Часть 28. Ливонская война. Уничтожение Ливонского ордена
Часть 28. Ливонская война. Уничтожение Ливонского ордена
Причин у войны с Ливонией было несколько. С одной стороны финансы Московского государства были несколько расстроены сначала боярским правлением, затем войной с Казанским ханством и масштабными реформами. К этому добавились крупные расходы во время подавления восстаний на новых землях территориях (не столько потери от действий мятежников, сколько оплата службы дворян, стрельцов и казаков). В результате запасы казны значительно уменьшились. На этом фоне невыплата Ливонским Орденом крупных сумм приобретала первоочередное значение (речь идет о так называемой Юрьевской дани, которую Орден обязался выплачивать Москве, проиграв войны начала века). Учитывая, что выплат не было более десяти лет — сумма набежала значительная.
С другой стороны московские помещики однозначно оценивали прибалтийские земли как более доходные по сравнению с казанскими, южными или новгородскими владениями. От первых их отличало наличие оседлого населения, уже привычного к крепостническим отношениям, от вторых — отсутствие татарской угрозы, а от третьих — большая урожайность и опять-таки наличие крепостного населения.
Еще одним фактором стали обоснованные опасения возникновения на западных границах Руси враждебного союза. Эти опасения обострились после заключения в 1554 году союза между Ливонией и Литвой, направленного против Москвы и вассального ей Сестрорецка.
И наконец, московское купечество стремилось завладеть удобными гаванями и начать прямую торговлю с Западной Европой. Ивангород так и не стал крупным торговым центром, не выдержав конкуренции с Ревелем, Нарвой и Александрией. Поэтому основной оборот Москвы шел через сестрорецкую Александрию и ливонскую Нарву, купечество которых получало с этого очень большие доходы. Эта позиция встречала понимание у той части московской элиты, которая была враждебна "сестрорецкой партии". Эта группировка, возглавляемая митрополитом Макарием, стремилась использовать эту войну для создания конфликта между Иваном Московским и Игорем Сестрорецким.
В событиях, предшествовавших войне основную роль видимо играло желание пополнить Московскую казну. Только этим можно объяснить поход — набег царевича Шах-Али зимой 1557–1558 годов, в ходе которого его татарские отряды занимались грабежами незащищенных территорий. Этот поход затронул большую часть Ливонии и неожиданно для всех показал полную беспомощность орденских войск. Стремительная татарская конница доходила до побережья, разорив окрестности многих городов и замков.
Примечательно, что во время этого похода русские войска не пытались захватывать города и замки и дважды посылали магистру Ордена предложения о начале мирных переговоров.
Опасаясь повторения набегов руководство Ливонского ордена было вынуждено пересмотреть свою политику. В начале марта 1558 года состоялось экстренное заседание ландтага в Вендене, на котором было принято решение собрать 60 тыс. марок Юрьевской дани. Но в том же месяце произошло событие в корне изменившее ход дальнейших событий. По неизвестным причинам нарвский фогт Эрнст фон Шленненберг приказал обстрелять русскую крепость Ивангород.
Взбешенный этим вероломством Иван IV принял решение о возобновлении войны с Ливонией, резко ужесточив требования к ней. Теперь он требовал не только Юрьевскую дань за все годы, но и разрыва всех антимосковских союзов и передачи русским Нарвы. Также он повелел Игорю Сестрорецкому вступить в войну с Ливонским орденом.
