ГЛАВА 3 ШПИОНЫ ГЛОБАЛЬНОЙ ВОЙНЫ: ГЛАЗА И УШИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ГЛАВА 3

ШПИОНЫ ГЛОБАЛЬНОЙ ВОЙНЫ: ГЛАЗА И УШИ

Как и в предыдущих войнах, шпионы сыграли свою роль и в глобальной войне. Однако впервые за всю историю военного искусства техника начала играть ключевую роль в добыче разведывательных данных. Воюющие нации приняли радио на вооружение в качестве основного средства связи и в дипломатических, и в военных целях. Поначалу перехват вражеских сообщений зачастую возникал лишь как побочный результат настройки антенн для приема своих собственных передач. Скоро стало ясно, что время и ресурсы, посвященные подслушиванию противника, окупаются с лихвой. И в это же время оборудованные фотоаппаратурой самолеты летали над вражеской территорией, делая снимки.

Радиоперехваты и фотографии оказались полезными в целом ряде случаев — причем в критические моменты, — оказав влияние на ход событий. Исход битвы при Марне, битвы при Сомме, Таненнберге, морских сражений и даже дипломатической войны сильно зависел от воздушной фотографии, радиоразведки, а то и той и другой сразу.

ПОДГОТОВКА

В начале войны бесспорными лидерами по части воздушной разведки были Франция и Германия. Франция вступила в войну с двадцатью эскадрильями, а в октябре 1914 года решила увеличить их общее число до пятидесяти. Германия в ответ на просьбы командиров корпусов тоже увеличивала численность своих воздушных разведывательных подразделений.

Французские фоторазведывательные самолеты были оборудованы камерами, способными делать четкие снимки с высоты до трех тысяч футов. В числе французских фотокамер были и автоматические, делавшие снимки через определенные промежутки времени вдоль всего маршрута следования самолета. Когда вспыхнула война, немецкая военная авиация располагала сотней аэрофотоаппаратов.

Несмотря на усилия Дейвида Хендерсона, британский Королевский авиакорпус (Royal Flying Corps, RFC) тащился в хвосте у этих двух континентальных государств. За результатами, достигнутыми союзниками британцев, и за специальными исследованиями французских фотографических разведывательных подразделений — их организации, оборудования и методов — последовало создание в RFC в начале 1915 года экспериментального фотографического отдела. Команда из четырех человек менее чем за два месяца сконструировала ручной фотоаппарат, являвшийся совершеннейшим образцом техники своего времени. Дальнейшие усовершенствования позволили британцам к середине 1915 года монтировать камеры на корпусах самолетов, избавив от необходимости полагаться на наблюдателей, державших фотоаппараты в руках.

Со временем фоторазведывательные организации начали поставлять несколько типов фотоснимков. Плановые фотографии, сделанные фотоаппаратами, направленными вертикально вниз на находящиеся под ними цели, позволяли измерять размеры объектов и расстояние между ними, составлять детальные карты, но требовали специальных толкователей, обученных анализировать подобные снимки, поскольку необученным индивидуумам крайне трудно опознать объекты, рассматривая их в подобном ракурсе. Перспективные фотографии, сделанные спереди или сбоку от цели, были куда популярнее, поскольку их могли понять и неспециалисты. Стереоскопические снимки, получаемые в результате фотографирования перекрывающихся участков территории, давали возможность разглядывать изображение в трех измерениях, что облегчало определение размеров объектов на снимках.

Фотографии поля боя служили основанием для чрезвычайно подробных карт вражеских позиций, в свою очередь игравших ключевую роль в подготовке планов артиллерийских бомбардировок. По окончании артобстрела самолеты фотографировали позиции, чтобы оценить нанесенный ущерб. Пехотные подразделения снабжали аэрофотоснимками атакуемых позиций противника. К 1916 году в итальянской армии фотографии рассылали в штабы дивизий и даже бригад. Еще до конца войны эти снимки получали все войска, находившиеся в окопах.

Конечно, не обходилось и без минусов. Пасмурная погода могла воспрепятствовать наблюдениям, а дальнейшее ухудшение погоды могло вообще приковать самолеты к земле. Летом 1917 года проливные дожди превратили территорию, избранную фельдмаршалом Дугласом Хейгом для наступления во Фландрии, в болото, а также помешали Королевским военно-воздушным силам добыть ценные разведывательные данные о расположении немецких дотов, чем и объясняется высокий процент их выживаемости, несмотря на регулярные артобстрелы.

Франция также хорошо подготовилась к ведению радиоразведывательных операций для поддержки действующей армии. Станции, перехватывавшие немецкие радиограммы в мирное время, продолжали заниматься тем же и во время войны. Когда немецкая армия в начале августа пересекла границу и оказалась вне пределов своей телеграфной сети, она была вынуждена перейти на радиосвязь. А французы продолжали прослушивать эфир.

В Bureau du Chiffre военного министерства работало несколько десятков криптоаналитиков, стремившихся раскодировать вражеские дипломатические и военно-морские криптограммы, новые военные системы шифрования и сообщения с дальних фронтов. Тем временем штат Service du Chiffre Генерального штаба пытался расшифровать немецкие армейские стратегические сообщения, обычно прибегая к методам и ключам, поставляемым Bureau du Chiffre.

СРАЖЕНИЕ ПРИ МАРНЕ

Через месяц после начала войны немецкие армии, следуя модифицированной версии плана Шлифена, прошли сквозь Бельгию, минуя британские экспедиционные войска, и нанесли серьезный урон французской армии в сражении, известном под названием Пограничной битвы.

