3. Леонский король в Кастилии

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

3. Леонский король в Кастилии

Сид в партии, враждебной Альфонсу

В противоположность графу Лары, Гонсало Сальвадоресу, очень рано ставшему вассалом нового монарха, в противоположность прочим кастильским оппортунистам, поспешившим в Самору, в Кастилии была и другая партия, относившаяся к Альфонсу с глубоким недоверием; хуглары говорят нам, что во главе этой партии стоял Сид, альферес убитого короля.

Недовольство в Кастилии было очень широким. Большинство кастильцев не осмеливалось на большее, чем открыто ставить смерть Санчо в вину Урраке, официальной советчице Альфонса, и изливать неприязнь в ней в эпитафиях, хрониках и грамотах; но другие, похрабрей, обвиняли самого Альфонса. Уже упоминавшийся исторический комментарий монаха из Силоса сообщает нам, что в Кастилии сразу после цареубийства (мы это уже говорили) считали, будто Альфонс находился в это время в Саморе, и добавляли, что низложенный король сговорился с самор-цами погубить Санчо.

Естественно, враждебная партия, единомышленники монаха из Силоса, должны были требовать, чтобы новый король очистился клятвой, «спасся» (sе salvara), как говорили тогда. Обычаи и законы всех времен не одобряют тех, кто пытается захватить трон путем насилия. «Фуэро Хузго»14 в первой статье — после неоднократных проклятий по адресу того, кто покусится на жизнь короля или подготовит заговор с целью такого покушения, — требует от того, кто взойдет на трон, отомстить за смерть своего предшественника, если он сам не желает быть обвинен как соучастник преступления. Пример очищения посредством клятвы, применения обычая, столь распространенного в Средние века, можно найти и в римской истории, и он был хорошо известен авторам «Всеобщей хроники Испании»: после того как Нумериан был насильственно умерщвлен, Диоклетиан, избранный императором, поклялся перед военным трибуналом, что не принимал в убийстве никакого участия.

XI век, век разделов королевств между братьями и век братоубийств, дает нам примеры, недалеко отстоящие по времени от описываемых событий, когда вассалы отказывались признать королем королевского брата, обвиняемого или подозреваемого в цареубийстве. Через четыре года после убийства Санчо в Саморе его двоюродный брат, Санчо Наваррский, был также убит в результате заговора, руководимого его братом Рамоном, который объявил себя королем; но наваррцы, не пожелав подчиняться изменнику, выбрали вместо узурпатора своим монархом короля Арагона. Другой пример: в 1082 г. был убит граф Барселонский Раймунд Голова-из-Пакли; когда же сын убитого достиг совершеннолетия, то Беренгер, в то время как брат Раймунда и опекун сироты носивший титул графа Барселонского, был перед судом Альфонса VI обвинен несколькими знатными каталонцами в братоубийстве и, когда его виновность была доказана, в 1096 г. лишен титула графа и отправился в Иерусалим, где закончил свои дни.

Альфонс, младший брат убитого короля, не мог, конечно, воцариться в Кастилии, не преодолев неприязни верных вассалов покойного. Этого не допускали юридические обычаи той эпохи.

Кроме того, самыми непримиримыми (во главе которых стоял Сид, молодой человек лет двадцати девяти), видимо, двигало не столько чувство вассальной верности, сколько желание и далее воплощать в жизнь гегемонистские устремления Кастилии. Они рассчитывали на то, что, может быть, угрызения совести не позволят Альфонсу принести клятву или со временем выявится, что он виновен. Тогда кастильцы отказали бы в повиновении леонскому королю и поискали другого, который бы вновь повел их на борьбу, как в аналогичном случае, уже упомянутом, искали себе короля наваррцы. Кастильцы могли иметь в виду третьего брата — Гарсию, бывшего короля Галисии, или королей Наварры либо Арагона, двоюродных братьев убитого Санчо.

Клятва в Санта-Гадеа

Епископ Туйский пишет, что кастильцы, не найдя более подходящей особы королевской крови, чтобы занять вакантный трон, договорились между собой признать повелителем Альфонса при условии, что он прежде поклянется, что не замешан в убийстве дона Санчо; а так как никто не отваживался потребовать такой клятвы от нового короля, ее взял с него Родриго Диас, из-за чего стал навсегда неугоден Альфонсу.

