Десантники уходят в ночь
Десантники уходят в ночь
Наступила тревожная ночь 25 декабря 1941 года, первая боевая ночь Керченско-Феодосийской десантной операции. По прогнозу синоптиков погода ожидалась спокойная, что было крайне важно для нашего малотоннажного флота в условиях Керченского пролива. Однако днем погода начала меняться, а к ночи ветер подул с северо-восточного направления и усилился до штормового (5—6 баллов). Температура воздуха упала до минус трех градусов. Все это, конечно, затрудняло проведение операции.
В Тамани и Комсомольске, где шла посадка десантников, сосредоточились все плавсредства. Туда, к пристаням и причалам, были подтянуты части 302-й горно-стрелковой [29] дивизии 51-й армии. Началась погрузка. Дивизия, где командиром был полковник М. К. Зубков, а военкомом — старший батальонный комиссар Ерофеев, шла в первом эшелоне десанта и к боевым действиям считалась подготовленной лучше других.
Начинало штормить. Набегавшие волны с шумом разбивались о пристань, заглушая шаги сотен бойцов, всходивших по трапам на баржи и корабли. Быстро наступившие сумерки укрыли покачивавшуюся у берега флотилию сейнеров, катеров, буксиров и барж.
Уже совсем стемнело, а я все еще обходил подразделения, готовые к бою. В Тамани, на песчаном косогоре над пристанью, в одной из хат была устроена «дежурка» коменданта причала. В ней полным-полно: командиры, дежурные, армейские и флотские связные — все ждали своей очереди на посадку. Время сигнала к началу движения через пролив приближалось. Погрузка подразделений 302-й горно-стрелковой дивизии практически была завершена...
В «дежурке» за столом с полевым телефоном, освещенным коптилкой из сплющенной медной гильзы, рядом с краснофлотцем-телефонистом сидит командир дивизии полковник М. К. Зубков. Вокруг расположились красноармейцы и краснофлотцы, которым в эту грозную ночь предстоит выполнять боевую задачу. А пока большинство из них спит или дремлет после хлопотного и утомительного предбоевого дня.
Подсаживаюсь к Зубкову, и мы вполголоса обмениваемся мнениями.
Одновременное использование сухопутных и морских сил в бою ставит много новых задач, которые нужно решать сейчас же. Например, красноармейцам сподручнее атаковать противника на земле, где есть возможность маневра и при необходимости можно окопаться, укрыться, сменить позицию. А как будет на воде? Даже бывалый воин полковник Зубков, пытливо приглядываясь к морякам и бойцам своей дивизии, как бы спрашивает их: сумеют ли в бою действовать согласованно и дружно, как единое целое?..
— Вот вы, моряки, повезете нас на тот берег, — обращается Зубков ко мне. — Атаку-то ведь придется начать с расстояния двух-трех километров. Как под артогнем противника мы будем действовать на ваших суденышках? Не очень хорошо себе представляю, каким будет маневр моих бойцов — в полный рост, когда вокруг вода и лобовой огонь? [30]
Эти вопросы он задает не столько мне, сколько себе самому.
К нашей беседе с интересом прислушиваются бойцы и командиры.
— Десант, — отвечаю ему, — и для морских, и для сухопутных войск — дело трудное. Обстановка подскажет, как быть. Но даже если вражеские пушки и пулеметы будут бить в упор, поворачивать назад не станем. Катера сопровождения подавят огонь врага. Будем маневрировать, но так и пойдем, что называется, «в полный рост» к месту высадки.
Я поделился опытом боев под Одессой, где мы ходили на крейсере в атаку на береговую вражескую батарею, рассказал о десанте полка морской пехоты у села Григорьевка.
Вопрос полковника был мне понятен. Бойцов томило неведенье перед необычной схваткой, все знали, как труден будет путь к победе, знали и то, что многих товарищей мы не досчитаемся после боя. Но сильнее всего была ненависть к врагу, стремление честно выполнить приказ Родины и решить боевую задачу десанта.
