Последняя борьба: Ватерлоо
Последняя борьба: Ватерлоо
Бонапартистская реставрация. Вернувшись в Тюльери, Наполеон поторопился переменить декорацию. Дамам императорского двора, которые устроили ему чествование в достопамятный вечер 20 марта, пришлось лишь сорвать прикрепленные повсюду бурбонские лилии, из-под которых опять выглянули на свет божий наполеоновские пчелы. Император снова призвал прежних своих советников. Маре стал опять государственным секретарем, Декре вернулся к управлению флотом, Годен стал министром финансов, Молльэн – главным казначеем. Камбасаресу временно поручено было министерство юстиции. Кларк удалился вместе с Людовиком XVIII; после немногих колебаний военное министерство принял Даву. Но Савари отказался от министерства полиции. Опять всплыл Фуше. Он ставил на вид, что участвовал в заговоре именно в пользу Наполеона; со всех сторон императору внушали, что Фуше необходимый человек. Нисколько не поддаваясь на его уловки, Наполеон однако оставил его при себе, чтобы лучше следить за ним. Можно сказать, что он поселял измену в своей собственной передней. Честный Коленкур почуял гром пушек; ему хотелось бы опять стать генералом. Наполеон апеллировал к его преданности, и он согласился взять на себя руководство иностранными делами. Карно стал министром внутренних дел: его присутствие являлось уступкой либеральной партии.
Местное сопротивление; восстание в Вандее. Наполеон пока был признан еще только в департаментах, через которые он проехал. Но весть о его триумфальном шествии разносилась по городам. Всюду вновь появлялась трехцветная кокарда, а белое знамя устранялось. Это был целый ряд пороховых вспышек. Эксельманс преследовал королевскую гвардию по пятам вплоть до самого Лилля, где она была, наконец, рассеяна. Мортье, помедлив некоторое время, изъявил покорность императору. Сюше добился единодушного провозглашения Наполеона императором в Страсбурге, Журдане – в Руане, Ожеро – в Валенсии, адмирал Бувэ – в Бресте. Местное сопротивление быстро было подавлено.
В Бордо герцогиня ангулемская, «единственный мужественный человек во всей фамилии», объезжала казармы, тщетно пытаясь вызвать клики «Да здравствует король!» Ей пришлось вместе с мэром Линшем опять уйти в изгнание. В Тулузе Витроль и герцог ангулемский старались устроить центральное правительство и набрать рекрутов-роялистов. Записалось несколько дворян и студентов. Но как только они покинули Тулузу, там водружено было трехцветное знамя: генерал Шартран заставил признать Наполеона во всем верхнем Лангедоке. Область Роны оказала более продолжительное сопротивление: при содействии генералов Компана и Эрнуфа, Массена организовал шайку роялистов, которая прошла вверх по обоим берегам Роны двумя колоннами и разбила при Лориоле небольшой отряд солдат, верных императору. Но роялисты были хозяевами только на местах своей стоянки: как только они уходили откуда-нибудь, сейчас же за спиной у них вспыхивало восстание. Груши, посланный в Лион, принял энергичные меры к подавлению всяких волнений. Роялисты, оттесняемые все далее и далее, вынуждены были капитулировать в Ла-Палюд (8 апреля). Герцог ангулемский, которого, невзирая на капитуляцию, думали одно время удержать в качестве заложника, получил возможность сесть на корабль в Сетте. Принес повинную и Массена. В Вандее сопротивление грозило перейти в гражданскую войну. Прежде всего герцог бурбонский и генерал д’Отишан разожгли старинную ненависть «белых» против «голубых». Стали образовываться отряды шуанов; эксплуатировалось отвращение местного крестьянского населения к военной службе. Твердое поведение генерала Фуа смутило роялистов. Герцог бурбонский морем уехал в Испанию; за пять дней мир, по-видимому, был восстановлен. Но несколько позднее другое, более опасное восстание вызвало живое беспокойство: д’Отишан, Сюзанне и Сапино подняли страну; пламя восстания охватило Вандею, Бретань, Анжу и Мэн. Масса бродяг, нищих, которые предпочитали «искать свой хлеб, чем его зарабатывать», поднялись и стали под знамена короля. Для начальствования над ними Людовик XVIII послал молодого маркиза де Ларошжакелена. В течение целого апреля подвижные колонны солдат, жандармов и пограничников ничего не могли поделать, города находились в опасности. Даву умоляли не посылать в армию контингенты с запада, которые известны были своим отвращением к рекрутскому набору. Фуше, обещавший императору покончить с этим восстанием, поручил графу де Маларти, бывшему начальнику штаба мэнской армии, убедить мятежных вождей, что восстание пока преждевременно, что оно скорее повредит, чем принесет пользу Бурбонам; Маларти сумел добиться примирения. Один только Ларошжакелен продолжал сражаться; он был убит во время одной стычки с колонной генерала Траво (май 1815 г.). Вся остальная Франция, казалось, признала империю.
