Иосиф Флавий. Иудейская война. III, 4-5

Иосиф Флавий. Иудейская война. III, 4-5

Между тем Тит быстрее, чем можно было ожидать в зимнее время, переплыл из Ахайи в Александрию и принял под свою команду военную силу, за которой он был послан. Быстро продвигаясь вперед, он скоро достиг Птолемаиды, где нашел своего отца, и присоединил к

находившимся при нем двум превосходным легионам (пятому и десятому) приведенный им с :обой пятнадцатый легион. Сюда прибыли еще 18 когорт и, кроме них, из Кесарии пять когорт : конным отрядом и пять других отрядов сирийских всадников. Десять из названных когорт имели по 1000 человек пехоты каждая, а остальные 13 когорт - по 600 человек; конные отряды состояли из 120 всадников каждый. Кроме того, был составлен еще сильный вспомогательный корпус от царей: Антиох, Агриппа и Соем выставили каждый по 2000 пеших стрелков и 1000 всадников; аравитянин Малх послал 1000 всадников и 5000 пехоты - большей частью стрелков, гак что соединенная армия, включая и царские отряды, достигала 60 000 человек пехоты и конницы. В этот счет не вошел еще обоз, следовавший в громадном составе, хотя последний по знанию военного дела должен быть также причислен к ратному войску, потому что в мирное время прислуга занята всегда теми же упражнениями, что и их господа, а в войне она разделяет опасности последних, так что в опытности и физической силе она никому не уступает, кроме разве своих господ. Уже в одном этом пункте достойна удивления мудрость римлян, что они пользовались обозом прислуги не только для служебных обязанностей повседневной жизни, но умели также приспособить его к самой войне. Если же бросить взгляд на все их военное устройство в целом, то нужно прийти к убеждению, что это обширное царство приобретено ими благодаря их способностям, а не получено как дар счастливой случайности.

Ибо не только, когда война уже наступает, они начинают знакомиться с оружием, и не нужда лишь заставляет их подымать руку для того, чтобы в мирное время снова ее опускать, - нет, точ-

но рожденные и выросшие с оружием, они никогда не перестают упражняться им, а не выжидают для этого каких-либо определенных случаев. Их упражнения отличаются тем же неподдельным жаром и серьезностью, как действительные сражения: каждый день солдату приходится действовать со всем рвением, как на войне. Поэтому они с такой легкостью выигрывают битвы; ибо в их рядах никогда не происходит замешательства и ничто их не выводит из обычного боевого порядка; страх не лишает их присутствия духа, а чрезмерное напряжение не истощает сил. Верна поэтому их победа над теми, которые уступают им во всех этих преимуществах. Их упражнения можно по справедливости называть бескровными сражениями, а их сражения - кровавыми упражнениями. И внезапным нападением неприятель не может иметь успех, ибо, вступая в страну неприятеля, они избегают всякого столкновения с ним до тех пор, пока не устраивают себе укрепленного лагеря. Последний они разбивают по определенному плану на ровном месте; и не все вместе без разбора участвуют в его сооружении. Если место выпадает неровное, то его выравнивают, отмеряют четырехугольник, и тогда за дело принимается отряд ремесленников, снабженных необходимыми строительными инструментами.

Внутреннее пространство они отводят для палаток, а наружное кругом образует как бы стену, которая застроена башнями на равном расстоянии друг от друга. В пространстве между башнями они ставят камнеметы, баллисты и друг ие крупные метательные орудия, приспособленные к немедленному действию. Четверо ворот построены на четырех сторонах окружности лагеря; все они удобопроходимы для вьючных животных и достаточно широки для вылазок в случае надобности. Внутри лагерь удобно распланирован на отдельные части. В середине лагеря стоят палатки предводителей, а посреди последних, наподобие храма, возвышается шатер полководца. Все остальное пространство представляет вид импровизированного города, снабженного чем-то вроде рынка, ремесленным кварталом и особым местом для судейских кресел, где начальники разбирают возникающие споры. Укрепление окружности и устройство всех внутренних частей стана совершается с неимоверной быстротой благодаря большому количеству и ловкости рабочих. В необходимых случаях с наружной стороны вала делается еще ров в четыре локтя глубины и столько же ширины.

Раз шанцы уже готовы, солдаты отдельными группами отдыхают в тишине и порядке в своих палатках. Жизнь лагеря со всеми ее отправлениями подчиняется также установленному порядку: ношение дров, доставка провианта и подвоз воды производятся особо назначенными войсковыми отделениями по очереди. Никто не вправе завтракать или обедать, когда ему заблагорассудится, а один час существует для всех; часы покоя, бодрствования и пробуждения возвещаются трубными сигналами; все совершается только по команде. С наступлением утра солдаты группами являются с приветствием к центурионам, эти - к трибунам, с которыми тогда все офицеры вместе с той же целью представляются полководцу. Последний, по обычаю, объявляет им пароль дня, а также приказы для сообщения их своим подчиненным. Соблюдается тот же порядок и в сражении, так что они имеют возможность большими отрядами делать совершать быстрые передвижения к наступлению или отступлению, смотря по тому, необходимо одно или другое.

