Усложнение спектра
Усложнение спектра
В середине 60-х гг. началась перегруппировка и усложнение идейной советской структуры. В среде реформистов (прогрессистов) выделялись два ядра — либеральное (в собственном смысле слова — не путать с «либеральными коммунистами», реформистскими членами КПСС) и «демократическое» (в универсальном идеологическом спектре оно соответствовало нише социал-демократии от демократического социализма до социал-либерализма). Поскольку прогрессисты были ориентированы на сближение с западной культурой, то несложно найти аналог исповедуемых ими идей и западных аналогов.
Размежевание началось и в лагере охранителей. Из-за спины ортодоксов и обычных сталинистов стали выходить национал-патриоты.
Р. Медведев уже в 1968 г. отметил, что «сталинисты» («ортодоксальные марксисты») и «русские националисты» («почвенники») составляют два различных течения[362].
Здесь нужно оговориться, что русские националисты и почвенники — это не вполне одно и то же. Ценностью националиста является нация или этнос (в случае с нашей многонациональной страной — именно этнос). Русские националисты обнаруживали себя идеологически прежде всего в критике, а не в позитивном идеале. Они искали источник бедствий русского народа в инонациональных силах, придавая ксенофобии идейное обоснование. Позитивный идеал националисты заимствовали у ближайших союзников — советских государственников и почвенников. Так формировалась новая коалиция, не совпадавшая с прежними охранителями времен «оттепели». Ее участники чаще всего называли себя патриотами. Но чтобы отличать участников этого течения от обычных советских патриотов (каковыми считали себя и многие демократы), мы будем применять термин национал-патриоты. Главными ценностями национал-патриотов были государство (в данный момент советское, но — как преемник российского государства) и культурная традиция («почва»), уходящая в глубь веков. В зависимости от того, что было важнее, в национал-патриотическом движении выделись государственнические и почвеннические акценты. При этом участник движения мог не быть ксенофобом (любить храмы и деревенский быт — не значило ненавидеть евреев), но национализм все же был «клеем», скреплявшим это движение. Националисты уже в 80-е гг. предпочитали говорить о себе как о «русской партии».
Идеологическое обоснование почвенничества и государственничества вело к выделению в национал-патриотическом движении «красного» (просоветского) и «белого» (антикоммунистического) патриотизма.
Н. Митрохин пытается оспорить устоявшееся с подачи Р. Медведева разделение на коммунистов-ортодоксов (в нашей терминологии — охранителей) и почвенников-националистов: «истинные „ортодоксальные марксисты“, или, скорее, интерпретаторы „Краткого курса истории ВКП(б)“, были представлены в советской литературе в незначительном меньшинстве и являли собой крайне левый фланг антилиберальной коалиции»[363]. Н. Митрохин, вообще склонный к преувеличению масштабов движения русских националистов в 60-е гг., считает, что уже в начале 60-х гг. они «играли ведущую роль» в консервативной коалиции[364]. Но в реальности сами видные идеологи националистов в 60-е гг. считали себя младшими партнерами В. Кочетова и других ортодоксов. Как говорил В. Чивилихин в 1962 г., «Наши духовные отцы — Кочетов, Грибанов, Сафронов, им стреляют в спину…»[365]
Не охранители были крайне левым флагом антилиберального лагеря, а национал-патриоты постепенно выделились из охранительного лагеря и только в конце 60-х гг. приобрели самостоятельность. Родившись из охранительной среды (как либерализм из прогрессистской), почвенники обладали принципиальными отличиями от ортодоксов. Для них дореволюционная Россия была столь же ценна, как и Советский Союз, а для некоторых — и ценнее Советского Союза. Охранители стояли на страже ленинизма, считая Сталина продолжателем дела Ленина. Для «красных патриотов» Ленин и Сталин — продолжатели дела русских царей. Между охранителями и национал-патриотами долго сохранялась «пуповина», компромиссные и переходные взгляды (это явление заметно и сейчас), но все же речь идет о коалиции, а не единстве. В 60-е гг. в этой коалиции лидировали охранители, и только в 70-е гг. национал-патриоты, причем именно просоветские, «красные».
Это привело к сложной перегруппировке, когда на сторону национал-патриотов перешли и некоторые бывшие прогрессисты из лагеря деревенщиков, усилив почвенническое крыло коалиции — теперь уже национал-патриотической.
Между охранителями и почвенниками нарастали противоречия. Сложное отношение у национал-патриотов было и к идеям А. Солженицына, который в 70-е гг. стал им куда ближе, но как враг советского государства, был абсолютно неприемлем для охранителей[366].
* * *
После идеологической катастрофы, происшедшей с отечественной социально-политической мыслью в 30-е гг., когда ее спектр был сжат почти до точки, мыслители соотносили свои взгляды с «золотым веком» идейной жизни XIX — первой четверти XX вв. Поскольку спектр современных идеологий сформировался именно тогда, и до 60-х гг. к нему не было добавлено каких-то качественно новых ветвей, такое повторение пройденного было разумно.
Идейный спектр, характерный для ХХ столетия, основан на пересечении двух ценностных координат: «коллективизм-индивидуализм» и «самоорганизация-авторитарность». Соответственно, в зависимости от того, какая ценность преобладает, от близости к той или иной «оси координат» идеи группируются в восьми основных секторах:
1. Коммунизм;
2. Демократический социализм;
3. Анархизм.
4. Социал-либерализм;
5. Либерализм;
6. Консерватизм;
7. Национал-этатизм;
8. Социал-патриотизм.
Советские идейные коалиции накладывались на эти сектора, но не совпадали с ними.
1. Охранители-ортодоксы, официоз развивался от классического коммунизма в сторону социал-патриотизма.
2. Прогрессисты (реформисты) двигались от классического коммунизма в сторону демократического социализма и социал-либерализма (социал-демократии).
3. Из лагеря реформистов выделились «демократы» (демократические социалисты и социал-демократы) и собственно либералы (отдельные участники этих течений тяготели к анархизму).
4. Часть бывших прогрессистов эволюционировала к консерватизму (Солженицын и в более умеренной форме — «деревенщики»)
5. Из охранительства развилась национал-патриотическая коалиция, которая включала социал-патриотов («красных патриотов») и консерваторов («почвенников», в случае антикоммунистической позиции — «белых патриотов»).
Помимо спектра идей у инакомыслящих сформировался и спектр отношения к действию, направленному на перемены. Вот лишь некоторые выдвигавшиеся тогда позиции в пересказе В. Буковского:
«— Служить надо России, коммунисты когда-нибудь сами собой исчезнут…
— Россия — страна рабов. Никогда у русских не было демократии и не будет. Они к ней не способны — нечего и пытаться. С нашим народом иначе нельзя!..
— Надо спокойно делать карьеру, проникнуть наверх и оттуда пытаться что-то изменить — снизу ничего не сделаешь.
— Надо войти в доверие к советникам вождей, воспитывать их и поучать в тишине — только так можно повлиять на государственный курс»[367]. Каждое из этих мнений частично оправдалось. Одни сделали карьеру и сумели «спустить с тормоза» механизм реформ. Им советовали другие. В соответствии с предупреждением третьих, авторитарные традиции в России оказались весьма велики, и демократические преобразования шли неровно и тяжело. Но, как и предсказывали четвертые, коммунистический режим «исчез». Но все же демократический потенциал народа оказался существенным фактором перемен, и во время Перестройки реформы сверху переплелись с мощным движением снизу. Так что каждая из сторон в этом споре имела достаточное количество аргументов, чтобы продолжать дискуссию до сих пор.