Концептуальные основы военно-политической стратегии Цинского Китая
Концептуальные основы военно-политической стратегии Цинского Китая
Китай — один из самых древних очагов человеческой цивилизации, страна с богатейшей культурой и уникальными традициями. В течение многих веков своего развития Китай был изолирован от процессов формирования западной цивилизации, развиваясь на своих собственных, внутренних, традиционных основах. Это накладывало свой отпечаток на представления Китая о мире и своем месте в нем. На протяжении многих веков внешняя и военная политика этого государства формировалась на основе уникальных, специфически-китайских истоков, к которым можно отнести:
- традиционные китаецентристские представления о Китае и его месте в мире;
- систему традиционных китайских стратагем;
- концептуальные основы философско-этических и мировоззренческих учений — конфуцианства, даосизма, буддизма и др.;
- положения военных трактатов Тай Гуна, Сыма, Сунь Цзы, У Цзы, Вэй Ляоцзы, Хуан Шигуана, Ли Вэйгуна.
В соответствии с древними, традиционными китайскими представлениями о мироустройстве Вселенная представляла собой безграничное небо, куполом охватывающее квадратную Землю. В центре земного квадрата размещался Китай — Срединное государство. Отсюда и пошли традиционные названия Китая: Чжунго («Срединное государство»); Чжунхуа («Срединное цветущее государство»); Тянься («Поднебесная»),
Важнейший принцип устройства Вселенной, по древним китайским понятиям, состоял в строгой системности и иерархичности». Срединное государство» управлялось императором, который именовался Сыном Неба («Тяньцзы») или Небесным императором («Тяньван»). Все подданные империи именовались рабами — «нуцай».
Будучи «центром Земли», «Срединное государство» с четырех сторон было окружено «варварами», которые классифицировались по сторонам света.
«Срединное государство» рассматривалось как колыбель цивилизации, порядка, высокой культуры. Окружные «варвары» самим порядком вещей были обречены на преклонение перед Китаем, на подчинение и послушание. Характерно, что такие представления о Вселенной не изменились в Китае даже в середине XVII века, когда к власти в Китае пришла «варварская» маньчжурская династия Цин. Маньчжурские правители органично «вписали себя» в историко-культурный контекст китайской цивилизации, оставшись абсолютно верными традиционным китайским представлениям о мире и мироустройстве.
В системе «варваров» выделялись две категории — ближние и дальние. Под первыми имелись в виду ближайшие географические соседи «Срединного государства»: племена кочевников Маньчжурии и Монголии, тюркские народы «Западного края», южные племена и народы.
Дальними «варварами» являлись те народы и государства, которые прямо не граничили с Китаем и о которых в Пекине имелось крайне скудное знание.
Россия для Цинского Китая выступала «дальним варваром»: вплоть до XVII века там о России практически ничего не знали (и знать не хотели!). Россия, как и все остальные «варвары», уже одним фактом своего существования «мешала» веками устоявшемуся, нормальному порядку вещей в Поднебесной.
Обеспечивая свои интересы по периферии Поднебесной империи, в Китае действовали в соответствии с традиционными принципами взаимоотношений с «варварами»:
- «и и чжи и» («Управлять варварами с помощью варваров»);
- «и и гун и» («Атаковать варваров с помощью варваров»);
- «и и чжи и» («Сдерживать варваров с помощью варваров»){18}.
Претворение в жизнь внешней и военной политики в «Срединном государстве» считалось немыслимым без применения традиционных китайских стратагем, которые во многом определяли национальный китайский стиль дипломатии и военной политики. Стратагемы представляют собой совокупность исторически сформировавшихся приемов и принципов деятельности, обеспечивающих в конечном счете достижение поставленных стратегических целей путем тактических уступок, хитроумных ловушек, умения скрывать свои истинные намерения.
Стратагемность стала чертой национального характера китайцев, а умение действовать в соответствии с традиционными стратагемами считалось и считается высшим достижением не только политика или военного деятеля, но и обычного простолюдина.
