Глава VI СЛАВЯНО-БАЛКАНСКИЙ РЕГИОН В VI—XII вв.

Глава VI

СЛАВЯНО-БАЛКАНСКИЙ РЕГИОН В VI—XII вв.

Южнославянские народы в средние века (болгары, сербы, хорваты, словенцы и боснийцы) занимали (в основном, как и в наше время) северную часть Балканского полуострова. Северные, а отчасти и южные границы их расселения со временем менялись, но в целом проходили на севере по Дунаю, от его устья до слияния с Дравой, далее — вдоль этой реки до ее верховий, включая примыкающий с северо-востока к Триестскому заливу район с полуостровом Истрия. На юге этническая граница южного славянства постепенно стабилизировалась близ заселенных греками районов Южной Фракии, Южной Македонии и Северной Греции.

В природно-географическом отношении эта территория весьма разнообразна. Большая ее часть занята горами (Балканский хребет, Родопский массив, Динарское нагорье). Особенно труднопроходимы расположенные параллельно Адриатическому побережью обрывистые хребты Динарского нагорья. Кроме правобережья Нижней Дравы и Дуная, долины Савы и районов к югу от Балканского хребта, земель, пригодных для пашенного земледелия, здесь относительно немного.

Столь же разнообразны и климатические условия. Лишь на крайнем юге и на Адриатическом побережье климат является средиземноморским. В горах и на севере Балкан в целом он умеренно континентальный, сходный с климатом Центральной Европы и Северного Причерноморья. Особенно характерную природно-географическую зону составляет прижатая горами к морю и изолированная ими от континента полоса адриатического побережья. Эти природные условия оказывали существенное влияние на производственную деятельность южных славян, развитие хозяйственных связей между ними, на интенсивность и темпы их этнической консолидации и общественно-политической эволюции.

Территорию, занятую южными славянами, в историографии включают обычно в регион, характеризуемый в целом как зона синтеза учреждений разлагающегося первобытнообщинного строя «варваров» (славян) и институтов позднерабовладельческого восточноримского (ранневизантийского) общества с преобладанием последних в Далмации и Истрии и более умеренным их влиянием в Болгарии и особенно в сербохорватских землях.

Основанием для этого служит, во-первых, то, что Балканы испытали мощное нивелирующее воздействие позднеантичной цивилизации, находясь более полутысячелетия в пределах Римской (с конца IV в. — Восточной Римской) империи и составляя часть ее общественно-экономической и административно-политической системы; во-вторых, то, что расселившиеся на Балканах во второй половине VI — первой трети VII в. славянские племена находились приблизительно на одинаковом уровне социального развития, на переходной стадии от строя военной демократии к классовому, раннефеодальному обществу. Степень интенсивности синтеза убывала при этом в направлении с юга на север и с юго-востока на северо-запад, а также от прибрежных районов к центрально-континентальным. В целом в Славяно-Балканском регионе более значительную роль в ходе синтеза играли учреждения «варварского» (славянского) общества.

Для всего региона в VII—XII вв. были характерны замедленные темпы развития феодализма, длительное преобладание централизованных форм эксплуатации, сохранение значительного слоя свободного крестьянства, неполное отделение ремесла от сельского хозяйства и связанное с этим отсутствие (вплоть до позднего средневековья) свойственной западному городу цеховой организации ремесла и торговли и, наконец, со второй половины IX в. единая религия (исключая далматинские города, хорватские и словенские земли, где господствовал католицизм) — восточная (византийская) ветвь христианства — фактор существенный для общественно-политического и культурного развития большинства славянских государств на Балканах.

Результаты синтеза на южнославянских землях были в большей мере ощутимы в социально-экономической сфере, в меньшей — в области государственно-политической. Однако и в том и в другом отношении различия в последствиях синтеза в пределах самого южнославяно-балканского ареала были весьма значительными. Представляется с этой точки зрения обоснованным выделение в рамках Славяно-Балканского региона по крайней мере четырех особых зон. Это, во-первых, болгарская зона, где ход греко-славянского синтеза был осложнен дополнительным протоболгарско-славянским и где воздействие Византийской империи было особенно сильным, тем более что болгарские земли с начала XI до последних десятилетий XII в. были включены в пределы Византии как ее провинция. Во-вторых, сербская зона, где на пути развития феодальных отношений и оформления устойчивой государственности имелись особые трудности (длительный политический партикуляризм). В-третьих, хорватско-словенская зона, в которой направление хозяйственных связей и вмешательство внешних сил (Франкской империи, германских королевств, Венеции и Венгрии) обусловили со временем нарастание типологических признаков, сближающих эту контактную зону не с общебалканским, а с Центрально-Европейским регионом. Наконец, совершенно особую зону составляли далматинские города, где имел место прямой континуитет позднеантичных форм общественного развития, которое в течение целой эпохи совершалось относительно независимо от близлежащих континентальных районов.

БОЛГАРСКАЯ ЗОНА в VII—XII вв.