Командующий 1-й немецкой армией Александер фон Клюк уже предвкушал замаячившую впереди победу. Он полагал, что британцы разбиты и сохранившиеся французские подразделения представляют собой дезорганизованную массу, составляющую 6-ю французскую армию. Он не сомневался, что его войска могут разбить французов и взять Париж, что заставит Францию капитулировать, а фон Клюка наверняка сделают национальным героем Германии.

Но сбыться упованиям фон Клюка было не суждено, в немалой степени благодаря разведывательной деятельности британской авиации. 31 августа британский Генеральный штаб не имел представления о точном местонахождении армии фон Клюка. Но в этот день во время регулярного патрулирования капитан Э. В. Ферс заметил кавалерийские корпуса немецкого генерала, направляющиеся на запад. Еще один рекогносцировочный вылет подтвердил открытие Ферса. Эту информацию Генштаб быстро передал по телефону командованию оказавшихся под ударом 5-й и 6-й французских армий.

Фон Клюк, продвигаясь на запад, оторвался от 2-й немецкой армии, в результате чего между обеими немецкими армиями образовался разрыв непосредственно за линией фронта. Если бы войскам Антанты удалось прорваться в эту брешь, они смогли бы атаковать незащищенные фланги обеих армий. И хотя позиции союзников не позволяли прибегнуть к подобной атаке, 5-я французская армия смогла остановить 2-ю немецкую армию у Гиза. В ответ на призыв о помощи от командующего 2-й армией фон Мольтке начальник Генерального штаба согласился на предложение фон Клюка провести войска через линию фронта у Парижа на помощь 2-й армии. И хотя подобный маневр помешал ожидавшемуся триумфальному входу в Париж, фон Клюк подчинился доктрине Генерального штаба, каковая требовала прежде всего уничтожить вражеские армии в поле, а уж после решать остальные задачи. В то время как войска 5-й армии отступали после триумфа у Гиза, фон Клюк, полагая, что французские войска пребывают в хаосе, повернул прочь от вожделенного трофея.

Войскам фон Клюка предстояло пересечь линию фронта Антанты, открыв свой плохо защищенный правый фланг перед 6-й армией, набиравшейся сил. Но для того чтобы воспользоваться преимуществом уязвимости фон Клюка, 6-й армии необходимо было знать, когда он сделает свой потенциально катастрофический разворот. И 3 сентября Королевский авиакорпус предоставил необходимые сведения. Начальник военной разведки Джордж Макдоноу пребывал в полнейшем восторге: «Получено великолепное воздушное донесение, открывшее переброску корпусов 1-й немецкой армии по диагонали на юго-восток по карте в сторону Марны».

Равным образом и донесения французских наблюдателей обеспечивали их командование четкой картиной перемещений немцев. Отчасти в результате этого военный министр (начальник Генерального штаба) генерал Жозеф Жоффр смог сказать своему штабу вечером 4 сентября: «Господа, мы сражаемся при Марне». Тем временем 2-й резервный немецкий корпус не располагал воздушной разведкой и полагался на данные 4-го армейского корпуса. Однако самолеты 4-го армейского корпуса не смогли достойным образом охватить всю западную территорию — как раз в том месте, где намеревалась нанести удар 6-я французская армия.

Контрнаступление Жоффра началось 6 сентября с атаки 6-й армии на тылы войск фон Клюка на западе, в то время как Британские экспедиционные войска (British Expeditionary Force, BEF) и 5-я французская армия наступали на севере. Теперь, когда план Шлифена был отменен, немцы могли победить только прорвавшись через центральные французские линии. Фон Клюку было приказано развернуть свою армию против 6-й французской, а 2-я и 3-я немецкие армии должны были атаковать 4-ю и 9-ю французские.

К 8 сентября немецкие атаки принесли некоторый, хотя и не решающий, успех. Фон Клюку удалось оттянуть изрядную часть своих войск с территории 5-й французской армии и BEF и перегруппировать ее, чтобы успешно остановить наступление 6-й армии. В результате перед 5-й французской армией и BEF открылась брешь, и они без промедления двинулись в нее. На следующий день генерал Карл фон Бюлов, командующий 2-й немецкой армией, обнаружил, что британская пехота и французская кавалерия приближаются к Марне. Около 11 часов утра он приказал своим войскам отступать. Войска фон Клюка получили приказ отступать к полудню.

Разведывательный самолет RFC обеспечил сэра Джона Френча, командира BEF, исчерпывающими сведениями о передвижении войск фон Клюка, а также о продвижении наступающих английских войск. Донесение 9 сентября об обнаружении большой группы вражеских войск к северу от Шато-Тьери заставило французов задержать английское наступление до той поры, пока во второй половине дня рекогносцировка не показала, что 1-я немецкая армия на севере и северо-востоке покидает поле боя.

Информация о передвижениях немцев поступала к французам не только от RFC. Поскольку война велась на французской территории, французы могли использовать для тактической связи свою кабельную сеть, таким образом позволив французским и британским радиостанциям спокойно прослушивать интенсивные радиопереговоры оккупационных немецких армий. А немцы в этих радиопереговорах почти не прибегали даже к элементарным мерам секретности.

Все передатчики, прикрепленные к определенной армии, имели одну и ту же начальную букву позывных, а сами позывные и частоты оставались неизменными. За шифрованными сообщениями часто следовали вопросы или ответы открытым текстом. Зачастую подпись командира тоже передавали открытым текстом. В результате через несколько дней стало известно, что позывные, начинающиеся с «S», принадлежат передатчику корпуса, находящегося под командованием генерала Георга фон дер Марвица. Порой открытым текстом в эфир уходили целые депеши.

