§ 4. Расцвет Руси при Ярославе Мудром

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

§ 4. Расцвет Руси при Ярославе Мудром

Междоусобица показала, сколь непрочным еще было объединение Руси, сколь сильны были стремления некоторых земель к отделению от Киева. Эти стремления не могли притушить и сыновья Владимира. Напротив, сами они попадали под влияние той среды, в которой жили и правили.

На Руси, которая отличалась своими огромными территориями, по существу никогда не было и не могло быть прочного единства, как впрочем и в других государствах Европы. Уровень различия земель во всех отношениях, но в первую очередь в развитии хозяйства, культуры во многом содействовал постоянной борьбе окраин против центра, децентрализации страны. Кроме того, к началу XII в. на ее территории проживало 22 различных народа. Они вносили неповторимый национальный колорит в жизнь страны, содействовали интернационализации ее культуры, но они же постоянно вели к обособлению отдельных ее земель от центра, стремились к сохранению национальной самобытности, что часто порождало острые конфликты в древнерусском обществе, поскольку Киев рассматривал их как своих подданных и не хотел мириться с волеизъявлением этнических меньшинств.

Став «самовластием», Ярослав пошел по пути отца. Он послал в крупные города и земли своих сыновей и требовал их беспрекословного повиновения. В Новгород отправился старший сын Владимир, а после его смерти — следующий по старшинству сын Изяслав. Святославу он отдал под управление Черниговскую землю, Всеволоду — выросший к этому времени в сильную крепость Переяславль. И другие его сыновья были посланы в Ростов, Смоленск, Владимир-Волынский.

Воссозданное единство Руси, сосредоточение власти в руках великого князя, подчинение Киеву отдельных русских земель посредством направления туда великокняжеских сыновей-наместников стало той политической основой, на которой развились новые хозяйственные процессы, расцвели города, усложнилась общественная жизнь, двинулась вперед культура страны. Этому способствовало и то, что с середины 30-х и до начала 60-х годов Русь не видела на своей территории вражеских нашествий, а если и вела войны, то вдали от родных очагов.

Последнее крупное нападение кочевников-печенегов произошло в 1036 г . (до этого Русь уже более десяти лет жила в мире и покое). В это время Ярослав оставил Киев и находился в Новгороде. Видимо, этим обстоятельством, а также тем, что не стало великого воителя Мстислава, и решили воспользоваться печенеги.

Известие о нашествии врагов и о том, что они обступили Киев со всех сторон, пришло к Ярославу в Новгород в то время, когда он был занят обустройством своей земли. Именно в это время он «поставил» в Новгороде сына Владимира, назначил и нового епископа. Великий князь срочно собрал войско, и снова это были варяги, новгородская дружина и новгородские «вой» — ремесленники, смерды. Ярослав сначала пробился в Киев, а затем уже вышел в чистое поле для решающего сражения. Как обычно, в центре княжеского войска встали ударные силы — варяги, а на фланге выступали Киевляне и новгородцы. Весь день длился бой, и лишь к вечеру русы стали одолевать печенегов и те побежали «разно», т.е. кто куда. Многие из них были убиты, многие утонули в окрестных реках, спасаясь от преследователей вплавь. От этого поражения печенеги так и не смогли оправиться. После 1036 г . их набеги на Русь практически прекратились. В 1037 г . Ярослав в ознаменование блистательной победы над печенегами на месте битвы заложил храм — собор Святой Софии. Он был наименован так же, как и главный собор Константинополя, и в этом была своя политическая символика: Русь как бы подчеркивала свое государственное равенство с великой империей и одновременно свою религиозную и духовную преемственность по отношению к ней.

Этот год стал знаменательным и в другом смысле: по мнению ряда исследователей, в первую очередь А.А. Шахматова, в это время зарождается русское летописание, создается Древнейший летописный русский свод. Его связывают со строительством Софийского собора, который сразу становится не только религиозным, но и духовным центром страны. Правда, существует и иная точка

зрения, что первый летописный свод появился на исходе X в. и вобрал в себя древние сказания о походах Олега, крещении княгини Ольги и т.п. Нам представляется, что если такой свод и существовал ранее XI в., то это вовсе не исключает появления его новой наиболее полной редакции именно после 1036 г . в связи с объединением Руси, с установлением нового государственного порядка, который нуждался в идеологическом обрамлении. К тому же, вероятно, в это время появился и первый свод законов «Русская Правда» Ярослава Владимировича. Время возникновения этого памятника исследователи датируют довольно широко: от 1015— 1016 г . (М.Н. Тихомиров, С.В. Юшков) до 30-х годов XI в. (Б.Д. Греков, А.А. Зимин, Л.В. Черепнин).