Болгарское государство, известное в науке как Первое Болгарское царство, возникло в конце VII в. между Дунаем и Балканским хребтом. Образование Болгарии было связано с вторжением на полуостров из Северного Причерноморья в заселенный до этого славянами район протоболгарского племенного союза во главе с ханом Аспарухом. Разбив выступивших против него в 680 г. византийцев, Аспарух в союзе с местной славянской знатью, возглавлявшей крупное племенное объединение «Семь родов» (или «Семь племен»), создал новую политическую организацию под своей верховной властью. Родоплеменная аристократия обоих народов была заинтересована в утверждении своего господства над массами рядовых общинников и в регулярной их эксплуатации. Неотложной задачей объединения было также обеспечение безопасности от соседей — Аварского каганата и Византии. Именно двум славянским племенным союзам (славиниям) Аспарух доверил охрану особо опасных участков границы. Набеги протоболгар на Фракию заставили византийского императора смириться с оформлением нового государственного объединения. В 681 г. он заключил мир с Болгарией и согласился платить ей дань.

Первое Болгарское царство, пережившее тяжелый кризис в начале 70-х годов X в. из-за временного захвата Византией в 971 г. его северовосточной части и некоторых южных земель, просуществовало до 1018 г., когда оно было целиком завоевано империей. Это была эпоха господства раннефеодальных производственных отношений в Болгарии: сложившиеся здесь в VIII—X вв. институты феодального общества еще не достигли полного развития. Зрелые формы они приобрели позднее, примерно к середине XII в., в период византийского господства (см. ниже).

С момента образования Болгарского государства подавляющее большинство его подданных составляло оседлое славянское население, основным занятием которого было земледелие и скотоводство. Еще до появления в Подунавье славяне имели длительные контакты с позднеримской провинциальной культурой, подготовившие восприятие ими достижений передовой для той эпохи ранневизантийской цивилизации. К тому же славяне, населявшие Болгарию, жили до этого около столетия в левобережье Дуная, в непосредственном соседстве с империей. Но в особенно тесном общении с автохтонами (романизированными и эллинизированными фракийцами и с греками) они находились после переселения во второй половине VI — начале VII в. на земли к югу от Дуная.

Все это обусловило ускорение темпов развития славянского общества. Совершавшийся у славян еще до переселения переход от подсечно-огневого земледелия и нерегулярного перелога к устойчивому севообороту значительно ускорился на новых, издавна культивировавшихся землях. Существенные сдвиги произошли в скотоводстве: выросла роль овцеводства и свиноводства, рогатый скот стали содержать в основном в качестве тягловой силы и ради молочных продуктов. Славяне активно воспринимали ранневизантийскую агротехнику, внедряли неизвестные им ранее сельскохозяйственные культуры.

На рубеже VIII—IX вв. складывается болгарский город не только как военно-административный, но и как торгово-ремесленный центр. Часть городов, особенно на Дунае и на черноморском побережье, сохранилась от поздней античности, перейдя в средневековье (хотя и через упадок и аграризацию) в «готовом виде», часть была отнята у Византии в IX—X вв., часть основана заново (Плиска, Преслав). Возрождавшиеся древние и новые города развивались на феодальной основе. Большинство их жителей составляли свободные ремесленники, обычно сами в то время торговавшие своими изделиями. Они владели собственным инструментом и самостоятельно трудились в мастерской (лавке). Для болгарских, как и для большинства балканских, городов было характерно неполное отделение ремесла от сельского хозяйства: ремесленники обычно вели близ стен города, а иногда и внутри них небольшое хозяйство, а сельские жители много орудий труда и предметов быта изготовляли сами. Однако в Преславе в X в. уже существовали целые торговые ряды: часть продукции производилась, видимо, уже не на заказ, а на рынок.

Вторжение протоболгар — полукочевников и кочевников — не изменило в целом земледельческого хозяйства славян. Относительная малочисленность протоболгар обусловила быстрый процесс их оседания на землю и постепенное слияние со славянским земледельческим населением. В конце IX — начале X в. этот процесс в целом завершился.

В левобережье Дуная славянская община трансформировалась из кровнородственной в территориальную земледельческую, которой были присущи сочетание малых и больших семей и периодические переделы пахотной земли, находившейся в верховной собственности общины в целом. Переход к соседской общине, в которой пахотная земля стала собственностью отдельных (малых и больших) семей, завершился уже на территории Византийской империи. Согласно византийскому юридическому сборнику — «Земледельческому закону» (начало VIII в.) община была уже соседской с явно выраженными признаками имущественной и социальной дифференциации. Отраженные в этом законе отношения были, видимо, свойственны и тем районам Фракии и Македонии, которые вошли в состав Болгарии в VIII—IX вв. До конца существования Первого Болгарского царства (1018 г.) большинство его населения составляли лично свободные непосредственные производители в деревне и городе. Классы феодалов и зависимого крестьянства находились еще в процессе становления.

Со времени образования болгарского государства централизованная эксплуатация была, несомненно, главенствующей формой изъятия прибавочного продукта у свободных общинников и горожан. О размерах трудовых повинностей можно судить по грандиозным оборонительным сооружениям первых 150 лет существования Болгарии, а о размерах натуральных взносов в казну — по крупным торговым операциям, которые хан и высшая знать совершали на рынках Византийской империи, сбывая здесь предметы роскоши и дорогие изделия, кожу, шерсть, лен, мед, воск, скот. Эта торговля имела большое значение для болгарского казначейства и регулировалась договорами с Византией.