В этих условиях огромную роль играла работа с личным составом. Политработники, агитаторы беседовали с бойцами, распространяли листовки и памятки десантнику, изданные Политуправлением Черноморского флота, газеты-многотиражки КВМБ и армейских дивизий. Повсюду прошли партийно-комсомольские собрания с повесткой дня «О примере коммунистов и комсомольцев на десанте».
Все с нетерпением ожидали начала операции.
Первыми двинулись на врага торпедные катера со штурмовыми группами. Провожая от причала группу старшего лейтенанта Н. Ф. Гасилина на Камыш-Бурун, я видел: настроение у моряков боевое, люди держатся уверенно и собранно, задачу знают и сделают все для ее выполнения. Пожелал им счастливого плавания и боевой удачи.
Шел четвертый час 26 декабря.
Движение десанта на высадку было начато с опозданием. Главной причиной было все возрастающее волнение моря, затруднявшее как посадку десантников, так и выход судов в пролив.
Необходимо было выполнить важнейшее требование командования — обеспечить внезапность и скрытность десанта. В связи с этим высадка планировалась не позже чем за два часа до рассвета, без предварительной артиллерийской подготовки. Дальнобойной артиллерии 51-й армии и [31] Керченской базы разрешалось открывать огонь только в случае обнаружения действующих батарей противника, с целью их подавления. Дальнейшая артподдержка с таманского берега предполагалась по требованию наступавших частей или корректировочных постов, высаживавшихся вместе с десантом.
Почти одновременно со штурмовыми группами от причала в Комсомольске отошла ударная группа из четырех катеров-охотников: «МО-091», «МО-099», «МО-0100» и «МО-0148». Этим катерам предстояло высадить прямо на причал агломерационной фабрики в Камыш-Буруне одну усиленную роту 302-й горно-стрелковой дивизии 51-й армии. Начальник штаба Керченской базы капитан 3 ранга А. Ф. Студеничников и начальник политотдела базы батальонный комиссар К. В. Лесников, находясь на катере «МО-0100», которым командовал лейтенант Ф. И. Вечный, непосредственно руководили высадкой на этот причал и в дальнейшем должны были возглавить всю высадку десанта в районе Камыш-Буруна.
Было около 5 часов утра. На КП командира высадки контр-адмирала Фролова в Тамани, где я находился вместе с другими офицерами штаба, все были напряжены до предела. По штабным расчетам нужно не более часа, с поправками на задержки в пути, чтобы все быстроходные катера со штурмовыми группами достигли противоположного берега. Однако донесений пока ни от кого из командиров не поступало. Только волны прибоя гулко бились о берег в беспросветной тьме бурлящего, студеного пролива. Других ответов море нам не давало...
В помещении КП, расположенном в блиндаже, специально отрытом и оборудованном в крутом берегу напротив таманских причалов, было тесно и тихо; разговаривали вполголоса и только по необходимости. В сердце нет-нет да и закрадывалась тревога — что там у десантников? Почему молчат?
На КП то и дело звонили телефоны. Коменданты причалов Тамани и Комсомольска сообщали об отходе очередных отрядов десанта; командиры частей, дислоцированных на Таманском полуострове, по запросам с КП информировали о боевой готовности батарей к поддержке десанта; береговые посты службы наблюдения и связи извещали о движении судов в проливе и о том, что замечено на море и на противоположном берегу (с ближайших к нему постов на косах Тузла и Чушка). [32]
Но главного — кодированных радиограмм с торпедных катеров, ушедших на высадку, от штурмовых отрядов, высадившихся на берег, — по-прежнему не было.
Контр-адмирал А. С. Фролов приказал начальнику оперативного отделения И. И. Смирнову запрашивать всех по очереди, начиная с начальника штаба А. Ф. Студеничникова, ушедшего с катерами в Камыш-Бурунскую бухту. Наконец минут через двадцать после первого запроса начали поступать сообщения.
Первым отозвался с Камыш-Бурунскои косы пункт высадки № 2. Старший лейтенант Н. Ф. Гасилин коротко донес, что пункт высадки захвачен скрытно и без потерь. Готовы принимать десантников.
Затем поступило сообщение Студеничникова: рота высажена на причал при незначительном противодействии противника. Отошли в пролив для дальнейшего выполнения задания...
Но за этими вестями последовали тревожные.