Это сообщение, конечно, позднее (епископ Туйский писал около 1236 г.) и, помимо того, как мне кажется, опирается на рассказы хугларов, но, как я полагаю, источник его достаточно давний, а значит — достоверный, поскольку ранние кастильские хуглары были в большей мере хронистами и в меньшей поэтами, чем их французские коллеги — жонглеры.

Наши хуглары XIII в. рассказывали, что Сид также явился к Альфонсу вместе с прочими кастильцами, но отказался целовать руку новому королю и в ответ на его вопрос заявил: «Сеньор, все люди, коих вы видите перед собой, хоть никто вам этого и не говорит, подозревают, что король дон Санчо, ваш брат, был умерщвлен по вашему наущению; и посему я вам говорю: пока вы не снимете с себя это обвинение, как предписывает закон, я никогда не поцелую вам руки и не признаю вас государем».

Наличие этого подозрения, о котором у хугларов объявляет Сид, как нам известно, история полностью подтверждает. В Кастилии оно охватило всех и с яростью звучало даже в монастырских кельях: в Онье обвиняли советчицу Альфонса, в Силосе, монастыре, во главе которого стоял престарелый святой Доминик, — самого Альфонса. Таким образом, по законам того времени королю было необходимо оправдаться, а значит, рассказ хугларов мы можем в некотором приближении считать истиной. Поэтическая неточность, которую могли допустить хуглары, состоит, вероятно, только в том, что они оставляют Сида одного лицом к лицу с Альфонсом. Реальный Сид как аль-ферес и близкий друг покойного короля стоял во главе партии, стоящей на страже кастильских законов, но был не единственным законопослушным кастильцем.

Король, по словам хугларов, пообещал оправдаться в той форме, в какой пожелают высшие представители кастильской знати, и те решили, чтобы король дал клятву вместе с двенадцатью своими вассалами, которые назывались «соприсяжниками» (conjuradores) или «совместно очищающимися» (compurgadores); кодекс «Фуэро Хузго» не знает такого установления, однако оно, как и многие другие германские нравы, распространилось с тех пор, как на этот романизованный вестготский кодекс наложились местные обычаи.15 Количество очищающихся совместно обычно варьировалось от двух до двенадцати, в зависимости от важности клятвы; число двенадцать встречалось чаще всего.

Кастильцы, согласно рассказу хугларов, потребовали также, чтобы Альфонс поклялся в Бургосе, в церкви Санта-Гадеа. Дело в том, что для клятвы тех или иных лиц предназначались определенные церкви.

В бургосской Санта-Гадеа, где присягали идальго, Там Сид принял клятву кастильского короля.

Эта Санта-Гадеа — отнюдь не главная церковь Бургоса, а маленькая приходская церковь в очень отдаленном районе; напрашивается мысль, что святая Гадеа (Агадеа, Агеда, то есть Агата, Агафья) была святой, которой обычно адресовались клятвы: мы знаем, например, что власти города Наве-де-Альбура в 1012 г. присягали вольностям (фуэро) города не в местной церкви, а в церкви Санта-Гадеа-де-Термино, в поселке, расположенном километрах в десяти к северо-востоку от Наве.

Альфонс дал клятву в Санта-Гадеа, согласно бесхитростному рассказу хугларов, таким образом: на алтарь положили Евангелие, и король возложил на него обе руки, — ведь для того, чтобы клятва была действительной, клянущийся должен касаться какого-нибудь священного предмета. Сид потребовал у короля клятвы, что тот не замешан в смерти короля дона Санчо, и Альфонс вместе с двенадцатью «совместно очищающимися» ответили традиционным «Да, клянемся». После этого Сид произнес то, что называлось юридическим термином «confusion»: «Итак, если вы поклялись ложно, пусть по воле Бога вас убьет предатель, который был бы вашим вассалом, каким был Вельид Адольфо для короля дона Санчо». Альфонс и его двенадцать рыцарей вынуждены были принять это проклятие, ответив «Аминь»; но, произнося это торжественное слово, король побледнел.

После того как Сид трижды потребовал одной и той же клятвы, как предписывал закон, и трижды услышал ее, он хотел поцеловать королю руку, но тот ее не дал.