Служба радиоперехвата, учрежденная до войны, с самого начала войны дала французам преимущество. Выяснение позывных позволило им распознавать передачи штабов армий, большинства кавалерийских дивизий, некоторых армейских корпусов и пехотных дивизий. Кодированные сообщения быстро расшифровывали, опираясь на упоминания их содержания открытым текстом. На протяжении четырнадцати дней французские службы перехватили около 350 сообщений только от кавалерийских корпусов, находившихся под командованием генерала фон дер Марвица. Эти сообщения не только выдали планы передвижений и развертывания корпусов Марвица, но и раскрыли те же сведения касательно 1-й армии фон Клюка на севере и 2-й армии фон Бюлова на юге.

После битвы при Марне Франция и Германия пытались обойти друг друга с севера, совершив ряд маневров, получивших название «гонки к морю». Если бы Германия выиграла эту гонку и захватила контроль над французским побережьем вплоть до реки Соммы, она избежала бы опасности нападения с фланга, отрезала бы британцев от портов и захватила базу для будущих атак с подводных лодок и с воздуха против британцев в попытке прорвать надвигающуюся морскую блокаду.

Французские службы радиоперехвата обнаружили переброску 6-й и 7-й немецких армий с Южного фронта на самый север и в сектор Эсна соответственно. Деятельность французских и британских служб позволила выявить формирование новой 4-й немецкой армии в Бельгии и предупредить о ее наступлении 18 октября — как раз вовремя, чтобы ее сумели остановить у реки Изер во Фландрии. Дальнейшие радиоперехваты выявили попытки переформированной 6-й армии прорваться к Ипру. В результате эта попытка не удалась, и в ноябре 1914 года перемещение линии фронта на запад было остановлено.

ТАННЕНБЕРГ

Германия, павшая жертвой несоблюдения мер секретности радиопереговоров на Западном фронте, с выгодой использовала недостаток мер секретности у русских в первые дни войны на Восточном фронте. Русские надеялись обхватить с флангов и ликвидировать все германские войска в Восточной Пруссии, а затем двинуться на Берлин. Согласно русскому плану 1-я русская армия генерала Павла Ренненкампфа должна была двигаться в глубь Восточной Пруссии. В то же самое время 2-я армия генерала Александра Самсонова направилась бы на юг к точке северо-западнее Танненберга. Если бы поход обеих армий удался, они взяли бы немецкие войска в «котел».

На марше русские армии общались между собой и с главнокомандованием по радио. Но их шифровальщики и радиотелеграфисты не отличались при передаче сообщений ни быстротой, ни аккуратностью. Убогие процедуры шифровки и неспособность достойным образом использовать даже эти простые шифры вынуждали их передавать сообщения снова и снова. Количество ошибок было так велико, что даже адресаты, располагавшие правильными ключами, испытывали невероятные трудности, расшифровывая эти сообщения.

Чтобы облегчить бремя, русские телеграфисты прибегали к ряду упрощений, сплошь являвших собой образцы скверной шифровальной практики. Некоторые сообщения передавали открытым текстом. В других шифровали только важные слова и фразы. В некоторых случаях, когда выяснялось, что подразделение, которому сообщения были переданы новым шифром, этим шифром не обладает, это сообщение передавали снова в старом шифре.

Радиопереговоры русских прослушивали операторы на немецкой радиостанции в Торне. Начальник станции приказал радистам, подолгу просиживавшим без дела, заняться прослушиванием вражеских переговоров. Перехваченные сообщения мотоциклисты доставляли к командующему фронтом и будущему начальнику Генерального штаба Паулю фон Гинденбургу.

Основная цель русских была выяснена не благодаря радиоперехвату, а благодаря добытому документу. На теле русского офицера, погибшего в бою 20 августа 1914 года, был найден приказ, излагавший цели русских. Почти тотчас же были перехвачены радиосообщения русских, упоминавшие о приближающейся атаке.

После кровавого сражения с 1-м немецким корпусом армия Ренненкампфа направилась к месту встречи с войсками Самсонова. Но радиоперехват помог немцам обратить сложившееся положение против наступающих русских войск. Расшифрованные радиограммы русских показывали, что Ренненкампф задержался, чтобы пополнить убывающие запасы боеприпасов, провианта и фуража, вроде бы не стремясь развить свой успех, и не будет представлять угрозу по крайней мере до 26 августа. Генерал Эрих Людендорф, заместитель начальника Главного генерального штаба, решил пойти на риск и направить большую часть 8-й армии против 2-й русской армии, чтобы разбить ее до того, как Ренненкампф осознает, что ему противостоит лишь мизерная, рассеянная воинская группировка. Оставив на месте только кавалерийскую дивизию и бригаду пехоты для прикрытия своих маневров, Людендорф приказал остальной части армии погрузиться в поезда, доставившие их в Танненберг, и перейти в наступление на 2-ю русскую армию.

Перехваченные русские радиограммы, также переданные открытым текстом, полностью раскрыли организацию и место назначения армии Самсонова. Таким образом, прибыв 25 августа в Генеральный штаб 1-го корпуса, генерал фон Гинденбург был полностью информирован о планах 2-й армии.

27 августа немцы перешли в наступление. В последующие четыре дня они наносили удары по русским войскам, руководствуясь данными радиоперехвата. Радиоперехваты за двадцать седьмое число сообщили, что русские ожидали или получили подкрепление, а также позволили узнать боевую задачу 15-го русского корпуса. Двадцать девятого ряд перехватов показал, что русские намереваются обойти Кёнигсберг с юга. На следующий день перехват выявил планы уничтожить железные дороги и телеграфные линии к западу от линии Кёнигсберг-Растенбург.