Полагаем, что исторически более обоснована вторая точка зрения. Дело в том, что до 1036 г . в связи с расколом Руси фактически на два государства не мог быть принят общерусский свод законов, так как распространение его норм упиралось бы в политические перегородки. Но это был свод не Ярослава и Мстислава, а одного Ярослава, и нормы распространялись на все государство, а таким оно стало лишь после смерти Мстислава в 1036 г . Относительно того, что там в значительной мере преобладают нормы взаимоотношений жителей Руси с варягами и колбягами. т.е. лицами пришлыми, которые, по мнению приверженцев более ранней даты «Русской Правды», буйно проявили себя именно во время новгородских событий 1015—1016 гг., и жители Новгорода получили от Ярослава в благодарность за поддержку эту грамоту, заметим, что варяги и далее активно участвовали в междоусобице на Руси; они входили в войско Ярослава и во время последующих военных событий сражались на стороне Ярослава против Мстислава. Так что регулирование их отношений с местными жителями касалось не только Новгорода, но и других местностей Руси. Кстати, это подтверждается и самой «Русской Правдой», нормы которой относятся ко всей территории Руси и не ограничены каким-то одним регионом и действуют на всей ее территории как единого государства, каким Русь и стала после 1036 г . К тому же сомнительно, что в период, наиболее сложный для Ярослава, т.е. в 1015—1016 гг., у него и у его соратников было время и желание для кодификационной работы.

Таким образом, и в этом смысле вторая половина 30-х годов стала переломной.

Наконец, следует обратить внимание и на то, что в летописи под 1039 г . упоминается впервые имя митрополита Руси Феопемта.

После горделивой позиции Владимира I, не желавшего мириться с политико-церковным давлением Византии, а потому пытавшемся утвердить собственного ставленника на высший церковный пост в стране, после длительной междоусобицы 10—20-х годов XI в. и раскола страны единого иерарха для двух ее равноправных частей просто не могло быть по политическим соображениям. После 1036 г . объединенная Русь смогла, наконец, обрести собственного митрополита. Однако в это время положение великого князя было несколько иным, нежели Владимира, поставившего, по существу, в 987—989 гг. Византию на колени. Ярослав Владимирович лишь утверждался как великий князь Руси, он нуждался не только в широкой идеологической поддержке внутри страны, но и в благожелательном политическом климате за рубежом. Поэтому и последовало приглашение из Константинополя митрополита, что сразу же нормализовало русско-византийские отношения в «послесмутное время» и стабилизировало международные связи Руси.

Все указывает на то, что объединение Руси Ярославом стало поворотным пунктом во многих отношениях. Принятие первого на Руси свода законов, упорядочение церковной организации, начало составления нового летописного свода — были теми чертами государственной, религиозной, культурной жизни Руси, которые как бы подчеркнули этот знаменательный поворот.

