Наступление русских: Аладжинское сражение; Авлиар; Деве-Бойну

Наступление русских: Аладжинское сражение; Авлиар; Деве-Бойну

Тем временем к 20 сентября все подкрепления наши сосредоточились и в главных силах Лорис-Меликова уже насчитывалось 60 батальонов, 96 эскадронов и сотен при 240 орудиях. С такими силами решено было перейти к решительному наступлению. На командированного из Петербурга генерала Обручева (впоследствии начальник Главного штаба) возложено было составление плана атаки Аладжинской позиции. Генерал Обручев к этому времени уже составил себе репутацию выдающегося офицера Генерального штаба. Отличающийся замечательными дарованиями, особенно в области стратегического искусства, он, при содействии лиц, близко изучивших топографические особенности местности, принялся за составление плана общей атаки Аладжинской позиции. Так как левый ее фланг имел особо важное стратегическое значение, ибо оттуда шли сообщения Мухтара с Карсом и Эрзурумом через Визинкев и Базарджик, то этот фланг и намечен был точкой главного удара.

Войска разделены были на правое крыло генерал-адъютанта Лорис-Меликова (32 батальона, 40 эскадронов и сотен и 112 орудий), левое крыло, под командованием генерал-лейтенанта Лазарева (11,25 батальона, 15 эскадронов и сотен и 28 орудий), и Камбинский отряд генерал-майора Шелковникова (5,5 батальона, три сотни, 12 орудий).

Правое крыло в свою очередь делилось на четыре колонны, из которых две (Комарова и графа Граббе) направлялись с двух сторон на Малые Ягны, под общим начальством генерал-лейтенанта Роопа; 3-я — на Большие Ягны и 4-я (фон Шака) — на Хаджи-Вали; обе эти колонны были подчинены генерал-лейтенанту Гейману. Частный резерв правого крыла (генерал-лейтенант Соловьев) двигался за правофланговыми колоннами. На войска левого крыла возлагалась задача удерживать турок, действуя на них преимущественно огнем. Общий резерв стал близ горы Караял. Камбинский отряд Шелковникова должен был пробраться в тыл туркам, для чего заранее был собран у Камбинского поста на Арпачае, где устроена переправа.

Колонны правого крыла выступили 19-го с вечера, чтобы атаковать на рассвете, но сбились с направления и разобщились, из-за чего атака Малых Ягн пошла не так, как предполагалось, а вылазка из Карса вынудила и вовсе отказаться от этого намерения. Штурм Больших Ягн, наоборот, вполне удался; но дальнейшее наступление к Авлиару несвижских гренадер не имело успеха вследствие отпора превосходящих сил противника. К тому же положение колонны фон Шака оказалось неблагоприятным для наступления: колонна эта столкнулась у Хаджи-Вали со значительно превосходящими силами и потеряв много убитыми и ранеными, под угрозой обхода справа отошла к Большим Ягнам, где уже частный резерв Соловьева остановил турок. Противник отступил, преследуемый конницей, но использовать успех генералу Гейману не пришлось за дальностью общего резерва и вследствие наступления темноты. Правому крылу пришлось не только действовать огнем, но и отбивать направленные против него неприятельские атаки; Камбинский отряд генерал-майора Шелковникова выступил с Камбинского поста (на реке Арпачае) в 8 часов вечера 19 сентября и, преодолев огромные трудности при подъеме на кручи Аладжи, к утру 20 сентября оказался в тылу правого фланга турок; но слабость его сил и наличие всего четырех горных пушек привели к тому, что турки не только сосредоточили против него превосходящие силы, но и окружили войска Шелковникова. Положение последнего сделалось положительно безвыходным; но смелость и искусство этого выдающегося молодого генерала[108] да неимоверная доблесть войск вывели отряд из критического положения. Потеряв 582 бойца убитыми и ранеными, Шелковников с невероятными усилиями пробился к Арпачаю.

21 сентября турки атаковали наше левое крыло со стороны Суботана и были отброшены в полном беспорядке; 22-го они наступали на войска Геймана (очистившие Большие Ягны вследствие недостатка воды), но были остановлены огнем.

Бои 20–22 сентября хотя и не достигли цели, но послужили в значительной мере прологом последующей блестящей победы нашей 3 октября. Они ослабили силы турок, поколебали их дух, привели к еще большей растяжке их позиции — ибо меньшим количеством войск приходилось занимать тот же фронт; нам же они позволили вызнать неприятельское расположение и ввести весьма целесообразные поправки в сам план атаки.