В первые полтора века часть пограничных («окольных») областей — «славиний», входивших в Болгарию, сохраняла внутреннюю автономию. Их население, несомненно, также платило налог (дань) и несло повинности в пользу и казны, и своих вождей (князей). Отличия в статусе славян и протоболгар утратили, вероятно, значение с ликвидацией административного дуализма к середине IX в.

О принципах и нормах налогообложения в дохристианскую эпоху и первые сто лет после крещения данных нет. После принятия христианства (865 г.) они были, возможно, близки к византийским. Известно о регулярных в Болгарии в 70-х годах X в. налоговых описях (кадастрах). Согласно грамотам Василия II Болгаробойца, уже в X в., при Петре и Самуиле, налоговым тяглом в Болгарии, как и в Византии, являлась упряжка волов и обрабатываемый с ее помощью участок. Налог с тягла вносился натурой (пшеницей, просом, вином), Тяжесть централизованной эксплуатации стала одной из главных причин возникновения в Болгарии антифеодальной ереси богомилов (см. ниже).

О первых этапах формирования в Болгарии феодального землевладения известия отсутствуют. Известно, что хан Крум в начале IX в. повелел богатым наделять разорившихся имуществом так, чтобы они впредь не нищенствовали. В этом распоряжении усматривают намек на испомещение крупными собственниками безземельных крестьян в своих владениях на условиях уже феодальной зависимости.

Проявившееся на рубеже X—XI вв. сходство процесса феодализации в Болгарии и Византии позволяет думать, что в Болгарии, как и в империи, опережающими темпами складывались имения правящего дома, а затем (после принятия христианства) и духовенства. К середине IX в. правители Болгарии создали обширный фонд государственных земель, закрепив права короны на межобщинные пустоши, выморочные и конфискованные владения, значительную часть присоединенных в ходе войн византийских земель. Сначала ханы (князья) жаловали служилой знати незаселенные угодья, где она создавала свои имения. Возможно, на этой стадии шире, чем впоследствии, применялся труд рабов.

Во второй половине IX в. государи жаловали уже и организованные имения (чаще — церкви и монастырям). В начале XI в. церковное землевладение обладало широкими иммунитетными привилегиями. Зависимых от церкви болгарских крестьян источники не отличают от византийских париков. По масштабам развития крупного землевладения Болгария еще уступала империи. Тем не менее и здесь к началу XI в. оформились основные институты феодального строя. Принципиально структура земельной собственности была сходна с византийской: частное землевладение делилось на крупное (феодалов) и мелкое (крестьян); большинство налогообязанных сел владело угодьями, находившимися в общинной собственности; все прочие земли, за пределами частных и общинных, входили в фонд княжеских (государственных) владений. Преобладало, однако, мелкое крестьянское землевладение. Наличие широкого слоя свободных крестьян, составлявших основу войска царя Самуила, позволило Болгарии с ее гораздо меньшими ресурсами, чем у империи, оказывать ей сопротивление в течение почти 40 лет.

В период византийского господства (1018—1186 гг.) множество земель Болгарии вошло в домен императора, особенно в Северо-Восточной Болгарии, где византийцы опасались основывать свои вотчины. Темпы развития крупного землевладения замедлились в этом районе, подвергавшемся преимущественно экстенсивной эксплуатации (взимание налогов, организация крупных скотоводческих хозяйств, в частности конных заводов). Напротив, на западе и юго-западе, особенно в долинах Струмы и Вардара и в верховьях Марицы, складывание крупного частного землевладения ускорилось, и уровень развития феодализма быстро приближался к существовавшему на исконно имперских территориях. В этой части Болгарии в XI — первой половине XII в. выросли крупные владения византийской служилой, военной и чиновной знати, в частности имения трех последовательно правивших династий (Дуки, Комнины, Ангелы). Здесь же сложились и крупные имения афонских монастырей. С конца XI в. византийские императоры стали раздавать болгарские земли в пронии — пожалования на условиях несения государственной (чаще — военной) службы. Первоначально пронии предоставлялись на срок жизни и означали лишь право прониара собирать в свою пользу часть государственных налогов с населения определенной территории и управлять ею. Но пронии быстро превращались в земельные условные, а затем — в наследственные иммунитетные имения и к концу XII в. нередко мало отличались от родовых вотчин. Раздача проний означала распространение права государственной (императорской) собственности на земли свободных крестьян — налогоплательщиков, превращение их в феодально-зависимых.

Феодальное землевладение местной болгарской знати (боляр) не исчезло полностью в Болгарии и после византийского завоевания. Временно подорванное, оно окрепло к концу XI в. Часть боляр несла императорскую службу, часть занималась только своим хозяйством, но и она обретала со временем иммунитетные льготы. Многие из боляр возводили в своих имениях укрепления, создавали свой штат управителей в городах, где они имели подворья и лавки, сбывали продукцию своих вотчин. Крупные боляре в западных и юго-западных болгарских землях, стремясь к полной независимости от империи, исподволь создавали собственные княжества.

В Северо-Восточной Болгарии пожалования получали преимущественно знатные пришельцы, в том числе беглецы-изгои из русских княжеств. Здесь был широкий слой мелких и средних феодалов. Они быстро усиливались во второй половине XII в., даже возводили крепости в своих усадьбах. Таково, видимо, было происхождение Тырнова, лежавшего в центре владений Федора и Асеня, ставшего позднее столицей Второго Болгарского царства.