Командир штурмовой группы техник-интендант 1 ранга А. Д. Григорьев радировал, что высадился на берег Старого Карантина и ведет бой с превосходящими силами противника, несет потери. На этом связь с ним прекратилась. Больше сообщений о группе А. Д. Григорьева не поступало.
Молчал и не откликался на запросы майор Иван Лопата, посланный командиром штурмовой группы на Эльтиген. Безмолвствовал и высаживавший его группу командир торпедного катера старший лейтенант Коломиец.
Очевидно, и на Старом Карантине, и на Эльтигене происходило неладное. Необходимо было срочно принимать новые решения. Но какие?
Почти все десантные отряды уже находились в пути к пунктам высадки. Первым отошел от таманского причала головной отряд № 1 высадочных средств первого броска под командованием старшего лейтенанта И. Г. Литошенко. Он направлялся в Старый Карантин. Контр-адмирал А. С. Фролов запросил его место в море. Литошенко ответил — прошел Тузлу. Значит, скоро ляжет на курс — на Старый Карантин. А пункта высадки там нет, его не захватила штурмовая группа... Фролов бросил на меня вопросительныи взгляд — я кивнул. Контр-адмирал тут же отдал приказание радировать Литошенко: отряду изменить курс, идти на высадку на Камыш-Бурунскую косу...
Группа в составе четырех катеров-охотников под командованием А. Ф. Студеничникова в пять часов на среднем [33] ходу в кильватерной колонне вошла в Камыш-Бурунскую бухту. Первым подходил к берегу флагманский катер «МО-0100», на котором находились А. Ф. Студеничников и К. В. Лесников.
К причалу подходили-подкрадывались на самом малом ходу, стараясь соблюдать полную тишину.
И вдруг метрах в сорока-пятидесяти от пристани катер сел на мель. Положение было не из легких: осветить прожектором, осмотреться нельзя. Следующий за ним катер далековато. Чтобы передать ратьером световой сигнал о помощи, нужно время. А сейчас дорога каждая минута!
Берег, занятый врагом, совсем рядом. Безмолвствуют едва приметные в темноте силуэты береговых строений, в каждый миг оттуда могут ударить смертельными трассами пушки и пулеметы.
Пробовали сняться с мели своим ходом, работая моторами на малых оборотах. Но приемные кингстоны водяного охлаждения забились илом, и моторы могли выйти из строя. Тогда командир катера приказал их заглушить. Посоветовавшись накоротке, командиры решили: подать швартовый конец на пристань и тихо подтянуться к причалу.
Бывший боцман катера «МО-0100» В. К. Мусихин, принимавший участие в десанте, впоследствии рассказывал:
«Рулевой Константин Козлов скинул шинель, взял спасательный круг, бросательный конец и спустился за борт. Глубина небольшая, по грудь, но грунт вязкий. На берег был заведен швартовый, и катер подтянули к берегу. Группа десантников, не дожидаясь, пока катер подойдет к пристани вплотную, спустилась за борт и, держась за швартовый конец, где вброд, где вплавь перебралась на пристань. Десант был высажен в полной тишине и без потерь».
Ни один из последующих катеров на мель не сел — видимо, катер «МО-0100» зацепился за какой-то полузатопленный предмет.
Так же скрытно, без единого выстрела с нашей и вражеской стороны, была высажена группа красноармейцев-десантников с «МО-0148» (командир — лейтенант А. Г. Кривоносов). Но уже катер «МО-091» (командир — лейтенант Ф. С. Дьяченко), а вслед за ним и «МО-099» (командир — старший лейтенант И. А. Видонов) при подходе к причалу были встречены артиллерийским и пулеметным огнем «проснувшейся» вражеской противодесантной обороны.
Пушки и пулеметы охотников дружно отвечали на огонь неприятеля. Десантники были высажены прямо на [34] причал с небольшими потерями. На катерах было ранено несколько моряков.
Едва высадившись, усиленная рота 302-й дивизии начала закрепляться на занятой позиции в зданиях производственных цехов агломерационной фабрики. Завязался бой с подошедшими силами противника.