По всей видимости, первоначально Сказочник не осознал всех проблем, возникших перед его государством. Только начав собирать войска он понял, что их слишком мало. Огромная сестрорецкая армия оказалась неспособна выставить в поле крупные воинские контингенты. Да, у него было почти сто тысяч амазонок, но все они были рассредоточены по территории княжества — от Балтики до Тихого океана. В результате с огромным трудом князь смог совершить невозможное и сосредоточить в Пскове и Александрии четыре тысячи амазонок. Традиционно набрать наемников также не представлялось возможным, так как он сам уже нанял всех свободных из них… и отправил в Амазонию и Индию. Оставшиеся уже имели контракты, разорвать которые было достаточно сложно. Как минимум требовалось согласие нанимателя, а языческое купечество не было заинтересовано в Ливонии в этот конкретный период. В такой ситуации Сказочник совершил достаточно спорный шаг — привлек в армию храмовых дружинников. Прекрасно понимая опасность этого шага, он все-таки сумел достаточно сильно надавить на языческую знать и вынудил часть элиты передать в его распоряжение своих людей. За это (храмовников и доверенных наемников) пришлось заплатить достаточно неприятную цену. Они согласились подчиняться только самому князю или его сыну — четырехлетнему ребенку. То что именно своего сына Игорь Восьмой поставил во главе одной из армий, должно было свидетельствовать о важности этого похода. Но, следует учитывать, что С Дальнего Востока и из Заморских владений князь не только не отозвал ни одного человека, но и продолжал отправлять туда подкрепления.
В результате на ливонском направлении русские сосредоточили 4 армии. В Александрии на корабли грузились отряды под командованием Сестрорецкого князя в составе 2 тысяч амазонок, 1 тысячи храмовников и 2 тысяч наемников. В Ивангороде Алексей Басманов собрал примерно 2 тысячи дворян и около тысячи стрельцов. Южнее, в Пскове и окрестных крепостях язычники сосредоточили 2 тысячи храмовых дружинников, 1200 амазонок и тысячу наемников. Также в Пскове князю Ростиславу Рязанскому удалось набрать почти 3 тысячи "добровольцев", изъявивших желание принять участие в войне (полноценными наемниками они не являлись, не имея ни качественного вооружения, ни подготовки, но им платили как наемникам). Во главе этой армии номинально стоял четырехлетний княжич Игорь Игоревич, реально же её возглавлял Воин Укиров. Между Укировым и Рязанским наблюдался конфликт, который позже сыграл свою роль. Еще южнее, в Великих Луках сосредотачивались главные силы Московского царства во главе с Петром Шуйским.
В апреле 1558 г. отряд во главе с Ярославом Рязанским (сыном псковского наместника) совершил набег на ливонскую территорию, дойдя до города Валка, где разбил ливонский отряд. На обратном пути Рязанский совершил нападение на крепость Нейгаузен, попытавшись захватить её неожиданным ночным ударом. Ему удалось открыть ворота и ворваться в них, но решительные действия гарнизона во главе с Уксилем фон Панденормом не дали ему развить успех. С рассветом русские отступили. Но еще ночью Ярослав приказал поджигать в крепости все, что можно поджечь. К моменту отступления в Нейгаузене полыхал пожар. Горожане смогли потушить его только поздним вечером (точнее — они не потушили его, просто выгорело все что могло гореть). В результате этого рейда ночного боя Нейгаузен страшно выгорел и более не являлся серьезным препятствием для нападающих. 11 мая 1558 года Алкесей Басманов при помощи языческого флота начал штурм Нарвы.
Гарнизон города сдался на следующий день, оговорив право свободного выхода.
После этого Басманов, взяв с собой только дворянскую конницу в количестве полутора тысяч бойцов, двинулся вглубь Ливонии. 25 мая он осадил Нейшлот, который сдался 6 июня. Комендант крепости был отпущен "с немногими людьми", без оружия. Жители города и уезда признали себя подданными русского царя. Видя судьбу Нейшлота, соседний город Ракобор (Везенберг) сдался добровольно, присягнув Ивану IV. Однако, отряд Басманова продолжил наступление на Ревель, передав Нейшлот отряду амазонок.
Нейшлот был очень важен для Псковского анклава, т. к. контролировал истоки реки Нарвы, вытекавшей из Чудского озера. В тоже время Московскому государству и так контролировавшему Нарву и Ивангород (устье Нарвы) этот замок был не настолько важен. Поэтому Басманов и Сестрорецкий и провели этот "размен". В обмен на Нейшлот Басманов выторговал снабжение своего отряда в течение всей этой кампании (и, предположительно, право получения доходов с индийской торговли). Позже этот договор был одобрен Иваном Московским, за что язычникам также пришлось заплатить.
