Крах
Крах
Марокканские администраторы ясно представляли себе, с какими трудностями будет сопряжен переход через великую пустыню. Такая операция требовала тщательнейшей подготовки. И надо отдать должное организаторским способностям и самого Мулай Ахмеда, и его помощников: экспедиционный корпус был укомплектован лучшими солдатами, получил лучшее снаряжение, каким только могло его снабдить правительство — специально для этой цели делались крупные закупки за границей. И притом всю эту подготовку сумели провести с максимальным сохранением тайны.
К октябрю 1590 г. корпус был сформирован. Его составили 4 тысячи солдат — 2000 пеших и 500 конных аркебузиров и 1500 человек легкой конницы, вооруженной только копьями, — с шестью пушками. Его сопровождали 600 землекопов и тысяча погонщиков вьючных животных. Самое, пожалуй, интересное, что почти все аркебузиры были не марокканцами, а либо бывшими христианами, принявшими ислам, которых в Испании именовали ренегадос, либо же мусульманами, эмигрировавшими из Испании, где в эти годы с особой силой разыгралась католическая реакция; их так и называли «андалусцами». А кроме них в состав экспедиционного корпуса входили еще несколько десятков аркебузиров-христиан — те из пленников, взятых при Эль-Ксар эль-Кебире, кто был слишком беден, чтобы из плена выкупиться. Во главе экспедиции султан поставил евнуха Джудара — тоже испанца родом, захваченного в плен еще ребенком, с турецким по происхождению титулом паши.
Вот такое преобладание испанцев оставило, кстати, любопытный след в «Истории Судана». В тексте хроники вдруг появляются двойные датировки — по мусульманскому и по европейскому календарям. Причем европейский календарь здесь юлианский и отстает от нашего на десять дней. Марокканские наемники явно не были осведомлены о реформе календаря, которую в 1582 г. провел папа Григорий XIII.
В последних числах октября 1590 г. воинство Джудара выступило из пограничной области Дра и углубилось в пустыню. А через четыре месяца, в начале марта 1591 г., марокканцы вышли к Нигеру и появились в окрестностях Гао.
Решающее сражение произошло возле селения Тондиби, в пятидесяти с небольшим километрах к северу от Гао. Сон-гайское войско было разгромлено наголову, хотя Джудар после труднейшего перехода через Сахару мог выставить против него всего тысячу человек, а у аскии Исхака II одной конницы было 18 тысяч. Сказалось решающее военно-техническое преимущество марокканцев: огнестрельное оружие, которого в Западном Судане не знали. Так выявился один из главных результатов общей экономической отсталости Западного Судана, в особенности — отсталости его ремесла: военная слабость огромной Сонгайской державы, оказавшейся колоссом на глиняных ногах. Войско аскиев вполне годилось для того, чтобы держать в страхе слабых соседей, чтобы успешно справляться с многочисленными походами за полоном. Но первое же столкновение с настоящим, хорошо организованным, вооруженным и обученным противником дало совершенно катастрофический результат.
Аския Исхак II с остатками войска бежал на юг. Марокканцы, измотанные переходом через пустыню, не преследовали его. Отойдя на приличное расстояние от них, аския остановился, отрядил навстречу врагам тысячу всадников во главе со своим братом, баламой Мухаммедом-Гао, и приказал им нападать на марокканцев повсюду, где они их встретят. Но вместо этого Мухаммед-Гао, удалившись от лагеря аскии на два перехода, предпочел провозгласить царем самого себя.
Исхак не обнаружил ни удивления, ни возмущения, ни желания покарать узурпатора. Когда до него дошла весть о том, что брат провозглашен аскией, он попросту снялся с лагеря и с небольшим отрядом преданных людей отправился в Гурму. Перед этим сопровождавшие его сановники во главе с хи-коем, начальником царского флота, отобрали у аскии все царские знамена, барабаны и большую часть лошадей: все эти вещи, заявили они, не принадлежат какому-либо одному правителю, но составляют собственность государства. Хотели у него отобрать и сына на этом же основании, но здесь уж Исхак решительно воспротивился, и в конце концов его оставили в покое. После этого бывший государь явился в Гурму и там через несколько дней был обманным путем убит вместе со всеми своими спутниками. В пору своего могущества Исхак не раз хаживал в Гурму с карательными экспедициями, а то и просто поохотиться за рабами. Теперь тамошние жители не преминули свести с ним счеты.
Что касается нового аскии, Мухаммеда-Гао, сына аскии Дауда, то любопытная оценка его моральных достоинств содержится в «Истории искателя». Текст гласит, что однажды ал-Хадж Мухаммед II, сидя в своем совете, предрек, что к нему вот-вот войдет кто-то из его братьев, которому суждено-де быть последним царем династии и чье царствование продлится всего сорок один день, причем «гибель нашего племени сонгаев будет при его посредстве». Вошедшим оказался Мухаммед-Гао и на вопрос аскии, пожелал ли бы он царской власти всего на сорок один день и такой ценой, после недолгого колебания ответил утвердительно. Конечно, мы имеем, скорее всего, дело с легендой; и все же нравственный облик сонгайской правящей верхушки — Мухаммед-Гао едва ли сколько-нибудь выделялся в этом отношении — легенда эта рисует достаточно ярко.