К 31 августа 2-я армия Самсонова была окончательно разбита. Два корпуса были уничтожены практически целиком, три понесли серьезный урон, остатки армии отступили. Погибло около 30 тысяч русских солдат, а еще 90 тысяч было захвачено в плен.

БИТВА ПРИ СОММЕ

Воздушная разведка сыграла значительную роль, предупредив немцев об атаке британцев 1 июля 1916 года, с чего и началась битва при Сомме. Признаки наступления Антанты немецкая воздушная разведка обнаружила в районах позади линии фронта; новые барачные поселки засекли еще в феврале. А с марта плотность заградительного огня против разведывательных самолетов над важными секторами увеличилась. Аэродромы Антанты и количество самолетов возрастали с апреля, а с мая на фотографиях позиций Антанты появились новые коммуникационные ходы и новые артиллерийские батареи. Воздушная разведка немцев не могла ответить только на один существенный вопрос: когда же Антанта перейдет в наступление. Ответом послужила затяжная артиллерийская подготовка.

Через два дня после первой атаки, очищая захваченную территорию, британская пехота стремилась обнаружить с помощью аэрофотосъемки и уничтожить вражеские артиллерийские батареи. Стратегическая рекогносцировка выявила поезда, доставлявшие немецкое подкрепление на станции снабжения. 12 июля наблюдатель стал свидетелем начала артиллерийской подготовки перед немецким контрнаступлением, засек местоположение вражеских батарей и вызвал ответный огонь британцев, оказавшийся результативным.

Окопная война продолжалась еще два месяца, но визуальная и фотографическая разведка позиций немецких батарей к концу июля была весьма ограничена из-за плохой погоды. Как только погода улучшилась, сразу же начали проводить спешные и интенсивные рекогносцировки с целью внесения поправок в карту огневых точек противника. Регулярно проводившаяся тактическая разведка и короткие вылазки сыграли, по-видимому, значительную роль.

Маневренная война возобновилась в середине сентября и продолжалась еще два месяца. Ко времени ее окончания 13 ноября 1916 года потери каждой из воюющих сторон достигли сотен тысяч — 450 тысяч у британцев, 340 тысяч у французов и 530 тысяч у немцев.

РАДИОРАЗВЕДКА НА МОРЕ

Радиоразведка сыграла в морских боевых действиях ничуть не меньшую роль, чем в сухопутных. Несомненно, самой известной радиоразведывательной организацией в период Первой мировой войны в Британии была Комната 40. Согласно официальной версии о происхождении и назначении Комнаты 40, в день вступления Британии в войну контр-адмирал Генри Коливер (по прозвищу Dummy — Болван), начальник морской разведки, получил серию кодированных сигналов (как он полагал, вражеских), перехваченных радиостанцией Адмиралтейства. Коливер заметил сэру Альфреду Эвингу, начальнику Управления военно-морского обучения, весьма квалифицированному радиотелеграфисту, увлекающемуся кодами и шифрами, что «вероятно, в ближайшие месяцы образованию будут придавать куда меньше значения», так что Эвинг мог бы, пожалуй, посвятить свою энергию работе с перехваченными радиограммами. Эвинг согласился[1].

Вскоре объем поступающих радиограмм возрос. 5 августа британский военно-морской флот перерезал подводные кабели Германии, вынудив ее либо передавать сообщения по радио, либо полагаться на иностранные кабели, которые могли и прослушиваться. В сентябре на Ханстентонской станции береговой охраны был создан первый из четырнадцати постов прослушивания, организованных в военное время.

Но Эвинг обнаружил, что не способен тягаться с немецкими шифровальщиками, и обратился к военно-морским колледжам в Дартмуте и Осборне. Колледжи предоставили в его распоряжение ряд добровольцев, самым одаренным из которых был Алестер Дж. Деннистон, игравший в шотландской олимпийской команде по хоккею на траве и учившийся в Сорбонне и Боннском университете. Не менее одаренным был также Дилвин Нокс по прозвищу Дилли, который был на два года моложе тридцатитрехлетнего Деннистона.

Новички-криптоаналитики вскоре получили три замечательных подарка — шифровальные книги трех главных немецких военно-морских кодов. В конце октября экземпляр «Handelsverkehrsbuch» (HVB), захваченный австралийской абордажной командой на германо-австралийском пароходе, прибыл в Адмиралтейство. HVB предназначалась в основном для связи с торговыми судами, но использовалась и самим Hochseeflotte [2].

Но еще до прибытия HVB благодаря любезности русского военного флота поступила немецкая военно-морская шифровальная книга. 26 августа немецкий корабль «Магдебург» сел на мель у острова Оденсхольм неподалеку от эстонского побережья. Прежде чем команда с документами смогла переправиться на крупный торпедный катер, пришедший на помощь «Магдебургу», вмешались два русских крейсера. На торпедный катер успела переправиться лишь часть экипажа, после чего ему пришлось уйти. На пострадавшем судне остался командир, пятьдесят членов команды и «Signalbuch der Kaiserlichen Marine» (SKM). SKM служила двум целям. По ней кодировались прогнозы погоды, а остальные сигналы кодировали по SKM и затем шифровали.

После, очевидно, тщетных попыток воспользоваться ею русские предложили книгу британцам. Забрать ее был отправлен британский крейсер. 13 октября она была передана первому лорду Адмиралтейства Уинстону Черчиллю и первому морскому лорду принцу Луи Баттенбергскому. Затем, 30 ноября, британский траулер поднял в сетях обитый свинцом сундук с затонувшего немецкого эсминца. В сундуке обнаружился экземпляр Verkehrsbuch (VB), последней из трех немецких морских шифровальных книг. К 3 декабря она оказалась в руках представителей Адмиралтейства.