Как отмечает один из ведущих отечественных китаистов B.C. Мясников, подпонятием «стратагема» понимается «стратегический план, в котором для противника заключена какая-либо ловушка или хитрость», а «бином чжимоу одновременно означает и сообразительность, и изобретательность, и находчивость»{19}. В связи с этим В.Н. Мясников отмечает: «Итак, стратагемность — это сплав стратегии с умением расставлять скрытые от противника западни… Знание древних стратагем, составление хитроумных планов стало в Китае традицией, причем не только традицией политической жизни, касающейся дипломатии или войны…
Умение составлять стратагемы свидетельствовало о способностях человека, наличие плана вселяло в исполнителей уверенность в успехе любого дела. Поэтому на всех уровнях в Китае привыкли с должным уважением относиться к стратегии и вырабатываемым стратегами планам. От важнейших политических проблем до игры в китайские облавные шашки «вэй-ци» — всюду шло состязание в составлении и реализации стратагем. Появился даже специальный термин — чжидоу, означавший такую состязательность. Стратагемность стала чертой национального характера, особенностью национальной психологии. Но это не означает, что китайцы — это нация ловких интриганов, хитрецов и обманщиков. Нет. Это народ, в первую очередь умеющий стратегически мыслить, составлять долгосрочные планы как на государственном, так и на личностном уровне, умеющий просчитывать ситуацию на достаточное количество ходов вперед и употребляющий стратагемные ловушки для достижения успеха»{20}.
Общее количество стратагем как таковых — безгранично, однако китайские специалисты, а также видные западные и отечественные ученые выделяют 36 традиционных китайских стратагем. Считается, что именно они описывают в той или иной мере практически все другие «хитроумные планы». Именно этими стратагемами определяются дипломатическая практика и военные акции Китая по отношению к внешнему миру.
Швейцарский ученый Харро фон Зенгер на основе проведенной им многолетней исследовательской деятельности впервые в европейской синологии сформулировал в целостном виде все 36 традиционных китайских стратагем из древнейшего трактата «Саньшилю цзи мибэнь бинфа»{21}:
1. Обмануть императора, чтобы он переплыл море.
2. Осадить Вэй, чтобы спасти Чжоу.
3. Убить чужим ножом.
4. В покое ожидать утомленного врага.
5. Грабить во время пожара.
6. На востоке поднимать шум, на западе нападать.
7. Извлечь нечто из ничего.
8. Для вида чинить деревянные мостки, втайне выступить в Чэньцан.
9. Наблюдать за огнем с противоположного берега.
10. Скрывать за улыбкой кинжал.
11. Сливовое дерево засыхает вместо персикового.
12. Увести овцу легкой рукой.
13. Бить по траве, чтобы вспугнуть змею.
14. Позаимствовать труп, чтобы вернуть душу.
15. Сманить тигра с горы на равнину.
16. Если хочешь что-нибудь поймать, сначала отпусти.
17. Бросить кирпич, чтобы получить яшму.
18. Чтобы обезвредить разбойничью шайку, сначала надо поймать главаря.
19. Тайно подкладывать хворост под котел другого.
20. Ловить рыбу в мутной воде.
21. Цикада сбрасывает свою золотую кожицу.
22. Закрыть дверь и поймать вора.
23. Объединиться с дальним врагом, чтобы побить ближнего.
24. Объявить, что только собираешься пройти сквозь государство Го, и захватить его.
25. Украсть балки и заменить их гнилыми подпорками.
26. Скрыть акацию и указать на тутовое дерево.
27. Делать безумные жесты, не теряя равновесия.
28. Заманить на крышу и убрать лестницу.
29. Украсить сухие деревья искусственными цветами.
30. Превратить роль гостя в роль хозяина.
31. Стратагема красотки.
32. Стратагема открытых городских ворот.
33. Стратагема сеяния раздора.
34. Стратагема самострела.
35. Стратагема «цепи».
36. Бегство (при полной безнадежности) — лучшая стратагема.
Анализ маньчжурской политики в отношении России показывает, что уже с XVII в. Пекин успешно применял многие из классических стратагем. Принцип «убить чужим ножом» реализовывался в подстрекательстве местных народов Приамурья к сопротивлению русским казацким отрядам. Стратагема № 23 «Объединиться с дальним врагом, чтобы побить ближнего» проявилась, например, в ходе попыток Пекина войти в союз с Россией, чтобы завоевать Джунгарию в первой половине XVIII века.
Стратагема «Скрывать за улыбкой кинжал», которая имеет и другую интерпретацию — «Ублажать словами, в сердце же вынашивать зло», на протяжении всей дипломатической истории Китая (равно как и других государств!) являлась основополагающей. В полной мере она применялась и Китаем, и Россией в ходе двусторонних переговоров о территориальном разграничении и дипломатических отношениях.
