Обобщение вероучения жидовствующих

Обобщение вероучения жидовствующих

Выделяя главные отличительные черты, присущие центристам движения жидовствующих, мы можем отметить следующие основные моменты в их вероучении:

1. Утверждение авторитета Писания над авторитетом Предания. Собственно, другие аспекты их вероучения (соблюдение субботы, значение вечери и т.д.) напрямую проистекают из этого принципа.

2. Утверждение религии как пророческой (т.е. исторический подход к исполнению пророчеств, в отличие от широко распространенных как в то время, так и ныне футуристского и претористского подходов).

3. Единство души и тела; отрицание бессмертия души.

4. Необходимость свободного выбора, свободы совести.

5. Соблюдение всех заповедей Божьих, включая заповедь о субботе.

6. Теория искупительной смерти Христа, близкая к современным взглядам консервативных теологов.

7. Общение с Богом через молитву и изучение Священного Писания, минуя посредников — духовенство.

8. Непротивопоставление религии науке.

9. Неприятие тех учений Предания (иконопочитание, монашество и т.д.), которые не находят поддержки в Писании.

Академик Д. С. Лихачев писал, что

«это была не столько богословская ересь, сколько умственное светское антиклерикальное течение, связанное своим происхождением и направленностью с ранним европейским гуманизмом»[109].

В целом соглашаясь с этим мнением, мы спешим добавить, что в отличие от западного Ренессанса, движение жидовствующих не ставило во главу угла гуманизм, возвышающий мнение и суждение человека превыше всего. Был у русских вольнодумцев центральный принцип, придерживаясь которого они были защищены от многих из тех отрицательных последствий, которые повлек за собою Ренессанс. И этот принцип сформулировал Федор Васильевич Курицын: «Душа самовластна. Заграда ей — вера». Таким образом, жидовствующие стремились всегда оставлять последнее слово не за своими человеческими мудрствованиями, но за Богом.

Строя свою веру исключительно на Священном Писании, жидовствующие во многом предвосхитили не только лучшие принципы западной Реформации, но и современного протестантского богословия.

Подводя итог нашего исследования, мы можем сказать, что обвинения новгородско–московских еретиков в жидовстве несостоятельны и были обусловлены рядом причин. Во–первых, это неспособность первых обличителей за внешней стороной данного религиозного движения увидеть настоящее его содержание. Неспособность, обусловленная почти полным отсутствием критического анализа у первых обличителей (Г. Гонозова и И. Волоцкого), их всегдашняя обращенность назад, к прошедшим явлениям в христианстве, и стремление подходить со старыми стандартными (притом чисто внешними) мерками к событиям наступающей новой эпохи. Все указанные характеристики вообще были присущи русскому книжнику, в самой сути своей — начетнику, и усугублялись предвзятым отношением этих авторов к новгородско–московским еретикам.

Во–вторых, никогда не следует забывать, что те источники, из которых мы узнаем, как нам кажется, об антитринитаризме характеризумых нами еретиков, — это чисто полемические сочинения, написанные в период наиболее бурной борьбы с еретиками. Борьба же, как мы могли видеть выше, носила не только (а может быть, и не столько) идейный, но и политический характер. И в особенности это касается методов борьбы — в политике, как известно, все методы бывают хороши.

Далее, критический разбор многих обвинений показывает, что на самом деле они были необоснованными или первоначально адресовались совершенно иной группе людей.

Наконец, разбор сочинений самих жидовствующих совершенно разубеждает нас в жидовстве их авторов.

Таким образом, автор считает, что общепринятая точка зрения о том, что новгородско–московские еретики были антитринитариями, неверна, она отражает всего лишь традиционное понимание вопроса и не строится на критическом анализе источников. Обращаясь ко времени апостольской проповеди, мы видим, что отдельные личности, считающие себя христианами, уже тогда отвергали Божественность Иисуса Христа. Однако это никоим образом не бросает тени на чистоту евангельского вероучения. Точно так же и в случае с новгородско–московскими еретиками мы не исключаем, что могли быть люди, которые превратно воспринимали это учение и по каким–либо причинам склонялись к арианству. Но исключения, как известно, лишь подтверждают правило.

Автор может во многом согласиться с мнением видного ученого, профессора Д. Иловайского, который писал о ереси жидовствующих:

«В своем очерке я высказал мнение, что название жидовской дано ей не совсем справедливо, что оно дано ей тенденциозно; я указываю на ту связь с евреями и на те обстоятельства, которые могли дать повод к этому названию или к этой тенденции. В обличениях против нее постоянно слышны слова жидовство, жидовское; а между тем, когда встречаются указания на самое учение еретиков, то находим только отрицание, т.е. во что еретики не верили… Нисколько не отвергая их сношений с евреями (сношений, так сказать, книжных, особенно по поводу книг астрономического и астрологического содержания), в окончательном свои выводы высказываю в пользу того взгляда, что на возникновение этой ереси хотя и повлияли толчки, так сказать, внешние, но что в сущности она явилась не заимствованием какой–либо чуждой религии, а плодом собственного домашнего вольномыслия, плодом все того же официального брожения, которое столетие ранее обнаружилось в ереси стригольников. Поэтому–то я и называю ее мниможидовскою»[110].