Часть 37. Ливонская война. Окончание
Часть 37. Ливонская война. Окончание
Боевые действия велись и на польском фронте. Зимовка войск Стефана Батория на русской территории имела как негативные, так и позитивные последствия. Конечно, вражеские отряды жестоко разорили новгородские, тверские и смоленские земли своими набегами. Но вариантов для наступления было не так много и, впервые с 1578 года, русским удалось предугадать действия Батория. Даже измена князя Дмитрия Бельского (племянника Малюты и двоюродного брата Богдана Бельского), перебежавшего к Баторию и выдавшего русские планы не позволили полякам найти слабых мест в русской обороне. Иван Грозный, собирая силы, практически не реагировал на действия отдельных вражеских корпусов. Польские отряды доходили до озера Ильмень, захватили и сожгли города Холм и Старая Русса, бесчинствовали на тверских и новгородских землях. Но четыре московские и 2 сестрорецкие группировки к лету 1581 года были развернуты.
На южных границах московских войск практически не осталось. Бессменный южный воевода князь Михаил Воротынский этой зимой скончался и требовать усиления южных рубежей стало некому. Всю дворянскую конницу Грозный отозвал. Оставшиеся отряды (преимущественно из обнищавших дворян, не имевших лошадей и не способных снарядиться в соответствии с требованиями правительства) подчинили сестрорецкому воеводе. У Ульбарова оказалось около 15 тысяч клинков.
Армия Мстиславского, не получившая практически никакого усиления, продолжила боевые действия против черемисских и мордовских мятежников. Честно говоря, эта армия в усилении и не нуждалась, поскольку её еще в прошлом году резко увеличили.
Формально Мстиславскому подчинялась треть московских войск, другое дело что у него оказались собраны практически все казаки лояльные Москве.
В Твери, прикрывая столицу, развернулась татарская конница Семена Бекбулатовича Муромского. Помимо собственных войск Муромского удельного княжества под его началом оказалась большая часть лояльных Москве "инородцев". Такое их сосредоточение помимо непосредственной борьбы с Баторием имело и иную цель — отдаления их от районов мятежа. Конечно, уход большей части промосковских мордвин усложнял задачи Мстиславского, но уменьшал возможные риски. Это войско в ходе последующей кампании действовало наиболее активно, непрерывно пытаясь перерезать коммуникации поляков.
Смоленский гарнизон был резко усилен. Тяжело раненного (и потому недееспособного) Булгакова сменил лучший опричный воевода князь Дмитрий Хворостинин. С ним прибыла большая часть дворян с южных рубежей.
В Новгород был направлен князь Иван Шуйский с сильным войском в три тысячи стрельцов и две тысячи дворян из центральных районов Московского царства. Прибыв на место, Шуйский мобилизовал всех местных дворян (а новгородская корпорация была крупнейшей на Руси). Это дало ему еще тысячу всадников. Следует также учитывать, что реально эта группировка имела большую численность, поскольку дворяне в ней были собраны наиболее богатые дворяне (т. е. с каждым находились боевые холопы и слуги). Однако, Новгород, разоренный опричниками и длительной эпидемией не позволил Шуйскому собрать достаточно крупное пешее войско.
Слабейшим местом на русских рубежах оказывался Псков, который Сестрорецкий князь не смог укрепить этой зимой. Именно по нему Баторий и решил нанести свой удар. 20 июня 1581 года польская армия выступила в третий поход. На этот раз скрыть его подготовку и направление главного удара королю не удалось. Русским воеводам (лично князю Хворостинину) удалось нанести упреждающий удар, разорив окрестности Дубровны, Орши, Шклова и Могилева. Это нападение не только замедлило продвижение польской армии (из-за него Баторий вынужден был остановить свое продвижение на две недели, ожидая результатов борьбы между Кмитой и Хворостининым), но и ослабило силы выступившей на Псков армии. Королю пришлось выделить из своей армии и направить к восточным границам Литвы (против Хворостинина) сильный отряд Радзивилла, насчитывающий более трех тысяч человек. На фоне общей численности польских войск в 45 тысяч бойцов, этот отряд казался незначительным, но он полностью состоял из отборной конницы (что сказалось позднее). Благодаря задержке польского наступления, язычникам удалось вывезти из Пруссии большую часть войск Укирова.