Об оставлении лагеря возвещается трубным звуком. Все тогда приходит в движение; по первому мановению снимаются шатры, и все приготовляются к выступлению. Еще раз раздаетсязвук трубы - быстро навьючивают тогда солдаты мулов и других животных орудиями и стоят уже, словно состязающиеся в бегах за ареной, совершенно готовыми к походу. В это же время они сжигают шанцы для того, чтобы не воспользовался ими неприятель, в той уверенности, что в случае надобности они без особого труда смогут соорудить на этом месте новый лагерь. Третий трубный сигнал возвещает выступление - выстраиваются ряды, и всякий замешкавшийся солдат спешит занять свое место в строю. Тогда вестник, стоящий у правой руки полководца, троекратно спрашивает на родном языке: все ли готово к бою. Солдаты столько же раз громко и радостно восклицают: «Да, готово!» Нередко они, предупреждая окончание вопроса, полные воинственного воодушевления, с простертыми вверх руками издают только один воинственный клич.

Тогда они выступают в путь и подвигаются молча, в стройном порядке. Каждый остается в линии, как в сражении. Пехотинцы защищены панцирями и шлемами и носят с обеих сторон острое оружие. Меч на левом боку значительно длиннее меча, висящего на правом и имеющего в длину только одну пядь. Отборная часть пехоты, окружающая особу полководца, носит копья и круглые щиты; остальная часть пехоты —пики и продолговатые щиты, пилы и корзины, лопаты и топоры и, кроме того, еще ремни, серпы, цепи и на три дня провизии; таким образом, пешие солдаты носят почти столько же тяжести, сколько вьючные животные. Всадники имеют с правой стороны длинный меч, в руке такое же длинное копье; на лошади поперек спины лежит продолговатый щит; в колчане они имеют три или больше длинных, как копья, метательных дротиков с широкими наконечниками; шлемы и панцири они имеют одинаковые с пехотой; избранные всадники, окружающие особу полководца, вооружены точно так же, как их товарищи в эскадронах. Авангард образует всегда легион, назначающийся по жребию.

Такого порядка держатся римляне в походе, в лагере и по отношению к выбору разного рода оружия. В самих сражениях ничто не происходит без предварительного совещания; каждое движение имеет основанием своим предначертанный план, и, наоборот, за каждым решением следует всегда его исполнение, Оттого они так редко совершают ошибки и каждый промах легко поправляется вновь. Победе, доставшейся счастливой случайностью, они охотнее предпочитают поражение, если только последнее является следствием заранее составленного плана. Они держатся того мнения, что успех, приобретенный не по вине действующих лиц, порождает неосмотрительность, в то время как всестороннее обдумывание, если даже иной раз и не достигает своей цели, имеет, однако, своим последствием энергическое стремление к предупреждению неудач в будущем; затем случайная удача не имеет виновником того, на долю которого она выпадает, между тем как печальные результаты, не оправдывающие прежних расчетов, оставляют, по крайней мере, утешение в том, что дело было правильно задумано.

Упражнения оружием направлены у них к тому, чтобы закалить не только тело, но и дух; для достижения этой цели действуют также и страхом: их законы карают смертью не только дезертирство, но и менее важные проступки. Беспощаднее закона была еще личная карательная власть полководцев; только щедрость наград, выдаваемых храбрым воинам, образует противовес, благодаря которому они не кажутся столь жестокими по отношению к провинившимся. Зато и повиновение командирам так велико, что все войско в мирное время представляет вид парада, а на войне - одного-единственного тела - так крепко связаны между собой ряды, так легки повороты, так навострены уши к приказам, глаза напряженно устремлены на сигнальные знаки и руки подвижны к делу. Поэтому они всегда готовы к действию и нелегко переносят бездействие. Если только они стоят в боевом порядке, то никогда не отступают ни перед количественным превосходством сил, ни перед военной хитростью, ни перед препятствиями, представляемыми местностью, ни даже перед изменой счастья, ибо тверже, чем в последнее,

они веруют в свою победу. Нужно ли удивляться, что народ, который всегда рассуждает, прежде чем что-либо предпринимает, который для осуществления своих предприятий имеет такую могущественную армию, - что этот народ расширил свои пределы; к востоку до Евфрата, к западу до океана, на юге до тучных нив Ливии, а на севере - до Дуная и Рейна?

Иной не без основания даже скажет, что владения все еще не так велики, как того заслуживают владельцы.

Это описание не имеет, впрочем, целью хвалить римлян, а утешать побежденных и падких к возмущениям людей наводить на другие размышления. С другой стороны, организация римского войска может служить образцом для тех, которые умеют ценить совершенство, но не вполне с ним знакомы. Однако после этого уклонения я опять возобновляю нить моего рассказа.