Британские морские дешифровщики выиграли также от назначения нового начальника морской разведки после повышения Генри Оливера до начальника штаба. Новым начальником стал капитан (впоследствии адмирал) Реджинальд Холл, по прозвищу Моргун (Blinker), которое заслужил своим явным тиком и привычкой быстро-быстро моргать.

Холл, родившийся в 1870 году, был старшим сыном первого начальника морской разведки капитана Уильяма Генри Холла. В 1884 году он поступил на службу в Королевский военно-морской флот, специализировался в артиллерии, а в 1901 году был повышен до звания капитана третьего ранга. Четыре года спустя он был произведен в капитаны первого ранга, а еще через три года был назначен командиром учебного крейсера «Корнуолл». Впервые отведать вкус тайной разведывательной деятельности ему довелось во время визита в Киль. Адмиралтейство пожелало выяснить количество строительных стапелей, имеющихся у немцев, но иностранцев немцы к ним не допускали. Холл одолжил у герцога, прибывшего туда с визитом, очень быстроходный моторный катер и, притворившись яхтсменом, гонял вверх-вниз вдоль Кильского фьорда, пока не ухитрился добиться очень своевременной «поломки» как раз напротив стапелей. Пока катер «ремонтировался», двое его офицеров, спрятавшись в каюте, фотографировали строительный участок, чтобы предоставить Адмиралтейству необходимые сведения.

Один из подчиненных Холла, У. Ф. Кларк, описывает его как человека «наделенного замечательным и гибким рассудком, флером интеллигентности и способностью извлечь на свет все лучшее у тех, кто работал под его началом».

Холл помог морским криптографам в двух отношениях. Во-первых, он получил для их работы комнату № 40 старого здания Адмиралтейства, куда более просторную, чем их предыдущее помещение, впоследствии ставшую лишь одной из смежных комнат, в которых они работали. Довольно эксцентричный Дилли Нокс получил комнату № 53, большую часть которой занимала ванна, установленная Адмиралтейством для использования после ночных дежурств. А Нокс заявлял, что лучше всего ему работается в парной, мыльной атмосфере ванной. Второй вклад Холл сделал в ноябре, когда назначил капитана третьего ранга Герберта У. Хоупа анализировать постоянно возрастающий поток перехваченных немецких радиограмм и оказывать экспертную помощь дешифровщикам в вопросах, связанных с флотом, в которых они были некомпетентны.

Когда Комната 40 заработала на полную мощность, вклад ее оказался просто неоценимым. В начале войны флот вынужден был проводить изрядную часть времени, обшаривая Северное море в поисках противника из опасения, что будет захвачен врасплох. Но с декабря 1914 года и до конца войны, за исключением короткого периода в 1918 году, основные перемещения немецкого Hochseeflotte были известны Комнате 40. В сводке военно-морского штаба по поводу ситуации к исходу 1914 года отмечалось, что благодаря Комнате 40 флоту больше не требуется… постоянно прочесывать Северное море, как предписывает состояние полной боевой готовности. Теперь отдых и обучение можно спокойно внести в повестку дня. В общем и целом флот несет меньше потерь, действует более спокойно и стал сильнее, нежели в самом начале войны.

Разведывательные данные Комнаты 40 зачастую недооценивали или использовали не по назначению. В Ютландском сражении труды Комнаты 40 были снова частично нейтрализованы, но не благодаря тактике немцев или мерам их безопасности при переговорах, а из-за глупости флотского командования. Ютландское сражение состоялось 31 мая 1916 года; в нем участвовало 248 британских и немецких кораблей, в том числе 56 дредноутов.

Начальник Admiralstab (адмиральского штаба) адмирал Рейнхард Шейер планировал заманить британский флот в ловушку с подводными лодками, рассчитывая отрезать одну или две британские эскадры. 18 подводных лодок, в том числе 3 миноносные, были отправлены с Оркнейских островов к голландскому побережью с задачей вести боевые действия и наблюдения. Комната 40 обнаружила их отплытие 16 мая и исчезновение с торговых маршрутов, из чего заключила, что предстоит серьезная боевая операция.

Перехваты 28–31 мая позволили Комнате 40 вести пристальное наблюдение за немецким флотом и получить сведения, имевшие грандиозную стратегическую ценность. Однако Оливер и начальник оперативного отдела капитан Томас Джексон неправильно поняли анализ Комнаты 40 и проинформировали флот, что немцев пока не видно и «они готовятся отплыть сегодня рано утром».

Дезинформация повлекла весьма серьезные последствия. Адмирал флота Джон Джеллико, осознавая необходимость экономить топливо, не сделал попыток форсировать встречу с адмиралом флота Дэвидом Битти и атаковать немецкий флот. В результате расстояние между главной частью британского флота и крейсерами возросло. В свою очередь, час-два дневного света, которые могли бы сыграть грандиозную роль в исходе сражения, были потеряны. Вдобавок когда Битти заметил на горизонте немецкие крейсеры чуть менее трех часов спустя после получения сведений, что Hochseeflotte все еще в порту, его и Джеллико уверенность в полученных из Адмиралтейства разведданных серьезно пошатнулась.

Однако куда важнее то обстоятельство, что немецкий флот избег потопления. Начальное недомыслие Джексона и Оливера дало немцам возможность уйти от боя, а вторая ошибка сделала подобный исход неминуемым. В 21.25 Комната 40, основываясь на перехваченных радиограммах немецкого эсминца, сообщила позицию и курс немецкого боевого корабля арьергарда по состоянию на 21.00. Сообщение, пересланное в 21.58, Джеллико получил только в 22.23, но Джеллико счел эту информацию явно ошибочной. Сопоставление ее с предыдущим сообщением, рапортовавшим, что Hochseeflotte все еще находится в устье бухты Яде, окончательно подорвало его веру в разведданные, поставляемые Адмиралтейством.