Состояние общественного мнения. Новому правительству было гораздо труднее удержаться, чем заставить признать себя. Бурбоны раздражили всех; Наполеон стремился не раздражать никого; он не тронул чиновников, назначенных Бурбонами, рассчитывая, что его успех привяжет их к нему. Да и вообще, можно за несколько дней поднять революцию в целой стране; но требуется много времени на создание нового чиновничьего персонала. Префекты Людовика XVIII, из которых, впрочем, многие служили уже Наполеону, остались на местах и вяло поддерживали его. Мэры почти все были из крупных бар, настроенных враждебно; духовенство открыто выступало против императора. Поддержкой для Наполеона являлось народное настроение и культ армии; против него было настроение тех правящих классов, которые ставили ему в вину иноземное нашествие и раздел Франции, считая эти явления плодом его деспотизма. Нечаянное нападение удалось, но Франция скоро одумалась. Стали побаиваться неизбежных для предстоящей войны рекрутских наборов. Многие новобранцы не шли к своим частям; целый ряд общин отказался поставить потребность людей. Париж был относитрельно спокоен; буржуазия, настроенная враждебно, молчала; предместья, очень расположенные к Наполеону, ждали поворота к якобинской политике. Императора два раза приветствовали кликами – в опере и во Французском Театре. Но в его отсутствие возникли беспорядки, сопровождавшиеся перебранкой: некоторые зрители требовали Марсельезу или Ca ira, другие свистали. Цензура была отменена декретом; но Фуше, вступив в особые переговоры с редакторами главных журналов, обеспечил себе умеренное направление в печати. Однако он позволял печатать постановления и нападки роялистских журналов под предлогом, что не следует оставлять публику в неведении насчет всей этой лжи и клеветы, пусть она сама оценит все это. Париж был наводнен целым потоком пасквилей, брошюр и памфлетов; большинство их исходило от либералов, небольшое количество – от республиканцев или непримиримых бонапартистов, очень мало – от чистых монархистов.[44]
Проблемы управления. Вопрос о реформах, которые предстояло ввести в управление, стал главным подводным камнем для нового режима. Если Наполеон встретил сочувствие за пределами армии, то только потому, что он был сыном революции: он вернул уверенность крестьянам, приобретателям национальных имуществ, мелким и крупным буржуа, разбогатевшим вследствие падения старого порядка, не привилегированным, занявшим высшие служебные должности и первые места в армии. Воспоминания 1792–1793 годов воскресли повсюду. Открывались клубы; газеты требовали нового террора, чтобы образумить роялистов и эмигрантов, и массового рекрутского набора, чтобы одержать верх над иноземцами. Наполеону напоминали о его плебейском происхождении; ему внушали необходимость взять в руки якобинскую диктатуру. Спасла бы она его? Можно очень сомневаться в этом. Он боялся этой диктатуры, он любил порядок. Он не хотел быть «королем жакерии». В своем честолюбии он постоянно стремился к тому, чтобы его считали законным государем. Теперь он снова стал императором. Но он отказывался от самодержавия. Все окружающие говорили о свободе; он говорил о ней громче всех остальных. Он понял, что ему следует усвоить для себя приемы конституционного государя. В первых своих прокламациях он обещал, что избирательные коллегии созваны будут на чрезвычайное собрание, Майское Поле, для изменения конституции. В какой форме произойдет это изменение? Нельзя было непосредственно совещаться с избирателями по поводу различных статей. Избрание Учредительного Собрания требовало слишком продолжительной отсрочки и могло вызвать затруднения. Комиссия из юристов и государственных людей, по-видимому, лучше справилась бы с этой переделкой. По рекомендации своего брата Иосифа, Наполеон вверил труд переработки имперской конституции в либеральном духе, одному искреннему другу свободы, а именно Бенжамену Констану.