Под византийским владычеством феодализм на болгарских землях достиг зрелых форм. Большинство крестьянства составляли зависимые частновладельческие и государственные (императорские) парики. Формально они признавались свободными, имели право перехода (рассчитавшись с господином), передавали хозяйства по наследству, могли отчуждать землю вместе с лежавшим на ней тяглом. На практике их зависимость от господина была значительной. Парики платили господину в 2—3 раза больше, чем вносили в казну в качестве налога свободные поселяне. Слой свободных крестьян еще сохранялся и был более широким к концу XII в. в Северо-Восточной Болгарии. Уровень эксплуатации возрастал. В середине XI в. власти стали все реже созывать крестьянские ополчения, зато были резко повышены налоги и повинности. С развитием иммунитета контроль центральной власти над крупным землевладением и масштабами его привилегий слабел, и парики иммунистов оказались фактически в полной власти своих господ.

Завоевание Болгарии империей привело к оживлению ремесла и торговли в болгарских городах. Сложились постоянные рынки. В XII в. регулярные ярмарки устраивались близ крупных монастырей. Как крупные торгово-ремесленные центры поднялись Средец (София), Ниш, Видин, Дристра, Шумен, где имелось подворье русских купцов. Росли товарные связи.

Предоставление императорами с конца XI в. огромных торговых льгот купечеству Венеции и Генуи отрицательно сказалось на всех балканских городах империи, в том числе болгарских. Активную оптовую торговлю вели крупные вотчинники, что привело к экономическому засилью феодалов в городах. Отсутствие в городах профессиональных торговых и ремесленных организаций (цехов), налоговый гнет, превращение части горожан в париков — все это обусловило аморфность социальной структуры городского населения.

Оформление институтов государственной власти продолжалось в Болгарии и в VIII—IX вв. Конкретное соотношение сил и внешнеполитическая ситуация определили значительную самостоятельность ряда «окольных» славиний, в число которых входили, вероятно, и племенные славянские объединения, составлявшие некогда часть союза «Семь родов». Непосредственная власть хана сразу же установилась над славянами в восточных и северо-восточных областях нового государства.

Ярко выраженной особенностью Болгарского государства на первом этапе была усложненность синтезных процессов. С VII по X в. там проходил синтез институтов автохтонного (славянского) и протоболгарского обществ. Как упоминалось, результаты греко-славяно-протоболгарского синтеза были более ощутимы в сфере экономики и менее (по крайней мере, до крещения Болгарии) — в государственно-политической области. Причины этого состояли в недостаточной для адаптации имперских институтов зрелости славянского (а затем славяно-протоболгарского) общества в VI — первой половине IX в., а позднее — в остром противоборстве с империей: формы ее общественно-политического устройства сознательно отвергались протоболгарской и славянской знатью. Положение изменилось после крещения Болгарии, но и тогда влияние империи в государственнополитической сфере осталось ограниченным: аппарат власти в Болгарии уже оформился, вполне отвечал местным условиям и был освящен традицией.

Синтез славянских и протоболгарских институтов, напротив, не привел к существенным сдвигам в экономике (победу одержал славянский земледельческий хозяйственно-культурный тип), но отчетливо проявился в сфере политической. В центральном аппарате и кое-где в местном управлении до второй четверти IX в. преобладали учреждения протоболгарского общества, тогда как в полуавтономных славиниях правила признававшая верховную власть хана славянская знать. В результате синтеза началось, с одной стороны, внутреннее перерождение органов власти протоболгар, восходивших к кочевым племенным союзам, в стабильные территориальные институты управления массами оседлого населения, а с другой стороны, стагнация политической структуры подконтрольных хану славиний.

Объединение столь разных в этнокультурном отношении обществ оказалось жизнеспособным потому, что оба они находились на стадии интенсивного разложения строя военной демократии. С приходом протоболгар ускорилось преодоление племенного партикуляризма, конституировались органы центральной власти, повысился военный потенциал укреплявшегося государственного объединения, сложились его границы и система их обороны. Развитая сеть земледельческих поселений славян и упрочившаяся в славиниях регулярная эксплуатация общинников обеспечили, в свою очередь, материальный базис государства, содержание его аппарата и необходимые средства для военных предприятий.

Междоусобицы середины VIII в. в Болгарии были вызваны недовольством славянской знати (составлявшей большинство господствующего слоя) отстранением ее от высших постов в центральном аппарате. Сопротивление родовой протоболгарской аристократии было в конце концов преодолено; укрепилась власть хана, ускорилось слияние правящих верхов обоих народов в единый господствующий класс. Процесс этот сопровождался постепенным переходом политического преобладания к славянским социальным верхам, из которых формировался быстро растущий слои служилой знати, непосредственно подчиненный хану.