«Русская Правда», если говорить точно, не являлась абсолютно первым российским сводом законов. До нее существовал «Закон Русский», который упоминается в договорах Руси с Византией X в. Отечественные историки неоднократно обращались к сопоставлению норм «Закона Русского» и «Русской Правды» и выявили, что так называемый Закон Русский предшествовал «Русской Правде» и питал ее своими идеями. Делались попытки сопоставить нормы «Закона Русского» не только с «Русской Правдой» Ярослава, но и с византиискими правовыми нормами, а также с некоторыми ранними судебниками «варварских» европейских государств, в частности, с Солической Правдой франков времен короля Хлодвига (481—511), с германскими правдами — Саксонской, Фризской, Тюрингской, Баварской, Алеманской (начало IX в.), а также с англосаксонскими правдами (VII—VIII вв.). Специальное исследование в этой области истории Древней Руси предпринял петербургский ученый М.Б. Свердлов, который путем реконструкций и сравнений выявил, что «Закон Русский», отразившийся в договорах Руси с Византией в 911 и 944 гг., воспроизводил нормы обычного устного права восточнославянских племенных конфедераций, которое регулировало общественную жизнь возникшего на исходе IX в. единого государства Русь. Эти нормы, однако, одной ногой еще стояли на почве разлагающихся родо-племенных отношений, но другой сделали уже шаг в развивающееся раннефеодальное общество с его начавшейся социальной дифференциацией населения, усилением центральной власти. Так, в договорах нашли отражение нормы наказаний за те же преступления, что позднее появились в «Русской Правде». Любопытно сравнение наказаний за убийство. В договоре 911 г . говорится, что, если кто-либо убьет «христианина» (т.е. грека) или русина (т.е. жителя Поднепровской Руси), «да умреть» там, где сотворил убийство. Если же убийца убежит, то его имущество (в случае, если это будет «имовитый», т.е. зажиточный человек) получают ближние родственники убитого, кроме той части, что останется его жене. Если же убийца будет «неимовит» (бедный человек), то его надлежит искать и по нахождении придать смерти. Эта же норма повторяется и в договоре 944 г . В этом случае совершенно очевидно, что договоры воспроизводят нормы кровной мести за убитого, свойственные родо-племенным отношениям, но уже появляется возможность для богатого человека после бегства откупиться своим имуществом. Это черта уже нового нарождающегося общества, где имущественное расслоение дает богатому человеку определенные выгоды. В «Русской Правде» аналогичная статья идет первой; она, естественно, не упоминает греческую сторону, дает обобщающую характеристику русского общества: «Убьеть мужъ мужа...», также допускает кровную месть, но ограничивает ее лишь близкими родственниками (брат, отец, сын, дядя). Если мстителей не окажется, то убийца должен заплатить 40 гривен «за голову». Таким образом, традиция, пришедшая из родоплеменного быта и зафиксированная в «Законе Русском» первой половины X в. (который также уже допускал возможность откупа за убийство), трансформировалась и подверглась законодательному ограничению в XI в. Любопытно, что лишь в наиболее древней германской Правде — Саксонской сохраняется право кровной мести за убийство, хотя наряду с этим допускается и «вергельд» — штраф; между тем как в позднейших германских Правдах речь идет лишь о денежном штрафе. И другие статьи «Закона Русского» и германских Правд во многом близки по своим значениям, как близки им и статьи «Русской Правды» Ярослава, восходящие к 30-м годам XI в. За увечье, побои также следовало наказание вирами — штрафами. Первый русский писаный закон, как и Правды других народов, касался прежде всего вопросов общественного порядка, защищал людей от насилий, бесчинств, драк, которых было так много на Руси, особенно в смутные годы.

Сравнение с германскими Правдами было предпринято потому, что и Русь, и германские земли развивались в замедленном по европейским масштабам темпе, что было обусловлено рядом общих причин, в том числе отсутствием прямой преемственности с общественными институтами, культурой, юриспруденцией античного мира, о чем уже говорилось выше. И все же по некоторым параметрам германские Правды отразили более высокий уровень общественных отношений, чем на Руси, что кстати нашло место и в статьях о кровной мести, которая оказалась сохраненной лишь в наиболее архаичной по своим нормам Саксонской Правде.

Но в целом «Закон Русский» X в. и древнейшие германские Правды IX в. весьма близки по духу. И этот дух близости норм права восточных славян и германцев перешел и в «Русскую Правду» Ярослава.

Характерно, что во всех сравниваемых документах заметна общность подхода к вопросам о зависимом населении: челяди и холопах — в «Законе Русском», сервах и зависимых людях — в германских Правдах. Укрывательство бежавшего челядина, серва строго наказывалось во всех законодательных актах и германцев, и Руси. В этих статьях просматриваются черты развивающегося социального неравенства, которое быстро обгоняло само законодательство.

Но заметим здесь, что на Руси с самого начала челяди, холопам законы предоставляли признание определенных прав, в частности, право давать показания в суде. Это указывало на то, что общественные отношения в русских землях развивались, как и на Западе, не по сценарию старых рабовладельческих обществ, а по иным законам, законам раннего средневековья, которые эволюционировали в сторону феодальных отношений. В центре этих отношений стояли зависимый смерд, крестьянин и феодал, фактический пользователь земли, а не раб и рабовладелец.

Общность норм «Закона Русского», «Русской Правды» Ярослава и западных Правд, пожалуй, является одним из наиболее весомых аргументов в пользу того, что Ярослав создавал свою «Правду», имея в виду не Новгородское общество, а всю Русь, объединенную после 1036 г . «Закон Русский» и западные Правды также апеллировали ко всему обществу. Но уже в момент создания нового свода законов, состоявшего из 17 статей, было ясно, что общество стремительно уходило вперед. Нужен был новый правовой кодекс, который бы защитил быстро складывающуюся собственность «сильных мира сего» на землю и связанные с этим материальные приобретения и разного рода общественные преимущества. И такой новый свод законов начал создаваться еще при жизни Ярослава Владимировича.