Франция и седьмая коалиция. Как только собравшиеся в Вене государи узнали о прибытии Наполеона во Францию, они помирились и декларацией 13 марта поставили Наполеона вне закона. 25 марта четыре великие державы подписали новый договор о союзе, целью которого являлось поддержание мира, а средством для этого – война. Державы старательно отделяли Наполеона от Франции и объявляли, что он – единственное препятствие для мира. Однако Франция подвергнута была интердикту. Все французы, занимавшие официальные должности от имени нового правительства, были арестованы и считались военнопленными. Французские суда захвачены были англичанами. Чтобы довести до сведения иностранных кабинетов свои дипломатические циркуляры, Коленкур вынужден был обратиться к секретным агентам. Наполеон рассчитывал было снова привлечь на свою сторону Австрию; ему не удалось даже добиться возвращения императрицы Марии-Луизы. Недостойная жена и равнодушная мать, она поддалась опутываниям Нейпперга и заявила, что пребывание в Вене нравится ей больше, чем в Париже. Ее сын лишен был даже своей французской воспитательницы, г-жи де Монтескиу, которая заменена была австриячкой. Государи Европы готовились, очевидно, воевать с Наполеоном не на живот, а на смерть. Будь они изолированы, Наполеон еще имел бы некоторые шансы разъединить их. Собравшись все вместе в Вене, они оказались безжалостными.
Последняя армия империи. Итак, Франция одна вступает в борьбу с целой объединенной Европой. 20 марта в распоряжении Наполеона было 102 пехотных полка двухбатальонного состава и 57 кавалерийских полков; вместе с артиллерией, саперами и обозом это составляло около 150 000 человек. При деятельной помощи Даву император работает над увеличением этой армии и над приведением ее в боевой порядок. Некоторые полки из двух батальонов развертываются в пять батальонов; призываются обратно старые солдаты, зачисляются на службу рекруты этого года, мобилизуется национальная гвардия. Всюду закупают верховых и упряжных лошадей. В начале кампании император располагает 275 000 солдат, 150 000 национальной гвардии, мобилизованной для участия в боях второй линии, 50 000 матросов и артиллеристов для охраны морских берегов. Вольные отряды назначены охранять Пиренеи, Альпы и Вогезы. Вокруг Парижа начаты работы по укреплению города. Армия остается последнею надеждой Наполеона. Ее энтузиазм прорывается во время банкетов и смотров. Национальная гвардия вооружилась с увлечением: даже женатые люди идут, не отказываясь. За несколько недель Даву восстановил прекрасную армию, и притом армию целиком французскую, без всякого участия иностранного элемента. Наполеон рассчитывает к концу июня иметь в своем распоряжении полмиллиона людей. Он уводит с собой 180 000 человек, в том числе 30 000 конницы. Коалиция выставляет против него более 1 000 000 врагов: 100 000 англичан и голландцев, под командованием Уэллингтона, расположилось между Самброй и Маасом; 150 000 пруссаков, во главе с Блюхером, охраняют линию Мааса; 350 000 австрийцев идут по направлению к Рейну и Альпам; 225 000 русских из-под Нюрнберга уходят во Францию. Другие войска готовятся в тылу. Коалиция европейских государей решила покончить с Наполеоном.