Как свидетельствует исторический опыт, не только Китай, но и все державы, входившие с ним в соприкосновение за последние несколько столетий, активно применяли в своей политике стратагемы. Классическим примером в этом отношении китайская сторона считает политику территориальных захватов, проводившуюся в Китае европейскими державами в XIX в. В соответствии со стратагемой № 5 «Грабить во время пожара» «Царская Россия воспользовалась пожаром для грабежа, отхватив кусок нашей территории»{22}.
Древнекитайские стратагемы органично вошли в интерпретированном виде в классический трактат о военном искусстве «Сунь Цзы бинфа» (VI—V в. до н.э.), который, в свою очередь, стал основой военной политики Китайской империи. Этот трактат в наиболее целостном и концентрированном виде выражает сущность и особенности китайской дипломатии и китайского способа ведения войн. Положения этого трактата активно применялись Цинской империей при развитии дипломатических и военно-политических отношений с другими государствами, в том числе и с Россией. Сунь Цзы в своем трактате сформировал традиционные китайские подходы к понятию войны:
«Война — это большое дело для государства, это вопрос жизни и смерти, путь существования и гибели…
Война — это путь обмана. Поэтому, если ты и можешь что-нибудь, показывай противнику, будто не можешь; если ты и пользуешься чем-нибудь, показывай ему, будто ты этим не пользуешься; хотя бы ты и был близко, показывай, будто ты далеко; хотя бы ты и был далеко, показывай, будто ты близко; заманивай его выгодой; приведи его в расстройство и бери его; если у него все полно, будь наготове; если он силен, уклоняйся от него, вызвав в нем гнев, приведи его в состояние расстройства; приняв смиренный вид, вызови в нем самомнение; если его силы свежи, утоми его; если у него дружны, разъедини; нападай на него, когда он не готов; выступай, когда он не ожидает. Все это обеспечивает воителю победу; однако нельзя заранее указать какой-либо прием».
Отдельную главу Сунь Цзы посвятил принципам использования хитрости — как на тактическом поле боя, так и в стратегическом контексте. Третья глава трактата так и называется «Наступление военной хитростью»{23}:
«Сунь Цзы сказал: по правилам ведения войны наилучшее — вынудить государство противника покориться в целости, на втором месте — разгромить это государство; наилучшее — вынудить цзюнь противника покориться в целости, на втором месте — разбить его; наилучшее — вынудить люй противника покориться в целости, на втором месте — разбить его; наилучшее — вынудить цзу противника покориться в целости, на втором месте — разбить его; наилучшее — вынудить противника покориться в целости; на втором месте — разбить его. Поэтому сто раз сразиться и сто раз победить — это не лучшее из лучшего; лучшее из лучшего — покорить войско противника, не сражаясь.
Поэтому высшее искусство войны — разрушить планы войны у противника; на следующем месте — расстроить его союзы; на третьем месте — разбить его войско; самое худшее — осаждать крепость. По правилам осады крепости такая осада должна производиться лишь тогда, когда это неизбежно. На изготовление больших щитов, осадных колесниц, на заготовку различного военного снаряжения потребуется три месяца; для возведения насыпей вокруг стен еще потребуется три месяца. Однако полководец, не преодолев свое нетерпение, бросает своих воинов на приступ подобно стае муравьев и поэтому теряет одну треть своих воинов, и все же крепость остается не взятой. Таковы пагубные последствия осады.
Поэтому тот, кто искусно ведет войну, покоряет чужое войско без сражения, захватывает чужие крепости без осады, сокрушает чужие государства без длительных кампаний. Непременно сохранив все в целости, он борется за господство в Поднебесной. Поэтому, не прибегая к войне, можно иметь выгоду. Это и есть правило наступления военной хитростью.
Поэтому существует правило ведения войны — если твои силы в десять раз превосходят противника, то нужно окружить его; если твои силы в пять раз превосходят, нужно атаковать противника; если твои силы в два раза больше сил противника, нужно искусно вести бой; при равенстве сил нужно разделить силы противника на части; если у тебя сил меньше, нужно обороняться; если твои силы уступают противнику во всех отношениях, сумей уклониться от боя. Поэтому и небольшие силы могут вести упорную борьбу, но все же они могут оказаться пленниками более крупных сил противника.