Собственно, эта эвакуация стала основной задачей сестрорецкого флота в первой половине 1581 года. Потеряв в боях прошлого года 8 кораблей и введя в строй 2 захваченных трофея, Пантера рассчитывала удивить противника новыми судами.
Однако, уже весной в первом же походе, выяснилось, что 10 кораблей к боям пригодны ограниченно (точнее — совсем непригодны). Дальние плавания серьезно подкосили их боевую ценность и даже способность держаться на воде. В распоряжении языческих адмиралов осталось только 56 боевых кораблей, более половины из которых также были весьма изношенными. При этом шведы не смогли ввести в строй ни одного трофея (поскольку тонули и брались на абордаж в первую очередь наихудшие суда) и не построили ни одного нового корабля. Таким образом шведский флот уменьшился до 51 единицы. Это соотношение внушало оптимизм.
Который был разбит в первых же столкновениях. В боях у острова Даго и у Мемеля языческий флот потерял двадцать кораблей. У шведов же погибло только пять.
Соотношение по сравнению с прошлогодним даже ухудшилось — вместо 50 против 60 стало 36 против 46. Некоторой компенсацией стал общий успех плавания. Шведский флот не смог уничтожить ни одного транспорта ни по дороге в Пруссии, ни на обратном пути. Основные силы полевой армии Сестрорецкого княжества были доставлены в Ливонию.
Убедительный реванш сестры Утмаровы взяли в августе 1581 года, нанеся тяжелое поражение шведскому флоту в бою у Аландских островов. Искусным маневрированием им удалось разделить корабли противника и всеми силами обрушиться на некоторые из них. Результатом боя стало уничтожение 3 шведских кораблей и захват еще 6. Со своей стороны язычники потеряли только 3 судна. Соотношение боеспособных кораблей улучшилось до 33 к 37.
Однако, уже в сентябре сестрорецкая эскадра потерпела тяжелое поражение у острова Готланд. Инна Утмарова погналась за кораблями — приманками и столкнулась со всем шведским флотом. Спасая сестру, Анна и Яна приняли бой в крайне невыгодной позиции. В результате, уничтожив только два корабля скандинавов, язычники потеряли двенадцать своих. Причем целых два из них были новыми и шведы быстро поставили их в строй. Таким образом на зиму 1581–1582 годов флоты ушли с соотношением 21 против 37.
Параллельно с этим Сестрорецкое княжество вело активные боевые действия и против Стефана Батория. Польский король, узнав от Дмитрия Бельского о нехватке войск у язычников, выбрал целью наступления Псков. Такая возможность — отсутствие гарнизонов в прекрасных крепостях Псковской земли, могла больше и не повториться.
Однако, дерзкие рейды князя Дмитрия Хворостинина из Смоленска задержали выступление польских войск и отвлекли на себя часть литовской конницы. За эти недели и за время движения армии Батория от Великих Лук (еще три недели) язычники успели доставить в Ливонию большую часть своей прусской группировки. В частности — три тысячи швейцарских наемников, сыгравших важную роль в последующих боях.
Первоначально Пантера не знала куда именно ляхи нанесут удар — по Пскову или по Юрьеву, и была вынуждена разделить силы. В Юрьеве (и окрестных укреплениях) расположилась треть её войск во главе с Пумой, а сама она с оставшимися бойцами укрепилась в Псковских крепостях. Игорь Кровавый с небольшой, но отборной армией находился у Черной Крепости (с ним не было наемников — только амазонки и храмовники). Когда цель польского наступления стала очевидна, в Псков начали прибывать подкрепления. К середине августа в городе и окрестных укреплениях (Изборске, Острове, Вышгороде, Вреве, Велье, Опочке, Красном, Кобыле и Гдове) было сосредоточено две тысячи швейцарцев, пять тысяч наемников и тысяча двести амазонок. Помимо этих войск было мобилизовано местное население среди которого почти тысяча человек могла считаться серьезными бойцами, т. е. имела профессиональную подготовку, боевой опыт и вооружение. В мирное время гарнизон Пскова и пригородов достигал трех тысяч человек, но многие погибли во время войны, а заметная часть была распределена по Юрьевским землям. Всего же сестрорецким воеводам — Пантере и князю Василию Серебряному (его брат был воеводой в Юрьеве) удалось собрать тринадцать тысяч ополченцев. Ожидая подхода неприятеля псковичи усилили свои укрепления, и без того не имевшие аналогов в Восточной Европе. Город Псков имел четыре линии укреплений — Кром, Довмонтов город, Середний город и Окольный город. К началу войны внешняя стена Окольного города имела 37 башен и 48 ворот. Весной и летом 1581 года Псковскую крепость усилили постройкой целого ряда новых фортификационных сооружений. Снаружи и внутри стен были возведены новые бревенчатые башни, а также сооружены широкие башенные платформы, предназначенные для установки крупнокалиберных орудий.