Линьи и Катр-Бра. Намечалось два плана: либо ожидать врага под стенами Парижа – но это значило подвергнуть Францию всем ужасам нашествия; либо смело начать наступление. Наполеон принял второе решение, более отвечавшее привычкам великой армии и вдохновению его собственного гения. Свою атаку он направил туда, где его ждали меньше всего. Его ждали со стороны Дюнкирхена, где он произвел несколько демонстративных движений. Он сумел втайне от врага собрать свои войска на самом важном пункте шахматной доски. Он перешел Самбру у Шарлеруа (15 июня) с целью разделить англичан и пруссаков. Измена генерала Бурмона явилась первой причиной неуспеха. Помимо того, что союзники могли узнать от генерала (хотя он впоследствии и отрицал это) некоторые проекты Наполеона, измена эта вызвала в армии недоверие к вождям. 16 июня одновременно дано было два сражения: у фермы Катр-Бра («Четыре руки»), в том месте, где пересекаются дороги из Шарлеруа в Брюссель и из Нивелль в Намюр, Ней разбил англичан, но не мог использовать своей победы. Он атаковал врага слишком поздно, лишь к двум часам. Он отделил один из своих корпусов, под начальством Друэ д’Эрлона, на помощь Наполеону, потом отозвал его назад, прежде чем корпус достиг императора. Бесполезная прогулка Друэ д’Эрлона между Неем и Наполеоном бесполезно утомила его войска, не оказав осязательной помощи ни той, ни другой армии. В это время Наполеон атаковал Блюхера и пруссаков у Линьи, близ Флерю. Три прусских корпуса защищались с ожесточением и потеряли 20 000 человек. Блюхер, сброшенный с коня и смятый французской кавалерией, ускользнул только потому, что его не узнали. Тем не менее Наполеон, не получив корпуса Друэ д’Эрлона, вынужден был пустить в дело все свои резервы и не мог раздавить пруссаков, как он рассчитывал сделать это. Стратегический замысел Наполеона был достоин славных дней Аустерлица и Ваграма, но выполнение его было вялое. У Наполеона не хватило сил перейти с одного поля битвы на другое и одушевить все своим присутствием. В нем замечалась настоящая физическая усталость, которая выражалась продолжительной сонливостью; он уже не обладал подвижностью своих молодых лет. «Это одутлое лицо», – пишет генерал Петье, – «явилось для нас печальным предзнаменованием».
Генерал Груши при Вавре. Груши, который во главе с кавалерией резерва принял крупное участие в битве при Линьи, поручено было преследовать пруссаков на Маасе через Вавр и Люттих, в то время как Наполеон готовился уничтожить англичан, изолированных в направлении к Блюсселю. К несчастью для французов, Уэллингтон и Блюхер встретились у мельницы Бри, возле Линьи. Они дали взаимную клятву, что тот из двух, кто будет атакован императором, во что бы то ни стало продержится до прихода союзника. Ввиду этого, вместо отступления на Люттих Блюхер собрал свои войска 17 июня у Вавра, к северо-западу, с целью приблизиться к своему союзнику. Груши 18 июня двинулся на Вавр, где застал Тильмана с 25 000 пруссаков, между тем как Блюхер ушел с тремя корпусами своей армии на соединение с Уэллингтоном. Когда Груши услыхал ватерлооскую канонаду, ему стало ясно, что он упустил главную часть прусской армии. Несмотря на мольбы своих трех корпусных командиров, Жерара, Эксельманса и Вандамма, он придерживался буквальных приказаний Наполеона, которые были ему даны 17 июня. 18-го он получил от главной квартиры лишь два совершенно неопределенных приказа; второй из них пришел к нему лишь через четыре часа после первого. Великая вина Груши в этот день заключалась в том, что он не повторил удачной дерзости Дезе при Маренго.
