Падение Лжедмитрия I

Падение Лжедмитрия I

20 июня 1605 г. Лжедмитрий I вступил в Москву, окруженный казаками и поляками, под приветственные крики давно ожидавших его горожан и настороженное молчание Боярской думы. Поклонившись гробницам «родичей» в Архангельском соборе, он воссел на престол в тронном зале. Кремль был целиком во власти его людей: вольных казаков, пищальников из пограничных городов, холопов и посадских, ставших воинами. На патриаршество был поставлен признавший власть Лжедмитрия рязанский архиепископ Игнатий. В Москву вернули из монастыря мать царевича Дмитрия, Марию, которая согласилась признать в претенденте чудом спасшегося сына. Состоялось его венчание на царство, повторенное дважды: в Успенском и Архангельском соборах. Казалось, вся страна объединилась в порыве поддержать нового, чудом спасшегося царя. Но буквально с первых же дней правления обнаружилась ненадежность его трона.

Вскоре пришлось распустить огромное наемное войско Лжедмитрия: оно обходилось слишком дорого, землю наемники брать отказывались, а горожане вступали в кровавые побоища с наглыми иноземцами, что грозило общим мятежом. Затем распустили и казацкие отряды. Без них Лжедмитрий оказался полностью в руках московских бояр. Стремясь укрепить свою власть, он изменил форму титула, соединив в нем русскую и европейскую терминологию и усилив множеством эпитетов. Впервые в русской истории государь именовал себя не только «царем», но и «императором»:

«Мы, непобедимейший монарх Божьей милостью император и великий князь всея России, и многих земель государь, и царь самодержец…» или «Мы, наияснейший и непобедимый самодержец, великий государь Цезарь», но не мог изменить придворных порядков: постоянное присутствие всевидящих и всезнающих придворных опутало его, как паутина. Царь не решился ввести в Думу своих польских сподвижников, ограничившись тем, что наполнил ее членами собственной думы, сложившейся в Путивле. Не ввел и новых должностей (за исключением чина мечника, которым стал молодой князь Михаил Скопин-Шуйский). Даже возможных соперников в борьбе за трон, родовитых и влиятельных Шуйских, арестованных по обвинению в заговоре, не решились казнить.

Повторялась история Годунова: не будучи в состоянии казнить бесчисленных врагов, Лжедмитрий начал с попыток задобрить их мягким обращением и всякого рода пожалованиями (сегодня такой образ правления назвали бы «популизмом»). Посаду он обещал милость и правосудие в приказах; дворянство, нужды которого хорошо знал, широко жаловал деньгами (вскоре казна совсем опустела, и царю не хватило средств даже на то, чтобы послать приданое невесте, Марине Мнишек). Бежавших крестьян закрепили за теми помещиками, жившими на юге, на черниговских, тульских и рязанских землях, которые не дали им умереть в голодные годы.

Но собственное поведение Лжедмитрия было неверным и совсем не походило на традиционный образ жизни московского царя. Тысячи глаз видели, что Лжедмитрий носит иноземное платье, подчеркнуто пренебрегает местной знатью и национальными обычаями (не позволяет кропить себя святой водой; не ходит в баню; не спит после обеда; посещает город, лавки ювелиров и аптекарей без свиты; ест телятину в пост и многое другое). Москвичи еще не знали, что в Польше их царь принял католичество, но постепенно заподозрили, что он «не совсем православный»: на это указывали попытки разрешить в Москве строительство костела и открыть иезуитский «коллегиум» для обучения детей.

Кичлив и распутен самозванец был до крайности, даже в сравнении с Грозным, — среди его жертв оказалась чистая и милая девушка Ксения Годунова, дочь царя Бориса. Эта выходка вызвала сильное раздражение в народе и привлекла много сердец к страдалице. От Лжедмитрия отвернулась даже Мария Нагая — после того, как он задумал вырыть из могилы в Угличе труп похороненного там ребенка и в очередной раз доказать, что ему удалось спастись.

Особую критику вызывало расточительство Лжедмитрия, несвойственное правителям Руси: он без конца заказывал драгоценности у лучших ювелиров Европы, дарил неслыханные суммы своим покровителям-полякам, заказывал бесчисленные наряды, строил новый дворец, а при отсутствии денег раздавал направо и налево векселя. В конце концов Казенный приказ поставил его расходы под контроль и ограничил выплаты по царским распискам!

Думу раздражали и безуспешные попытки Лжедмитрия вмешаться в европейскую политику, и фантастически дорогостоящие военные проекты. Так, он думал начать войну с протестантской Швецией и стал готовить поход на Азов, принадлежавший Турецкой империи (хотя в союз с ним не вступила ни одна европейская держава). Для этого в Ельце была создана военная база. Наконец, царь собрался втянуть Россию в борьбу за корону Речи Посполитой, которую ему тайно предложили польские шляхтичи-заговорщики. Сигизмунду III об этом сообщили московские бояре, сразу заговорив о желании свергнуть самозванца и возвести на престол сына короля, Владислава. В итоге Лжедмитрий утратил поддержку короля.

Старое московское боярство вообще относилось к царю с недоверием и контролировало все сколько-нибудь ответственные его шаги. Теперь оно убедилось не только в низком происхождении самозванца, но и в непригодности на роль «природного царя». Положение Лжедмитрия стало крайне ненадежным, в Московии и за рубежом открыто говорили о самозванстве царя, умножились слухи о заговорах, состоялся ряд покушений на его жизнь, «шатость» появилась даже среди стрельцов охраны.

В такой обстановке самозванцу нужна была поддержка, и он решил заключить брак с Мариной Мнишек. Это было одним из условий договора с польским королем и позволяло под благовидным предлогом ввести в Москву наемную армию. Несмотря на противодействие Боярской думы, царь добился своего: 2 мая 1606 г. невеста прибыла в Москву в сопровождении огромного эскорта пехоты и конницы, привезя в обозе довольно много оружия.

Это событие еще больше осложнило отношения с подданными: по происхождению невеста явно не была ровней московскому царю, архиепископ Казанский Гермоген открыто называл ее еретичкой, язычницей и «польской девкой» (его пришлось даже сослать в монастырь). Едва терпевшее царя-«еретика» духовенство заволновалось еще и потому, что он начал занимать у богатых монастырей деньги: было ясно, что назад их будет получить нелегко. Настоящим насилием над русскими обычаями стала свадьба: Марина впервые в истории Руси была венчана на царство вместе с мужем в Успенском соборе; обряд ее обращения в православие и совершение таинства брака патриарх совершил за закрытыми дверями. Устроенные вслед за тем танцы и маскарад выглядели в глазах москвичей ничем иным, как бесовскими играми. Огромная военная свита Мнишков вела себя в Москве, как в завоеванном городе.

Народ еще верил «доброму царю», видя его именно в Лжедмитрии, но бояре во главе с Шуйскими и Голицыными воспользовались напряжением в столице. В ночь на 17 мая они впустили в Кремль новгородских дворян, недавно прибывших в Москву, и на рассвете подняли город набатным звоном, направив гнев толпы на поляков. Те не смогли прийти на подмогу Лжедмитрию, заговорщики захватили дворец и убили пытавшегося скрыться самозванца, одновременно перебив в городе множество иноземцев. Над трупом глумились несколько дней, публично подтвердив, что убитый был Гришкой Отрепьевым. Позже во дворце нашли секретные договора с папой римским и польским королем — они окончательно оправдали в глазах народа убийство царя и доказали его «неподлинность».