Подобная досада Альфонса — явный поэтический вымысел, как и эмоциональная бледность при произнесении слова «Аминь». Альфонс не должен был публично раздражаться на того, кто участвовал вместе с ним в одном торжественном акте, пусть и питая подозрения, в акте, который в конечном счете был юридическим ритуалом и который по своему чину вполне мог проводить альферес покойного монарха. Надо полагать, король не очень любезно смотрел на Сида — победителя при Гольпехере, но не отказал ему в руке для поцелуя и даже, как утверждает История, сразу же принял его в вассалы и оказал особые почести, чем привлек партию непримиримых на свою сторону.

Сид — вассал Альфонса

Тем не менее положение Сида в королевстве совершенно изменилось. Раньше, как альферес Санчо, он был первым лицом в Кастилии и уничтожил мощь Бени-Гомесов. Теперь Бени-Гомесам вернули их титулы; Педро Ансурес, вновь получив свои графства Каррион и Самору, приехал в Бургос в свите нового короля как крупнейший магнат; Альфонс не давал понять, что зачем-либо нуждается в особых талантах Кампеадора, слава которого сводилась для него к крайне неприятному воспоминанию о Гольпехере. Родриго Диас, будучи предпочтительным вассалом (vassallo praeferido), теперь находился на положении вассала из многих (vassallo de tantos) и более того — вассала, которого терпят (vassallo tolerado), хоть и получал почести за свои высокие заслуги.

8 декабря 1072 г. Альфонс, уже признанный король Кастилии, предоставляет одно пожалование монастырю Серденья, как всегда, с позволения своей сестры Урраки. Акт подписывают леонские и галисийские епископы вместе с леонским альфересом и графами, прибывшими, чтобы торжественно принять полномочия в Кастилии; среди кастильских персон — покладистый Гонсало Сальвадорес, подписывающийся первым из кастильцев, далее — молодой Гарсия Ордоньес, который вскоре получит от Альфонса совсем особое отличие, и наконец в числе последних подписывается Родриго Диас. При новом короле его положение при дворе резко понизилось.

Гарсия Ордоньес — альферес Кастилии

В 1074 г. два двоюродных брата — короли Кастилии и Наварры — поссорились. Причиной тому, возможно, была дань, выплачиваемая Сарагосой.

В июне Альфонс Кастильский захватил Риоху, в качестве альфереса взяв с собой графа Гарсию Ордоньеса, который понемногу приобретал видное положение при дворе. Этот молодой человек в то время занял при Альфонсе ту должность, которая при Санчо принадлежала Сиду; таким образом, он уже проявил себя как соперник Кампеадора в Кастилии.

В войске, вступившем в Риоху, мы обнаруживаем также графа Гонсало Сальвадореса и Родриго Диаса, пониженного до положения одного из многих.

Но захват Риохи оказался непрочным: Гарсии Ордоньесу не удалось добиться успеха в походе, в котором он был альфересом. Вскоре кастильское войско оставило страну, и в декабре король Наварры уже находился в монастыре Сан-Мильян.

Гарсия Ордоньес, всегда выказывавший себя столь же честолюбивым, сколь и бездарным, сразу же после неудачи с завоеванием Риохи снял с себя должность альфереса, получив в награду графство.

Донья Химена, астурийка. Примирение Сида с леонцами

Выполняя долг сеньора по отношению к вассалу, Альфонс нашел для Сида самую почетную партию. Он женил Сида на донье Химене Диас, женщине из королевского рода: она была племянницей самого Альфонса VI и правнучкой короля Альфонса V Леонского.

У нас сохранилось письмо о приданом жениха, переданное Кампеадором Химене 19 июля 1074 г., в день, когда, несомненно, сыграли свадьбу. Тогда Сиду был приблизительно тридцать один год.

Приданое жениха (las arras) — так назывался подарок, который молодой супруг делал супруге. Иногда он рассматривался как покупка тела невесты, «comparatio corporis». Обычно ему придавалось какое-нибудь значение, связанное с чувствами: подарок в честь чистоты новобрачной, «propter honorem virginitatis tue», подарок из любви к ее красоте и нежности — «propter honorem et amorem pulchritudinis tue», «dulcedinis tue». В письме Сида к Химене содержатся два выражения: «ради украшения твоей красы» и «ради непорочного брачного союза».