Показателем деморализации турок послужило, с одной стороны, значительное дезертирство, а с другой — отвод турецких войск с захваченных ими передовых пунктов (у Суботана, Кизил-Тапы и Больших Ягн) на главные позиции, занимавшиеся ими до 13 августа. Это как бы подтверждало слухи о намерении Мухтар-паши, ввиду приближения зимы и бездействия Измаила, отступить к Карсу, что откладывалось лишь до тех пор, пока все запасы не будут перевезены в крепость. Опасение возможности такого исхода вызвало с нашей стороны решение безотлагательно вновь атаковать неприятеля, не допустив его безнаказанно укрыться в крепость.

По новому плану атаки, разработанному генералом Обручевым, главный удар решено было обрушить на центр турецкого расположения, направив его при том не только с фронта, но и с тыла. Такое решение, приводящее при удаче к такому же перехвату путей отступления на Эрзурум, как и при атаке левого фланга, более отвечало растянутому теперь расположению турок; сверх того, мы не подвергались более фланговому удару со стороны крепости Карс. В обход Аладжи направлена была сильная колонна генерал-лейтенанта Лазарева (23,5 батальона, 29,25 эскадрона и сотен, 76 орудий — около трети всех сил), которая должна была, перейдя Арпачай, обойти турок, но не в тыл правого фланга их позиции, как сделал Шелковников, напоровшийся на труднодоступные кручи, а гораздо глубже, направляясь на Визинкев и Базарджик. Так как одновременно с этим наше левое крыло должно было сдерживать турок на фронте, а правое наносить удар на центр (Авлиар), то выходило, что одновременно с прорывом турецкой позиции правый ее фланг (наиболее сильный по природным свойствам) в случае успеха сжимался в железные тиски и обрекался на самую печальную участь, будучи совершенно лишен путей отступления.

Войска, оставшиеся на фронте, были разделены на две группы: правое крыло осталось под общим начальством генерала Геймана; левое было вверено генералу Роопу. Общий резерв придвинут ближе к центру. Генерал Лазарев должен был совершить 80-верстное обходное движение по крайне труднодоступной местности, причем река Арпачай, с крутыми, обрывистыми берегами, отделяла его от своих. Для связи обходной колонны с остальными силами была проложена телеграфная линия.

2 октября конница, шедшая в голове обходной колонны, наткнулась на шесть турецких батальонов; дважды пробившись сквозь их ряды, она подтвердила сведения о противнике, полученные от лазутчиков, заплатив за это, однако, дорогой ценой. Турки, распознав обходное движение, поспешили преградить обходной колонне дорогу. Они были остановлены нашей спешенной конницей, которая, подкрепленная стрелками, оттеснила неприятеля к Визинкевским высотам, где наша авангардная пехота и утвердилась к вечеру на передовой позиции противника. Тем временем главные силы генерала Лазарева подтянулись к Базарджику. Таким образом, обходная колонна прочно утвердилась в тылу противника к ночи на 3 октября, о чем было доложено главнокомандующему Кавказской армии, великому князю Михаилу Николаевичу, по телеграфу.

Утром 3 октября генерал Гейман повел атаку на Авлиар. 44 тяжелые 9-фунтовые пушки с рассвета начали громить его куполообразную вершину, которая вскоре от падающих на нее снарядов стала дымиться, подобно вулкану. Попытки турок приостановить атаку нашей пехоты ударами в ее фланги окончились неудачно. В 12 часов 30 минут дня Авлиар пал, а вслед за ним и Визинкевские высоты, атакованные Лазаревым. Турецкая позиция, как и было задумано, оказалась разрезанной; войска ее левого фланга в полном беспорядке бежали в Карс (в том числе и сам Мушир вместе с находившимся при нем в качестве советника английским генералом); наша конница их преследовала и забрала множество пленных и трофеев; остальные продолжали держаться на гребне Аладжи, которая постепенно сжималась железным кольцом наших доблестных героев: с севера и востока — левым крылом генерала Роопа, с северо-запада — Гейманом, а с запада и юго-запада — Лазаревым. В третьем часу часть войск противника, видя безвыходность своего положения и не имея мужества пробиться, сдалась; другая еще держалась до вечера на высоте Чифт-Тепеси, но, окруженная там со всех сторон, также вынуждена была сложить оружие.

Авлиарская победа стоила нам 56 офицеров и около 1385 нижних чинов убитыми и ранеными. Турки потеряли: пленными — семь пашей, 250 офицеров и около 7000 нижних чинов при 35 орудиях, а убитыми и ранеными — до 15 тысяч человек. Это был полный разгром их армии.

Авлиарский бой в тактическом отношении является крайне поучительным примером атаки укрепленной позиции. Бой этот, безусловно, является одной из наиболее блестящих страниц нашей истории, одним из наиболее рельефных образцов проявления русского военного искусства.