Постройка дополнительных башен устранила главный недостаток старых укреплений — недостаточную фланковую оборону. Стены новых наружных башен были прикрыты дерном, хорошо предохранявшим от зажигательных ядер, и были снабжены большим количеством бойниц. Конечно, эти укрепления по своим характеристикам уступали старым (каменным), но построить лучшие за несколько месяцев было невозможно. На башнях, раскатах и стенах города установили многочисленные пушки. Фактически в Пскове оказалась собрана вся крепостная артиллерия язычников. Крупнейшие орудия превосходили любую из польских пушек.
Тринадцатого августа в Псков прибыл последний отряд защитников. Небольшой — всего 400 бойцов. Но это был Тальтский отряд амазонок. Наиболее прославленный.
Не раз выдерживавший многомесячные осады и мощные штурмы. Конечно, последнее нападение на Тальту случилось несколькими десятилетиями раньше и большая часть в осадах не сидела. Но подготовка и строгий отбор оставались. Такой оборонительной (осадной и контрштурмовой) подготовки не имел ни один языческий отряд. 20 августа передовые части Батория вышли к Пскову. 26 августа они предприняли первую попытку начать осадные работы, отбитую русской артиллерией. Только 1 сентября начались траншейные работы, Польский король сразу допустил ошибку, начав осаду не только Пскова, но и окрестных крепостей — Острова, Опочки, Красного, Вельи, Воронача, Изборска, Кобылы, Гдова и пригородного Псково-Печерского монастыря. Возможно, он был вынужден разделить силы, поскольку испытывал сложности с обеспечением своей 47тысячной армии. Возможно… но маловероятно.
Псковская земля была разорена слабо (война затронула только район Опочки).
Последствия раздробления сил сказались достаточно быстро.
Уже второго сентября крупный отряд амазонок под командованием Пумы совершил нападение на войска осаждавшие Кобылу. Внезапный ночной налет полностью дезорганизовал поляков и привел к уничтожению всего из обоза. Стремительно перемещавшиеся амазонки атаковали войска Батория 5, 6, 9, 11, 13 и 22 сентября, 1, 2, 6, 13, 21 и 29 октября, 5 и 7 ноября. Несмотря на малочисленность этой группы (Пума одновременно выводила в рейд только один тактический отряд из двух, имевшихся у неё), она доставляла польской армии огромные помехи. Прекрасно зная местность и действуя преимущественно в ночное время амазонки перехватывали обозы и вынуждали большую часть вражеской конницы гоняться за собой. За эти месяцы Пума дважды усиливала "летучий отряд" наемниками — в ходе операций 9 сентября и 7 ноября. Это усиление позволяло нанести удар непосредственно по основной польской армии, осаждавшей Псков.
С первого по четвертое сентября пехота Батория смогла возвести шанцы у псковских стен и установить батарею из 20 орудий. Обстрел города длился три дня. Две башни южной стены Окольного города были полуразрушены, в стене между ними был сделан пролом.
Штурм состоялся 8 сентября. Польская, венгерская и немецкая пехота смогла ворваться в пролом и захватить обе башни. Однако, дальнейшее их продвижение остановила новая стена, построенная Василием Серебряным за несколько дней. Она представляла собой не более чем временное укрепление, не отличаясь ни высотой, ни крепостью, зато имела большое число бойниц за которыми укрывалась русская пехота, в упор расстреливавшая вражеских солдат. Серьезную опасность представлял контроль нападавших над верхними ярусами занятых башен, с которых они могли обстреливать бойцов, находившихся за новой стеной. Но русские воеводы (лично Пантера) предусмотрели эту возможность и подготовили ответ. Одна из башен оказалась заминированной, вторую разрушили огнем тяжелых орудий с ближних раскатов и внутренних стен. После этого бойцы Батория отступили. Потери обоих сторон были крайне тяжелыми. У защитников погибло 80 амазонок Тальтского отряда, защищавших башни (по легенде взрыв мины произвела одна из них), свыше двухсот амазонок из других частей и около пятисот наемников. Умерших и раненых псковичей язычники не зарегистрировали. Сама Пантера была ранена осколком камня. Поляки потеряли свыше пяти тысяч человек.
