Статус-кво в военно-политических отношениях между Россией и Китаем
Статус-кво в военно-политических отношениях между Россией и Китаем
Активная политика России на Дальнем Востоке в начале XIX века настоятельно требовала решения вопроса о пограничном размежевании с Цинским Китаем. Нерешенность этого вопроса препятствовала дальнейшему освоению Приамурья и развитию этого края. По мере расширения российско-китайской торговли и дальнейшего освоения русскими Приморья, Камчатки, Северной Америки вопрос о судоходстве по Амуру становился все более актуальным.
В начале 1805 года в Китай была снаряжена большая миссия во главе с сенатором графом Ю.А. Головкиным. Чрезвычайный и полномочный русский посланник должен был поставить перед цинской стороной целый ряд вопросов, связанных с развитием русско-китайской торговли. В полученных от Сената инструкциях Головкину поручалось «всеми средствами убедить китайское правительство, чтобы оное позволяло проходить по реке Амуру ежегодно хотя нескольким судам нашим». Взамен Головкин мог обещать цинской стороне любые льготы в торговле, но не в сфере территориального размежевания. В инструкции указывалось, что в связи со сложной ситуацией в Европе России затруднительно «отделить к китайской границе хотя небольшой корпус войск», и потому «разграничение легко может быть учинено к крайнему вреду интересов наших»{128}.
Несколько месяцев, с октября 1805 года вплоть до января 1806 года, посольство Ю. Головкина провело на границе в спорах с цинскими пограничными властями по протокольным вопросам. Пройдя через эти препоны, Головкин и его посольство прибыли в Ургу. Русский посол категорически отказался исполнить унизительный церемониальный обряд «коутоу» (три коленопреклонения и девять челобитий) и через месяц вернулся в Кяхту. Миссия была сорвана, хотя русский Сенат впоследствии полностью одобрил поведение русского посла. Летом 1806 года он был отозван из Сибири в Петербург. В секретном письме министра иностранных дел А.Я. Будберга Сибирскому генерал-губернатору И.Б. Пестелю в связи с отзывом Головкина сообщалось: «Я заключу сие письмо повторением, что государь император ничего так не желает, как сохранить дружественное согласие с двором китайским»{129}.
После возвращения посольства Ю. А. Головкина из Сибири русское правительство надолго отложило вопрос о Приамурье. Оно было занято главным образом бурными, судьбоносными событиями, происходившими в Европе и связанными с именем Наполеона.
Вопрос о разграничении в Приамурье стоял в стороне и в системе внешнеполитических приоритетов Цинской империи. Фактически этот регион был своеобразной нейтральной зоной между двумя империями. По сообщению генерал-майора К.К. Венцеля, командующего русскими войсками Восточной Сибири, цинские власти имели «весьма ограниченные сведения об этих местах, чем подтверждают прежде носившиеся слухи, что со стороны тамошнего управления обращается весьма слабое внимание на эту часть края, где если и появляются иногда незначительные китайские чиновники, то большею частью для каких-нибудь своих выгод»{130}.
Отношения между русскими и цинскими караулами и заставами, несшими службу по охране пограничной линии между двумя империями в начале XIX века, были в целом нормальными. В основном китайская пограничная охрана занималась пресечением попыток местных жителей из числа некитайских народов перейти на российские земли и вступить в российское подданство. Пограничные караулы двух сторон встречались вместе, дружески общались в неформальной обстановке.
По донесению командующего Сибирской линией Г. Глазенапа министру иностранных дел Н.П. Румянцеву от июня 1808 года, китайские пограничные чиновники в знак дружеского расположения к русским пограничникам разрешали даже «пропущать наших казаков для рыбной ловли и внутрь китайской территории»{131}.
В ответ на это донесение российский министр иностранных дел, после соответствующего доклада императору, поддержал приказание Г. Глазенапа воздерживаться от принятия приглашений китайцев. Н.П. Румянцев писал:
«В числе доказательств доброго расположения к нам китайского правительства, конечно, служить может приглашение, сделанное их чиновниками казачьему уряднику приходить к ним и за границу для рыбной ловли. Но его величество совершенно изволил одобрить запрещение, сделанное вашим превосходительством, пользоваться дружеским приглашением китайцев. Тем паче, что такие переходы взаимно запрещены трактатами, существующими между Российскою и Китайскою империями. И хотя остаются иногда без дельных замечаний по соседственной дружбе пограничных начальников, но могут быть поводом к неприятным притязаниям, как тому нередко уже были примеры»{132}.