С большим .упорством и настойчивостью Ярослав Владимирович продолжал внешнюю политику своего отца и деда. Но он расширил ее масштабы, совершенствовал методы проведения в соответствии с растущей хозяйственной, военной, политической мощью государства. Он утвердил власть Руси на западном берегу Чудского озера и вывел русские границы к Прибалтике. Здесь был основан город. Юрьев (нынешний эстонский Тарту). Город получил свое название в честь Георгия-Юрия, таково было христианское имя Ярослава. Ярослав предпринимал неоднократные походы на воинственное балтское племя ятвягов; в летописях упоминается и его поход на Литву. Тем самым Ярослав стремился обеспечить выход Руси к Балтийскому морю, укрепить безопасность ее северо-западных границ.

Еще в 30-е годы XI в. Русь продолжала успешное противоборство с Польшей. Но после того, как были отвоеваны «Червенские города», Польша, испытывая давление со стороны Германской империи и Чехии, а также прибалтийских славянских языческих племен, теперь нуждалась в поддержке со стороны Руси. Союз двух государств был укреплен династическими браками, польский король женился на сестре Ярослава Добронеге (христианское имя Мария), а старший сын Ярослава Изяслав женился на сестре Казимира I. Русь оказала Польше помощь в войнах с Чехией и прибалтийскими славянами.

На севере Русь связывали тесные дружественные отношения со Швецией. Ярослав был женат на дочери шведского короля Ингигерде. Добрыми были отношения и с Норвегией, куда была выдана замуж за норвежского короля младшая дочь Ярослава Елизавета.

После долгого периода мирных отношений с Византией Русь при Ярославе начала новую войну с великой империей. Поводом послужила расправа с русскими купцами в Константинополе.

Большая русская рать под началом старшего сына Ярослава Владимира двинулась на ладьях к Константинополю. Но около западных берегов Черного моря флот попал в бурю, которая разметала и потопила часть русских судов. Около шести тысяч воинов во главе с воеводой Вышатой высадились на сушу, другие морем двинулись обратно.

Узнав об этом, император Константин Мономах приказал преследовать русский флот и уничтожить сухопутное войско. Но в морском сражении русы нанесли поражение грекам и лишь после этого двинулись на родину.

Судьба сухопутной рати была трагичной. Греки окружили и взяли в плен отряд Вышаты, многих из них ослепили и отпустили восвояси для устрашения Руси. Долго еще по русским селам и городам брели несчастные слепцы, пробираясь к родным очагам.

Лишь в 1046 г . Русь заключила новый мирный договор с Византией. В знак возобновления дружеских связей между двумя странами был устроен брак византийской принцессы, дочери Константина Мономаха, и четвертого сына Ярослава — Всеволода. В 1053 г . у молодой четы родился сын, которого назвали в честь деда Владимиром, а в христианстве дали ему, как и деду, имя Василий. Это был будущий великий киевский князь Владимир Мономах.

Этот брак лишь подчеркнул, как вырос за последние десятилетия международный авторитет Руси. Русь поистине стала европейской державой. С ее политикой считались Германская империя, Византия. Швеция, Польша, Норвегия, Чехия, Венгрия, другие европейские страны. На востоке вплоть до низовьев Волги у нее теперь практически не было соперников. Ее границы простирались от Карпат до Камы, от Балтийского моря до Черного. Периметр территории Древней Руси равнялся 7000 км . К середине XI в. там жило около 4 млн. человек.

Рост международного престижа Руси подтверждали и династические браки киевского княжеского дома. Все сыновья Ярослава были женаты на владетельных принцессах — Византии, Польши, Германии. Его дочери были выданы замуж за правителей разных стран. Старшая Анна — за французского короля Генриха 1, Анастасия — за венгерского короля Андрея, младшая красавица Елизавета — за норвежского короля Гарольда.

Интересна судьба этих женщин. После смерти мужа Анна Ярославна во время малолетства сына была регентшей Франции, Елизавета после гибели на войне короля Гарольда вторично вышла замуж за короля Дании и играла большую роль в европейской политике.