Без пяти десять Комната 40 передала еще более важные разведывательные сведения, что в 21.14 немецкий военный флот, прикрываемый с тыла крейсерами, получил приказ следовать в родные воды. Дешифровщики также сообщили курс и скорость отступающих кораблей. В 22.41 эту информацию передали по радио Джеллико; из нее явно следовало, что немецкие корабли пройдут через канал Хорнс-Риф. Джеллико то ли пришел к иному выводу, то ли просто закрыл на эти сведения глаза, полагая, что данные Комнаты 40 ненадежны. Он не изменил своего курса и не изменил тыловой походной заставы, на случай если предстоит столкновение с немецким флотом.

Дальнейшие сведения, предоставленные Адмиралтейству Комнатой 40, могли бы убедить Джеллико. В 22.10 Комната 40 доложила, что в 21.06 было приказано провести разведку Хорнс-Рифа при помощи цеппелинов. Эти сведения могли бы навести Джеллико на правильный вывод, но их так и не передали ему. Более того, из по крайней мере шестнадцати сообщений, расшифрованных Комнатой 40 Адмиралтейству с 21.55 31 мая по 3.00 1 июня, каждое из которых могло бы изменить мнение Джеллико, ему переслали только три.

Немцы не сумели решить поставленные задачи по уничтожению или выводу из строя британского флота и прорыву морской блокады. Британцы сохранили господство над Северным морем, но из-за неправильного использования разведданных Комнаты 40 Британия лишилась шанса добиться триумфа. Историк Военно-морского флота Патрик Бизли отмечает:

Победа у Ютланда могла бы стать сокрушительной, если бы бесценные преимущества великолепной разведки не были так бестолково сведены на нет порочной системой. Комната 40, вне всяких сомнений, зарекомендовала себя просто блестяще. Она предсказала вылазку Hochseeflotte более чем за неделю до ее начала; она предупредила о его отступлении достаточно загодя, чтобы Джеллико и Битти смогли выйти в море еще до того, как их противник покинул Яде… она предоставила всю необходимую информацию, которая могла подтолкнуть Джеллико к возобновлению битвы при весьма благоприятных обстоятельствах [1 июня], если бы только сведения были переправлены ему.

Русские тоже обнаружили, что радиоразведка оказывает неоценимую помощь в разработке военных операций на море. И в Балтийском, и в Черноморском флотах имелись эффективные радиоразведывательные подразделения, подчинявшиеся непосредственно штабам своих флотов.

Решение учредить эти радиоразведывательные службы стало прямым итогом получения русскими шифровальных книг с «Магдебурга». Тотчас же после того главнокомандующий Балтийским флотом решил организовать «станцию радиоперехвата особого назначения (Осназ)» на юго-восточном берегу Финского пролива. Эта станция и ее деятельность, включавшая в себя и перехват, и дешифровку, содержались в строжайшем секрете. Станцию разместили вдали от населенных пунктов и немецкой агентуры. Ее здания были скрыты от посторонних взоров, а персоналу станции запрещалось общаться с внешним миром. Дополнительную защиту обеспечивала охрана вокруг этой станции, а припасы доставляли автомобилем строго по расписанию.

С этого момента радиоразведывательные операции Балтийского флота росли ошеломительными темпами. К осени 1915 года в северном регионе действия флота насчитывалось уже пять постов радиопеленгации и пять постов радиоперехвата. А в южной зоне его разведывательные ресурсы возросли до пяти станций радиопеленгации и четырех станций перехвата. В начале этого года радиоразведывательный центр южного региона был учрежден в Ревеле (ныне Таллин). Возможно, аналогичные центры были учреждены и в других регионах. Они должны были заниматься исключительно радиоразведкой и передавать сведения соответствующим центральным радиостанциям. Неизвестно, имелись ли хоть какие-нибудь станции радиоперехвата в восточной зоне.

Согласно отзывам бывшего высокопоставленного офицера Балтийского флота, использование радиоразведки Российским военно-морским флотом оказалось чрезвычайно эффективным, в немалой степени благодаря аналитическому уму начальника службы связи Балтийского флота капитана А. И. Непенина, в 1916 году назначенного на пост командующего Балтийским флотом. Как сообщает упомянутый офицер:

Непенин до предела отточил свой дар создавать полную картину перемещения вражеских кораблей, а по ней угадывать планы и намерения врага. Непенин мог осуществить эту задачу… на основании шифрованных немецких радиограмм и пеленгов, получаемых станциями пеленгации. Его прогнозы передвижений противника, порой чуть ли не взятые с потолка, почти всегда оправдывались… [Флот] не проводил ни одной операции, не получив сперва подробнейшей и почти всегда правильной интерпретации Непениным сведений о нужном регионе.

Первая из этих операций состоялась 14 февраля 1915 года. Благодаря радиоразведке русские выяснили график прибытия и убытия немецкого крейсера в порт Либау (ныне Лиепая). На место тотчас же была выслана русская подлодка, затопившая крейсер, отплывавший из Либау.

1 июля 1915 года соединение русских крейсеров по пути на бомбардировку немецких целей в Мемеле получило добытые радиоразведкой сведения касательно точки планируемой встречи немецкого крейсера «Аугсбург» с прочими немецкими кораблями. Русское соединение смогло обратить германские корабли в бегство, помешав встрече.

