Новый правитель, новая династия

Новый правитель, новая династия

Среди ближайшего окружения сонни Али выделялся своими военными и дипломатическими способностями некий Мухаммед Туре. Сонинке по происхождению, он выдвинулся во время непрерывных походов сонни Али и достиг высшего воинского звания в Сонгайской державе — звания аския. Он и возглавил заговор против ши Баро.

Здесь нам придется обратить внимание на несколько обстоятельств. Первое заключается в том, что заговор этот, по-видимому, не просто существовал, но и намного превосходил по своим масштабам «рядовую» дворцовую интригу. Дело в том, что к концу 80-х годов XV в. сложился своего рода союз между факихами и сонгайской военной верхушкой, особенно той ее частью, которая практически осуществляла экспансию Сонгай в западном и северо-западном направлениях. Эти связи, конечно, не сразу появились, но уже достаточно окрепли к концу правления сонни Али: обеим сторонам пришлось понять, что история ставит их перед выбором. Либо какая-то форма компромисса между двором в Гао и факихами и купцами в Томбукту,

либо — прощай с таким трудом достигнутое политическое единство долины Нигера, а вместе с ним — и те выгоды, какие оно сулило и военным, заинтересованным в освоении новых земель на западе сонгайских владений, и факихам, цепко державшимся за свое место в торговле с севером...

Но сам Али, как уже сказано, не склонен был к такому компромиссу. И дело было не только в его крутом характере, даже и не столько в нем. Али был правителем традиционного типа (об этом тоже была речь), слишком связанным в идеологическом обосновании своей власти и своих прав с домусульманскими нормами и верованиями. Поступиться ими он не мог даже ради поддержания мира с мусульманской верхушкой: отказавшись от своих прерогатив, он бы не получил ничего реального взамен — ничего, что способствовало бы укреплению его власти. И сонни видел единственный путь: устрашение террором. По всей видимости и сын его, недолговечный будущий ши Баро, или Бубакар Дао, был в этом смысле «неперспективен» для недовольных, составивших заговор. Требовалась новая фигура. Ею и стал аския Мухаммед Туре.

Хронисты всячески превозносят личные достоинства и таланты Мухаммеда. Его называют счастливейшим, праведнейшим, ведомым прямым путем, многими другими эпитетами такого же характера. Несомненно, это был незаурядный человек, опытный и смелый военачальник — и не менее опытный и ловкий придворный. Как деликатно выражается ас-Сади, аския-де «в глубине души замыслил добиться сана халифа и ради того прибегнул ко многим хитростям. А когда завершил укрепление веревки тех хитростей, то выступил вместе со своими приближенными против Бубакара Дао и напал на него...». Если учесть, что между смертью сонни Али и открытым выступлением аскии против преемника Али прошло всего два месяца, то придется признать, что организатором новый претендент на сонгайский престол был выдающимся. А равным образом, видимо, и то, что потребность в переменах стала ощущаться особенно остро.

Но вот еще одно любопытное обстоятельство: историческое предание сонгаев упорно связывает аскию Мухаммеда родством с прежней династией. По некоторым версиям устной традиции, он был просто племянником сонни Али. Правда, некоторые эрудиты в последующие годы попытались «выстроить» аскии арабскую родословную, возводящую его к первым соратникам основателя ислама — анса-рам, пускай хотя бы по материнской линии! Но надуманность такой генеалогии была до того очевидна, что даже целиком преданный первому аскии Махмуд Кати почел за благо от нее отмежеваться. И сделал это не без некоторого изящества: сообщив о наличии такой родословной, закончил словами: «Но в следовании этому заключается отход от цели повествования».

Итак, заговор созрел, руководитель нашелся, тем более руководитель, связанный родством с династией, стало быть, даже и не совсем узурпатор. Оставалось перейти к делу.