Все четыре катера, выполнив боевую задачу по высадке десантников в Камыш-Буруне, по приказанию А. Ф. Студеничникова легли на обратный курс. Уже рассветало, когда катера, находясь в кильватерной колонне, начали выходить из бухты, приближаясь к Камыш-Бурунской косе.
Впереди, влево по курсу отряда катеров-охотников, в серой предрассветной дымке показалась большая группа судов, пересекающих пролив в северо-западном направлении от косы Тузла. Это подходили основные силы десанта для высадки на Камыш-Бурунской косе. На ней, как было видно с катера «МО-0100», началась сильная перестрелка. Это означало, что пункт высадки захвачен нашими и готов принимать десантников.
А. Ф. Студеничников, как первый заместитель командира базы, принял решение: продолжать высадку по ранее намеченному плану и высаживать основную силу десанта на Камыш-Бурунскую косу. Он мог бы направить часть под ходивших высадочных средств в самую бухту, к недавно захваченному причалу. Однако, посоветовавшись с начальником политотдела Лесниковым, решил этого не делать, поскольку связь с высадившейся там ударной группой пока не была установлена и обстановка не выяснена. Кроме этого, в ходе перестрелки пушки катеров-охотников нащупывали все новые огневые, противодесантные средства противника, располагавшиеся по береговой дуге Камыш-Бурунской бухты. Наши суда, особенно неповоротливые баржи с буксирами, втянувшись в бухту, оказались бы как в мешке на малой водной акватории, простреливаемой с трех сторон вражеской артиллерией, и, стесненные в маневре, понесли бы значительные потери. Подходы же к Камыш-Бурунской косе — прямые и открытые, за кормой десантных плавсредств — достаточно широкое водное пространство Керченского пролива, обеспечивавшее возможность маневрировать. Да и артиллерийский огонь противника здесь не так ощутим, как в бухте.
Выйдя из Камыш-Бурунской бухты, все четыре катера-охотника получили приказ обеспечивать высадку прибывших основных сил десанта, поддерживать их огнем, подавлять огневые точки противника на берегу и отражать [35] воздушные налеты. Вскоре после этого «МО-0148» ушел в Тамань за новой группой десантников.
До подхода десантных отрядов к месту высадки на Камыш-Бурунской косе катера-охотники «МО-0100», «MO-091» и «МО-099» заняли позицию между шедшими на высадку судами и берегом. Здесь они, используя скоростные возможности, курсировали на переменных ходах по линии Камыш-Бурунская коса — мыс Ак-Бурун. Если на берегу обнаруживались огневые точки врага, катера вступали с ними в перестрелку.
По замыслу командования операцией все штурмовые группы должны были высадиться за час до подхода основных отрядов десанта — к 5.00 26 декабря.
Штурмовые группы высадились в назначенных пунктах, но условия высадки у них были разные.
На Старый Карантин, пункт высадки № 1, с торпедного катера № 15 (командир — старший лейтенант В. В. Иванчиков) высадилась штурмовая группа из 25 моряков под командованием техника-интенданта 1 ранга Л. Д. Григорьева и военкома старшего политрука П. М. Грабарова.
Высадка была трудной. Из-за большого наката волн катер смог подойти к берегу только с третьего захода, а отходя, намотал на винт рыбацкую сеть и с большим трудом добрался обратно до таманского берега. В связи с этим командир катера доложил на КП высадки о своих действиях с большим запозданием.
Едва успев ступить на землю и занять кромку берега, группа Григорьева встретила сильное сопротивление вражеской противодесантной обороны, располагавшей явно превосходящими силами. Сразу же пришлось занять круговою оборону. Появились убитые и раненые. Вдобавок вышла из строя переносная рация.
Уже совсем рассвело, а отряды высадочных средств все не подходили. Григорьев и Грабаров пришли к выводу, что отрядам препятствует усилившийся шторм. Весь день моряки вели бой. Укрывшись в прибрежных рыбацких хатах и окопавшись около них, десантники отстреливались от наседавших врагов. Гитлеровцы атак не предпринимали, но держали наших бойцов под жестоким минометным и пулеметным огнем, рассчитывая на то, что небольшая группа с одним пулеметом долго не продержится.