Предупреждения русского правительства о строгом соблюдении пограничных договоренностей с Китаем не были лишены основания. В то самое время, когда посольская миссия Ю.А. Головкина подвергалась унизительным бюрократическим проволочкам на границе Цинской империи и в Урге, китайские пограничные караулы были приведены в состояние повышенной готовности.
В донесении императору Юн Яню 10 февраля 1806 года ургинские пограничные правители Юндендорж и Фухай и командующий чахарским корпусом Восьмизнаменных войск Фэркэнгэ докладывали: «В недавно изданном поучительном указе императора сказано: Невозможно предугадать, какие необдуманные и вздорные поступки от стыда и злобы могут совершить русские после того, как их возвратят обратно. Поэтому повелеваю Юндендоржу и прочим отправить секретные распоряжения “всем караулам, находящимся на границе, а также по пути следования (возвращающегося посольства) о соблюдении повышенного внимания и осторожности и т.д.
Во исполнение указа императора мы, ваши ничтожные слуги, посовещались и пришли к заключению, что, хотя русские, действительно, не смогут затеять какое-либо дело, однако необходимо принять секретные меры предосторожности… Осенью мы, ваши ничтожные слуги, еще раз произведем проверку караулов, при этом чиновникам и солдатам будет дано указание по-прежнему поддерживать с русскими дружеские отношения»{133}.
Подобные меры предосторожности на границе, принятые китайцами во время пребывания в Урге посольства Ю. Головкина, сохраняли свою актуальность и впоследствии. Так, в октябре 1806 года Юндендорж и Фухай доложили императору Юн Яню о посылке двух групп «хороших и толковых» чиновников для проверки всех 47 пограничных караулов. Этим чиновникам было приказано «как можно тщательнее произвести проверку караулов. И даже если вне караулов русские ведут себя по отношению к нам весьма почтительно и мирно и ничего не затевают, повсеместно довести до сведения караульных офицеров и чиновников следующий приказ: по-прежнему поддерживая с русскими дружеские отношения, принять секретные меры предосторожности, вести себя осмотрительно во время отыскания следов (пропавшего скота), охраны рек, а также при исполнении любого другого казенного дела»{134}.
Таким образом, общее состояние отношений между Россией и Китаем вдоль линии границы характеризовалось формально дружественным характером, хотя по существу эти отношения носили на себе общий отпечаток недоверия, что было характерно для всего комплекса военно-политических отношений двух империй.
К середине XIX века военно-политическая обстановка на Дальнем Востоке резко изменилась, что не могло не отразиться на развитии российско-китайских отношений.
Первая «опиумная» война 1829—1842 гг. Англии против Китая завершилась подписанием неравноправного Нанкинского договора. Эта война, выявившая полнейшую политическую и военную слабость Цинской империи, означала, что в качестве активных игроков на внешнеполитической арене Дальнего Востока появились западные державы. В этих условиях нерешенность Амурского вопроса в отношениях между Россией и Китаем была чревата большими и опасными осложнениями.
Очевидная необходимость для России решения вопроса об Амуре ставила в повестку дня изучение и исследование этого отдаленного края. Целый ряд экспедиций русских мореходов, ученых и исследователей в районе Приморья и Приамурья в первой половине XIX века не только способствовали «открытию» новых земель, но и привели к созданию определенных «мифов» и предубеждений. В частности, было установлено, что Амур не судоходен, а Сахалин — это полуостров. Такого рода «открытия» способствовали тому, что достаточно долго на высшем политическом уровне господствовала точка зрения о нецелесообразности присоединения Амура к России в принципе.
