Причины «перерождения»

Причины «перерождения»

Такова была Октябрьская революция: диктатура пролетариата над экономикой, которая должна была становиться все более и более капиталистической. Поражения революции в Европе изолировали партию большевиков на вершине государственного аппарата, который не мог делать ничего другого как организовывать развитие рыночной экономики и подрывать вследствие этого основы диктатуры пролетариата. В своей борьбе против сталинизма левая оппозиция в партии большевиков с 1923 по 1927 годы продемонстрировала немало мужества, но ей не хватило проницательности, т. е. можно сказать, что она также в значительной степени была покорена взлетом молодого русского капитализма. Можно даже утверждать, что Троцкий так никогда и не понял истинного и точного значения сталинской контрреволюции. Колебания левой, а затем и объединенной оппозиции в признании в Сталине настоящего врага доказывает это в достаточной степени. Оппозиция долго видела в генеральном секретаре только писаря контрреволюции, представленной правым крылом Бухарина, которое считалось передаточным звеном давления крестьянских масс на партию. Троцкий допускал даже союз со Сталиным против Бухарина, полностью отвергая любую идею совместной борьбы с последним против центриста Сталина, который должен был стать, однако, их убийцей.

После его отказа от продолжения НЭПа и полемики по поводу ценовых ножниц, Троцкий боялся только одного: что порвется хрупкий союз рабочих и крестьян. Встревоженный появлением сильной социальной дифференциации в деревне, полностью поглощенный выслеживанием наступления кулака, он не видел контрреволюцию за своей спиной. Будучи защитником быстрого, планового развития промышленности, которое должно было помешать разрыву союза между крестьянством и рабочим классом, он тут же забыл, что государственная промышленность не ограничивается «использованием методов капиталистического счетоводства», но что она сама в действительности была капиталистической. А его политика ускоренной индустриализации и борьбы против кулака если и имела преимущество над политикой Бухарина в смысле ослабления частного накопления в деревне, представляла парадоксально огромное неудобство усилением «бюрократии» государственного сектора.

Здесь находится настоящий узел проблемы: капиталистическая контрреволюция, или, говоря по Ленину, «устряловщина» была представлена в самом сердце сектора, который Троцкий по привычке продолжал называть «социалистическим». Она совмещается с развитием товарного производства, абсолютно необходимого для выживания партии большевиков и которое, однако, повседневно подрывает основы ее господства.

Деятели, назначенные на руководство предприятий, не могли в одно и то же время применять критерии капиталистической рентабельности, т. е. выполнять роль передаточного механизма капиталистического накопления, и вечно оставлять неизменными свои коммунистические убеждения. Вынужденная управлять экономикой против собственной воли, потому что капиталисты это делать отказались, партия была поглощена этой деятельностью: она усиливалась как партия, но теряла в то же время свой марксистский характер. Книги троцкистской оппозиции достаточно хорошо показали (и с полным на то основанием) чрезвычайные изменения в социальном составе государственного аппарата и партии, поэтому у нас нет необходимости к этому возвращаться.

Контрреволюция была совершена, когда деятели, которые были поставлены во главе государственной промышленности, открыто провозгласили голосом Сталина, что они прекращают рассматривать мировую революцию как свою цель, предпочитая гигантскому и опасному делу международного ниспровержения капитала кропотливое и бюрократизированное применение его законов на территории старой России.

Таково марксистское объяснение «перерождения СССР»: Октябрьская революция, посредством которой коммунистический пролетариат захватил власть, могла только разорвать феодальные путы для капиталистического развития производительных сил. Диктатура пролетариата в политике, капитализм в экономике — такова формула Нэповской России. С помощью мировой революции большевистская партия могла бы укротить рыночную экономику и ввести следом социализм. Изолированная на вершине громадной капиталистической машины, предоставленная самой себе, она изменила свою природу под воздействием рыночных механизмов, которые превратили ее в передаточный механизм капиталистического накопления. Старая фаланга, оказавшая сопротивление, была уничтожена.