Полководец для государства все равно что крепление у повозки: если это крепление пригнано плотно, государство непременно бывает сильным; если крепление разошлось, государство непременно бывает слабым.
Поэтому войско страдает от своего государя в трех случаях:
Когда он, не зная, что войско не может наступать, приказывает ему наступать; когда он, не зная, что войско не должно отступать, — приказывает ему отступать. Это означает, что он связывает войско.
Когда он, не зная существа дел войска, вмешивается в его повседневные административные дела; тогда командиры в войсках приходят в растерянность.
Когда он, не зная тактики войска, вмешивается в управление войском; тогда командиры в войсках приходят в смятение.
Поскольку в войсках появятся растерянность и смятение, то этими затруднениями воспользуются князья. Это означает дезорганизовать свои войска и отдать победу противнику.
Поэтому имеется пять условий, определяющих победу: побеждает тот, кто знает, когда можно сразиться и когда нельзя; побеждает тот, кто умеет руководить и большими и малыми силами; побеждает тот, у кого сверху донизу существуют единые желания; побеждает тот, кто проявляет осторожность и ожидает неосторожности противника; побеждает тот, у кого полководец талантлив и государь не вмешивается в его управление. Эти пять условий и есть знания пути победы.
Поэтому и говорится: если знаешь его и знаешь себя, проводи хоть сто сражений, и ты будешь непобедим; если знаешь его и не знаешь себя, один раз победишь, другой раз потерпишь поражение; если не знаешь ни себя, ни его, каждый раз, когда будешь сражаться, будешь терпеть поражение».
В трактате Сунь Цзы содержится множество принципиально важных положений о стратегии ведения войны, которые сами стали стратагемами. Среди них можно выделить, например, следующие:
«Правила ведения войны таковы: если противник находится на высотах, не иди прямо на него; если за ним возвышенность, не нападай на него с фронта; если он притворно убегает, не преследуй его; если он полон сил, не нападай на него; если он подает тебе приманку, не иди на нее; если войско противника возвращается домой, не останавливай его; если окружаешь войска противника, оставь открытой одну сторону; если он находится в безвыходном положении, не нажимай на него. Это и есть правила ведения войны…
Бывают дороги, по которым не идут; бывают войска, на которые не нападают; бывают крепости, которые не штурмуют; бывают местности, за которые не борются; бывают повеления государя, которые не выполняют…
Сначала будь как застенчивая девственница — и противник откроет у себя двери. Потом же будь как вырвавшийся заяц — и противник не успеет принять мер к защите».
Основные положения военного трактата Сунь Цзы нашли впоследствии свое продолжение в многочисленных работах по военному искусству других китайских авторов, которые выступали и как толкователи основных идей Сунь Цзы, и как самостоятельные теоретики военного искусства.
Одним из наиболее известных военных теоретиков древности, продолживших работу Сунь Цзы над принципами военного искусства, был У Цзы. В отличие от своего полулегендарного предшественника У Цзы (У Ци) был реальным и известным политическим деятелем (440 г. до н.э. — 361 г. до н.э.). В древнем Китае он почитался как основоположник теории управления государством и военной сферой. В соответствии с историческими хрониками, находясь на службе у разных правителей, У Ци не проиграл ни одного сражения в своей жизни.
В своем трактате он отмечал: «Мудрый правитель… непременно у себя в стране развивает гражданские начала, а против внешних врагов держит наготове свою воинскую силу».
«Одержать победу в битве легко, — поучал У Цзы своего правителя, — удержать победу трудно. Поэтому сказано, что, когда государства воюют в Поднебесной, тот, кто одержит пять побед, столкнется с несчастьем; кто одержит четыре победы — истощит свои силы; кто одержит три победы, станет гегемоном; кто одержит две победы — станет правителем; кто одержит одну победу — станет императором. Поэтому тех, кто благодаря многочисленным победам покорил мир, очень мало; тех же, кто погиб при этом, — много»{24}.
Как и Сунь Цзы, У Цзы особое внимание уделял необходимости тщательного и всестороннего изучения противника: «Ведя войну, необходимо выяснить слабые и сильные стороны врага и спешить, чтобы воспользоваться его слабым местом».