Битва при Ватерлоо. Решительная битва завязалась 18 июня. Разделив англичан и пруссаков, Наполеон хотел теперь, следуя неизменной своей тактике, раздавить их порознь. Но в роковой день при Ватерлоо Уэллингтон сдержал свое слово, данное Блюхеру, и вполне заслужил прозвище железного герцога (iron duke), которое присвоили ему потомки. Он окопался на прекрасной позиции, на плоской возвышенности горы Сен-Жан; причем его правый фланг находился у замка Угумон, центр – у Э-Сент (Haie-Sainte), левый – у Смоэна и Папелотта; в тылу у него был лес Суаньи, который отрезал ему всякое отступление. В случае поражения он был бы потерян. Французы, сосредоточившиеся перед Планшенуа, отделены были небольшим ручьем, стекавшим со склонов горы Сен-Жан. Наполеон атаковал сначала правый фланг англичан с целью охватить потом их левый фланг англичан с тем, чтобы охватить потом их левый фланг и помешать им соединиться с Блюхером. Он надеялся, впрочем, что Блюхера будет сдерживать Груши. Наполеону следовало бы начать атаку как можно раньше, но он был болен, к тому же грунт был испорчен накануне сильнейшей грозой. Битва началась лишь в одиннадцать часов. Французы сперва одержали перевес у замка Угумона и у Э-Сент. Тогда начались атаки Нея против горы Сен-Жан. Вскоре французы услышали канонаду справа от себя. Думали, что это Груши. На самом деле это были первые отряды прусского авангарда под начальством Бюлова, явившиеся спасать англичан. Наполеон мог отступить. Но он знал, что 600 000 врагов вскоре перейдут Рейн и Альпы. Ему необходимо было решительное действие. Он сделал последнее усилие. Он отделил Мутона, графа де Лобо, с 12 000 человек, поручив ему сдерживать пруссаков, и отдал приказ Нею захватить во что бы то ни стало английские позиции. С трех часов до пяти перевес был еще на его стороне. Кавалерия, герои-кирасиры Милло и Келлермана, два раза добирались до гребня горы Сен-Жан. Два раза они отступали под ужасными залпами англичан. Для поддержания атак не хватало пехоты. Чувствовалось отсутствие Мюрата, который так умел воодушевлять свою конницу. Несомненно, Ней вел дело с обычным своим мужеством, но он ничего не мог поделать против хладнокровной отваги англичан. Тем временем в рядах войск распространяется слух о прибытии Груши. Груши – это желанное спасение, это победа. А между тем – это Блюхер, подходивший к англичанам, это была смерть. Наполеон еще раз пытается остановить пруссаков своей гвардией. Но англичане последним усилием отбрасывают войска Нея к подножию горы Сен-Жан, к самому Белль-Альянсу. Под Неем убивают пятую лошадь, и маршал чудом избавляется от смерти, которой он искал. С этого момента все французские корпуса приходят в расстройство. Последние каре, старая гвардия, под командованием Камбронна, одни прикрывают отступление и гордо уходят, в то время как прусская кавалерия преследует бегущих до границы. 32 000 французов 22 000 союзников легло на поле битвы.
Такова была роковая битва, которая получила свое название от Ватерлоо, главной квартиры Уэллингтона, откуда он разослал во все концы весть о своей победе. Измена Бурмона, неудовлетворенность Сульта в качестве начальника главного штаба, вялость Нея при Катр-Бра, неспособность Груши, который не получил точных приказаний и боялся личной своей инициативой погубить исход главной битвы, а главное – жестокая болезнь, от которой страдал Наполеон, и утрата веры в свое счастье – вот сколько было причин этого поражения. Не будь сочетания всех этих несчастных обстоятельств, битва могла бы быть выиграна, но это была бы пиррова победа. Европа решила ниспровергнуть Наполеона. Она раздавила бы его численностью. Всюду в другом месте он нашел бы другое Ватерлоо.