Результаты этих процессов проявились в правление Крума (803—814) и Омуртага (814—831). В конце IX в. Болгария превратилась в относительно централизованную раннефеодальную монархию. Крум ввел общие для всей страны законы, поставил судопроизводство под контроль столичных ведомств и укрепил свою власть над славиниями. При Омуртаге славинии были лишены автономии, страна была разделена на новые, не связанные с племенными традициями военно-административные области (комитаты) во главе с наместниками хана (к?митами), обладавшими военными и гражданскими полномочиями. Тем самым на всей территории страны под контролем центральной власти оказалась и налоговая система, и военные силы. Знать окольных славиний (тимочане) ответила на эти меры открытым мятежом, стремясь отделиться от Болгарии. Попытки эти, однако, были пресечены.

Традиционной оставалась лишь политика гонений на христиан, число которых, особенно с расширением границ за счет бывших византийских территорий, быстро росло. Христианство рассматривалось господствующими кругами как средство нежелательного для них утверждения византийского влияния. Но сохранение двух видов языческой религии — славянской и протоболгарской — препятствовало развитию феодальных отношений, оформлению единой народности, упрочению единства господствующего класса. Созревали социально-экономические предпосылки (укрепление системы централизованной эксплуатации и развитие крупного землевладения) для принятия новой, характерной для передовых стран тогдашней Европы идеологии. За влияние в Болгарии боролись Рим и Константинополь. Выбрав удачный момент, византийский император Михаил III вторгся в 864 г. в Болгарию, и под его нажимом болгары во главе с ханом Борисом (852—889), получившим при крещении имя Михаила, приняли христианство по греческому обряду. Христианизация отвечала и государственным интересам самой Болгарии. Попытка протоболгарской знати помешать принятию христианства была отбита — 52 знатных рода были истреблены Борисом-Михаилом поголовно. Разгром языческой оппозиции, возглавленной сыном Бориса князем Владимиром (886—893 гг.), был довершен в 893 г. Принявший в 886 г. монашество Борис сверг сына. На трон взошел другой сын Бориса Симеон (893—927 гг.). Столица была перенесена из связанной с протоболгарскими традициями Плиски в Преслав, новый христианский престольный град.

Организованная по иерархическому принципу, централизованная и подчиненная главе государства церковь, как и в Византии, выполняла важную социальную, идеологическую и политическую функцию по упрочению формирующегося феодального строя. Первое Болгарское царство превратилось в подлинно централизованную раннефеодальную монархию. В первой четверти X в. завершился и процесс оформления раннесредневековой болгарской народности, в целом славянской по своему облику и культуре.

В конце IX — первой четверти X в. началась ожесточенная борьба Болгарии и Византии за гегемонию на Балканах. Честолюбивый, получивший прекрасное образование в Византии царь Симеон, опираясь на возросшую мощь государства, стремился к созданию славяно-греческой империи с центром в Константинополе, во главе с болгарской династией. Симеон расширил пределы страны, поднял ее авторитет на международной арене, но войны стоили народу слишком много человеческих жертв и материальных средств.

В правление Симеона совершился переход к церковнослужению на славянском языке и к использованию славянской грамоты в государственном делопроизводстве. Быстрый подъем всех отраслей болгарской культуры сопровождался активным приспособлением достижений византийской цивилизации к местным условиям. Происходила рецепция византийского права, вводились основанное на писаном законе судопроизводство и сходные с имперскими принципы центрального управления, тщательно регламентированная налоговая система. Все основные формы культуры и искусства и идеологической жизни были поставлены под контроль христианской церкви. В отличие от Византии строго соблюдался принцип наследственности власти (от отца к сыну или от брата к брату).

Ореолом святости был окружен не только трон, как в империи, но и сам правящий род. В правление Симеона элементы сходства государственной системы Болгарии и Византии умножились, в то же время ожесточенное соперничество между ними сохранялось. Однако при преемнике Симеона Петре (927—970) социальный кризис, вызванный закабалением свободного крестьянства, побудил болгарского царя искать сближения с Византией, которая в обмен на ряд уступок престижного характера упрочила свое влияние в Болгарии. Возникла реальная угроза превращения страны в вассальное, зависимое от империи государство. Часть господствующего класса Болгарии ратовала за возвращение к политике Симеона, вступив в союз с русским князем Святославом в его балканских войнах против империи. Другая часть во главе с царем ориентировалась на империю, и наследовавший Петру Борис II (с 970 г.) оказался фактически в почетном плену у Святослава. Часть же служилой аристократии в западных и юго-западных провинциях выступила во главе с комитопулами (четырьмя сыновьями комита Николы) в качестве организатора борьбы за возрождение государства. Святослав потерпел поражение от империи, захватившей северо-восточные и часть южных земель Болгарии (971 г.). Однако комитопулы в 976 г., изгнав византийские гарнизоны, восстановили единство страны.

Ослабление центральной власти при Петре не было следствием феодальной раздробленности. Возвышение провинциальных магнатов зиждилось в основном на их широких должностных полномочиях, особенно в период, когда они были вынуждены действовать в условиях паралича центральной власти. Самуил, единственный из четырех братьев, оставшийся в живых к 80-м годам, уже тогда обладал реальной полнотой власти, но короновался только в 997 г., основав новую династию.

Возрожденное (порой именуемое в науке Западно-Болгарским) государство рассматривалось современниками как продолжавшее существование Первое Болгарское царство. На это указывают: само официальное название государства и его подданных («Болгария» и «болгары»), уважение прав прежней династии, традиционные институты управления.