С наступлением темноты семеро оставшихся в живых моряков разбились на две группы. Одну возглавил Григорьев, другую — Грабаров. Решили пробиваться к своим на [36] Камыш-Бурун, зная, что там должно быть главное направление нашего удара.
Группе Грабарова посчастливилось. На берегу нашли брошенную кем-то шлюпку-двойку без весел и спустили ее в пролив. Гребли обломками досок, прикладами винтовок и к утру 27 декабря добрались до косы Тузла, откуда их снял проходивший мимо торпедный катер.
А на КП все считали Грабарова погибшим. Группа десантников, высадившись 28 декабря в районе Старого Карантина, обнаружила убитого моряка в комсоставской шинели с пометкой на подкладке: «Ст. политрук Грабаров». Десантники сообщили об этом на КП. Какова же была наша радость, когда вечером 28 декабря Грабаров прибыл на КП и доложил о выполненном задании! Оказалось, что во время боя Грабаров отдал свою шинель тяжело раненному краснофлотцу, а сам остался в ватнике. Так и возник слух о его гибели.
Судьба группы, оставшейся с Григорьевым, сложилась трагически. Все моряки погибли, а командир группы, начальник РСО штаба КВМБ техник-интендант 1 ранга А. Д. Григорьев тяжело раненным попал в плен и был зверски замучен фашистами. Изуродованное тело героя нашли на берегу пролива. Жители поселка Старый Карантин рассказывали, как дралась до последнего патрона группа моряков-десантников, как озверевшие враги издевались над израненным командиром...
Высадка штурмовой группы под командованием майора И. К. Лопаты и военкома младшего политрука И. Е. Шутова на 3-й пункт в Эльтиген также потерпела неудачу. Торпедный катер № 92 (командир — старший лейтенант Б. Г. Коломиец) с ходу на большой волне приткнулся носом к берегу у Эльтигена. Пока десантники высаживались, штормовая волна развернула катер бортом к берегу и посадила его на отмель. Все попытки снять катер с отмели и отойти от берега оказались безуспешными, а командир не сообщил по радио на КП о случившемся.
Сразу же после высадки штурмовая группа в составе 25 человек вступила в бой с вражеской обороной, встретившей наших моряков плотным минометно-пулеметным огнем. Десантников поддержала команда катера, которая разделилась на две части, одна вместе с командиром катера старшим лейтенантом Коломийцем влилась в группу десантников, а другая во главе с боцманом старшиной 2-й статьи Лопаевым осталась на катере. Силы неравные — 33 моряка против 70—80 гитлеровцев, имевших на вооружении [37] минометы. О сложившемся положении майор Лопата не мог сообщить в Тамань, так как сразу же после высадки был убит радист.
При поддержке крупнокалиберного пулемета, из которого на катере вел огонь боцман Лопаев, группе Лопаты удалось занять на берегу большой каменный сарай, находившийся метрах в пятидесяти от катера. Этот сарай стал опорным пунктом для наших бойцов.
Фашисты предложили морякам сдаться. С этой целью они подослали провокатора в форме краснофлотца, который пытался убедить моряков, что «наш десант отбит по всему побережью». Комиссар Шутов застрелил провокатора. Гитлеровцы подтянули пушку и начали бить по сараю. Они неоднократно бросались в атаку, но безуспешно.
Весь день шел неравный бой. Не получив сведений о высадке штурмовой группы майора Лопаты, отряды высадочных средств, входившие в состав второго броска десанта, к Эльтигену не прибыли. Поэтому, как и штурмовая группа на старокарантинском направлении, десантники Лопаты не получили помощи.
Ряды защитников опорного пункта редели с каждым часом, но сопротивление их не ослабевало. Около сарая нашли себе могилу не менее трех десятков вражеских солдат.
В бою героически погиб комиссар Иван Егорович Шутов. Раненный, он продолжал вести огонь из своего автомата, пока вторая пуля не сразила его насмерть... Отважно сражались и остальные моряки-десантники. К исходу дня из группы, находившейся в сарае, в живых осталось только двое — майор И. К. Лопата и краснофлотец Н. Е. Сумцов. С наступлением темноты они оставили свою крепость и начали пробиваться в Камыш-Бурун, где после двухдневных скитаний по тылам врага и нашли своих.