В своем движении к Ревелю Басманов разбил у Везенберга ливонские отряды, пытавшиеся отбить эту крепость и занял замки Толсе и Поркуни, а также монастырь Колга, после чего был вынужден остановиться в ожидании подкреплений. Отдельные разъезды его воска достигали окрестностей Ревеля.
В конце мая из Пскова выступила южная языческая армия, которая 6 июня заняла Нейгаузен (выгоревшая крепость не смогла оказать серьезного сопротивления).
После этого армия княжича стремительно двинулась к Дерпту (Юрьеву). 13 июня началась осада этого города, продлившаяся две недели. 29 июня город капитулировал на достаточно мягких условиях.
Однако, 2 августа произошло так называемое "Юрьевское избиение", в ходе которого все взрослое население города было вырезано. Причины его непонятны.
Тем временем северная группировка язычников в начале июня отплыла из Александрии и высадилась на островах Эзель и Даго. Серьезного сопротивления она не встретила.
Игорь Восьмой остался налаживать управление островами, а флот под командованием Александра Пуладова пошел к Риге. На островах Сестрорецкий князь и узнал о событиях в Юрьеве, после чего немедленно отправился в Александрию.
Немедленно была начата массированная пропагандистская кампания, которая имела некоторый успех. В частности в обращение была вброшена версия о проводившихся в Дерпте многочисленных "черных мессах" и о храмах, построенных на костях.
Огромное количество печатных материалов, распространенных в европейских странах, привело к тому, что в таких странах как Испания, Португалия, Англия и Франция ливонских рыцарей стали считать сатанистами. Там версию Сказочника приняли целиком и полностью. Аналогично, и в Москве ей поверили. В северных странах (Дании и Швеции), её приняли с оговорками. А вот в Литве, Польше, самой Ливонии и Северной Германии уже язычников сочли "исчадиями ада" и безжалостными убийцами.
В Пруссии в 1560 году по этому поводу произошло несколько восстаний.
Толи действительно были храмы построенные на костях (ничего необычного — об этом в Прибалтике ходили устойчивые слухи), толи Укиров, выделявшийся жестокостью даже для того времени, провел акцию устрашения, толи язычники узнали о подготовке восстания… Причины неизвестны. Но пострадал молодой княжич, формально возглавлявший армию. За ним прочно утвердилось прозвище Кровавый.
Параллельно с этими событиями действовала и южная московская армия. Главные силы русских, сходу заняв Мариенгаузен, разделились. Южный отряд под командованием князя Андрея Курбского направился к крепости Резекне, под которой разбил отряд ливонских рыцарей. Однако дальнейшие действия этой группировки успеха не имели — захватить Резекне не удалось. Необходимо заметить, что причиной этого стали не только упорные действия защитников, но и пассивность Курбского (который входил в группировку Адашева, считавшего эту войну бессмысленной).
Второй отряд, который возглавляли царевич Кайбула и князь Василий Серебряный, устремился к Риге. Обходя замки и укрепленные монастыри, разоряя беззащитные поселения, русско-татарская конница за три недели достигла окрестностей города и блокировала его. При этом Василию Серебряному удалось сжечь часть рижского флота, стоявшую в устье Западной Двины. Еще через неделю в реку вошла сестрорецкая эскадра Пуладова и Рига оказалась полностью отрезана от внешнего мира. На собравшемся военном совете русские воеводы приняли решение продолжать осаду покуда это будет возможно (они справедливо опасались подхода войск рижского архиепископа, орденских отрядов, польских и литовских армий). Однако, стремительность и авантюрность их рейда подарила им почти месяц, в течение которого поляки и литовцы осознавали происходящее и искали возможные варианты ответных действий (собирали войска).