Пожалуй, наиболее впечатляющим образом Балтийский флот воспользовался данными радиоразведки 31 июля 1915 года. В это время русские получили предупреждение о планируемом рейде немецкого военно-морского флота в Рижский залив одновременно с попыткой немецких сухопутных войск захватить Ригу. Русские дешифровщики извлекли эту информацию из немецких радиограмм. В сочетании с данными воздушной разведки и наблюдениями береговых постов эти сведения помогли предсказать предполагаемую дату и время наступления, а также порядок развертывания вражеских войск. В результате Балтийский флот оказался на позициях вовремя и смог отбить немецкую атаку 8 августа.

ТЕЛЕГРАММА ЦИММЕРМАНА

Высочайшим разведывательным достижением Первой мировой войны был перехват, расшифровка и последующее использование телеграммы Циммермана британцами. К январю 1917 года война тянулась уже два с половиной года, и ни одна из сторон не могла добиться явного перевеса. Наступил критический период. Погибли, были ранены или искалечены миллионы человек. Обстановка внутри всех воюющих стран стремительно ухудшалась. Соединенные Штаты тем временем старались воздержаться от вступления в войну. В начале войны президент Вудро Вильсон провозгласил нейтралитет США и выиграл выборы 1916 года под девизом «Он избавил нас от войны». Британцам стало ясно, что, несмотря на активную позицию провоенной группировки, возглавляемой Теодором Рузвельтом и сенатором Генри Каботом Лоджем, Америка останется на запасных путях, если только не случится какое-нибудь ужасное событие, способное сплотить американский народ и подтолкнуть страну к войне.

И этим вопиющим событием стала телеграмма Циммермана. 16 января 1917 года немецкий военный министр Артур Циммерман отправил шифрованную депешу послу Иоганну А. фон Берншторфу в Вашингтон для пересылки немецкому посланнику Генриху И. Ф. фон Экхардту в Мексику.

Для передачи в Вашингтон депеша была зашифрована при помощи кода 7500. Однако Экхардт кодом 7500 не располагал. По получении депеши фон Берншторф расшифровал ее, внес изменения в дату и исходящий номер и зашифровал при помощи кода 13040.

Британцы смогли перехватить каблограмму благодаря мерам, принятым сразу же после начала войны, из-за чего немцы оказались весьма ограничены в средствах дальней связи. До войны немцы передавали дипломатические послания в Западное полушарие по ряду трансатлантических кабелей и по радио. Всего через две-три недели после начала войны в результате действий британских военных и дипломатов немцы лишились всех средств оперативной связи, кроме радио.

Немцы располагали и другими средствами связи, но у них имелись серьезные недостатки. Мощную радиостанцию в Науэне, под самым Берлином, прослушивали четыре британских поста. Еще менее желательный метод требовал использования радиостанций в Сэйвилле (Лонг-Айленд) и Такертоне (Нью-Джерси). Поскольку США соблюдали нейтралитет, все послания, переданные или принятые этими станциями, должны были передаваться американскому правительству для цензуры вместе с шифром или шифрами и экземпляром каждой депеши, изложенной открытым текстом.

Еще один канал связи обеспечивало правительство Швеции. Депеши передавали из Берлина в Стокгольм по радио, затем переправляли по кабелю в Буэнос-Айрес, а оттуда в Вашингтон. Такие депеши выглядели частью шведской корреспонденции, хотя на самом деле были немецкими шифровками со вставленными псевдошифрами.

И наконец, последним средством связи, к которому могли прибегнуть немцы, была американская правительственная радиосвязь. Во время ряда критических периодов шифрованные немецкие депеши передавали из Берлина в Вашингтон и из Вашингтона в Берлин через Госдепартамент США. Эти депеши, замаскированные под радиограммы США, пересылали без предоставления Соединенным Штатам открытого текста или шифров. Немцы убедили Госдепартамент удовлетвориться этим методом, как единственным средством обеспечить секретность немецких переговоров между Берлином и Вашингтоном. Однако немецкие сообщения не подвергались перекодировке шифрами Госдепартамента: им просто приписывали шапку, адрес и подпись американской депеши: но поскольку шифры США обычно состояли из буквенных групп, а немецкие были цифровыми, британцы легко отличали немецкую корреспонденцию от настоящей американской.

Важность этой депеши заставши) Циммермана прибегнуть к специальным мерам, чтобы она наверняка пришла по назначению. Первоначально она должна была отправиться в Швецию на подводной лодке «Дойчланд». Однако «Дойчланд» задержалась, и Циммерман решил прибегнуть ко второму способу пересылки этой депеши через Госдепартамент, отправив якобы пересмотренную радиограмму касательно его реакции на недавние мирные инициативы президента Вильсона.

Утром 17 января, за два дня до того, как депеша была переправлена из Вашингтона в Мехико, Уильям Монтгомери и Найджел Де Грей, два дешифровщика, работавшие в дипломатическом отделе Комнаты 40, вручили частично расшифрованную при помощи кода 7500 копию телеграммы Моргуну — Холлу. В это время британцы работали с обоими шифрами. И хотя они разгадали большую часть шифра 13040, шифр 7500 им давался хуже, поскольку был более сложным по своей природе и использовался в течение гораздо меньшего промежутка времени. Вдобавок передачи, отправленные шифром 7500, были весьма немногочисленны, поскольку этот шифр использовали только узкие круги.

Неспособность Комнаты 40 овладеть шифром 7500 очевидна по множеству нерасшифрованных мест, зияющих в тексте, извлеченном из перехваченной телеграммы:

Совершенно секретно, для личного сведения Вашего Превосходительства и для передачи имперскому посланнику в [Мехико?] по тел. ном. 1 *** по надежному каналу.