После ухода Лопаты и Сумцова гитлеровцы попытались захватить торпедный катер, но были отброшены огнем отважной четверки моряков. Боцман Лопаев, припав к турели катерного пулемета ДШК, бил по врагу без промаха. Механик катера главстаршина Шевцов, моторист Павлюсенко и радист Сивогривов залегли по борту катера и вели огонь из винтовок и автоматов. К ночи в жестокой перестрелке был убит Сивогривов и тяжело ранен Шевцов, который вскоре скончался. Лопаев и Павлюсенко также были ранены, причем Павлюсенко — тяжело. Боезапас был на исходе. Когда патроны кончились, Лопаев вынул замок из пулемета и выбросил его за борт. Моряки укрылись в носовом отсеке, куда Лопаев с трудом затащил своего [38] товарища. Решив живыми не сдаваться, герои взяли в руки гранаты и приготовились к последней встрече с врагом.
Не слыша ответных выстрелов с катера, неприятель также прекратил огонь. Немного повременив, несколько гитлеровцев поднялись на борт и бегло осмотрели катер, не заглянув, к счастью, в носовой отсек. Найдя двух убитых моряков, они ушли с катера, выставив напротив на берегу часового.
Часа через два после ухода фашистов Лопаев под покровом ночи спустил на воду надувную резиновую шлюпку и перенес в нее раненого Павлюсенко. Военно-морской флаг катера он снял и спрятал у себя на груди. Морякам удалось незаметно отойти от борта катера. Высокая волна подбрасывала шлюпку, всякий раз угрожая опрокинуть ее. Но боцман изо всех сил налегал на весла, направляясь в пролив, подальше от возможного преследования.
Лишь утром 28 декабря обессилевшие моряки достигли таманского берега в районе Комсомольска, откуда сразу же были отправлены в госпиталь Керченской базы.
Старшина 2-й статьи Лопаев, как особо отличившийся при высадке десанта, был награжден орденом Красного Знамени, а краснофлотец Павлюсенко — орденом Красной Звезды.
Так трагически закончилась высадка двух штурмовых, групп десанта — старо-карантинской и эльтигенской.
Мы узнали первых героев десанта, услышали о первых его жертвах. Это были первые наши серьезные неудачи в той боевой операции.
Как помнит читатель, штурмовая группа старшего лейтенанта Н. Ф. Гасилина и военкома младшего политрука В. Ф. Степанова еще затемно успешно высадилась в средней части Камыш-Бурунской косы, в районе Рыбачьего поселка. В предрассветных сумерках группа Гасилина уже начала принимать десантников и в первую очередь отряд старшего лейтенанта Литошенко, которому командир базы приказал изменить направление и вместо Старого Карантина идти к Камыш-Буруну.
Отряд Литошенко отошел от таманских причалов ночью 25 декабря. Состоял он из четырех больших сейнеров, на каждом из них было по 50—60 десантников 302-й горнострелковой дивизии. Отряд должен был пройти через Тузлинскую промоину, между косой Тузла и Таманским полуостровом, и дальше следовать сокращенным путем на Старый Карантин, оставляя косу по правому борту. Однако [39] в Тузлинской промоине почему-то не оказалось временного навигационного ограждения, а без его огней отряд Литошенко в узком проходе мог сесть на мель.
Как быть? Лечь в дрейф или стать на якорь и связываться со штабом?
Литошенко принял смелое и рискованное решение — идти старым курсом, оставляя косу слева. Это поставило отряд перед опасностью оказаться вблизи вражеского берега, так как фарватер проходит на расстоянии полтора-полкилометра от него. Там, на берегу, в районе мыса Ак-Бурун, у противника было достаточно огневых средств, чтобы потопить отряд Литошенко. Однако этого не случилось. Осуществив смелый и внезапный маневр, Литошенко проскочил незамеченным под носом у врага и успешно, под прикрытием предрассветных сумерек, высадил десант на Камыш-Бурунскую косу в заданном пункте.
За смелость и находчивость в боевой операции И. Г. Литошенко одним из первых среди участников десанта награжден орденом Красного Знамени.