Основные московские силы во главе с самим Шуйским, подошли к Вендену и начали осаду. Его трехтысячный гарнизон упорно оборонялся в течение месяца, но, после того как русским удалось при помощи пушек в нескольких местах обрушить стены, предпочел капитулировать. Условия оказались настолько мягкими, что Сестрорецкий князь впоследствии обвинял Петра Шуйского в прямой измене. Гарнизон получил возможность беспрепятственно и с оружием покинуть крепость. С ним ушла часть населения. С другой стороны — эта капитуляция привлекла на сторону Московского государя часть ливонского населения. Конфликт же между Сестрорецкими и Шуйскими князьями был старым, и обе стороны не брезговали никакими методами.
Тем временем, Рига оказалась совершенно не готова к плотной блокаде. В городе элементарно не хватало продовольствия. Уже через 10 дней начался голод и беспорядки. В этой ситуации Рижский магистрат предпочел начать мирные переговоры.
По всей видимости, первоначально они рассчитывали использовать их для завоза в город продуктов, но им это не удалось. Что Кайбула, что Серебряный считали необходимым не пропускать в город ни одной подводы или корабля, и им удалось убедить в этом Пуладова.
Во время этих переговоров Василий Серебряный, используя экипажи языческих кораблей, начал осадные работы. Во многом они были демонстративны — для осады, и тем более для штурма, у русских не хватало людей. Однако их масштабы серьезно напугали рижских послов. Узнав о капитуляции Вендена, и не дождавшись никаких подкреплений, Рига под угрозой голода сдалась московским воеводам на достаточно мягких условиях. Горожане смогли договориться о внутреннем самоуправлении и оговорить сумму налогов, которые город обязался выплачивать.
После этих блестящих побед (Нарва, Нейшлосс, Нейгаузен, Дерпт, Мариенгаузен, Венден, Рига, Эзель и Даго) в действиях русских войск наступила непонятная заминка. Басманов так и не получил подкреплений, Курбский действовал крайне пассивно, языческие войска от дальнейших действий практически устранились.
Активные действия продолжали только Шуйский и Серебряный (или царевичи Ибак и Кайбула, с которыми князья делили командование своими войсками). Первый из них после двухнедельной осады занял крепость Тирзен, а второй, совместно со своим братом Петром, назначенным Рижским воеводой, провел серию набегов на территорию Южной Ливонии.
Причиной заминок стали разногласия в русском руководстве по вопросу направления дальнейшей экспансии. Сестрорецкий князь (и в особенности верхушка его княжества) не скрывали, что не заинтересованы в войнах на своей границе (какая Прибалтика?
Какой Крым? тут индийские доходы могут исчезнуть!). В результате Игорь Сказочник предпочитал слать подкрепления своим названным сестрам, а в Ливонии обходится деньгами и дипломатией. И даже здесь ему приходилось прилагать усилия для преодоления сопротивления большей части своих подданных. В войне с Ливонским орден было заинтересовано только население Пскова, которое и несло основные траты. Но в ходе первой же кампании все их планы оказались выполнены — побережья Чудского и Псковского озер оказались под полным контролем Сестрорецкого княжества (Нейгаузен, Юрьев и Нейшлосс). Это и стало причиной остановки языческих войск.
А в Москве существовала крайне влиятельная группировка Адашева и Сильвестра, которые были против войны на западе. Основным вектором экспансии они считали южный и последовательно отстаивали эту позицию. Поскольку большая часть царских указов проходила через них, они имели возможность контролировать отправку подкреплений войскам и их снабжение. Именно поэтому северная московская армия осталась без помощи, несмотря на многочисленные просьбы Басманова, и не смогла захватить Ревель. И именно благодаря тому, что Курбский был заинтересован в "дружбе" с Адашевым, он бездействовал. В целом заметно, что активные операции проводили только люди прямо враждебные Адашеву — как сторонники "северной партии" (братья Серебряные и Басманов), так и Петр Шуйский, стремившийся вернуть позиции своей семье (отношения которой с Царем были подорваны действиями Андрея Шуйского).
После одержанных побед русские рати ушли из Ливонии, оставив в занятых городах свои гарнизоны. Этим обстоятельством решил воспользоваться коадьютор (заместитель магистра), бывший феллинский командор Г. Кетлер, командовавший войсками Ордена.
