Фольксштурм

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Фольксштурм

Борман и Геббельс, а также другие партийные функционеры вроде Роберта Лея постепенно приходили к мысли о необходимости «популистской» (можно даже сказать, в определенной степени левой) политики, которая должна была стать залогом начала истинно «народной войны». Здесь очевидны параллели с Советским Союзом и ролью, которая отводилась коммунистической партии в годы Великой Отечественной войны. Но одновременно с этим не стоит забывать, что последовательными сторонниками подобной политической линии были CA, штурмовые отряды НСДАП. В момент прихода нацистов к власти именно штурмовики настаивали на формировании «народной армии». Руководство CA даже начало создавать собственные учебно-тренировочные лагеря, где обучение штурмовиков больше напоминало подготовку партизан. Все это привело к конфликту с рейхсвером, который закончился кровавой бойней 1934 года, известной в истории как «ночь длинных ножей». Но даже после того, как CA утратили свое прежнее положение и потеряли политический вес, они продолжали вести обучение гражданского населения. В 1939 году инструкторам-штурмовикам было поручено обучать мирное население навыкам стрельбы из винтовки. Летом 1944 года эта программа была значительно расширена. Казалось, что штурмовики вновь вышли из тени. Но этот взлет был недолгим. Когда осенью 1944 года Красная Армия и войска Союзников приблизились к границам Германии, стало ясно, что это было лишь не больше, чем банальная предосторожность. К тому же в борьбу вступили многочисленные партийные функционеры, которые намеревались приумножить свой политический капитал. В итоге CA так и остались вспомогательной организацией. После подавления «путча Рёма» штурмовики так и не смогли оправиться от нанесенного им удара. Попавший в плен к американцам один из высокопоставленных штурмовиков рассказал, что руководство Третьего рейха даже не рассматривало возможность привлечения CA к подготовке партизанских отрядов.

Когда в сентябре 1944 года вермахт впервые оказался на грани краха, то ряд генералов согласился на привлечение гражданских лиц. Но в данном случае речь шла о строительстве укреплений в пограничных областях Германии. Впрочем, некоторые военные высказывали мысль о необходимости создания отрядов гражданской милиции, ядром которых могли выступать местные группы CA. В данной ситуации даже Гитлер признавал, что назрела надобность в подобных отрядах. Не желая делить этот «пирог» с военными и штурмовиками, он отдал приказ по партийной линии. Он назначил гауляйтеров НСДАП Специальными уполномоченными по обороне рейха. Теперь власть партийных функционеров стала расти по мере того, как ухудшалось положение на фронтах. Казалось, что в такой критический момент для гитлеровского режима более важными были идеологические моменты. В подобной обстановке самые энергичные из гауляйтеров уже начинали создавать собственные отряды милиции. Но со временем эти начинания были блокированы СС, так как Гиммлер считал, что наведение порядка в стране было его прерогативой. Впрочем, в пограничных районах на подобные инициативы смотрели сквозь пальцы. Например, Эрих Кох вынашивал планы создать собственный «пограничный корпус» в Восточной Пруссии. Франц Хофер намеревался поставить в тирольских предгорьях под ружье 50 тысяч человек, которые составили бы «Корпус альпийских стрелков». В восточном Руре Альберт Хоффманн сформировал региональное военизированное формирование добровольческий корпус «Зауэрланд».

Позже все эти формирования были влиты в состав Национальной милиции, деятельность которой координировала партийная канцелярия. Можно предположить, что и «Вервольф», и Национальная милиция, и Фольксштурм были отражением одной и той же программы, с тем различием, что Фольксштурм был компонентом «народной войны», идущей по эту линию фронта, а «Вервольф» — в тылу врага. По крайней мере, так мыслилось в теории. Предполагалось, что Фольксштурм и «Вервольф» должны были объединить воедино усилия НСДАП и СС. В этом тандеме партия должна была представлять идеологические и политические интересы, а «охранные отряды» — чисто военные. Возможность начала «народной войны» сталкивалась с определенными трудностями. В нацистской пропаганде намекалось на возможность ведения войны «позади линии фронта», но делалось это весьма осторожно, так как заявления могли сойти за выражение пораженческих настроений.