Глубокие мысли о стратегии государственного управления и военной стратегии содержатся в трех военных сочинениях, приписываемых знаменитому полководцу и стратегу Цзян Шану, более известному по имени Тай-гун (I в. до н.э.):
«Сущность армии и государства лежит в изучении умов людей и выполнении ста обязанностей правления.
Дай мир тем, кто в опасности. Дай счастье тем, кто в страхе. Верни тех, кто восстал. Будь снисходителен к тем, у кого горе. Расследуй (жалобы) тех, кто просит о помиловании.
Возвышай низших. Подавляй сильных. Уничтожай врага. Обогащай жадных. Используй тщеславных. Прячь боязливых. Привлекай стратегов. Расследуй клеветников. Упрекай нарушителей. Уничтожай непослушных. Сдерживай страстных. Понижай надменных. Призывай тех, кто изъявил покорность. Даруй жизнь тем, кто подчинился. Освободи сдавшихся…
Соотносись с врагом, чтобы начать действовать и подавить его. Опирайся на стратегическую силу (ши), чтобы уничтожить его. Распространяй ложные речи и заставь его ошибиться. Расставь сеть, чтобы поймать его…
Ключ к ведению войны — прежде изучить положение врага, посмотреть у него амбары и арсеналы, оценить запасы продовольствия, определить силу и слабость, отыскать у него естественные преимущества, увидеть его пустоты и трещины»{25}.
Идеям классиков древнекитайского военного искусства вторил известный полководец Чжугэ Лян, живший уже в III в. н.э.: «В военных действиях атака на умы — главная задача, атака на укрепления — второстепенная задача. Психологическая война — это главное, бой — это второстепенное дело».
В целом краткий обзор основных принципов и постулатов внешней и военной политики Китая в отношении России позволяет сделать некоторые выводы.
Концепции и реальная практика внешней и военной политики Китая основывались на принципах стратагемности, которые в Срединном государстве традиционно считались нормой поведения государств на международной арене и важнейшими принципами военного искусства. Стратагемы и принципы древних военных канонов, развивавшие эти стратагемы, внешним миром воспринимались как хитрость и коварство китайцев. Именно поэтому как странам Запада, так и России было так трудно «навести мосты» в отношениях с Китаем. Именно поэтому столько проблем и недоверия возникало и накапливалось в российско-китайских отношениях на протяжении веков.
Китаецентристская модель восприятия окружающей действительности давала искаженное представление Пекину о себе, своей силе и о внешнем мире. Страны-соседи, равно как и отдаленные государства мира, воспринимались в Китае лишь как данники, «варвары», обязанные платить дань Срединной империи. Столкнувшись в ходе уже первых контактов с европейскими державами с иной моделью дипломатии, основанной на принципах взаимного уважения и стремления к равноправию, Китай, чтобы сохранить вековые основы своей политики, вынужден был уйти в состояние самоизоляции. Ориентация на самоизоляцию, косность, боязнь перемен, страх перед прогрессом в конечном счете привели Китай к трагедии в его первых контактах с европейцами.
Это в полной мере неоднократно проявлялось во всем комплексе отношений между Китаем и Россией, в том числе и в военно-политической области.
«Стратегические планы усмирения русских»
Внешняя и военная политика Китая по отношению к России уже с XVII в. начала строиться в соответствии с единой стратегической концепцией, вобравшей в себя основные положения традиционных китайских принципов политики и дипломатии. Эта концепция получила в Китае того времени название «Пиндин Лоча фанлюэ» («Стратегические планы усмирения русских»){26}. Таким образом, внешняя и военная политика Китая по отношению к России с самого начала имела как бы две составляющие: общие концептуальные основы и конкретную антироссийскую программу.
Программа борьбы с русскими, концепция «Пиндин Лоча фанлюэ», представляла собой собрание поучений и инструкций императора, донесения маньчжурских военачальников из Приамурья. В исторических документах, вошедших в «Пиндин Лоча фанлюэ», подробно описывался опыт первых контактов маньчжур с русскими и формулировались уроки на будущее.