Несмотря на потерю значительных территорий, ему удалось собрать довольно крупную армию в составе двух тысяч всадников, пяти тысяч кнехтов (в том числе — венденский отряд в полном составе, который и стал основой этого войска) и более чем десяти тысяч принудительно мобилизованных крестьян. В конце 1558 года он выступил из Феллина по направлению к Юрьеву. Выбор цели был связан с тем, что после состоявшегося погрома большая часть ливонских рыцарей горела желанием отомстить язычникам. В частности основной конкурент Кетлера в борьбе за контроль над Орденом — ландмаршал Филипп фон Белль, согласился подчиняться только при условии нападения именно на язычников.
Беспрепятственно подступив к городу, рыцари начали его осаду. Сестрорецкие войска в поле не вышли. Их численность к этому моменту значительно уменьшилась (из семи с половиной тысяч, находившихся в городе летом, оставалось менее двух тысяч — в том числе 400 амазонок, 500 храмовников и 1000 наемников; большая часть храмовников и псковских воинов была выведена). Однако, имевшихся сил оказалось достаточно для обороны хорошо укрепленного города.
Простояв под стенами почти два месяца и полностью разорив округу, Кетлер был вынужден распустить войска. Крестьянское ополчение к этому моменту было полностью деморализовано и массово дезертировало (частые вылазки храмовых дружинников повлияли на них в наибольшей степени). Отдельные рыцарские отряды продолжили активные действия, совершив рейды в Псковские и Новгородские пределы (те южные псковские земли, которые при присоединении Пскова к Сестрорецку отошли к Москве).
Параллельно с этими событиями в войну вступило и польско-литовское государство.
Гетман литовский Н.Ю. Радзивилл Рыжий, собрав собственные войска, совершил рейд к Риге и попытался сходу захватить её. Петру Серебряному удалось отразить этот набег, но московских сил оказалось недостаточно для полевого сражения и Радзивилл смог беспрепятственно занять несколько замков на территории Рижского городского округа.
Польские войска в это же время совершили серию нападений на Пруссию.
Значительные языческие силы не смогли оказать им противодействия. 1200 амазонок, 2000 наемников — язычников и 3000 наемников швейцарцев были рассредоточены по многочисленным крепостям и замкам и собраться не успели. Честно говоря — и не пытались, потому как сестрорецкое руководство считало более важным удержание крепостей, а не защиту местного населения (это были христиане, а не язычники…).
Эти набеги, пусть и не приведшие к серьезным результатам, заставили московского царя и сестрорецкого князя отреагировать. И если второй активных действий предпринять не смог, то гнев Ивана Грозного обернулся для ливонцев серьезной бедой. Уже в конце января 1559 года в Прибалтику вступила новые московские армии под командованием князя Микулинского, князя Милославского, князя Василия Серебряного и боярина Морозова. Снабжение этих войск осуществляли язычники.
Микулинский и Морозов штурмом взяли Лудзен, Резекне и Крейцбург, но застряли под монастырем Кокнесе, в котором закрепились литовские войска. Милославский и Серебряный смогли занять Валку и Валмиеру, после чего разделились. Князь Серебряный с "летучим отрядом" (муромской и коломенской конницей) захватил Пернов, отрезав новую столицу Ливонии — Феллин от моря (туда перебралось руководство Ордена после падения Вендена). А Милославский с главными силами устремился прямо к этой крепости. Несмотря на подавляющий численный перевес русских, до подхода летучего отряда осада шла безрезультатно. Только после того как осадные работы возглавил Серебряный удалось добиться перелома. После трехнедельной осады и обрушения стены ливонцы капитулировали.
Овладев Феллином, Милославский, вопреки приказу царя о наступлении на Ревель, двинулся на замок Вайсенштейн. Однако начавшаяся распутица не позволила взять с собой осадные орудия и достаточные запасы пороха, и русские так и не смогли взять хорошо укрепленный Вайсенштейн. Тем временем языческая эскадра с запасами пороха тщетно прождала московские войска под Ревелем.