Этот взгляд, основанный на результатах исследований Лаперуза и Крузенштерна, отстаивали канцлер К.В. Нессельроде, военный министр А.И. Чернышев, директор Азиатского департамента МИД Л.Г. Сенявин и др. Генерал-губернатор Западной Сибири князь A.M. Горчаков считал, что «Амур для России лишнее, что неизмеримые дебри от Якутска до Камчатки и к Охотскому побережью являют собой границу, не требующую охранения, и, что важнее, отстраняют жителей Сибири от непосредственного прикосновения к иностранцам, которое легко могло бы обратиться в дело пагубной пропаганды и в путь существенного вспомоществования беспорядку»{135}.
На противоположных позициях стояли патриотически настроенные политические и военные деятели России XIX века. Они видели в богатейших малоосвоенных районах Приамурья богатейшую кладовую природных ресурсов и богатств, которую можно было поставить на службу России.
Осенью 1816 года бывший иркутский гражданский губернатор А.М. Корнилов представил управляющему министерством иностранных дел К.В. Нессельроде записку о границах России с Цинской империей. В ней, в частности, обосновывалась необходимость иметь Амур в качестве линии границы с Китаем:
«I. Для самого Китайского государства должна быть немалая польза от заселения северного берега Амура российскими промышленниками, посредством которых южные порты, от Китайского правительства к торговле назначенные, получили бы для необходимостей народных в промен на их избытки такие их товары, которые прежде и в состав торговли не входили…
II. Российское государство было бы тогда совершенно удовлетворено в рассуждении сих границ, следовательно, не могло бы никогда завлечено быть в необходимую войну, которая со временем может сделать потрясение внутреннему правлению великой и примерной Китайской империи. По какой же причине и из чего? Из земли, которая лежит впусте и никакой пользы Китайской империи не приносит, а России принадлежит от древних времен. Всякий со здравым рассудком усмотреть может, которая сторона должна тогда отчет всевышнему за вражду сию, если оная по необходимости произойдет.
III. Все естественного богатства реки Амура ныне гибнет от руки времени, а тогда обратилося бы оно на пользу человечества и на пользу обоих государств»{136}.
Серьезным толчком, побудившим российское правительство активно заняться проблемами Приамурья и Приморья, стала записка генерал-губернатора Восточной Сибири В.Я. Руперта от 7 марта 1846 года на имя императора. В ней он писал: «Обладание Амуром во всяком случае неизбежно для России, и рано или поздно оно должно осуществиться. Амур необходим для Восточного края России, как необходимы берега Балтийского моря для Западного ее края, необходим, как для расширения наших торговых связей с Китаем и вообще с Востоком, как для решительного утверждения русского флага над Северными водами Восточного океана, так и для быстрейшаго и правильнейшаго развития естественных богатств Восточной Сибири, всего этого огромного пространства земель от верховьев Оби до Восточного океана»{137}.
Одним из главных и самых активных поборников идеи присоединения Приамурья к России стал новый генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев, назначенный на эту должность в 1847 году. Молодой и энергичный военачальник и администратор, он требовал «безотлагательно приступить к занятию устья Амура, или со дня на день должно ожидать, что оно с юга должно быть занято другими». По мнению Муравьева, «занятие устья Амура иностранцами столь было бы пагубно для польз государства, что нам непременно должно будет выгнать оттуда силою новых пришельцев и, следовательно, объявить войну той державе, к которой они будут принадлежать, т.е. Америке, или Франции, или Англии; но нет почти никакого сомнения, что это совершится последнею»{138}.
В 1849 году Н.Н. Муравьев в своей записке «Причины необходимости занятия устья р. Амура…» писал: «Могу сказать, что, кто будет владеть устьями Амура, тот будет владеть и Сибирью, по крайней мере до Байкала, и владеть прочно: ибо достаточно иметь устье этой реки и плавание оной под ключом, чтобы Сибирь, и более населенная и цветущая земледелием и промышленностью, оставалась неизменной данницею и поданною той державы, у которой будет этот ключ»{139}.
29 января 1849 года в Петербурге был образован Особый комитет, который постановил отправить специальную экспедицию для осмотра Охотского побережья и устья Амура. Именно в Особом комитете шла выработка политики России в отношении Приамурья. Однако заслуга реального исследования Приамурья и закрепления его за Россией принадлежит, безусловно, великому патриоту русскому, морскому офицеру капитан-лейтенанту Г.И. Невельскому. В ходе экспедиции в 1849 году он доказал, что Сахалин, вопреки установившимся взглядам, является островом, отделенным от материка проливом, пригодным для плавания судов; вход в Амур возможен и с юга, и с севера; устье Амура еще не занято ни одной иностранной державой, включая Китай.