Король планировал повторить штурм на следующий день. Но в ночь с восьмого на девятое сентября его лагерь был атакован отрядом Пумы. Ничего серьезного русские сделать не смогли, будучи замеченными охранением, но сам факт появления русских сил вблизи главных сил заставил Батория проявить осторожность и отказаться от нового штурма. Польская армия начала планомерную осаду и стала готовиться к массированному артиллерийскому обстрелу.
Подвоз орудий и боеприпасов оказался затруднен действиями отряда Пумы и (особенно) частей князя Шуйского, который также начал активно тревожить польские коммуникации. Только 24 октября осаждающие смогли развернуть еще одну батарею тяжелых орудий и начать обстрел города калеными ядрами. Это действие успеха также не принесло, поскольку начинавшиеся пожары оперативно тушились псковичами.
Помимо ожидания боеприпасов Баторий продолжал предпринимать попытки взять город штурмом. В сентябре — ноябре было предпринято еще тридцать попыток штурма.
Честно говоря, большая часть из них были не более чем маневрами, призванными держать осажденных в постоянном беспокойстве. Только два нападения заслуживают права называться штурмами. Первого октября венгерская пехота смогла ворваться на стены и ненадолго закрепиться на них. Однако их успех не был поддержан остальной армией. Немецкие наемники, пытавшиеся последовать за своими более удачливыми товарищами были сметены внезапной контратакой швейцарских наемников. О швейцарцах, служивших язычникам, поляки попросту забыли (те никак не проявляли себя с начала осады). И потому удар копейщиков оказался страшен. Они попросту прошли через польскую пехоту, обращая её в бегство. Ляхи державшиеся на стене, оказались в окружении и были уничтожены. Швейцарцы же смогли беспрепятственно вернуться в город, поскольку конница Батория готовилась отражать удар с тыла (Пумы либо Шуйского) и не смогла вовремя развернуться для удара в другом направлении.
Вторая попытка состоялась 28 октября. Гайдуки венгерской пехоты (в ходе осады проявившие себя наиболее опасными противниками) смогли подобраться к береговым откосам, на которых стояла береговая стена Окольного города и начали подкапывать её подошву. Вскоре часть укреплений обрушилась. Но за подрубленной стеной обнаружилась еще одна, пусть и более низкая. Пользуясь слабостью этих временных укреплений, гайдуки попробовали захватить её сходу, но защитники закидали их гранатами (глиняными и металлическими кувшинами, начиненными порохом). Понеся большие потери противник отступил.
Попытки разрушить укрепления с помощью пороховых мин также успеха не принесли.
Большинство тайных подкопов псковичи обнаружили, два из них взорвали с помощью встречных галерей, еще в одном состоялся бой, остальные завалились.
Последнюю попытку взять город Стефан Баторий предпринял в начале ноября, после пятидневной бомбардировки. Береговая стена была разрушена во многих местах, но поляков, наступавших по льду замерзшей реки, встретил крайне плотный ружейный и артиллерийский огонь. Получив ошибочное сообщение о появлении в своем тылу отряда Пумы и не видя остановку атакующих войск, король приказал остановить штурм. Его кавалерия обрушилась на подходивший русский отряд и рассеяла его.
Собственно говоря, в этом вопросе польские и русские источники противоречат друг другу. Пума вывела свой отряд из Кобылы шестого ноября, а вышла к Пскову — седьмого, в то время как поляки умудрились её "обнаружить" и разбить вечером пятого. Возможно они разбили один из отрядов Шуйского, но тот тоже не докладывал об уничтожении своих разъездов.
Рейд польской кавалерии под командованием Радзивилла и Кмиты вглубь русской территории также закончился безуспешно. Этот трехтысячный отряд смог нанести два поражения отдельным частям Семена Бекбулатовича Муромского, но был оттеснен татарами назад.