Второе отречение Наполеона; Наполеон на Св. Елене. Франция снова была побеждена. Остатки армии через Шарлеруа и Авен отступили на Лаон. Здесь Наполеон в последний раз покинул свою армию, стремясь предупредить в Париже взрыв всеобщего недовольства. По-видимому, он был единственным препятствием к восстановлению мира. Слово «отречение» было у всех на устах. По предложению Лафайетта, палаты заявили, что они не разойдутся, и потребовали от Наполеона отречения. Он подчинился, объявил императором Наполеона II и передал власть временному правительству во главе с министром полиции Фуше, который старался устроить возвращение Бурбонов. Враг приближался к Парижу. Даву собрал 800 000 человек для того, чтобы остановить его. Можно было сделать последнее усилие, чтобы избежать позора вторичной оккупации Парижа. Наполеон предложил взять на себя начальство над этими войсками в качестве простого дивизионного генерала. Временное правительство отказало ему. Тем временем коалиция, подвергнув блокаде пятый корпус в Страсбурге, двигалась от Рейна через Нанси, Шалон и Мо, не встречая никакого сопротивления. Наблюдательный корпус на Юре, находившийся под командованием Лекурба, после мужественной борьбы вокруг Бефора, также был опрокинут ордами завоевателей. Альпийская армия, под начальством Сюше, сумела удержать свои позиции, зато в области Вара маршал Брюн вынужден был заключить с врагом соглашение. Таким образом несчастная Франция целиком была выдана Европе, неумолимой в своей мести. Тщетно генерал Эксельманс одерживает при Роканкуре последний успех над прусской кавалерией. Приходилось сдаваться на милость победителя. Париж отдан был Блюхеру и Уэллингтону по военному соглашению, в силу которого французская армия, под начальством Даву, должна была отойти к югу от Луары (3 июля 1815 г.). Наполеон, удалившийся первоначально в Мальмезон, добрался до Рошфора и отправился на английское судно Беллерофонт. Он написал английскому принцу-регенту знаменитое письмо, прося об оказании ему гостеприимства у английского народа: «Ваше королевское высочество! Жертва борьбы партий, раздирающих мою страну, жертва вражды великих держав Европы, я закончил свою политическую карьеру. Подобно Фемистоклу я пришел к очагу британского народа. Я становлюсь под защиту его законов, которой я прошу у вашего королевского высочества, как у самого могущественного, самого постоянного, самого благородного из моих врагов». Англия обошлась со своим гостем как с пленником. Она приговорила его к самому строгому заточению, посреди океана, вдали от морей Европы, на острове св. Елены. Он скончался здесь шесть лет спустя (5 мая 1821 г.).
Людовик XVIII и союзники. Людовик XVIII второй раз вернулся на престол при содействии иноземцев. Хотя он гордо заявил, что явился за тем, чтобы снова стать «между французами и союзными армиями», он, в сущности, был пленником последних. Чтобы досыта насладиться своим мщением, государи-союзники отказались от немедленных переговоров. Таким образом, Франция снова должна была пережить все унижения и муки нашествия врагов. В Париже англичане стали лагерем в Булонском лесу, пруссаки – в Люксембургском парке. Блюхер хотел разрушить Вандомскую колонну и Иенский мост, думая этим уничтожить само воспоминание о великих победах французских армий. В своем приказе, не имевшем прецедентов, немец Мюффлинг отдавал прусским часовым приказ стрелять при малейшем хвастливом жесте со стороны какого-либо француза. 1 150 000 солдат различной национальности обрушились на несчастную страну. По всей Франции иностранцы предавались самым диким крайностям. Всюду они требовали огромных денег, провианта, фуража, платья. Один немецкий полковник держал под арестом всех мэров из окрестностей Санса, пока они не уплатят выкупа.
Префектов отправляли в казематы прусских крепостей за то, что они исполняли свой долг, защищая французов. Даву спас раненых, которых везли вниз по Луаре, лишь угрозой стрелять картечью в тех, кто посмеет их тронуть. Леса наполнились несчастными, искавшими там последнего приюта.
Белый террор. Эти страдания были еще усилены крайними проявлениями белого террора. Так названа была необузданная роялистская реакция и расправа, учиняемая во имя короля над наиболее знаменитыми сторонниками Наполеона и защитниками революции. На юге целыми массами избивали протестантов. Убивали даже генералов, пытавшихся защитить их; так случилось с маршалом Брюном в Авиньоне, с генералами Лагардом в Ниме и Рамелем в Тулузе. Реакция на юге получила характер религиозной войны.