В последний период существования Первого Болгарского царства (976—1018 гг.) в обстановке жестокой 40-летней борьбы с империей, в целях сплочения господствующего класса, ближайшие родичи государя стали получать высшие посты не только в центре, но и в провинциях. После участившихся с 1000-го г. поражений вспыхнули междоусобицы представителей правящего дома. В 1018 г. Первое Болгарское царство прекратило свое существование.

Эпоха византийского господства продолжалась до 1186 г. Земли собственно Болгарии, непосредственно подчиненные Константинополю, стали провинциями империи: Паристрион (Северо-Восточная Болгария), Болгария (западные и юго-западные земли) и Сирмий (область Срема на Дунае). Большинство представителей бывшей болгарской династии, высших сановников и полководцев получили посты в Константинополе и на востоке империи; управление болгарскими провинциями оказалось целиком в руках имперского иноземного чиновничества.

Первоначально в Болгарии были сохранены прежние формы и размеры налогов и повинностей, оставлены на местах представители болгарского духовенства. Ранг патриархии, которым церковь Болгарии обладала с 927 г., был ликвидирован, но болгарское архиепископство с центром в Охриде получило статус автокефального, независимого от патриарха Константинополя; архиепископ подчинялся лишь императору, а избирался с его одобрения лишь болгарскими епископами.

С конца 30-х годов XI в., после упрочения власти империи, первоначальные уступки были отменены. Уровень централизованной эксплуатации резко возрос, произвол византийского чиновничества усугублял положение. Церковь была передана в руки византийских церковнослужителей. Использование славянской грамоты больше не поддерживалось высшим и средним духовенством. Все это объективно обусловило ухудшение условий развития славяноязычной болгарской культуры.

Формы управления Болгарией менялись в XI—XII вв. вместе с общеимперскими. Особые меры по укреплению власти империи принимались в Западной и Юго-Западной Болгарии, бывшей в течение века главным очагом антивизантийского движения. Менее стабильным господство Византии оказалось в Северо-Восточной Болгарии, куда почти непрерывно вторгались кочевники (печепеги, узы, половцы), постепенно оседавшие здесь и укреплявшие связи с менее крупной, чем на западе, но более сплоченной болгарской знатью. Воспользовавшись благоприятной обстановкой, местные боляре Федор и Асень возглавили вспыхнувшее здесь в 1186 г. антивизантийское восстание, которое и привело к основанию Второго Болгарского царства.

Формы классовой борьбы на болгарских землях претерпевали в VIII—XII вв. изменения в соответствии с общим ходом социального развития страны. На первых этапах (VIII — начало X в.) преобладали формы разрозненного стихийного сопротивления крестьян централизованному гнету и установлению феодальной зависимости (бегство от феодалов, порча их имущества, уход из страны, уклонение от налогов, возвращение к язычеству).

Однако наиболее характерной формой классовой борьбы в Первом Болгарском царстве стала первая по времени возникновения в средневековой Европе антифеодальная народная дуалистическая ересь — богомильство, распространившееся в середине X в. Суть доктрины богомилов, как и восточных павликиан, состояла в учении о борьбе двух начал: духовного мира «добра» и материального мира «зла», воплощаемого его создателем сатаной. К «совершенным» («апостолам») — учителям ереси примыкали действующие скрытно общины богомилов во главе со «старцами». Сила ереси заключалась в социальных идеях богомилов, отвергавших именно то, что отягчало жизнь крестьян: богомилы призывали к отказу от повиновения царю и властям, от уплаты налогов в казну и феодальной ренты господам, к ликвидации церквей и монастырей, как и самого государства. Объявляя существующие порядки установлением сатаны, богомилы содействовали духовному раскрепощению народа. Они пользовались глубокими симпатиями угнетенных. Их аскетизм, бесстрашие, готовность ответить на самые жгучие вопросы находили широкий отклик среди закабаляемого крестьянства. Распространение богомильства в 40—60-х годах X в. накалило социальную обстановку в стране, обострило классовые противоречия и ослабило власть феодалов.

В источниках периода борьбы с Византией в конце X — начале XI в. нет упоминаний о богомилах. Активизировали они свою деятельность в эпоху византийского господства. Их позиция приобрела ярко выраженную антивизантийскую направленность: они объявляли, что «князь тьмы» (сатана) избрал резиденцией сам храм св. Софии в Константинополе. Богомилы подвергались жестоким гонениям. Многие из них бежали в страны Центральной и Западной Европы, где они содействовали оформлению антифеодальной ереси катаров во Франции. В отмеченных влиянием богомилов древнеболгарских памятниках эпохи византийского господства проявилась идеализация прежнего независимого Болгарского царства и даже личности царя Петра, против которого бигомилы некогда так непримиримо выступали. Вряд ли сами богомилы возглавляли вооруженную борьбу — пролитие крови они считали тяжким грехом, но их деятельность подрывала устои власти империи и укрепляла решимость народа продолжать борьбу за освобождение страны от иноземного господства.