Мы предлагаем с 1 февраля снять всяческие ограничения на боевое применение подводных лодок. Однако, поступая так, мы стремимся, чтобы Америка сохранила нейтралитет ***? Если мы не [преуспеем в этом], мы предлагаем [Мексике?] союз на следующих условиях: [совместное] ведение войны [совместное] заключение мира Ваше Превосходительство, сим вы должны тайно проинформировать президента [что мы ожидаем] войны с США [возможно] [*** Японией] и в то же самое время, что мы поведем переговоры с Японией *** [не поддающееся расшифровке предложение, означающее «пожалуйста, скажите президенту»), что *** наши подводные лодки вынудят Англию заключить мир в ближайшие месяцы. Подтвердите получение.

Циммерман

Как ни усердно старались Монтгомери и Де Грей расшифровать всю депешу, они смогли восстановить лишь часть текста. Холл тотчас же понял всю значимость перехвата. Депеша, даже в столь искаженном виде, могла подтолкнуть Соединенные Штаты к войне. Но передача послания Соединенным Штатам вынудила Холла также открыть, каким образом сообщение было получено, по сути признав, что британцы перлюстрируют корреспонденцию нейтральных государств, в том числе и Соединенных Штатов. Последнее могло вызвать неодобрение и осложнить Британии вербовку Соединенных Штатов в число союзников. Вдобавок передача депеши в столь искаженном виде могла вызвать сомнения в ее подлинности и даже навлечь на Британию обвинения в фабрикации всей телеграммы.

С другой стороны, если бы Холл смог создать впечатление, что телеграмма перехвачена в Мексике, немцы могли бы заключить, что добыта только версия, изложенная открытым текстом, доставленная фон Экхардту. В подобном случае немцы, вероятно, продолжали бы пользоваться теми же шифрами, и Комната 40 смогла бы продолжать читать их корреспонденцию. Далее, Холл мог знать или догадываться, что Экхардт не располагает шифром 7500 и что фон Берншторфу придется передать депешу Циммермана более доступным шифром, что позволит расшифровать ее полностью.

В начале февраля британский чиновник в Мексике получил телеграмму через агента из телеграфной конторы в Мехико. И телеграмма действительно была зашифрована кодом, уже взломанным Комнатой 40, - 13040.

Полный текст телеграммы гласил:

Мы намерены начать неограниченное боевое применение подводных лодок первого февраля. Тем не менее желательно, чтобы Соединенные Штаты сохранили нейтралитет. В случае, если добиться этого не удастся, мы делаем Мексике предложение союза на следующей основе: вместе воевать, вместе заключать мир, щедрую финансовую поддержку и понимание с нашей стороны, что Мексика намерена отвоевать утраченные территории в Техасе, Нью-Мексико и Аризоне. Уточнение деталей предоставляем вам.

Вы должны проинформировать президента [Мексики] под величайшим секретом, что война с Соединенными Штатами неизбежна, и намекнуть, что он должен по собственной инициативе пригласить Японию присоединиться и в то же самое время служить посредником между Японией и нами.

Пожалуйста, привлеките внимание президента к факту, что неограниченное использование наших подводных лодок ныне сулит перспективу вынуждения Англии к заключению перемирия в ближайшие месяцы. Подтвердите получение.

Циммерман

И хотя у британцев на руках имелась полная версия телеграммы с предложением Мексике отвоевать Техас, Нью-Мексико и Аризону, они все еще не решались передать текст Соединенным Штатам. Несмотря на разрыв дипломатических отношений с Германией в начале февраля из-за неограниченного боевого применения подводных лодок. Соединенные Штаты не подавали признаков, что намерены вступить в войну в ближайшее время.

Наконец, больше медлить Британия уже не могла. 22 февраля Холл показал Эдуарду Беллу, чиновнику американского посольства, поддерживавшему связь с британскими спецслужбами, расшифрованную телеграмму от Берншторфа к фон Экхардту. Два дня спустя посол Уолтер Хайнс Пейдж передал по телеграфу содержание депеши Вильсону, сопроводив ее причудливыми объяснениями касательно обстоятельств перехвата и расшифровки, которые Холл предоставил Пейджу. Как и следовало ожидать, британцы никоим образом не противились публикации телеграммы.

1 марта заголовок «Нью-Йорк таймс» гласил: «Германия создает союз против США; просит присоединиться Японию и Мексику; опубликован полный текст ее предложения». Сразу же под заголовком шел полный текст телеграммы Циммермана. Заголовок «Вашингтон пост» трубил: «Раскрыт немецкий заговор с целью завоевать Соединенные Штаты при помощи Японии и Мексики: подробности махинаций, начатых 19 января в Берлине, переданные фон Берншторфом в руки президента».

Потрясение, хотя и предсказуемое, оказалось ошеломительным. Однако некоторые сенаторы заявляли, что подлинность телеграммы не доказана. В результате государственный секретарь Роберт Лэнсинг телеграфировал Пейджу: «Правительство не имеет ни малейших сомнений в ее подлинности, но со стороны британского правительства было бы большой любезностью позволить Вам… лично расшифровать исходную депешу, каковую мы получили из телеграфной конторы в Вашингтоне… Уверьте [министра иностранных дел Артура Бальфура], что Госдепартамент пошел на это требование неохотно, но полагает, что подобный курс действий ощутимо упрочит его позиции и даст возможность Госдепартаменту заявить, что он располагает тайным посланием Циммермана, полученным из рук собственных людей».

2 марта ответ Пейджа проинформировал Лэнсинга, что Белл лично расшифровал телеграмму Циммермана и подтверждает ее легитимность. Как оказалось, удостоверение Белла и не потребовалось. 3 марта по неизвестным причинам Циммерман устранил все сомнения, признав подлинность телеграммы. Чуть более месяца спустя, 6 апреля 1917 года, Соединенные Штаты вступили в войну.