Юридическая расправа была еще гнуснее, чем народные избиения, потому что она прикрывалась мнимой законностью. При своем возвращении Людовик XVIII в своей прокламации, изданной в Камбрэ (28 июня 1815 г.), заявил следующее: «Я, никогда не дававший пустых обещаний, обещаю простить французам все, что произошло со времени моего отъезда из Лилля». Эта лицемерная оговорка разрешала теперь все преследования, которых требовали роялисты. Они хотели отплатить за пережитый страх и за свои неудачи самой безжалостной расправой. Фуше, более, чем когда-либо, охваченный манией власти, горевший желанием искупить свое прошлое цареубийцы и наполеоновского министра преувеличенным усердием роялиста-неофита, опубликовал список 57 опальных. Во главе значился Лабедуайер. «Если Бурбоны вернутся», – говорил он после Ватерлоо, – «моя судьба решена: меня расстреляют первым». Он думал было бежать в Америку, но был схвачен в Париже, куда он явился обнять свою молодую девятнадцатилетнюю жену. Ему не было еще и тридцати лет, когда его расстреляли. Его процесс был чем-то вроде спектакля, на котором без всякого чувства жалости присутствовали дамы самого высшего общества. Братья Фоше, один – мэр из Ла Реоля, другой – депутат и вождь бордосских республиканцев, можно сказать даже, краса их партии, подверглись той же казни, причем ни один адвокат не осмелился взяться за их защиту. Лавалетт, начальник почты в эпоху Ста дней, ускользнул, переодевшись в платье своей жены, которая осталась в тюрьме вместо него. Друэ д’Эрлон, оба Лаллемана, которые собирались свергнуть Людовика XVIII даже раньше возвращения Наполеона с острова Эльба, спасли свою жизнь лишь бегством за границу. Друо, Камбронн, виновные лишь в том, что сопровождали Наполеона на остров Эльба, были оправданы.
Процесс маршала Нея. Самой знаменитой жертвой был маршал Ней. Он обещал Людовику XVIII привести Наполеона живым или мертвым. Но, при приближении к своему старому товарищу по оружию, он перешел на его сторону, увлекаемый всей своей армией. «Точно плотина прорвалась, – говорил Ней, – я должен был уступить обстоятельствам». Было бы политичнее сделать вид, что местопребывание его неизвестно; но слишком усердные агенты вскоре открыли его. Ни один генерал не хотел судить этого великого полководца. Монсе отказался председательствовать в военном суде: да, впрочем, Ней отклонил компетенцию военного суда в этом деле и потребовал передачи его в палату пэров. А эта только и стремилась показать свое усердие. Ее подстрекали знатнейшие дамы, которые были вне себя от одной мысли, что Ней может быть помилован, и иностранные представители, которым хотелось окончательно отрубить голову французской армии. «От имени Европы берем мы на себя суд над маршалом Неем», – воскликнул герцог Ришелье, и такое вмешательство иностранцев во внутренние дела Франции никому не показалось в то время неблагопристойным. Защита обоих Беррье и Дюпэна была неискусна. Из 161 пэра нашелся только один голос, высказавшийся за невиновность; это был молодой герцог де Броли, который лишь за девять дней до этого достиг возраста, дававшего ему право заседать в палате пэров. 139 голосов подано было за немедленную смертную казнь без права апелляции. Ней умер мужественно, пораженный французскими пулями, близ обсерватории, недалеко от того места, где теперь воздвигнута его статуя (7 декабря 1815 г.).
Мирный договор. За несколько недель до этого вторым Парижским трактатом (20 ноября 1815 г.) окончательно определена была судьба Франции. У нее отняты были важные стратегические позиции: Филиппвилль, Мариенбург и Шимэ, княжество Бульон, Сарбрюк и Сарлуи, Ландау, Порантрюи, т. е. получились как бы выступы в сторону Франции на Уазе, Саре, в Вогезах и на Дубе; хозяйничая в Сарлуи и Ландау, пруссаки без труда могли вторгнуться в 1870 году в Лотарингию и Эльзас, и разгром первой империи имел своим непосредственным следствием падение второй. Крепости северо-востока заняты были 150 000 врагов. Оккупация должна была продолжаться самое большее пять, самое меньшее три года. Союзникам уплачено было вознаграждение в 700 миллионов, но сумма эта возросла вдвое благодаря частным требованиям. Чтобы помешать «общему врагу» встать на ноги, немецкие гарнизоны заняли Люксембург, Сарлуи, Ландау, Майнц, Раштатт, Ульм; здесь возведены были союзные крепости. Чтобы следить за Францией с севера, создано было Нидерландское королевство из соединенных Бельгии и Голландии. Рейнские провинции разделены были между Пруссией и Баварией. Швейцария сохранила за собой французскую долину Женевы, а Сардинская монархия – долины Савойи и графства Ниццы. Австрия стала господствующей державой в северной Италии. Таким образом создана была ревнивая стража, целый ряд укрепленных лагерей всюду, куда Франция когда-либо простирала свое влияние.