Военные неудачи польской армии усугублялись наступившими холодами, болезнями, трудностями связанными со снабжением войск провиантом и боеприпасами. Эти поражения (неудачи) стали одной из причин по которой Стефан Баторий принял решение пойти на мир с Московским царством (и его вассалами). Второй причиной стало настойчивое посредничество папского посланника иезуита Антония Поссевино.
Учитывая, что римские субсидии составляли более трети средств шедших на оплату наемных войск — непонятно какая из двух причин была важнее. Переговоры начались в середине декабря 1581 года и завершились 5 января 1582 года заключением десятилетнего перемирия. По их условиям Иван Грозный признавал права Речи Посполитой на Полоцкую землю и южную Ливонию. В Прибалтике граница прошла по линии Мариенбург — Вольмар. В состав Полоцкой земли были включены города Велиж, Усвят и Невель, до войны принадлежавшие Московскому царству. В июне условия договора были подтверждены в Москве. Обе стороны остались им не довольны, но продолжать войну уже не могли (Баторий — потеряв папские субсидии, а Грозный — из-за крайне тяжелого экономического положения в царстве). Сестрорецкое же княжество продолжило боевые действия на более важном для себя направлении.
Весной 1582 года морская война на Балтике возобновилась. Прошедшей зимой язычники отремонтировали и ввели в строй 6 трофейных шведских судов и построили в Александрии и Новом Сестрорецке еще 9 новых кораблей. Такой дисбаланс вновь построенных судов (22 прошлой зимой и только 9 — этой), объясняется тем, что все корабли находившиеся в постройке были использованы тогда и эта девятка строилась с нуля. К тому же задействовать третий языческий порт, имевший выход на Балтику (Черную Крепость в устье Свири) в полном объеме было нельзя из-за опасности польских рейдов. Шведы за тоже время построили и укомплектовали экипажами 8 новых кораблей. В эту кампанию флоты вступили с соотношением 36 к 45.
Командование Сестрорецким флотом вновь приняла Пантера, которая впрочем ни разу не вышла в море. Пума же была направлена на сухопутную границу со Швецией, где в лесах шла малая война. В результате реальное управление осталось в руках Анны Утмаровой.
Первый бой уже традиционно состоялся у Аландских островов, когда сестрорецкий флот перехватил шведскую эскадру, сопровождавшую транспорта с десантом. Язычники не смогли выполнить поставленных задач и уничтожить транспорта, но выиграли морской бой. Победа была полной — не потеряв ни одного своего, сестры Утмаровы смогли пустить на дно семь шведских кораблей. Но десант в Эстляндии был высажен.
Второй бой произошел месяцем позже у острова Эзель. На этот раз сестрорецкая эскадра не могла похвастаться такими успехами, разменяв три своих корабля на два шведских, но транспорта были остановлены. Армия Делагарди, действовавшая в Прибалтике, подкреплений и припасов не получила. После этого сражения её перспективы стали весьма туманными. Справедливо опасаясь повторения истории зимы 1580–1581 годов, когда оставшаяся без припасов армия Горна фактически погибла, Шведский король пошел на мирные переговоры. Не последнюю роль в этом желании сыграла позиция Дании, которая все более откровенно начинала поддерживать русские государства.
По их условиям Сестрорецкое княжество обязалось выкупить у Швеции права на Ревельское епископство и северную Ливонию и компенсировать затраты на войну.
Выплата достаточно крупной суммы шла в два этапа и растянулась на три и десять лет, соответственно. Игорь Кровавый согласился на подобные условия потому что в случае продолжения войны терял намного больше. Языческий флот, воюющий в Балтийском море, не мог поддерживать интересы языческого купечества в океанах, а действия шведов создавали серьезные проблемы для заморской торговли (Белоград очевидно не мог конкурировать с Александрией, поскольку судоходство на Белом Море длилось на четыре месяца меньше).
Продолжавшаяся почти 25 лет Ливонская война закончилась. Россия (Московское царство и Сестрорецкое княжество) смогли захватить Северную Прибалтику (Эстонию) и разделить её между собой, но ценой подобного успеха стал подрыв московской экономики и сестрорецкой финансовой системы. Война выявила слабости московской и, особенно, языческой армий.