Кастилец Кампеадор принимал в свою семью женщину из рода леонских идальго, поэтому приданое донье Химене он предоставлял «по обычаю Леона». В Леоне муж обычно давал в приданое половину своего имущества и доходов, тогда как в Кастилии — только треть наследственного имения.

Принадлежность доньи Химены к королевскому роду ясно указывает, что, несмотря на Льянтаде и Гольпехере, Альфонс высоко оценил бывшего альфереса короля Санчо. Родителями новобрачной были бывший граф Овьедский Диего Родригес и внучка упомянутого леонского короля Альфонса V по имени Кристина. Братья невесты, Родриго Диас и Фернандо Диас, также по очереди были графами Овьедскими. Таким образом, она принадлежала к самой родовитой астурийской знати, и ее замужество было составной частью ловкой политики Альфонса, добивавшегося, чтобы чувства и интересы его подданных были бы сходными. Брак Сида и Химены как бы олицетворял примирение кастильцев и леонцев; бургосский герой оставался по характеру кастильцем, но приданое уже предоставлял «по обычаю Леона».

Письмо о приданом и в другом смысле демонстрирует характер политического примирения, который король придавал этому браку: ведь поручителями для свадебного подарка были как раз те два графа, Педро Ансурес и Гарсия Ордоньес, первый из которых был противником Сида в Леоне, а второй — соперником в Кастилии. Оба этих графа собственноручно подписали письмо, торжественно врученное в присутствии всего двора; его утвердили король Альфонс, энергичная инфанта Уррака (которой романсы приписывают любовь к Сиду и озлобленную ревность к Химене), инфанта Эльвира, которой никогда не придавали значения, покладистый и любезный со всеми Гонсало Сальвадорес, граф Лары, и другие графы и рыцари, среди которых мы обнаруживаем лишь двоих из тех, кого «Песнь о моем Сиде» позже назовет в числе дружинников Кампеадора: Альвара Сальвадореса, брата графа Лары, и Альвара Аньеса, которого Сид в тексте того же письма о приданом называет своим племянником и который вскоре будет считаться самым влиятельным военачальником Реконкисты после Сида, своего дяди.

Сид в Овьедо

Альфонс, надо полагать, активно старался смешать кастильцев и леонцев: ведь в реальности оба королевства были не очень едины. Поэтому, начав их примирение с брака доньи Химены, он рассчитывал упрочить его, взяв Сида с собой в поездку в Астурию.

Альфонс VI отправлялся в Овьедо почтить знаменитые реликвии, которым поклонялись в соборе и которые были заключены в ковчег; теперь, в Великий пост 1075 г., предполагалось в присутствии короля открыть этот ковчег и проверить его содержимое.

Вместе с Альфонсом ехали только важные кастильцы: епископ Оки или Бургоса и Родриго Диас, который благодаря этой милости собирался через шесть месяцев после свадьбы посетить землю доньи Химены — возможно, в ее обществе. В Овьедо направлялись также инфанты Уррака и Эльвира, граф-мосараб Сиснандо — алуазир, или визирь, Коимбры и многие другие прелаты и магнаты.

В последние дни Великого поста король рассмотрел несколько любопытных судебных дел, одно из которых нас интересует особо.

26 марта двор собрался на заседание суда в монастыре Сан-Пелайо. На этот раз судьями король назначил дона Сиснандо, алуазира Коимбры, и «кастильца» Родриго Диаса. Оба показали себя весьма сведущими в законах. В присутствии двора они рассмотрели акты, на которые ссылались стороны, и вынесли решение, что эти документы не идентичны тем, которые предъявила одна из сторон. Потом они обратились к «Фуэро Хузго», подробно процитировав ряд его статей.

Следует отметить, что для заслушивания дел, представляемых на рассмотрение королевской курии, король обычно назначал графов, потому что те по своей должности были верховными судьями на территории, которой управляли, а также мэринов и других чиновников; тем не менее здесь наряду с одним графом судьей был назначен Сид, не имеющий официальной должности и не достигший почтенного возраста, дающего авторитет: ему было всего тридцать два года. Это значит, что его выделяли как знатока законов. И не похоже, чтобы он просто из практики хорошо знал юридические обычаи своей земли: ведь он, кастильский рыцарь, рассматривал астурийскую тяжбу, опираясь на законы «Фуэро Хузго», в то время как кастильцы, в отличие от леонцев, руководствовались не вестготским кодексом, а скорее обычным германским и испано-римским правом.