Особое совещание на заседании в феврале 1850 года не поверило докладу Г.И. Невельского. В итоге обсуждения было решено направить специальную экспедицию во главе с Г.И. Невельским в Приамурье для его исследования.
Г.И. Невельской со своей экспедицией подробно исследовал устье Амура, основал несколько военных постов. 29 июня 1850 года на северном берегу устья Амура в гавани Счастья было основано первое русское зимовье Петровское. В июле 1850 года Невельской на мысе Куегда в устье Амура основал военный пост Николаевский (ныне — Николаевск-на-Амуре) и объявил новые земли территорией России. 1 августа 1850 года там был поднят русский военно-морской флаг. В Николаевском были оставлены 10 человек во главе с прапорщиком П. Поповым{140}.
В декабре 1850 года Невельской был вновь вызван на заседание Особого комитета, на котором его обвинили в превышении своих полномочий, что грозило ему разжалованием в матросы. Император Николай I в споре между Нессельроде, призывавшем снять Николаевский военный пост и наказать Невельского, и Муравьевым, защищавшем Невельского, поддержал последнего. Он назвал поступок русского моряка «благородным и патриотическим» и заявил, что «где раз поднят русский флаг, он уже опускаться не должен».
В итоге на совещании было решено оставить Николаевский пост, а экспедицию, возглавляемую Невельским, назвать Амурской и поставить под контроль Н. Муравьева.
В ходе работы Особого совещания неоднократно возникал вопрос о возможной реакции Цинского Китая на русскую активность в районе Приморья и Приамурья. С этой целью было решено предложить китайскому правительству начать переговоры о мерах по обеспечению безопасности нижнего Амура и Сахалина от посягательств иностранцев.
17 февраля 1851 года в Лифаньюань было направлено послание, предупреждавшее об опасности захвата неразг-раниченных районов иностранными государствами: «Овладение устьем Амура или занятие в тех местах пункта какой-либо морской державою не может быть нами терпимо, так как Амур вытекает из наших пределов, и притом самые земли, от р. Уди к востоку лежащие и, следовательно, примыкающие к устью Амура, по трактату нашему с Китайской империей оставлены неразграниченными. Поэтому существенные выгоды как Китая, так и России требуют, чтобы никакие иностранные суда не могли иметь выход в Амур и плавать по этой реке и чтобы устье оной не принадлежало никакой сторонней державе. Все это дружески сообщается китайскому правительству на дальнейшее его размышление, и не признает ли оно полезным войти с нами в согласие насчет обезопасения устья помянутой реки и противулежащего острова от всяких покушений на сии места иностранцев — чего, по-видимому, требовала бы взаимная безопасность наших и ваших в тех местах пределов»{141}.
Никакого ответа на русское предложение со стороны Пекина не последовало.
Для защиты Приамурья от посягательств на него иностранных держав Россией принимались активные меры по укреплению обороноспособности Дальнего Востока. По инициативе Муравьева было принято решение о переносе основной базы Сибирской флотилии из Охотска в Петропавловск-на-Камчатке. На Камчатке было образовано военное генерал-губернаторство. С этой же целью были образованы Кяхтинское градоначальство (20 июня 1851 года), Забайкальская область (11 июля 1851 года), сформировано Забайкальское казачье войско (17 марта 1851 года){142}. К середине 1853 года в Приамурье и Приморье было учреждено пять русских военных постов, кроме того два русских поста были основаны на Сахалине.
В 1853 году между западноевропейскими державами и Россией возникли разногласия по так называемому «восточному вопросу» — вопросу раздела Османской империи на сферы влияния. Эти разногласия в октябре того же года привели к Крымской войне. В марте 1854 года Англия и Франция объявили войну России. Все силы и внимание императорской России с этого момента были сосредоточены на событиях, происходивших на ее южных рубежах. Дальний Восток, отношения с Китаем — все это фактически выпадало из поля зрения российского правительства.