Прежде всего русские, по традиционным китайским представлениям, считались «дальними варварами». Уже первые контакты с русскими, а это были осваивавшие безграничные просторы Сибири и Приамурья казаки, вызвали «культурный шок» у маньчжуров и китайцев. Бородатые пришельцы с севера были для маньчжуров и китайцев странными, европеоидные черты их лиц казались уродливыми. Не случайно за свой внешний вид русские сразу получили прозвище чанбицзы — «длинноносые». Они носили «странную одежду», говорили на непонятном наречии, были абсолютно нецивилизованными (не имели понятия об иероглифах!). Русские в представлении маньчжуров были «грубыми, алчными и некультурными». В китайском документе отмечалось:
«Русские являются подданными государства Олосы. Русское государство находится в отдалении, на крайнем северо-западе, и с древнейших времен не имело сношений с Китаем. Русские в основном все грубые, алчные и некультурные. Тех, которые поселились на границах недалеко от Хэйлунцзяна, дауры и солоны прозвали «лоча». Они бесчинствовали, убивали и грабили, принимали перебежчиков с нашей стороны, [постоянно] причиняя зло на границах». Далее в китайских документах делался вывод: «Русское государство никогда не имело связей с Срединным государством. Русские по своему характеру чрезвычайно свирепы, и их трудно подчинить. Однако в настоящее время они проявляют покорность и искренне желают обратиться к культуре. Земли, на несколько тысяч ли лежащие на обращенных к Срединному государству [склонах] Хингана, начиная с крайнего севера, и пустынные, целиком станут принадлежать Срединному государству».
Борьбу с русскими цинское правительство планировало вести непрямыми способами. Прямое военное столкновение, как показал опыт, обычно складывалось не в пользу маньчжур. Поэтому цинский император разработал «другой план» — взять русских измором: «Ввиду того что русские с давних пор занимают наши пограничные территории, принимают наших перебежчиков и сеют смуту, следовало бы немедленно истребить их. Но Ваше Величество, движимое ко всему живому чувством любви, позволяет им умереть естественной смертью». В «Пиндин Лоча фанлюэ» указывалось: «Вы, Ваше Величество, убедившись, что их нравы подобны нравамдиких зверей, поняли, что без одновременного использования методов благодетельствования и силы, то есть истребления и привлечения на свою сторону, русские никогда не подчинятся».
Планируя проведение военных операций, цинское военное командование уделяло особое внимание ведению разведки. Неоднократно в район предполагаемых боевых действий высылались группы кавалерии, верные племена кочевников, которые вели тщательную разведку русских позиций и крепостей.
«Усмирение русских», по плану Цинского двора, должно было проводиться как силой, так и дипломатическими и психологическими методами. Для этих целей был выработан соответствующий постулат: «Лучше смирить их добродетелью, чем наказывать при помощи военной силы». В инструкциях Цинского двора говорилось: «Сначала мы попробуем склонить русских перейти на нашу сторону, а если они не согласятся — поведем на них войско и уничтожим. Если же русские заблаговременно узнают о нашем приближении и отступят, то посланное войско пусть воспользуется удобным моментом и умиротворит население различных мест хэчжэнь, а также попытается привлечь на нашу сторону всех тех, кто еще к нам не присоединился».
Цинский император поучал своих подданных: «Применение военной силы, разящего оружия — все это опасные средства. Древние не любили пользоваться ими. Мы управляем Поднебесной при помощи гуманности и изначально не одобряем убийства. Вы, начальствующие, строго прикажите офицерам и воинам не нарушать нашей высочайшей воли. Вследствие того, что мы используем отборное и сильное войско, оружие и снаряжение у нас в отличном состоянии, русские не смогут противостоять нам и вынуждены будут отдать нам земли и явиться с изъявлением покорности. Вы никого из них не убивайте и дайте им возможность вернуться на их прежние земли, чтобы они прославили наше беспредельное великодушие. В настоящее время все эти распоряжения должны быть выполнены, и мы испытываем чрезвычайное счастье».
Особая политика проводилась цинскими властями в отношении пленных. Взятым в плен казакам сохраняли жизнь, «одаривали подарками» (шубами, шапками, одеждой), кормили и поили, присваивали офицерские звания — с одной только целью: «Когда наше войско начнет наступление, эти пленные должны быть отпущены — с целью продемонстрировать наше великодушие».
В целом опыт взаимодействия Цинского Китая с Россией в Приамурье, легший в основу «Стратегических планов усмирения русских», нельзя рассматривать в изолированном культурно-историческом контексте. Основы и принципы отношений к России в Пекине строились в русле общей Цинской внешнеполитической стратегии с учетом некоторых особенностей географического положения и опыта исторического взаимодействия.