В конце марта 1559 года московское правительство, посчитав свое положение в завоеванных землях достаточно прочным, пошло на заключение перемирия с Ливонским орденом. Инициатива данного перемирия исходила от нового датского короля Фредерика Второго, который рассчитывал воспользоваться проявившейся слабостью Ордена. На Москве самым активным сторонником прекращения боевых действий в Ливонии оказался Алексей Адашев. Воспользовавшись ситуацией он добился переброски на юг большей части московских войск и организовал походы: на Крым восьмитысячного войска под командованием своего брата и на Азов шеститысячного войска Дмитрия Вишневецкого. Отряд Даниила Адашева летом 1559 года проплыл по Днепру, под Очаковом и возле Кинбурнской косы захватил два турецких корабля, потом высадился на берег и две недели громил близлежащие татарские селения.
Потом, получив известия, что на него движется татарская конница, сумел беспрепятственно вернуться домой. В ходе этого рейда было захвачено немало добычи и освобождено более тысячи русских пленных. Также ему удалось добыть свидетельства того, что Сигизмунд Второй ведет переговоры с Крымским ханом, пытаясь создать антирусский союз. Князь Вишневецкий безуспешно пытался захватить Азов и крайне успешно действовал на Кубани. К осени 1559 года Московское царство добилось успехов как в Прибалтике, так и на южных границах. Однако на обоих направлениях сильные противники в серьезный конфликт с Россией еще не вступали.
Зимне-весенняя кампания привела к тому, что Ливонский орден начал распадаться. В разгар этого наступления епископ Эзельский продал свое епископство датскому королю — как земли остававшиеся под его контролем (на материке), так и захваченные десантом Сказочника (острова). Совершив этот, достаточно оригинальный, шаг, бывший епископ принял лютеранство и уехал в Вестфалию. Вслед за ним этот фокус повторил епископ Ревельский, продав свои владения тем же датчанам. Однако город Ревель принял решение передаться под власть шведского короля, что и было проделано (этот конфликт стал одной из причин вскоре начавшейся датско-шведской войны).
Следующим стал Кетлер, в сентябре избранный новым магистром Ордена. Уже в ноябре он, морем перебравшись в Южную Ливонию, "упразднил" Ливонский орден, объявив его земли Курляндским герцогством (ту их часть, которую он еще контролировал — южнее Западной Двины). Понимая, что против Московского царства ему не выстоять, он признал себя вассалом Сигизмунда Второго. Литовские войска были введены на территорию Ливонии и заняли все города и замки по Двине, не занятые русскими.
Также Радзивилл захватил большую часть Латгалии (с замком Валькенберг). Попытка 300 всадников прорваться на север — в Эстляндию закончилась неудачей. Близ Вендена они были перехвачены двухтысячным отрядом князя Репнина и разгромлены.
В Прибалтике вступили в конфликт интересы Русского государства, Дании, Швеции и Сигизмунда Второго. При посредничестве Москвы, удалось заключить договор между Игорем Сестрорецким и Кристианом Третьим Датским, урегулировавший их территориальные претензии. Сказочник простил датчанам все остававшиеся долги, вернул Борнхольм, бывший в залоге, и смог "перекупить" права на земли бывших Ревельского и Эзельского (частично) епископств. Младший брат Датского короля герцог Магнус получил в свое владение оставшуюся часть Эзельского епископства с городами Гапсаль, Лоде и Ликула (которую ни московские, ни сестрорецкие войска занять не успели). За приобретаемые права Сказочник выплатил пятьдесят тысяч рублей (на эти деньги Кристиан смог нанять армию, которую в 1563 году бросил против Швеции). Эта сумма, составлявшая четверть годового бюджета Сестрорецкого княжества, могла быть выплачена сразу, но выплаты удалось растянуть на два года.
Также удалось начать переговоры с королем Швеции Эриком Четырнадцатым, на которых удалось договориться о разграничении интересов. Россия признала шведские захваты в Прибалтике (Ревель и центральная Эстляндия с Вайсенштейном).