Однако именно в этот период Н.Н. Муравьев направил на имя генерал-адмирала великого князя Константина конфиденциальную записку, в которой изложил свое мнение по поводу начавшейся войны. Он считал, что даже совместные действия Турции и западноевропейских держав не представляют серьезной угрозы для Европейской России; «но на крайнем востоке, — отмечал Муравьев, — наше дело иное: Авачинская губа в Камчатке, устья Амура и плавание по этой реке могут быть силою отторгнуты от России. Соседний многолюдный Китай, бессильный ныне по своему невежеству, легко может сделаться опасным для нас под влиянием и руководством англичан и французов, и тогда Сибирь перестанет быть русскою; а в Сибири кроме золота важны нам пространства, достаточные для всего излишества земледельческого народонаселения Европейской России на целый век; потеря этих пространств не может вознаградиться никакими победами и завоеваниями в Европе»{143}.
В соответствии со своими представлениями Н.Н. Муравьев предлагал перебросить по Амуру к Тихоокеанскому побережью военные силы, достаточные для «укрепления берегов и портов при устьях Амура и в Камчатке»: 500 человек в Петропавловск и отряд с четырьмя горными орудиями на Амур. В случае высадки десанта противника Муравьев предполагал «в то же лето спустить по Амуру два батальона и несколько сотен конных казаков с надлежащею артиллериею, выгнать неприятеля с берегов Амурских и Татарского залива, а потом посредством пароходного же сообщения перевезти достаточные силы по Охотскому морю к Большерецку, не выходя в Восточный океан, и выгнать неприятеля и из Петропавловского порта»{144}.
Особый комитет, рассмотрев предложения Н.Н. Муравьева, разрешил осуществить сплав русских войск по Амуру, уведомив об этом Цинский двор.
14 апреля 1854 года Муравьев отправил в Пекин письмо, извещавшее о предстоящем плавании русских судов по Амуру, необходимом для предупреждения агрессии западноевропейских держав, «питающих враждебные замыслы на наши приморские владения». Не дождавшись ответа от китайской стороны, 14 мая того же года начался сплав русских судов. В экспедиции участвовали: пароход «Аргунь», 5 лодок, 4 вельбота, 18 баркасов, 13 барж, 8 плашкоутов и 29 плотов{145}.
Ровно через месяц экспедиция во главе с Муравьевым прибыла в Мариинский пост. Прибывшие воинские силы были распределены следующим образом: 350 человек были отправлены в залив Де-Кастри, откуда на транспортных судах они должны были убыть в Петропавловск; 100 казаков и горная батарея из 4 орудий были оставлены в Мариинс-ком посту; оставшиеся 150 человек были отправлены в Николаевский пост{146}.
20 августа 1854 года объединенная англо-французская эскадра из семи кораблей попыталась захватить Петропавловск. Гарнизон русской крепости вместе с прибывшим подкреплением насчитывал 921 человека. Превосходство противника по артиллерии было почти десятикратным. Однако попытки англо-французской эскадры овладеть городом путем высадки десанта провалились. Понеся большие потери, противник был вынужден 27 августа покинуть Авачинскую бухту.
Поражение при осаде Петропавловска было воспринято в Англии и Франции как оскорбление. Их военные флоты бороздили воды Тихого океана, нападали на русские военные корабли и суда.
Весной 1855 года был осуществлен второй русский сплав по Амуру, который подразделялся на три рейса. 3 общей сложности 113 баржами было доставлено 2500 солдат, орудия, множество других военных грузов, а также 481 переселенец. Новые переселенцы основали на берегах Амура деревни Иркутскую, Богородскую, Михайловскую, Ново-Михайловскую, Сергиевскую и Воскресенскую. Напротив Мариинского поста казаки основали станицу Сучи{147}.
Цинскому правительству заранее было сообщено, как и в прошлый раз, о сплаве русских судов по Амуру. 18 февраля 1855 года Муравьев отправил послание в Лифаньюань: «Продолжающиеся военные действия наши с Англией обнаружили их замысел завладеть нашими приморскими восточными местами и островами, а также, прорвавшись чрез приморское устье р. Сунгари-Ула, совершенно проникнуть в Амур. Для достижения сего своего намерения они (англичане) в лете минувшего года, приехав на шести военных кораблях, уже нападали на нашу Камчатку, но были отражены и прогнаны». Далее Муравьев доводил до сведения цинского правительства свою задачу: «Взяв достаточное количество войска, больших и малых пушек и прочих припасов, тотчас по вскрытии рек отправиться к морю и истребить коварных и своекорыстных англичан»{148}.