На эпоху господства Византии в болгарских землях приходятся самые массовые народные восстания, в которых освободительное движение переплеталось с антифеодальным. Крупнейшим из них было восстание Петра Деляна в 1040—1041 гг. в Западной и Юго-Западной Болгарии. Восставшие стремились восстановить независимую Болгарию. Петр был коронован как внук Самуила. Восстание было подавлено лишь из-за предательства части знатных болгар. Те же цели ставились в ходе второго крупного восстания в 1072 г. На трон Болгарии был приглашен представитель сербской династии (сын князя области Зета). Часть болгарской знати на этот раз с самого начала выступала против восставших. Колеблющаяся позиция вождей и прямое предательство в их среде снова оказалось одной из решающих причин неудачи восстания.

Вслед за ослаблением слоя свободного крестьянства в Западной и Юго-Западной Болгарии в связи с быстрым ростом крупного феодального землевладения центр народно-освободительной борьбы стал перемещаться в Центральную, а затем Северо-Восточную Болгарию, где было мало имений византийских феодалов, были слабее позиции империи и было более многочисленным свободное крестьянство. Здесь и созревали предпосылки для третьего крупного восстания против власти Византии, положившего в 1186 г. начало Второму Болгарскому царству.

СЕРБСКАЯ, ХОРВАТСКАЯ, СЛОВЕНСКАЯ И ДАЛМАТИНСКАЯ ЗОНЫ В VI-XII вв.

В северо-западных районах Балканского полуострова зарождение нового, раннефеодального строя было также неразрывно связано с кардинальными переменами этнической и политической карты в VI—VII вв. Поселение славян на землях бывших византийских провинций, образование здесь множества племенных союзов и военно-политических объединений (они известны в источниках под именем «Славинии» или «Славии»), сохранение части византийских владений и, с другой стороны, экспансия соседних держав — аваров, франков, позднее Германского королевства и Венгрии — все это обусловило сложность путей становления южнославянской государственности и нового, классового общества у сербов, хорватов и словенцев.

В первой половине VII в. здесь сложились первые политические образования: словенское княжество (так называемая Карантания), сербский и хорватский союзы племен. В плане типологии процессов генезиса феодального строя внутри этих рамок существовали заметные различия. В тех областях, где поселились славянские племена, независимые от Византии (т.е. на большей части территорий, где жили сербы, хорваты и словенцы), заметную роль, как и в Болгарии, играл синтез «умеренного» типа. Однако — в отличие от Болгарского государства — в этой части Балкан в отдельных районах имел значение иной тип синтеза с преобладанием позднеримских элементов, характерный прежде всего для приморских областей (Далмации и Истрии); там еще полностью или частично сохранялась и имперская власть, и прежнее, романское население, поддерживавшее тесные связи с Италией и центрами Византийской империи. Второй немаловажной особенностью северо-западной окраины Балкан является то, что некоторые ее области по своим социально-экономическим и этническим аспектам относятся к так называемой контактной зоне. Эта зона лежала в Центральной и Юго-Восточной Европе между областями синтеза и бессинтезного развития, включая земли внутренней Хорватии, части Словении и Сербии. Для контактной зоны характерна не только гораздо меньшая роль античного наследия, отсутствие или крайняя немногочисленность романского или романизованного населения, но и существование на протяжении нескольких веков разных культурно-хозяйственных типов, земледельческого — у славян, кочевого — у тюркоязычных скотоводов-аваров и пришедших в Подунавье в конце IX в. угроязычных венгров.

Для динамики производительных сил на Балканах в целом характерно резкое изменение в судьбе античных городов, многие из которых были разрушены и покинуты жителями, бежавшими в горы или на запад (к морю). Города, сохранившиеся преимущественно на адриатическом побережье или основанные заново романским населением, покинувшим свои прежние места обитания (например, Дубровник), заметно меняли свой облик. Несмотря на их связи с Италией и Византией, для них были характерны вплоть до IX—X вв. стагнация и аграризация. Упадок городов сопровождался заметной натурализацией экономической жизни в регионе, снижением роли внешней и внутренней торговли, падением экономического значения прежних торговых путей, проходивших по Балканскому полуострову. Переселение части романского или романизированного населения (так называемых «влахов») в горы способствовало переходу от земледелия к скотоводству.

В то же время на всей этой территории — одновременно с завершением миграционных процессов, стабилизацией образовавшейся к этому времени новой сети поселений начинается и поступательное развитие производительных сил, причем ранее всего в сельском хозяйстве и домашнем ремесле. Происходит освоение новых земель, переход к трехполью, овладение славянами теми культурами, с которыми они вовсе или почти не были знакомы (виноград, оливки, другие садовые и огородные культуры). Эти новые для них сельскохозяйственные культуры славяне осваивали в тесном контакте с местным населением, перенимая и названия, и навыки обработки тех или иных растений. Все эти медленные, но весьма значимые сдвиги в сфере материального производства во многом ускоряли разложение первобытнообщинного строя, начавшееся у славян еще до переселения на Балканский полуостров. Преобладающую роль стал играть уже не род, а территориальная община, которая объединяла в одном поселении ряд отдельных семей, имевших свое хозяйство и общие для всех них угодья. Возникновение таких соседских общин сопровождалось заменой прежнего племенного деления территориальным, нарастанием имущественного расслоения среди славян, постепенным переходом к классовому обществу и образованию первых государств.