Во время создания Фольксштурма было немало сомнений, должны ли его члены действовать 6 тылу противника, подобно французским франктриерам, или же только оказывать вооруженную поддержку действующей армии по эту сторону фронта. Формальной датой создания Фольксштурма можно считать 6 сентября 1944 года, когда Гитлер отдал тайный приказ. Официально он был опубликован лишь три недели спустя. Но реальной точкой отсчета стала речь, произнесенная Гиммлером 18 октября. Далеко не случайно, что речь была произнесена в Восточной Пруссии, где уже существовало некое подобие этих отрядов. Их возникновение было приурочено к празднованию столетия Битвы народов, которая произошла в 1813 году. Именно в этом сражении принимали активное участие прусские ландверы. Гиммлер не раз вдохновенно говорил о них и вновь возвращался к проблеме партизанской войны. Он даже намекнул на возможность возрождения отрядов «вервольфов», которые существовали в годы Тридцатилетней войны. В частности, он произнес следующую фразу: «Даже на территории, занятой врагом, ему не стоит полагать, что она завоевана. Немцы поднимутся, чтобы сопротивляться. Вновь и вновь эти вспышки будут происходить в тылу противника, подобно тому, как бросили вызов смерти «вервольфы», добровольцы, взявшие в руки оружие, чтобы уничтожить врага».

Подобные заявления, естественно, вызвали обеспокоенность среди как противников, так и сторонников нацистского режима. «Гитлер возрождает партизан!» — под таким заголовком вышла газета «Звезды и полосы», издававшаяся командованием Союзнических сил. Офицеры Союзников сразу же начали вести работу среди солдат, объясняя, что на членов Фольксштурма, которые будут воевать в тылу, не распространяется действие Гаагской конвенции, а потому при задержании они не могут рассматриваться как военнопленные. В тот же самый день, когда Гиммлером было объявлено о создании Фольксштурма, Союзное командование выпустило юридическую инструкцию, в которой подробно описывалось, как надо было поступать с гражданскими лицами, оказывающими сопротивление. Рассчитывали на это или нет, но изложение содержания этой инструкции попало в руки немцев.

Таким образом, нацистские бонзы, намеревавшиеся создать Фольксштурм, столкнулись с непреодолимым препятствием — юридическим положением членов этой организации. Почти сразу же немецкая пропаганда стала смещать акценты, по сути изменив до неузнаваемости идею Гиммлера. И внутри Германии и за ее пределами открытым текстом говорилось, что Фольксштурм никогда не планировался как партизанское движение. Одна из немецких газет писала: «Фольксштурм не является какой-то кучей плохо вооруженных гражданских жителей. Это — армия дисциплинированных солдат. Они не будут сражаться цепами и косами, не будут трусливо заманивать в засады, но выступят с современным оружием в руках, как это делают истинные солдаты». Эта декларация была не только передана всеми немецкими средствами массовой информации, но и, самое главное, направлена иностранным журналистам. Автором этого заявления был пропагандист Зандерманн, который написал его в тот же день, когда Гиммлер произнес свою речь в Восточной Пруссии. Немцы были весьма осторожны: они не хотели, чтобы с членами Фольксштурма обошлись так же, как они расправились с поляками из Армии Крайовы, принимавшими активное участие в Варшавском восстании. На фоне этого в ряде концентрационных лагерей был даже смягчен режим. Например, более «обходительным» стало обращение с югославскими партизанами, что должна была зафиксировать специальная комиссия Красного Креста. В ответ на эти уступки ожидалось, что Союзники будут рассматривать ополченцев из Фольксштурма как военнопленных, которые обладали всеми правами, предусмотренными Гаагской конвенцией о правилах и обычаях ведения войны.

Как ни странно, но этот трюк сработал. В конце октября 1944 года контрразведка Союзников решила, что извратила первоначальную суть организации Фольксштурм. Неделю спустя начальник штаба Союзного командования генерал В. Смит издал директиву, в которой отмечалось, что с отрядами Фольксштурма надо обходиться в соответствии с требованиями Гаагской конвенции, при условии, если они отвечали первому и второму пунктам конвенции (то есть отрядом командовал офицер, который имел знаки различия, а сами члены отряда открыто несли оружие). Британская разведка уже наводила справки относительно того, являлись ли упомянутые Гиммлером «вервольфы» частью Фольксштурма или нет. По крайней мере, 31 октября 1944 года британский министр иностранных дел докладывал палате общин, что «с точки зрения международного права нет никаких существенных различий между Фольксштурмом и нашими силами местной самообороны, которые были созданы в 1940 году». И добавлял: «Они имеют право быть воспринятыми как юридическое лицо воюющей стороны». Последующая политика Союзников сводилась к тому, чтобы арестовывать только командиров отрядов Фольксштурма. Прочие же члены отряда, как правило, отпускались на волю. При этом все освобожденные предупреждались, что следующее пленение будет караться смертью.