Китайской стороной русские объяснения благосклонно принимались к сведению. Местные власти не только не препятствовали действиям русских, но и достаточно активно помогали им. В частности, в китайском населенном пункте Айгунь на берегу Амура осуществлялся ремонт русских барж. Муравьев доносил императору, что китайцы оказывали содействие в продвижении русских войск, снабжали их провизией, лошадьми, провожатыми и при этом отказывались брать вознаграждение, ссылаясь на запрещение вести торговлю с иностранцами на Амуре, но охотно принимали подарки{149}.
В июне 1855 года император Александр II поручил генерал-губернатору Восточной Сибири Н.Н. Муравьеву вступить в переговоры с цинскими представителями с целью заключения нового договора о русско-китайском территориальном размежевании на Дальнем Востоке. В сентябре того же года такие переговоры состоялись в Мариинском посту, где тогда находился сам Муравьев. Цинским представителям были изложены основные взгляды России на судьбу Приамурья и российско-китайских отношений в целом. В этой связи Муравьев заявил, что «все места, для этой цели (имеется в виду оборона от иностранного проникновения) занятые нами там, и весь приморский край должны окончательно остаться во владении России». В то же время, как подчеркнул Н.Н. Муравьев, «Россия сохранила дружескую связь с Дайцинским государством и, искренно желая продолжения с ним мира, заботится только об обеспечении своих границ от иностранцев и, желая разграничения с Китаем, исполняет долг государства, для которого определенность границы есть дело высокой важности»{150}.
Весной 1856 года, когда открылась навигация по Амуру, Муравьевым был организован третий сплав русских судов, численность которых достигла 110. Сплав проходил под руководством подполковника Н.В. Буссе. Результатом этой экспедиции стало образование еще трех русских военных постов на берегах Амура. Процесс освоения и заселения Приамурья и Приморья русскими набирал силу. В 1857 году на Амуре возникло 15 казачьих станиц: Игнашина, Сгибнева, Албазинская, Бейтоновская, Толбузина, Ольгинская, Кузнецова, Аносова, Кумарская, Казакевичева, Бибикова, Усть-Зейская (позднее — г. Благовещенск), Иннокентьевская, Касаткина, Пашкова. Летом 1858 года на Амуре и Уссури появилось 35 новых русских селений, из которых 6 находились выше Благовещенска, 4 — на Уссури и 25 — между Благовещенском и Хабаровском{151}.
По мере того как Дальний Восток становился объектом экспансии западноевропейских держав, возрастала актуальность решения вопроса о территориальном размежевании между Россией и Китаем. По взаимному соглашению сторон такие переговоры между двумя империями было решено провести в Айгуне.
11 мая 1858 года начались русско-китайские переговоры о границе. Русскую сторону на них представляли: генерал-губернатор Восточной Сибири генерал-лейтенант Н.Н. Муравьев, пристав Российской духовной миссии в Пекине П.Н. Перовский, подполковник Генерального штаба К.Ф. Будогосский, секретарь Е.К. Бютцов, переводчик — губернский секретарь Я.П. Шишмарев. Цинскую делегацию возглавляли: хэйлунцзянский цзянцзюнь И Шань, в качестве секретаря — помощник дивизионного командира Айжинда, айгуньский амбань Джираминга. Китайцы приветствовали русскую делегацию артиллерийским салютом, русские ответили тремя выстрелами из полевых орудий.
Переговоры шли трудно, обе стороны, естественно, стремились достичь максимальных для себя выгод. Однако внешний фактор — захватнические устремления западных держав — способствовал достижению договоренностей. Результатом переговоров стало подписание 16 мая 1858 года Айгуньского договора, в соответствии с которым левый берег Амура до его устья был признан русским, а Уссурийский край был признан находящимся в общем владении двух государств.