Первое нападение аскии и его сторонников на преемника сонни Али завершилось неудачей: ши Баро, правда, был обращен в бегство, но захватить его не удалось. Теперь нужно было собрать войско и решать спор о власти в большом сражении. И тут вдруг обнаружилось, что силы претендента совсем не так уж велики, чтобы можно было заранее быть уверенным в победе. Конечно, мы должны принимать во внимание то, что авторы «Истории искателя» очень старались изобразить борьбу Мухаммеда Туре и Бубакара Дао как столкновение небольших, но споспеше-ствуемых Аллахом сил претендента с несметными полчищами полуязычника ши Баро., Но все же, видимо, немалое число, если не большинство зависимых от сонгаев местных правителей остались верны сыну Али, а за претендентом пошло меньшинство, даже если утверждение, будто к нему примкнул только один из них, а именно — наместник области Бара в районе внутренней дельты, скорее всего, является сильным преувеличением. Кстати, этот наместник носил сразу два титула: сонгайский — бара-кой и мандингский — манса.

В этой сложной обстановке и проявились политические таланты Мухаммеда Туре. Он развил бурную дипломатическую деятельность, в которой ему активно помогали союзники из числа мусульманских ученых. При войске Мухаммеда находились многие видные факихи, они входили в состав его совета, им приходилось выполнять сложные дипломатические поручения аскии.

Формальной причиной оттяжки решающего сражения были избраны неоднократные посольства от претендента к ши Баро (так, во всяком случае, выглядит эта часть истории Сонгай в изложении «Истории искателя», где пропагандистский эффект в показе благочестия аскии, несомненно, принимался во внимание). Аския достигал таким путем сразу нескольких целей: во-первых, оттягивая время решающего столкновения, занимался подготовкой войска; во-вторых, демонстрировал свое миролюбие; в-третьих, доказывал свое благочестие. Ведь главным предложением, которое он делал своему законному государю, было: «Прими ислам и подчинись!». По всей видимости, ши Баро продолжал придерживаться линии поведения своего отца в делах веры, а это было на руку Мухаммеду Туре.

Одним из послов Мухаммеда к сыну сонни Али во время этого двухмесячного стояния войск противников друг против друга неподалеку от Гао стал первый из авторов «Истории искателя» Мухмуд Кати, несмотря на его молодость — ему тогда было всего 25 лет. Он довольно красочно описал свое посольство: «И аския послал меня к нему — меня, то есть недостаточного бедняка альфу Кати. Я отправился к ши и нашел его в местности Анфао, а это поблизости от Гао. Я передал ему послание повелителя верующих, аскии, и обратил к нему речи, сколь я мог красноречивые, как повелел повелитель верующих, аския ал-Хадж Мухаммед. Я был с ним любезен, страстно желая, чтобы повел его Аллах благим путем. Но ши отказался наотрез, разгневался и приказал в тот же момент ударить в барабан, начав собирать войско. Он грозил и метал молнии, чтобы меня запугать. А я к себе самому прилагал слова поэта „И погибну я сегодня, побеждая людей креста и его почитателей!"». Факихи из окружения аскии отлично понимали, что победа претендента обеспечит им небывалые до того привилегии в государстве, и старались не за страх, а за совесть.

Как и следовало ожидать, переговоры не привели ни к какому результату: слишком крупной была ставка в той игре, которую вели оба противника. И 12 марта 1493 г. произошло решительное столкновение. Ши Баро был разбит, бежал и больше не предпринимал никаких попыток вернуть себе отцовское наследие. Аския Мухаммед стал неограниченным повелителем Сонгайской державы.

Правда, только что приведенное красочное описание последовательных посольств аскии к ши Баро, он же Бубакар Дао, содержится как раз в таком разделе текста «Истории искателя», который, возможно, был добавлен к рукописи по повелению Секу Амуду уже в XIX в. «История Судана» сообщает о тех же событиях куда более кратко и по-деловому: соперники-де сошлись в Анкого (Анфао) неподалеку от столицы, простояли там какое-то время (разница в дате решающего столкновения составляет всего десять дней, что вполне можно объяснить ошибками переписчиков), а затем «Аллах даровал победу счастливейшему, ведомому праведнейшим путем Мухаммеду ибн Абу Бекру». Но как бы то ни было, переход власти в руки новой династии состоялся. Теперь аскии Мухаммеду предстояло выработать на практике тот самый компромисс, в котором так нуждались обе составные части сонгайской верхушки — военные и факихи.