И не приходится удивляться, что первой внешнеполитической акцией нового правителя Сонгай стало обращение к паше Джудару. Мухаммед-Гао предлагал паше принять его, аскию (и соответственно сонгайское государство) в марокканское подданство и оставить его правителем с выплатой дани султану. Одновременно в виде примирительного жеста он велел снабдить марокканцев зерном. Джудар, однако, ответил, что сам решения по такому поводу принять не может, будучи всего лишь рабом султана, но просьбу аскии непременно доведет до сведения своего повелителя. Тем временем паша продолжал завоевание земель вдоль среднего течения Нигера.
Марокканцы заняли Гао и Томбукту, причем столица ас киев поразила их своим жалким обликом в сравнении с обеими столицами Марокко — Фесом и Марракешем. Джудар оставался в Томбукту до прибытия к нему подкреплений из Марокко во главе с пашой Махмудом бен Зергуном. Затем, объединив свои силы, оба паши двинулись вниз по течению Нигера, в сторону Денди, где находился аския Мухаммед-Гао. Тот снова попытался начать с марокканцами мирные переговоры. К паше Махмуду был послан личный секретарь правителя — аския-альфа — Букар Ланбаро вместе с хи-коем. Паша принял посланцев очень дружественно и пообещал, что если аския к нему, Махмуду, приедет, то он гарант тирует Мухаммеду-Гао полную безопасность. Он-де, паша Махмуд бен Зергун, только и ожидает, что приезда аскии, так как сам собирается возвратиться в Марракеш.
Послы возвратились к аскии, и аския-альфа принялся убеждать своего повелителя отправиться к паше. Хи-кой же решительно против этого возражал, доказывая, что Махмуду только и нужно, чтобы аския отдался ему в руки. Но, как гласит «История искателя», «говорят, будто паша посвятил аския-альфу во все свои тайны и сделал его другом и доверенным, а тот продал ему аскию Мухаммеда-Гао; и пообещал ему Махмуд всякие вещи, буде найдет он предлог для прибытия аскии к паше». Кстати, Букар Ланбаро уговорил и аскию Исхака II оставить поле боя при Тондиби, бегство аскии вызвало немедленное бегство основной массы воинов.
Так мусульманская духовная аристократия предала династию, столько сделавшую для укрепления ее экономического и политического могущества. Мусульманская верхушка Западного Судана рассчитывала и при новых хозяевах страны сохранить свое привилегированное положение. Ведь недаром именно виднейшие факихи в Гао и в Томбукту встретили завоевателей только что не с распростертыми объятиями. Только позднее, когда вымогательства пашей и каидов, бесчинства марокканской солдатни всерьез начали задевать интересы и этой группы правящего класса бывшей Сонгай-ской державы, она решилась оказать сопротивление, надеясь, что султан защитит ее от его собственных вояк. Но было поздно. Паша Махмуд легко справился с попыткой восстания в Томбукту в 1593 г.: около двух десятков человек из числа факихов и их приближенных было перебито, а затем цвет правоведов, богословов и литераторов города был под конвоем угнан в Марракеш.
Через неделю после возвращения послов аския Мухаммед-Гао уступил настояниям своего секретаря и отправился к паше Махмуду, пренебрегая предостережениями тех своих советников из числа военных сановников и администраторов, которые чуяли что-то неладное в той яростной настойчивости, с какой аския-альфа уговаривал царя явиться для сдачи на милость победителей. Как они и опасались, марокканцы изменнически захватили аскию и его спутников, сковали их всех одной цепью и отправили на пироге в Гао. Там они были посажены под арест, а через некоторое время всех их перебили в отместку за успешное нападение сонгайских воинов на один из марокканских отрядов.
В последние годы существования державы аскиев начались массовые восстания посаженных на землю полоняников. Как только марокканцы разгромили войско Исхака II, эти восстания охватили практически всю территорию Сонгай. Пользуясь тем, что заняты были и марокканцы, и сонгаи, дьогора-ни — самая многочисленная группа зависимого населения страны — опустошали целые области. Отряды повстанцев не боялись нападать и на крупные города, где иной раз даже стояли марокканские гарнизоны. Временами при этом создавалось, выражаясь современным языком, нечто вроде единого фронта фульбе и туарегов. На протяжении всего 1593 г., жалуется «История искателя», «воинственные фульбе причиняли вред стране, опустошали города, грабили ее имущество и проливали кровь мусульман. И еще туареги от Гао до Дженне, так что дьогорани вместе с ними начали опустошение и возмущение».
Так рушилась система полурабской-полукрепостнической эксплуатации, сложившаяся в Сонгайской державе за полтора века. И очень прав все тот же хронист, когда главными причинами падения великой державы аскиев называет (после, естественно, гнева Аллаха!) «заносчивость и бесстыдство знатных и возмущение рабов».