Альфонс отличает Сида в Кастилии

По окончании великого поста, в пасхальное воскресенье 5 апреля 1075 г., двор вернулся из Овьедо в Кастилию. 1 мая Альфонс уже был в Бургосе.

Тем временем, должно быть, у Сида родился первый сын, Диего, и, вероятно, по случаю рождения первенца Альфонс VI 28 июля 1075 г. пожаловал Сиду, «наивернейшему Родриго Диасу (fidelissimo Roderico Didaz)», привилегию: отныне всего наследственные имения Кампеадора становились ingenuas,16 или вольными, то есть ни в Бивар, ни в какое другое владение Сида отныне был не вправе вступить ни сайон, ни мэрии для сбора каких бы то ни было налогов и штрафов в королевскую казну, будь то фонсадо,17 штраф за мелкую кражу, за изнасилование, кастильерия, анутеба;18 теперь Родриго Диас, равно как его дети и внуки, мог владеть своими землями как полновластный хозяин, не платя с них никакой подати.

В нескольких документах за 1076 г. в списках свиты Альфонса VI мы встречаем имена Сида и его племянника Альвара Аньеса, тогда как имен представителей враждебной партии поблизости нет. Похоже, Химена удачно пристроила бывшего альфереса короля Санчо при дворе своего дяди Альфонса.

Но в то же время усиливались и позиции Гарсии Ордоньеса, что угрожало положению Химены и ее мужа при короле.

Присоединение Риохи

4 июня 1076 г. в Пеньялене был предательски убит король Санчо Наваррский, пав жертвой заговора своего младшего брата Рамона и своей сестры, а также нескольких придворных. Это было второе братоубийство, пошедшее на пользу Альфонсу, великому любимцу фортуны.

Наваррцы не признали братоубийцу королем и не приняли, в расчет ни маленького сына покойного, ни еще одного брата, инфанта Рамиро; они решили не выбирать нового короля, а присоединить свое королевство к уже существующему. Памплона вместе с Северной Наваррой признали своим королем Санчо Рамиреса Арагонского, Юг, то есть Риоха, пошел под руку Альфонса VI.

Гарсия Ордоньес — граф Нахеры

После присоединения Риохи Альфонс вновь подтвердил свою милость к Гарсии Ордоньесу.

Мы видели, что в юности, при кастильском дворе Санчо Сильного, Гарсия Ордоньес занимал не столь блестящее положение, как Сид. Видимо, они были почти ровесниками, но, принадлежа к знатнейшему роду, Гарсия был призван занимать более высокие посты. Свою административную карьеру он начал в 1067–1070 гг. в качестве коменданта крепости Панкорво на наваррской границе; потом, во время второй экспедиции 1074 г. в Риоху, он был альфересом Альфонса; таким образом, он постоянно действовал именно в этой области на Эбро, и теперь Альфонс, сделавший его два года назад графом, отдал под его управление Нахеру. Король оказал ему и большую честь, выбрав самую блестящую партию, какую мог, то есть женив его на инфанте — сестре убитого наваррского короля, которую звали донья Уррака и которой принадлежали Альберите и другие поселения в той же Риохе; этот новый политический брак, как и брак Сида, был направлен на «кастилизацию» недавно присоединенной области.

Оба супруга — кастильский граф и наваррская инфанта — любили с устаревшей помпезностью титуловать себя в актах Риохи так: «Прославленный, почитаемый Богом и людьми, милостью Бога и короля Альфонса сеньор граф Гарсия и знатнейшая из самого знатного рода графиня донья Уррака, правящие в Нахере».

Таким образом Гарсия Ордоньес не только намного затмил Сида блеском своего положения, но и занял первое место при дворе среди всех кастильских рикос омбрес. Тем не менее крайне тщеславный граф не мог похвалиться, что приобрел расположение Альфонса за какое-либо выдающееся деяние, сравнимое с деяниями Сида, и далее в продолжение его долгой жизни его будут преследовать одни неудачи.