XIII
XIII
Выдержки из отчета муниципальному совету Тулузы делегатов, посланных в Версаль к Тьеру, а также к депутатам крайне Левой, сделавшим запрос относительно сложившегося положения.
Мы пошли потом за информацией к членам крайне Левой, Мартину Бернару, компаньону и другу Барбеса, Луи Блану, Шельшеру и т. д.
Луи Блан снабдил нас наиболее точной информацией. Бесполезно, сказал он, пытаться вновь достичь примирения. С обеих сторон слишком много вражды. Кроме того, с кем говорить в Париже? Эти разномастные и враждебные силы спорят из–за власти.
Во–первых, Коммуна, продукт выборов с крайне ограниченным числом избирателей. В нее входит, главным образом, неизвестные люди сомнительных способностей и, порой, сомнительной чести.
Во–вторых, Комитет общественной безопасности, назначенный Коммуной, но вскоре порвавший с ней из–за стремления к диктаторскому правлению.
В-третьих, Центральный Комитет, сформированный во время осады и состоящий, главным образом, из агентов Интернационала. Его интересуют исключительно космополитические интересы и очень мало интересы Парижа и Франции. Именно этот ЦК распоряжается пушками и амуницией, словом, почти всеми материальными ресурсами.
Ко всему этому, следует добавить влияние бонапартистов и пруссаков, воздействие которых в большей или меньшей степени легко проследить в деятельности всех трех сил.
Парижское восстание (продолжа Луи Блан) легитимно по своим мотивам и первейшей цели — в требовании муниципальных выборов в Париже. Но вмешательство ЦК и его претензии править всеми другими общинами Республики, резко изменило характер восстания. Наконец, мятеж в присутствии прусской армии, готовой вступить в Париж, если Коммуна победит, в любом случае заслуживает осуждения, и должно быть осуждено каждым республиканцем. Вот почему мэры Парижа, Левая Ассамблеи и крайне Левая без всяких колебаний протестовали против восстания, которое могло стать преступным из–за присутствия прусской армии и других обстоятельств.
Мартин Бернар использовал тот же язык и почти те же выражения. — Если бы Барбес был жив, — говорил он, — то его душа не выдержала бы такого, он также осудил бы это фатальное восстание.
Все другие лица, с которыми нам удалось повидаться — Анри Мартин, Бартелеми Сен Илер, Гумбер, Виктор Лефранк и т. д. — говорили в том же ключе, и это единодушие не могло не произвести на нас глубкого впечатления.
(Тьер и Жюль Фавр клеветали на Париж не меньше, чем Луи Блан. Первый из них пишет в «Расследовании событий 18?го марта», т. II, стр.15: «Неверно, как утверждают, что у меня были большие трудности с прусскими властями относительно Коммуны, или что они питали какое–то пристрастие к ней». Жюль Фавр, т. II, стр.49: «Я не заметил ничего, что могло бы побудить меня обвинить бонапартистов или Пруссию. Генерал Трошю ошибся. Я не заметил ничего, что могло бы побудить меня обвинить бонапартистов в провоцировании событий 18?го марта. После восстания 18?го марта я тратил время на то, чтобы отвергать предложения пруссаками помощи в свержении Коммуны».)