На этом этапе генезиса феодализма основная масса славянского населения сохраняла свободу и полноправие в рамках племени или союза племен и первых государственных образований. Глубокие перемены, происходившие в славянском обществе в северо-западной зоне южнославянского региона были более заметны на примере судеб племенной верхушки, с одной стороны, и тех неполноправных, зависимых людей (будь то славяне или романские автохтоны), которые потеряли свободу и оказались во власти нового господина или целого рода, влиятельной семьи, — с другой стороны. Весьма показательно резкое нарастание богатства и могущества родоплеменной знати — вождей, «князей», «жупанов» и прочих властителей, постепенно превращавшихся в господствующий класс раннефеодального общества, а также увеличение числа несвободных, ставших одним из главных источников хозяйственной мощи этой знати, ее обогащения и тем самым политического господства в возникавших тогда государствах.

Изменяется положение рабов той поры и источники их пополнения. Ранее, в эпоху заселения славянами балканских земель (VI — начало VII в.), в рабство попадали прежде всего романские автохтоны, оказывавшиеся в плену у победителей-язычников, и поэтому-то они, в отличие от славян, именовались «крещеными»; таких рабов, видимо, было не так много, а рабский их статус, судя по сообщениям византийских чиновников, был недолговечным и не столь тяжелым. Совсем иным было положение рабов 3—4 века спустя. В «Летописи попа Дуклянина» (которая датируется серединой XII в.) сохранилась легенда о восстании бана (наместника) Белой Хорватии против короля Радослава, подавленного Радославом и его сыном Чаславом. Часлав тогда захваченных мятежников обратил в рабство и роздал своим воинам (дружинникам), а пленные, оказавшиеся во власти Радослава, были им отпущены восвояси; поэтому-то, по словам Летописи, недовольные этим дружинники короля оставили своего господина и перешли к его сыну — Чаславу. Из этого рассказа видно не только то, что пополнение массы зависимого населения происходило уже за счет самих славян, даже их верхушки, но и большое значение рабов, полоняников, для княжеской и королевской дружины, а также и роль княжеских и королевских пожалований для роста могущества знати. Такого рода пожалования здесь, как и в других странах Европы, содействовали формированию и укреплению христианского клира и земельных владений церкви, приобретавшей после христианизации южных славян этой зоны в VIII—IX вв. все большее и большее влияние.

Рубеж VIII—IX вв. был связан также с развитием некоторых ремесел, ростом товарообмена, возрождением старых и образованием новых городов (в их числе были не только прежние центры — Задар, Котор, но и новые — Белград на Дунае, Крнски-град в Карантании, Книн, Нин и Клис в Хорватии). В то же время прогресс производительных сил, становление классовых отношений не привели к нивелировке путей и уровней развития феодального строя в северо-западной зоне, и образование новых государств протекало здесь по-разному, соответственно различиям в типологии генезиса феодализма.

В северо-западной части Южнославянского региона основные линии становления раннефеодальной государственности и общественной структуры в целом, видимо, схожи с этими процессами в других славянских странах. Можно наметить три этапа: возникновение вначале отдельных племенных княжеств, представлявших собой еще крайне несовершенные формы государственной организации, процесс консолидации и концентрации таких племенных княжеств и, наконец, образование достаточно обширных и этнически однородных раннефеодальных монархий. При этом имелась тесная генетическая связь многих элементов новых государственных институтов с теми, которые уже существовали у славян в эпоху военной демократии: княжеская власть постепенно превращалась в наследственное господство одного рода (династии); могущественная княжеская дружина становилась основной силой в общегосударственном войске (при сохранении народного ополчения); те дани и общинные повинности, которые взимались и прежде, в эпоху складывания государств уже служили экономическому и политическому усилению феодализирующейся знати и княжеской власти.

С прежней племенной организацией в известной мере была связана и довольно четко прослеживающаяся в северо-западных областях Балкан территориально-административная сеть «градов» («цивитатес» — латинских, «кастра» — греческих источников). Эти «грады» вначале, видимо, были военными, а затем также социально-экономическими центрами областей, жупаний, бывших мелких княжений, превратившихся в низшие подразделения новых раннефеодальных держав. Иногда такими центрами на начальном этапе складывания раннефеодальной государственности были и прежние, античные города и поселения, обновлявшиеся или возникавшие на тех же местах заново в новых условиях.

В названной выше «контактной зоне» в формировании первых политических образований славян большую роль сыграла мощная аварская держава, просуществовавшая несколько веков. Здесь (частично и на землях словенцев) возникает в VII в. «держава» Само, одно из древнейших славянских политических объединений, созданных в борьбе против аваров. Примерно тогда же образовались и два славянских племенных союза — один во главе с хорватами, другой — с сербами, союзов, оказавшихся, вероятно, почти столь же недолговременными, как «королевство» Само. Позднее (в том же VII в.) на этой территории возникает словенское княжество Карантания, а затем — хорватское княжество и несколько сербских «архонтий» (княжеств), враждовавшие между собой. Уже в то время — до VIII — начала IX в. аварская политическая система оказывала воздействие на общественную структуру этих славянских княжеств и их правящую верхушку. У словенцев, хорватов и сербов появляются тогда для обозначения высшей знати и правителей термины «жупан» и сходный с ним титул «бан», долго сохранявшийся у хорватов и сербов.