В крепости Карс господствовала полная паника, как выяснилось впоследствии. Если бы у нас рискнули преследовать турок немедленно всеми силами, то весьма вероятно, что и твердыня неприятеля могла достаться нам с налета почти без всяких жертв. Но и без того результаты победы были грандиозны. Сразу покончено было с пресловутым аладжинским сидением; полевые войска противника более чем наполовину уничтожены; у нас развязаны руки для операций против Карса или Эрзурума; Измаил-паша, естественно, вынужден был отступить за наши пределы; наконец, у местного населения Кавказа престиж русской власти и русского оружия сразу окреп и возрос; восстание в тылу успокоилось, и нам открыт был широкий путь к целому ряду блистательных побед.

Мухтару-паше оставалось теперь одно: прикрывать доступ к Эрзуруму — главной своей базе и средоточию турецких сил и средств в Армении. Наиболее важной частью этих сил, почти нетронутой, являлись теперь войска Измаила-паши, которому и приказано было безотлагательно спешить на соединение с остатками разбитых на Аладже войск, отступавших от Карса.

Для нас было чрезвычайно важно не допустить соединения этих двух неприятельских групп, к чему имелась полная возможность при условии безотвязности в преследовании. К сожалению, это было упущено; для преследования Мухтара войска высланы были только 4 октября вечером, и притом, сбившись с направления, они дошли только до Карс-чая. Распоряжения для дальнейших действий были даны только вечером 5 октября, причем войска наши были разделены на два отряда. На генерала Лазарева (34 батальона, 34 эскадрона и сотни, 126 орудий) возложены были действия против крепости Карс; генералу Гейману (28 батальонов, 25,5 эскадрона и сотен и 98 орудий) поручено было наступать за Саганлугом, действуя совместно с Тергукасовым против Измаила-паши и вообще остатков турецких войск. Что же касается Тергукасова, то ему приказано неотступно преследовать Измаила.

Саганлугский отряд Геймана должен был выступить 6-го, но промедлил до 10-го, вследствие неустройства продовольственной части. 12 октября Гейман уже достиг Зевинской позиции, занятой слабым отрядом. Тем не менее Гейман задержался перед этой позицией, вместо того чтобы поспешить занять Хорасань и Керпикей, то есть те пункты, где только и могло произойти на пути к Эрзуруму соединение обоих неприятельских отрядов. Лишь 14-го он передвинулся в Чермук.

Тем временем Измаил-паша, еще с 5 октября начавший отходить от своих позиций на Агри-Даг, искусно скрыл от Тергукасова свой отход и направление своего отступления, удачно прошел опасные ущелья и, выиграв у противника целые сутки, кинулся наутек усиленными 35-верстными переходами, бросая тяжести, обозы и уничтожая запасы. К 12 октября расстояние между ним и главными силами Эриванского отряда возросло до 60 верст, и только наши передовые конные части следовали за ним. Дойдя 14-го к вечеру до Юз-Верана и узнав здесь о близости войск Геймана, Измаил продолжил марш ночью, перешел Аракс и в Керпикейе соединился с остатками войск Мухтара. Таким образом, последнему удалось достигнуть очень важного результата: собрать все силы, что у него оставались, и прикрыть Эрзурум.

^{Движение русских войск в направлении к Эрзуруму}

Медлительность Геймана, который к тому же не воспользовался должным образом своей конницей, чтобы точно быть осведомленным о движениях и действиях неприятеля, лишила нас весьма существенных выгод. Неприятельские силы, которые, под влиянием только что пережитого разгрома, были деморализованы и разобщены, так что легко могли быть разбиты по частям, теперь соединились. Уже одно это придавало остаткам турецких войск бодрость и надежду на лучшее будущее. Эти 36 батальонов, 27 эскадронов и 40 орудий были уже теперь такой силой, с которой Гейману пришлось серьезно считаться.

Заняв 15-го Хорасан, Гейман начал настойчиво преследовать турок, которые спешно продолжали отступать. В ночь на 17-е арьергард неприятеля был настигнут в Гасан-Кала, и наша конница нанесла ему здесь жестокое поражение. Турки укрылись на позиции Деве-Бойну, а Гейман, соединившись у Гасан-Кала 21 октября с Тергукасовым, решил атаковать турок.

Поражение последних должно было, скорее всего, открыть нам ворота Эрзурума и тем нанести неприятелю последний решительный удар в пределах Армении. Вместе с тем мы получали возможность на предстоящую зиму избежать трудной стоянки в горной малонаселенной и скудной местности, приобретали удобные зимние квартиры и богатые запасы Эрзурумской равнины, что было очень важно ввиду трудности доставки припасов через Саганлугский хребет. Хребет Деве-Бойну пересекал прямой путь к Эрзуруму и со своими разветвлениями представлял местность весьма пересеченную; края его упирались в труднодоступные высоты Чобандаг и Полантекен. Протяженность по фронту — до 6 верст. Турки занимали Деве-Бойну 40 батальонами, 12 эскадронами, 39 орудиями и укрепились так, чтобы держать всю местность под перекрестной обороной. Рассчитывая на то, что противник деморализован предшествовавшими неудачами, Гейман решил, соединясь с Эриванским отрядом, атаковать эту сильную позицию тотчас же.