Советская сторона, никогда строго не следовавшая букве Гаагской конвенции, не была столь снисходительной. Кроме этого, Советы и раньше использовали народное ополчение в качестве партизанских отрядов. Немцы проводили против них кровавые карательные операции. В итоге не стоило ожидать, что после перелома в войне ситуация на немецкой земле сложится как-то по-другому. Кроме того, многих красноармейцев вводил в заблуждение коричневый цвет униформы Фольксштурма. Пленных принимали за нацистских функционеров. Хотя во многих случаях служащие Фольксштурма вообще не имели никакой униформы. При условии того что они часто не носили никаких опознавательных знаков, неудивительно, что граждан из Фольксштурма принимали либо за партизан, либо за диверсантов. Один из красноармейцев, попавший в плен к немцам в конце войны, подтвердил эти подозрения. Только в самом конце войны советская оккупационная администрация стала создавать для пленных из Фольксштурма отдельные лагеря, хотя их до сих пор продолжали воспринимать как нацистских партизан. По имеющимся сведениям, один из подобных лагерей был создан в Восточной Пруссии в городе Инстербург.

Так был ли Фольксштурм партизанским формированием? Директивы партийной канцелярии ясно указывают, что эта организация должна расцениваться как средство для остановки танковых прорывов, действующая строго в рамках, предписанных Гаагской конвенцией. Мартин Борман даже разослал всем гауляйтерам копии Гаагской конвенции, дабы те привели местные отряды Фольксштурма в строгое соответствие с ней. Один из руководителей Фольксштурма Ганс Киссель также выпустил опровержение, в котором заявлял, что его организация не имела ничего общего с «вервольфами» и партизанским движением. После войны Киссель утверждал, что, для того чтобы поддерживать порядок в отрядах этой «народной милиции», в 1945 году была введена специальная система военного правосудия. Возможно, именно это сдерживало Фольксштурм от того, чтобы превратиться в простую вооруженную толпу.

Конечно, Фольксштурм имел собственную патрульную разведку, которая могла проникать в тыл противника. Учитывая то, что членов Фольксштурма можно было отличить только по нарукавным повязкам, подобные вылазки весьма напоминали партизанские действия. Например, 9 апреля 1945 года специальный отряд «Хаупт» забросил в американский тыл множество подобных патрулей, которые передвигались в основном на велосипедах. Произошло это в районе Тюрингенского Леса. Но задача разведчиков из Фольксштурма в данной ситуации сводилась к тому, чтобы подробно разузнать об отношениях американцев и местных жителей. В феврале 1945 года командующий группы армий «Центр» фельдмаршал Шёрнер предложил, чтобы большая часть Фольксштурма была поглощена армейскими частями. Но при этом он подчеркивал, что патрульная разведка должна была сохраниться в неизменном виде, так как сбор сведений был единственным делом, в котором Фольксштурм преуспел. Он заявил: «Небольшие локальные группы Фольксштурма были весьма активны в тылу и на флангах противника». В целом это предложение, которое так и не было реализовано, может быть расценено как одна из попыток вермахта усилить свою мощь для того, чтобы начать успешную партизанскую войну в тылу противника.

Несмотря на опровержения Ганса Кисселя, не исключено, что по инициативе местных гауляйтеров и крайсляйтеров целые батальоны Фольксштурма могли быть обучены тактике ведения партизанской войны. Так, например, многие гражданские лица из Эшвайлера, допрошенные контрразведкой Первой армии США, утверждали, что Фольксштурм, сформированный в их городе, был обучен навыкам диверсий, саботажа и организации засад. Большинство из прешедших подобное обучение не были сгруппированы в отряды. Чтобы избежать пленения противником, они должны были изображать из себя обыкновенное мирное население. Или другой пример: военные, захваченные в плен в Рейнланде, сообщили, что несколько раз в неделю проводили обучение гражданских жителей. Программа обучения предполагала все тот же саботаж, диверсии и тактику партизанских действий. Схожая ситуация наблюдалась в Тирольском предгорье, где альпийские стрелки в период с марта по апрель прошли учебные курсы, мало чем отличавшиеся от тех, что практиковались в лагерях «Вервольфа». Кстати, многие из них в итоге оказались среди «вервольфов».

