновать и тем самым усилить и без того существовавшее в Германии чувство превосходства по отношению к славянским народам на Востоке.

Все же между подобными неясными, расистски окрашенными «образами врага» и предубеждениями и прямым насилием в форме той расово-идеологической войны на уничтожение, которая началась 22 июня 1941 года, не было прямой связи. Желал ли и вермахт этой войны? Трубила ли и пропаганда вермахта в те же трубы?

Здесь нужно отметить следующее: высшие органы военного командования, т. е. Верховное командование вермахта (ОКВ) и Главное командование сухопутных сил (ОКХ), еще накануне войны в России издали целый ряд основополагающих приказов, сориентированных на расовоидеологическую войну на уничтожение. Для характеристики этого комплекса воинских распоряжений по ведению войны на Востоке в историографии утвердилось понятие «преступных приказов» [42]. Нет необходимости вновь заниматься здесь этим вопросом. Речь идет конкретно о том, чтобы изучить, какую составную часть этих приказов занимали расово-идеологические категории в открытой или подспудной форме.

Командующий 4-й танковой группой, предназначенной для военных действий на Востоке, генерал-полковник Эрих Гепнер еще в начале мая 1941 года проинструктировал своих офицеров по намеченному «ведению войны». Его инструктаж представлял собой типичный пример мышления в духе «образов врага», в котором антиславянские, антирусские, антибольшевистские и антисемитские элементы пропаганды слились в одну взрывоопасную смесь. Предстоящую вскоре военную программу уничтожения Гепнер обосновал перед своими офицерами следующим образом: «Война против России является важным этапом в борьбе за существование немецкого народа. Это древняя борьба германцев против славянства, защита европейской культуры от московитско-азиатского нашествия, оборона от еврейского большевизма. Целью этой борьбы, которая будет вестись с неслыханным упорством, должен быть разгром сегодняшней России. Подготовка и проведение любых боевых действий должны быть продиктованы железной волей к безжалостному, полному уничтожению противника. В особенности никакой пощады не должно быть носителям сегодняшней русско-большевистской системы» [43].

Перед началом агрессии ОКВ выпустило «Директиву о действиях войск в России», обязательную для выполнения всеми тремя миллионами солдат германской армии на Востоке. Первые же фразы этого приказа вновь дают определение противника в духе расистской идеологии, одновременно оставляя его неконкретным, чтобы не сужать программу уничтожения однозначными определениями: «1. Большевизм — смертельный враг национал-социалистического германского народа. Германия ведет борьбу против этого разлагающего мировоззрения и его носителей. 2. Эта борьба требует решительных и энергетичных действий против большевистских подстрекателей, партизан, саботажников, евреев и полного подавления любого активного или пассивного сопротивления». Солдаты Красной Армии также были изображены в расистском духе: «По отношению к военнослужащим Красной Армии, включая военнопленных, должны быть проявлены крайняя сдержанность и сугубая осторожность, так как можно ожидать коварных приемов борьбы. В особенности азиатские солдаты Красной Армии скрытны, непредсказуемы, коварны и бездушны» [44].

Из той же директивы солдаты получали информацию, что Советский Союз представляет собой государственное образование, «объединяющее большое число славянских, кавказских и азиатских народов, удерживаемых вместе большевистскими властителями путем насилия». Большинство русского населения отрицательно относится к большевистской системе и, по утверждению ОКВ, будет испытывать «радость и благодарность» по отношению к германским освободителям.

Унизительные расистские оценки содержались также в правилах обращения с пленными красноармейцами: «Следует ожидать коварного поведения в особенности от военнопленных азиатского происхождения. Поэтому действовать решительно и энергично при малейших попытках непослушания, особенно со стороны большевистских подстрекателей. Безусловное подавление любого активного и пассивного сопротивления» [45].

Командующий 6-й армией генерал-фельдмаршал Вальтер фон Рейхенау в октябре 1941 года счел необходимым, вследствие «многих неясных представлений» о поведении войск по отношению к большевистской системе, вновь издать приказ по армии для уточнения границ дозволенного и желательного насилия. В этом документе, который был распространен вплоть до ротного уровня и, таким образом, охватил всех солдат армии, доминировала расово-идеологическая аргументация, полностью нацеленная на уничтожение: «Важнейшей целью войны против еврейско-большевистской системы является полное разрушение механизма власти и ликвидация азиатского влияния на европейскую культуру. Отсюда вытекают задачи и для войск, выходящие за обычные рамки чисто солдатской службы. Солдат на Востоке — это не просто боец по правилам воинского искусства, но и носитель несгибаемой народной идеи и мститель за все зверства по отношению к германскому и родственным ему народам». Далее приказ останавливался на массовых казнях, предпринятых зондеркомандами СС: «Поэтому солдат должен проявлять полное понимание необходимости суровой, но справедливой кары в отношении недочеловека-еврея». Рейхенау заканчивал свой приказ, составленный в намеренно неясных выражениях, призывом к продолжению войны на уничтожение: задача немецкого солдата заключается в «безжалостном истреблении чужеродного коварства и жестокости и, тем самым, в обеспечении безопасности германского вермахта в России» [46].

Генерал-полковник Эрих фон Манштейн, который и после войны пользовался известностью как видный стратег, а в 1941 году занимал должность командующего 11-й армией на южном участке Восточного фронта, также подвизался как командир, распространявший среди своих солдат агрессивную антисемитскую идеологию национал-социализма. В своем приказе по армии от 20 ноября 1941 года, который был доведен до полков и батальонов, он описал фактическое положение на фронте в виде следующей антисемитской сказки с привидениями: «Еврейство выступает в роли посредника между врагом в тылу и еще сражающимися остатками Красной Армии и красным командованием. Сильнее, чем в Европе, оно удерживает здесь все ключевые посты в политическом руководстве и администрации, торговле и ремеслах и является источником всех беспорядков и возможных восстаний. Еврейско-большевистская система должна быть ликвидирована раз и навсегда. Никогда вновь она не должна возникнуть в нашем европейском пространстве». В этой борьбе немецкий солдат выступает как «носитель национальной идеи и как мститель за все жестокости, проявленные по отношению к нему и всему немецкому народу». Далее Манштейн косвенно затронул тему расправ, учиненных эсэсовскими зондеркомандами: «Солдат должен проявить понимание суровой кары над еврейством, духовным носителем большевистского террора. Она также необходима, чтобы в зародыше подавить все восстания, к которым подстрекают евреи» [47].

Как видно из приведенных текстов, в этих приказах использовался язык нацистской пропаганды. Мы встречаем в них антибольшевистские, антисемитские и антиславян-ские клише. Также и в военных приказах отдельные «образы врага» давались не конкретно, а преднамеренно расплывчато.

Благодаря своему языку военные приказы сами стали носителями нацистской пропаганды. Для солдат на Восточном фронте, к которым в этом случае обращались адресно, распоряжения военачальников могли иметь больший вес, чем «главная пропаганда».

Намерение было очевидным: солдаты, поскольку они были поставлены в известность, должны были с терпимостью воспринимать систематические расправы эсэсовцев. Им старались привить исключительное упорство в бою, а также предотвратить и подавить угрызения совести и чувства стыда, которые могли возникнуть в ходе расово-идеологической войны на уничтожение.