Главным пунктом атаки намечена была высота Узун-Ахмет, находившаяся на левом фланге неприятельского расположения; она была как раз между единственными двумя дорогами, шедшими через перевал, превалируя над ними так, что овладевший этой высотой господствовал над путями к Эрзуруму. Для отвлечения внимания противника от главного пункта атаки намечена была демонстрация против правого фланга. К 7 часам утра войска уже были готовы приступить к атаке. Для главного удара назначались две колонны: князя Амераджибова и Броневского (всего 15 батальонов и 38 орудий); для демонстрации на правом фланге восемь батальонов, шесть орудий и три сотни — генерал-майора фон Шака и еще восемь батальонов и 36 орудий генерал-майора Авинова для действия огнем против центра и правого фланга неприятеля. Конница охраняла фланги. Всего назначено для атаки 31 батальон, 29 эскадронов и 90 орудий. Около 10 часов утра обе стороны открыли артиллерийский огонь. Энергичные действия генерала фон Шака ввели в заблуждение турок, и Мухтар-паша начал перетягивать силы на свой правый фланг.

Тем временем высоту Узун-Ахмет энергично обстреливала наша артиллерия; для обеспечения защиты правого фланга и тыла будущей атаки два батальона Крымского полка выбили турок с холма у деревни Нижний Туй и отбросили к Чобандагу. Подготовленная таким образом главная атака начата была в половине пятого дня четырьмя батальонами с фронта, четырьмя по ущелью с северной стороны и двумя (из колонны Броневского) с юга. К 6 часам мы утвердились на Узун-Ахмет, захватив неприятельскую артиллерию. Это привело к быстрому отступлению турок по всей линии, очень скоро обратившемуся в бегство. Конница левого фланга (князя Амилахварова) преследовала бегущих до наступления темноты, захватив 10 пушек.

Разгром неприятеля был полный: взято 400 пленных, 43 орудия, масса боевых запасов, весь лагерь. Урон турок — 3000 убитых и раненых. К сожалению, упоенный победой Гейман не воспользовался ею немедленно — Эрзурум мог быть захвачен легко: в городе царила паника; армянское духовенство уже готовилось встречать победителей с крестом и молитвой.

^{План боя на высоте Узун-Ахмет}

Если промедление Геймана в ночь с 23 на 24 октября еще может быть отчасти оправдано опасением расстроить войска при преследовании в темноте на незнакомой местности, то бездействие его 24-го не имеет оправдания. В этот день положение Эрзурума было таково, что возможен был захват крепости прямо с налета. Сделанное же Гейманом после 24-го предложение о сдаче было отвергнуто. Первое впечатление от погрома сгладилось; разбежавшихся солдат собрали, форты крепости Эрзурум заняли гарнизоны, и турки приготовились к упорному сопротивлению. Получив отказ на вторичное предложение сдать крепость, Гейман решил овладеть ею ночным штурмом. Однако предприятие это постигла неудача: колонны, двинутые в темную, безлунную ночь издалека, заблудились, так как не изучили предварительно местности и подступов к крепостным сооружениям; ни одна из них своевременно не прибыла куда ей было назначено, и только один из намеченных для атаки фортов удалось захватить и продержаться в нем до утра. Таким образом, захват Эрзурума открытой силой, легко осуществимый немедленно вслед за победой при Деве-Бойну, теперь, из-за допущенного промедления, требовал уже серьезной подготовки. С налета достигнуть этой цели оказалось невозможным, и овладеть Эрзурумом нам в эту кампанию так и не удалось.

Тем временем под Карсом отряд генерала Лазарева приступил к осадным работам. В крепости оставалось гарнизона 20–25 тысяч; несмотря на сильное нравственное впечатление, произведенное на гарнизон Авлиарским погромом, а затем установленной с 10 октября тесной блокадой крепости, комендант Гуссейн-паша резко отверг предложения о сдаче — и не без основания. Гарнизон Карса имел полное право рассчитывать отсидеться до зимы, во время которой едва ли действия против крепости могли продолжаться. Запасов было вдоволь; укрепления, только что подновленные и усиленные под руководством иностранцев, были мощными и хорошо вооруженными. Вести же осаду нам мешал, с одной стороны, скалистый грунт, а с другой — отсутствие необходимых для этого средств, доставка которых потребовала бы очень много времени. Единственно возможным, хотя и крайне смелым, рискованным решением, было овладеть Карсом открытой силой, предварительно подготовив успех бомбардирования и вообще всеми доступными мерами.