Подобные инициативы в отношении Фольксштурма были предприняты и на Восточном фронте. В начале января 1945 года немецкие офицеры, служившие в армейской разведке, начали кампанию пополнения своих подразделений. В ходе ее они отобрали множество фольксштурмистов, которые должны были пройти «специальное обучение». Отобранные лица в большинстве своем были штурмовиками, жандармами и партийными должностными лицами. Приблизительно тридцать человек были направлены в лагерь Ландсберг (Восточный Бранденбург), где они активно получали навыки партизанских действий, которые должны были применить на практике в советском тылу. Шефом этой программы был офицер абвера Рихард Грайвн. Накануне наступления Красной Армии эти «дипломированные специалисты» были разбиты на несколько групп, которые состояли из пяти-десяти человек, и переданы в распоряжение другого разведчика, по имени Гельденбранд. Эти небольшие группы должны были уничтожать в советском тылу мосты, железные дороги, совершать нападения на небольшие отряды Красной Армии. В распоряжении Гельденбранда даже имелось два обустроенных аэродрома, которые были тайно построены поблизости от Ландсберга. Все это указывало на то, что группы, заброшенные в тыл Красной Армии, должны были снабжаться с воздуха оружием и продовольствием, а стало быть, действовать достаточно долго. Как только Красная Армия заняла Ландсберг, советская контрразведка запеленговала радиопередатчик. В итоге было задержано большинство из подготовленных здесь диверсантов. Их быстро осудили и в «воспитательных» целях публично расстреляли.

Подобные отряды действовали также в Силезии, за тем исключением, что здесь они состояли из подростков, которыми руководили опытные офицеры. Эти команды дожидались продвижения Красной Армии, автоматически попадая в советский тыл. По сообщениям НКВД, зимой 1945 года эти группы не только совершили несколько нападений на красноармейцев, но и активно участвовали в обороне «крепостей» вроде Бреслау и Глогау. Кроме этого, из фольксштурмистов был создан так называемый добровольческий корпус «Верхняя Силезия». Из него было отобрано 350 человек, прошедших обучение в лагере Ныса-Лужицк, который контролировался «Вервольфом». Тактика этих диверсантов ничем не отличалась от обычной: диверсии, саботаж, наличие тайников с оружием в лесах.

По мере того как советское наступление набирало силу, а Красная Армия приближалась к Берлину, предпринимались все более отчаянные попытки спровоцировать «народное сопротивление». Пропаганда, проходившая под лозунгом «Ненависть и месть», призывала население Восточной Пруссии «использовать любые средства для борьбы с большевиками». Крайсляйтер Кенигсберга 1 марта объявил: «Борьбу надо вести хитро, как индейцы. Для борьбы с большевизмом хороши все средства». Захваченный в конце апреля немец признался: накануне падения города почти все мужское население было разбито на команды, которые, как предполагалось, должны были действовать в советском тылу. Часть из этих диверсионных групп была достаточно неплохо вооружена. В восточной части города было создано гигантское количество тайников. Подобная тактика применялась также в Фюрстенвальде и Франкфурте-на-Одере.

Подобные факты только усиливают ощущение, что на самом деле Фольксштурм не очень сильно отличался от «Вервольфа». Особенно если принять во внимание, что часть фольксштурмистов стала «вервольфами». Например, в Кельне несколько фанатичных нацистов из состава местного Фольксштурма были посланы на пятидневную «стажировку» в Оснабрюк. Все «стажеры» были младшими должностными лицами НСДАП и старыми партийцами. Видимо, руководство «Вервольфа» полагало, что для этих «проверенных товарищей» не требовалось особых усилий, чтобы освоить премудрости партизанской войны. В Восточной Австрии различия между Фольксштурмом и «Вервольфом» и вовсе стерлись главным образом потому, что обеими организациями руководил один и тот же человек — оберштурмбаннфю-рер СС Фарион. Армейские офицеры, обучавшие «вервольфов» в Граце, отмечали, что большинство из рекрутов были членами гитлерюгенда и Фольксштурма. Сам же Фарион не раз сообщал вышестоящему эсэсовскому начальству, что весьма активно вербовал в Фольксштурме будущих «вервольфов». Другим фактором, способствовавшим стиранию грани между Фольксштурмом и «Вервольфом», было принципиальное нежелание гауляйтера Нижнего Дуная Гуго Юрии привлекать в «Вервольф» подростков из гитлерюгенда. В этих условиях нацистским партизанам приходилось искать другой источник пополнения своего движения.