Таким образом, русско-китайские отношения в военной области в начале XIX века, как и на протяжении почти целого предшествующего века, оставались в целом и в общем нейтральными. Фактически никаких подвижек к сближению не было достигнуто, однако и конфронтационный потенциал военно-политических взаимоотношений практически отсутствовал.
На границе между Российской и Китайской империями поддерживались спокойные, внешне дружественные отношения. Однако уровень доверия и искренности в этих отношениях был крайне низким. Пограничная охрана двух сторон проявляла бдительность и принимала меры к недопущению провокаций.
Позиция русского правительства в отношении проблемы Амура в первой половине XIX столетия не была постоянной. Она менялась в зависимости от экономического состояния страны и международной обстановки. Однако для российской стороны было характерно стремление разрешить возникшую погранично-территориальную проблему дипломатическим путем. Отказ от военных или иных методов давления, миролюбивая и добрососедская политика России возобладали в конце концов над позицией цинского руководства, что нашло свое отражение в начавшемся в середине XIX века погранично-территориальном размежевании между Россией и Китаем в Приамурье и Приморье.
Известный российский дипломат и специалист по Китаю А. Максимов в своей работе «Наши задачи на Крайнем Востоке» дал глубокую оценку деятельности Муравьева-Амурского по укреплению дальневосточных рубежей России:
«Благодаря появлению нового политического деятеля, Н.Н. Муравьева (впоследствии графа Амурского), хорошо понявшего, как надо держать себя с высокомерным и в то же время крайне нерешительным, трусливым китайским правительством, наш слабый, уступчивый, полный заискивания и нередко даже лишенный достоинства образ действий неожиданно изменился в решительный, настойчивый, энергичный.
Генерал Н.Н. Муравьев, ознакомившись с характером китайцев, пришел к заключению, что лучший способ действия с этим двуличным народом — самая упорная настойчивость, опирающаяся на силу. Он отлично знал, что китайцы легко доходят до дерзости, когда видят, что боятся их раздражить, и делаются робкими и уступчивыми при должном проявлении силы, достоинства, энергии и настойчивости. Новый деятель на поприще нашей политики с Китаем хорошо раскусил народ, с которым он имел дело. Проявляя необыкновенную решительность в своих действиях, настойчивость в требованиях и энергию при устранении всех лежавших на пути препятствий, генерал Н.Н. Муравьев разом поднял на крайнем Востоке совершенно стертое временем обаяние русского имени, быстро достиг неожиданного и беспримерного успеха.
Замечательно, что генерал Н.Н. Муравьев решился покончить с амурским вопросом в самое критическое для России время, когда, имея уже дело с сильнейшими врагами, ей должно было быть особенно осторожной с соседним государством, имевшим с ней более пяти тысяч верст общей границы и находившимся, кроме того, уже под влиянием наших европейских врагов. Занятием Амура в эту самую минуту Н.Н. Муравьев указал тот единственный способ действий, который может иметь успех при сношениях с Китаем»{152}.
Проблема разграничений в Приамурье в рассматриваемый период не находилась в центре внимания цинского правительства. Амур географически, экономически и политически лежал в стороне от магистральных путей развития Цинского Китая. Происходившие на его берегах события мало касались интересов Пекина. Фактически этот регион был своеобразной нейтральной зоной между двумя империями.
С появлением на Дальнем Востоке «третьей силы» — активной завоевательной политики западных держав — для России стало принципиально важным скорейшее и выгодное для России размежевание в Приморье и Приамурье. Политический «вакуум» в этих отдаленных местах Российской империи создавал потенциальную опасность появления там английских или иных колоний или протекторатов. Такой поворот событий мог бы в корне поломать систему политического равновесия на Дальнем Востоке и неизмеримо осложнить военно-политическую обстановку в том регионе.
Россия с честью смогла достичь своей цели размежевания с Китаем по Амуру. Многолетнее состояние статус-кво на границе, удовлетворявшее обе стороны в прошлом по дипломатическим соображениям, теперь явно препятствовало экономическому, социальному, демографическому и культурному развитию Приамурья и Приморья. И только Айгуньский договор 1858 года, хоть и не окончательно и не полностью, но положил начало пограничному размежеванию по Амуру и Уссури.